Lover, where do you live?

      На материк Майкл возвращается немного уставшим и с диким желанием человеческого общения. Ему бы хотелось поговорить с Джеймсом. Хотелось бы вдохновлять его идеями, давать ему надежду. Он привязался к этому парню. Джеймс такой ребёнок, и Майклу так жаль его, потому что они сильно похожи. Джеймс встречает их, протягивает Майклу руку и, как только Фассбендер поднимается на причал, — сам спрыгивает вниз, в лодку, чтобы помочь Хоупу выгрузить вещи. Майкл уже думает не напоминать ни о чём, но парень напоминает ему сам. Говорит, зная, что Майкл поймёт: — Ничего подозрительного по пути? Огромный рыбий хвост, нет? Майкл улыбается широко, обернувшись, но отвечает вместо него повеселевший Барри, принимая всё за чистую монету. — Я бы первым делом тебе сообщил, если бы увидел здесь китов! Джеймс поднимает смеющийся взгляд на Майкла, завязывая чал двойным узлом, но молчит. Майкл чувствует себя счастливым. Он прячет письмо поглубже и пьет чай на уютной кухне, чувствуя себя как дома. Мягко улыбается, рассказывая о смене на острове, и помогает после завтрака убрать со стола, а затем ещё час беседует с Джеймсом-старшим на крыльце дома, раскуривая трубку. Разговоры становятся вскоре совсем домашними, Майкл не может не замечать стремительное сближение с этой семьей и хорошее отношение к себе. Но в какой-то момент его охватывает тревога. Господин Макэвой решает поделиться прошлым с ним. — Меня оставили здесь руководить работой на маяке вместе со Стивенсоном, и забрали на фронт моего старшего сына вместо меня, — рассказывает мужчина, снова закуривая трубку. Сад шумит от ветра, прохлада приятно обдает лицо, а солнечные лучи задевают лишь ступеньки белого крыльца, обливая светом. Майкл поднимает глаза, облокотившись удобнее на кресло. — Я не знаю, насколько это верно, но моя Элизабет как раз была в положении, а Джеймс был ещё слишком юн, — продолжает господин Макэвой, а затем интересуется: — Вы собираетесь заводить детей, Майкл? — Пока не планировал, — усмехается заинтересованно Фассбендер, сжимая губами край мундштука трубки, и отчего-то не решаясь интересоваться подробностями, ожидая, что мужчина расскажет ему все сам. — Верно, Вы ещё молоды, — добродушно замечает Джеймс-старший. — Вам ведь тридцать? Это прекрасный возраст! Завидую Вам ещё и из-за того, что Вы ещё можете найти общий язык с кем-то вроде моего младшего сына, меня он уж считает стариком. О, а как Вы понравитесь Дональду, когда он вернётся с войны. Майкл кивает, не убирая с губ улыбку. Война закончилась несколько лет назад, но он понимает, что напоминать об этом недопустимо. И ему жаль, смертельно жаль. Он хочет помочь, потому что чувствует себя здесь, в этом доме, в гостях у этой семьи, на своём месте, и не хочет покидать его. Становится немного спокойнее, когда они с Джеймсом снова решают провести вечер, беседуя на улице. Но в этот раз прогулка заканчивается на причале, где качается на волнах запасная лодка старика Барри. Вторая белым пятном видна у острова на фоне теневой стороны берега. Маяк загорается, и Джеймс прерывает диалог на несколько секунд, а Майкл смотрит на свои наручные часы, отмечая двадцать минут девятого. Улыбается и качает головой. — Он делает успехи, да? — Джеймс оборачивается и опускает глаза на циферблат. — Верно. Пора учиться управляться с катерами, — смеется Майкл. Он чувствует, что Джеймсу тоже не хватало общения с ним, и это ощущается замечательно. Парень рассказывает ему обо всем, и диалоги получаются такими непринуждёнными, легкими. Майкл очень это ценит в отношениях в людьми. Они с Джеймсом больше не затрагивают тему войны, не желая расстраивать друг-друга. Джеймс готов поддержать её, только если Фассбендер сам решит что-то рассказать ему, но Майклу больше хочется говорить о жизни, прямо сейчас. Он для этого приехал сюда. — В общем, вышло так, что я едва не рухнул с башни, успел схватиться в последний момент за поручни. Меня брат вытащил. Я день просил его не говорить отцу, — рассказывает Джеймс, садясь удобнее на нагретый солнцем край причала. — Так что Вы тоже осторожнее, особенно в шторм. — В шторм я нужен в рубке, — пожимает плечами Майкл, уже собравшись шутливо журить парня, хотя знает, что его неодобрение навряд ли что-то изменит. Джеймс снимает обувь, подворачивает штанины брюк до колен и свешивает ноги с причала, пытаясь дотянуться до воды, а Фассбендер поднимает руку, готовясь в любой момент хватать его за шиворот: — А вот ты, конечно, очень неосторожный. Океан — опасная штука, знаешь ли, а я не полезу за тобой, если упадёшь… Полезет, конечно, куда он денется? Этот парень не оставляет ему никаких вариантов. Майкл качает головой, достаёт трубку из кармана и заправляет её табаком, а затем поджигает и тянет дым в рот, наблюдая за мальчишеством Джеймса. Тот от своего занятия отвлекается и теперь засматривается на то, как Майкл курит. — Обещаю, что не упаду. Если дадите попробовать, — отвечает Джеймс, кивает на трубку и поднимает выжидающий взгляд на Майкла. Майкл удивленно вскидывает брови, смотрит на него несколько секунд, а затем улыбается как-то загадочно. — Уверен? — он протягивает Джеймсу трубку и наблюдает за ним с интересом. Это неправильно, конечно, но, в то же время немного забавно, а Джеймс такой неординарный молодой человек… Майкл думает, как бы ему не влетело за эту шалость. — Да, я пробовал уже, — почти что с гордостью увещевает парень, даже немного вскидывая голову и решая умолчать о том, что за неудачную попытку неплохо схлопотал от отца. Но он много раз видел, как это нужно делать и пробовал сам, так что этого точно хватает хотя бы на уверенный вид. Парень забирает трубку и аккуратно затягивается, стараясь не набирать полные легкие, потому что знает из опыта, чем это может кончиться. Горло дерёт с непривычки, но он все равно справляется, выдыхая в сторону дым и пробуя ещё раз. Майкл наблюдает за этим с искренним интересом, Джеймс каждый раз удивляет его всё больше, и это хорошая тенденция. Он следит, чтобы парень не закашлялся и чтобы ему не стало плохо, но младший Макэвой ведёт себя достойно, хоть и морщится. — Не скажете отцу? — спрашивает Джеймс, когда табак уже уверенно дымится в чаше. Майкл широко улыбается. Глупый-глупый ребёнок, и Майклу нравится это. Он всегда хорошо сходился с детьми, но, обычно, эти дети были лет на пятнадцать младше Джеймса. Может быть, Фассбендер не такой уж и старый, но этот парень все равно младше него, и Майкл не может позволить себе думать о нём по-другому. Иначе влюбится. Это была сложная тема, и очень старая. Майкл понял, что с ним что-то не так, ещё когда в подростковом возрасте влюбился в своего лучшего друга. Это было позорно и отвратительно, Майкл держал рот на замке и никогда никому и словом не обмолвился. Со временем это потеряло значение — не прошло, но война заняла всю его голову, не давая времени переживать о том, о ком он думает по ночам. Это, в том числе, отвлекло окружающих от вопроса, почему он все ещё не женат. Смысла жениться Майкл не видел — девушка не будет с ним счастлива. Он любил женщин, восхищался ими, уважал и заботился, но никогда не ощущал ничего сильнее крепкой, тёплой привязанности и дружеской любви. И вот, он здесь, на берегу, Джеймс курит его трубку и спрашивает о чём-то, маяк исправно сияет на противоположном берегу, а Майкл судорожно думает о том, как искать выход. — Нет, — он трясёт головой, пытаясь вовсе очистить разум от мыслей и продолжать разговор. — Нет, не скажу. Правда, на тебе останется запах, и мне даже не придётся ничего говорить, — подмигивает хитро Майкл. Джеймс всё-таки кашляет с улыбкой после этих слов и немного напрягается от предупреждения, потому что сам не подумал об этом. Всё это, на самом деле, не слишком серьёзно, он просто не хочет получать выговор, тем более, при Майкле, к тому же, он всё это время изо всех сил пытался усилить впечатление отца, пусть Фассбендер неплохо справлялся с этим и сам. — Чёрт, — парень смеётся и отдаёт трубку, стараясь выдохнуть поскорее остатки дыма. — Побуду с Вами, а спать буду на веранде, чтобы точно выветрился… а хотите со мной? На качели можно положить перину, а я повешу гамак. Майкл долго молчит, не зная, что сказать и не зная, стоит ли соглашаться. Ему кажется, что в скором времени это станет подозрительным, да и он не знает, насколько хватит его самого — ему не на что отвлекаться. Он никогда бы не сделал Джеймсу что-то плохое, ни за что, но он не хочет чувствовать всё это. Он боится. Помимо привычного страха, Джеймс младше, и его отец, в конце концов, начальник Майкла, и это всё так глупо и запутанно, что Майкл не знает, как ему выбираться. — Неплохое предложение, — тепло улыбается Фассбендер, идя наперекор своей голове. Он забирает у парня трубку, вдыхает дым и выпускает длинным движением, а затем нервно трет пальцами верхнюю губу с густой щетиной. — Отлично, — Джеймс оглядывается на дом на возвышенности над берегом, вероятно, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдал, а затем переводит взгляд на закат. Они молчат ещё какое-то время, и потом Майкл замечает, что что-то не так. Джеймс, будто бы, тоже нервничая, говорит: — О, и я ещё… хотел сказать о письме… — Неужели ты не защитишь меня от страшного кита? — не дослушивая, шутит Майкл, но затем отводит руку с трубкой от лица, серьёзнея. Джеймс собирается с мыслями. Ему не по себе, но он не может больше ходить вокруг проблемы, ему нужно быть не здесь, а на острове, на маяке, и ему совсем не хочется, чтобы Майкл уезжал с рассветом. Джеймсу нравится это общение, но чувствовать себя одиноко каждый раз он не хочет. Здесь не с кем поговорить, кроме Хоупа, а после появления Майкла эта проблема ощущается так резко, обострённо. Совсем, как в первые года после ухода брата на фронт. Джеймс никому не говорил об этом, потому что после войны, после всего, что произошло в его семье, он знает, что не имеет права добавлять проблем родителям. — Возьмите меня с собой на остров, — сдаётся Джеймс, поднимая взгляд и сжимая губы от подступившей к горлу тревоги. Даже плеск воды затихает на фоне. — Пожалуйста, я могу взяться за любую работу, и обузой Вам никогда не стану. Просто скажите отцу, что Вам не помешал бы помощник, он согласится. Здесь у меня мало работы, но я буду приезжать всё равно иногда. На острове я смогу быть Вам полезен, правда… Майкл смотрит на него растерянно, потому что Джеймс так упрашивает, что отказаться очень сложно, но, как он может ему позволить? У этого всего так много причин и слоёв, не считая даже того, что Майкл на шаг от серьёзной ошибки. Джеймс слишком юн для маяка и он сам это прекрасно понимает. А ещё он нужен родителям здесь, дома, как единственный выживший ребёнок. Майкл не хочет давать какие-то надежды, не хочет говорить об этом вовсе. Он тяжело вздыхает, качает головой и старается звучать строго, но внезапно чувствует себя таким разбитым: — Нет. И ты знаешь, что это невозможно, не надо искать лазейки. Тебе там не место, тебе нужно остаться здесь и помогать родителям. Ты найдешь себе милую девушку и забудешь об идее запереть себя в одиночестве на этом острове. Он строг и, возможно резок, но его почему-то так злит перспектива изоляции Джеймса. Боже, ему всего двадцать, а он желает остаться запертым там, за несколько километров воды от внешнего мира. Джеймс меняется в лице. Он знает, что успехом бы это не увенчалось, но, с другой стороны, он ведь корил бы себя, если бы не попробовал. Но теперь все хуже в несколько раз, чем выговор от отца, и он снова провинившийся, пристыженный ребёнок. Джеймс смотрит на воду молча ещё несколько секунд после того, как Майкл заканчивает ругать его, а затем вполголоса, не успевая задавить эмоции, отвечает: — А ты бы лучше заботился о себе так, как заботишься о том, кого едва знаешь. Майкл смотрит на него и молчит, потому что может его понять, и он не настолько глуп, чтобы начать давить авторитетом, когда Джеймс нарушает границы и переходит на фамильярность. А затем Макэвой, глядя на него разочарованно, поднимается и уходит с причала, или сбегает от Майкла, а Фассбендер ненавидит себя и сжимает губами трубку снова. Именно поэтому ему нельзя сближаться с людьми. Они не понимают его мотивов, обижаются, а Майкл не может никому рассказать. И он не хочет, чтобы Джеймс его ненавидел, правда не хочет. И его отца в список причин он бы поставил в последнюю очередь. Джеймс юн, ему не нужен кто-то вроде Майкла, но уж точно не нужна и нянька. А никем другим Фассбендер для него быть не может. Джеймс уходит на задний двор и всё-таки решает спать на веранде, чтобы не сталкиваться в доме с родителями и, тем более, с Майклом, думая, насколько правильно поступил изначально, завязав эту дружбу. Он не уверен, что сам может считать это дружбой, то, что он испытывает к Майклу с уверенностью можно назвать только искренним восхищением. В остальном, Джеймс сам себя не понимает, и теперь-то ему кажется, что решение было не лучшим. Он вешает гамак, стараясь не шуметь, ложится и трет раздражённо покрасневшие глаза и нос. Ему, на самом деле, очень бы хотелось извиниться до отъезда Майкла. Но рассвет ускользает от него, а прохладное утро заставляет сильнее укутываться в теплый плед. Туман лежит на траве, медленно растворяясь и оседая холодными каплями на землю, а горизонт блекло освещен лучами. Майкл выходит на причал, когда маяк снова гаснет, и покидает материк на ещё одну долгую неделю.