Lover, where do you live?

      Дни на острове длинные и насыщенные. Здесь всегда полно работы, но при этом так ярко ощущается свобода, что Джеймс всегда готов прервать Майкла восторженным заявлением о сегодняшнем ласковом прибое и предложением прерваться, чтобы пойти плавать в полдень, или отобрать у него работу в саду, объясняя это тем, что устал готовить, так что сегодняшний ужин — ответственность Майкла. Но в один из дней им, кажется, предстоит новый опыт, потому что у них не ладится общение с самого утра. Они толком не ссорились даже, просто настроения не было. У Майкла болела голова и он просто раздражался от любого лишнего вздоха — не кричал, конечно, не ругался, злился тихо и сам для себя. А Джеймс не запер на ночь амбар, что, на самом деле, было не такой страшной провинностью, но зато было отличным поводом. Они почти не общались всё утро, молча позавтракали, и Майкл ушёл на маяк. Ему хотелось переждать, остаться одному, немного подумать о жизни и поработать, прежде чем возвращаться к Джеймсу. Но Джеймса такой расклад явно не устраивал. Поэтому он пришёл на маяк во время обеда, твёрдо настроенный привлечь к себе внимание. — Идём на причал? Майкл тяжело вздыхает, придерживая пальцем страницы книги, и отрицательно качает головой, стараясь отказать как можно мягче: — Я хочу побыть здесь немного. Сходим вечером, ладно? Но юноше не нравится напряженное игнорирование, поэтому он подходит ближе и забирает из рук книгу, сразу же пряча её за спину. Майкл на это выгибает бровь, но на провокацию не ведётся, намереваясь молча забрать её обратно. И начинает злиться потихоньку. Но Джеймс кидает ему ультиматум, пятится назад с улыбкой, а затем уходит к лестнице и поднимается на верхний ярус, кажется, собравшись на мостик. Фассбендер провожает его взглядом и даёт себе время, чтобы успокоиться, прежде чем выйти следом… И, ей-богу, он готов сейчас кому-то очень хорошо всыпать. Или наоборот, обнять и не отпускать от себя ни на шаг. Джеймс, оказывается, легко перемахнул через ограждения и, удерживаясь снаружи, пропустив под коленями железные прутья перил, а корпус просунув через них во внутрь мостика, теперь сидел в такой позе и рассматривал отвоёванную книгу. Но поза не выглядела безопасной, а Майкл знал, что упасть отсюда, соскользнуть — секундное дело. Он бледнеет, у него дыхание перехватывает, и первая реакция — злость. Этот идиот, этот маленький ребёнок ставит себя в опасность, и зачем только? Здесь приличная высота, а причал кажется слишком далёким, но Джеймс не боится, будто за спиной не около тридцати метров свободного падения. — Будешь игнорировать меня… — начинает он, перелистывая страницы и собираясь ставить условия, но низкий голос Майкла пронзает его сердце тревогой и даже не даёт закончить фразу. — Прекратил немедленно, — рычит Фассбендер, и он очень-очень зол, напуган и совсем не шутит. Он подходит ближе, хватает Джеймса за ткань рубашки на плече, заставляя вылезать, но при этом почти до боли сжимает его предплечье, чтобы, если что-то пошло не так, Джеймс бы не упал. И тот слушается моментально, кажется, у Майкла очень говорящее выражение лица, только предусмотрительно вжимает голову в плечи, а затем осторожно перелезает обратно на твердую поверхность мостика. И даже рот открыть не успевает, замерев с книгой в руках. — Идиот, ты видишь, какая там высота? — сначала спрашивает Майкл, глядя на него со сталью, едва ли не скалится, а в следующем вопросе срывается на крик. — На кой чёрт ты туда полез, а?! Джеймс как-то совсем забыл о том, что они друг-друга ещё узнают, а границы допустимого надо хотя бы попытаться прощупывать осторожнее, но теперь ему кажется, что за мостиком у него больше шансов выжить. Он не знает, что ему предпринять, вздрагивает от громкого голоса и крепкой хватки на предплечье, и осторожно пробует улыбнуться, надеясь, что Майкла это успокоит. — Эй, ну ты чего?.. Но Майкл даже не думает прекращать. В следующую минуту он с какой-то необычайной легкостью забирает у него книгу, отшвыривая на пол, а затем хватает его за запястье и вытягивает из маяка, ведя к причалу. — Значит так, я сейчас везу тебя на материк. И пока ты не повзрослеешь, даже не смей возвращаться, ты меня понял?! — Майкл понимает, что потом пожалеет о своих словах, но этот мальчишка совершенно не знает, чем рискует. И если до этого, наверное, из-за страха и неожиданности Джеймс не сопротивлялся, то после этих слов его будто током прошивает. Он останавливается, вцепившись свободной рукой в локоть Майкла, и теперь изо всех сил пытается вырвать свою руку, чувствуя, что становится только больнее. И пусть шансы у них и не равны, ведь у Майкла наверняка огромный опыт в… применении силы, он всё равно отчаянно сопротивляется. — Нет! Я никуда не поеду, отпусти меня! — он не уверен, что Фассбендер его сейчас не попытается силой затащить в эту лодку, но, если это и выйдет, будто бы он будет там спокойно сидеть… Джеймс ловкий мальчик, подвижный и сильный, хоть и не совсем достаточно сильный. Он вырывается, кричит, что не поедет никуда, но Майкл держит, потому что ещё как поедет, нечего было неоднократно рисковать жизнью… Но в какой-то момент то ли он сам ослабляет хватку, то ли Джеймс слишком сильно старается, но выскользнуть парню всё-таки удаётся. Он по инерции сначала делает несколько шагов назад, к самому краю причала, и, когда Майкл оборачивается к нему, во избежании пятится ещё немного. А затем, забывшись, понимает, что не чувствует твердой поверхности под ногами, и падает назад, прямо на мелководье, успевая окунуться с головой. Вода у берега нагрета солнцем, но всё равно достаточно холодная, чтобы отрезвить. Где-то над головой громко насмехаются чайки. Джеймс выныривает, глубоко и шумно набирая в легкие воздух, испугавшись не на шутку, и поднимается сразу на ноги, глядя снизу вверх на Фассбендера с таким выражением лица, будто тот за несколько секунд успел отрастить рога. Они молча смотрят друг на друга какое-то время, Майкл подходит к краю, остыв после такого уже как-то, и пытается предложить помощь, но Джеймса уже накрывает ответная злость и обида. — Да пошёл ты! — кричит он, едва не рухнув в воду снова. Поднимает руки и показывает Фассбендеру оба средних пальца, а затем нервно стягивает с себя рубашку, сворачивает в мокрый комок и бросает в Майкла. Это почти смешно и нелепо. А ещё немного грустно. И Майкл просто пялится на него недоуменно и молча, опуская взгляд на приземлившуюся с характерным плеском к ногам мокрую вещь. — Пошёл ты, понятно?! Не подходи ко мне больше! — предупреждает Джеймс и отворачивается, стараясь как можно быстрее выбраться, но, находясь по пояс в воде, не учитывает её сопротивления и успевает по пути окунуться ещё пару раз. Фассбендер пытается его позвать, но его прерывают криками, так что он молча наблюдает за тем, как Джеймс уплывает. А затем тихо смеётся, опуская веки. Благо, греет солнце, — Майкл может особо не переживать по поводу того, что Джеймс заболеет, но вся ситуация просто ужасно нелепая, и, наверное, надо будет извиниться, когда они оба остынут…       Джеймс до самого вечера сидит на старом рыбацком мостике, уходящем в воду на пять метров и находящемся на самом дальнем краю острова. И это... странно. Он обычно очень подвижный юноша, без дела сидеть на одном месте для него скучно. Но, видимо, он всерьёз расстроился. Майкл приходит к нему, когда солнце начинает садиться, и когда становится без него совсем грустно и одиноко. Подходит к мостику не спеша, наблюдает издалека за Джеймсом — он в одном белье валяется у края, то ли смотрит в небо, то ли глаза закрыты. На толстой балке рядом сушатся брюки. Майкл прикладывает кулак к губам и неловко кашляет, пытаясь обратить на себя внимание. — Добрый вечер, молодой человек, — усмехается он, подходя ближе, и садится рядом. Опускает сложенную и уже высохшую голубую рубашку на доски. — Давай мириться? Джеймс глаза не открывает, но не может не улыбнуться в ответ на обращение к нему, и, может быть, хорошо, что всё у них получилось именно так. Хорошо, что, вспоминая всю нелепость ситуации, не удаётся злиться. И хорошо, что они оба успели успокоиться, пробыв день раздельно. Макэвой кладёт руки под голову и вздыхает глубоко, втягивая воздух носом и нарочно выдерживая паузу перед ответом. Качает ногой согнутой в колене. — Не волнуйся, я тебя уже простил, — отвечает он и не может не язвить, потому что рука немного болит. Но он всё равно не требует извинений от Майкла напрямую. Синяки конечно проявятся, но, возможно, их бы и не было, если бы он так отчаянно не вырывался. Впрочем, он и сам уже уверен, что заслужил. Майкл только немного напугал его. Фассбендер улыбается устало и ласково, косится на него и смеётся — так, словно с души упал груз. Частично, так и было, в какой-то мере — он больше не чувствует себя одиноко, только чуть-чуть виновато. Он слишком резко среагировал, напугал Джеймса, а ещё у того остались следы на предплечье, и это плохо. Они с Джеймсом раньше никогда не ссорились, и для Майкла это очень непривычно. Он касается ладонью тёмных растрепанных волос, и Джеймс приоткрывает глаза на это, подмигивает ему, а затем переводит взгляд на небо. Здесь очень хорошо и спокойно, как нигде больше на Земле. — Займёмся любовью? — предлагает вдруг Макэвой с долей усталости, но всё равно очень мягко, и снова переводит заинтересованный взгляд на парня в ожидании ответа. Им обоим надо сгладить всё. Если, конечно, Майкл передумал отправлять его обратно на материк, а Джеймс уверен, что передумал. Майкл улыбается на предложение, искривляет вопросительно бровь. — Что, прямо здесь? — он смеётся коротко, наблюдая за тем, как Джеймс садится, оборачиваясь к нему, и тянет его за плечи осторожно, усаживая к себе на колени. — Только меня руки холодные… Майкл целует его ласково в уголок губ, плечо, пробует касаться холодными пальцами гладкой кожи на спине, щекочет. У них странные отношения, и никто о них не должен знать, но Майкл любит его, больше собственной жизни любит. — Ничего, — отвечает Джеймс и улыбается, мотнув головой отрицательно. Он отталкивает парня от себя, упираясь ладонью ему в грудь, и тянется за своей высохшей рубашкой, которую Майкл принес, — расправляет её и заботливо расстилает рядом с ними, а затем ложится на нее спиной, не желая содрать колени или загнать в спину заноз. Он никуда не торопится, и одновременно не медлит, и вообще на удивление ведёт себя как взрослый и мудрый человек. Это не такая уж редкость, но сегодня утром этот факт был под сомнением. — Иди сюда, — зовёт Джеймс, притягивая его за одежду и, обняв одной рукой за шею, сразу же надавливает коленями Майклу на ребра. Майкл тихо смеётся, наваливаясь послушно сверху, помогает ему снять бельё, сам снимает с себя рубашку и наклоняется ниже, вылизывая чужой рот. Затем обхватывает пальцами запястье, которое лежит у него на шее, и прижимает руку Джеймса к дереву мостика, сплетая пальцы. Майкл целует его, долго, чувственно, влюблённо. Прижимается бёдрами ближе, подаётся вперёд резко, придерживая Джеймса под коленями. Это немного неудобно, учитывая, что центр тяжести у него слегка сдвинут, но Майклу плевать, и он опускает ладонь ниже, скользя пальцами вниз по промежности и задевая ещё мягкий член. Усмехается сам себе от того, как это всё правильно. Джеймс под ним закрывает глаза и морщится, старается дышать ровнее, но все равно пододвигается ближе и шире разводит бедра, стараясь обхватить ими Майкла крепче и повыше, но постоянно соскальзывая, если тот не придерживает. Накрывает его руку ладонью, прижимая к своему паху, и запрокидывает голову, выстанывая тихо, что любит Майкла. Джеймсу не хотелось бы, чтобы он в этом усомнился, но сегодня Джеймс наговорил много гадостей… У них все получается так спокойно, — слишком много нежности, слишком много любви. Они правда как молодожёны, в спонтанной и необычной, но лучшей возможной обстановке. Джеймс сомневается, что кому-нибудь ещё так повезёт, как ему. Этот момент отпечатывается в его памяти почти так же значимо, как их первый шторм на острове. Как совместные прогулки по берегу материка и рассказы о птицах. Как ночь в гамаке на веранде родительского дома перед отъездом. И он вдруг понимает, что все моменты после встречи с Майклом… такие яркие. Майкл же довольно старый в собственных глазах, но это не мешает никому из них. Он обожает Джеймса, и разница в возрасте не такая уж и ужасная, — думает он, толкаясь внутрь и чувствуя себя… будто небо слишком низко над ними, почти касается его спины. Он даже хочет спросить об этом Джеймса. Джеймс потрясающий, и Майкл стонет, потому что не заслужил его. — Лжец-лжец-лжец… Ты уже не выживешь тут без меня, — срывающимся шёпотом, но все равно уверенно заявляет ему юноша, накрывая ладонями его шею и облизывая его пересохшие губы. А затем притягивает и прижимает его лицо к своей груди, закрывая глаза и обнимая его за голову, зарывшись пальцами во влажные короткие волосы на затылке. — Молчи, я умею верить в собственную ложь, — отшучивается Майкл, пока он содрогается, и прижимается ближе, вылизывает ключицы Джеймса, целует веснушки, касается, как голодное животное. — Тебе нужно на материк… за рубашкой и пластинками, — добавляет он и не шутит. Он очень хочет взять Джеймса под венец, хоть это и глупо, но никто ведь не мешает им. У Джеймса ноги дрожат, но он все равно приподнимается на носочках, стараясь сжать плотнее коленями Майклу бедра, чтобы ещё какое-то время не отпускать его от себя. Он почти просит об этом вслух, но чувствует, что сейчас просьба сорвётся на стон, поэтому только крепче обнимает его и дышит ему в волосы, пока Майкл с таким рвением целует его. Их отношения — что-то спонтанное и просто невообразимое, будто Джеймс всегда был здесь и просто ждал, а Майкл точно знал, куда ему направиться после войны. Ещё ведь даже трёх месяцев не прошло, но Джеймсу уже плохо от мысли быть с ним порознь. А этот будущий союз, который они придумали только для себя, напоминающий детскую игру, кажется ему прочнее всех официальных бракосочетаний. — Нужно зажечь свет, — напоминает Джеймс, но двигаться все равно не спешит. У Майкла немного кружится голова и всё ещё дрожат руки, а ещё скоро станет холодно. — Да. Маяк. Я и забыл, — он кивает рассеянно, смеётся и прижимается губами к виску юноши. — Спасибо. А теперь вставай. Ты замёрзнешь, — он говорит это, но даёт им ещё минуту сверх срока. Джеймс гладит его по волосам пальцами, не зная, за что зацепиться взглядом на чистом оранжевом и очень низком небе.