Вечер

Есть поговорка: «Понедельник — день тяжелый». В нашем случае, это должен был быть четверг. Потому что в четверг у Солдата был прием у психолога. Конечно, самого лучшего из возможных, но совершенно бесполезного, потому что для какой-либо работы с пациентом нужно его доверие. С доверием у Солдата было туго. Фактически, Солдата долго программировали и таки запрограммировали на не просто подчинение куратору, а на полное доверие и преданность конкретному человеку. Зимнего просто фиксировали на нем, а остальные шли по принципу: «приказ куратора». Солдат очень трудно привыкал к людям, тут не помогло никакое программирование, а потому просто взять и сменить куратора без дестабилизации секретнейшего оружия Гидры было невозможно. Это и спасло Рамлоу жизнь. Я же получила карт-бланш на доверие просто потому, что Солдат сам, перед процедурой внедрения меня, создал себе установку на послушание, чтобы не усложнять жизнь вселенцу. Заботливый какой! С доверием все было еще проще. Сложно утаить какие-либо мысли находясь в постоянном слиянии разумов. Мы, конечно, знали кто где, но заглядывать в чужие мысли было можно. Мужика, считающего себя оружием, я не стеснялась. Так вот, психолог. Солдат не доверял, отделывался от этой женщины максимально краткими ответами и то только потому, что куратор приказал не игнорировать вопросы. Женщина, поначалу вполне дружелюбная, постепенно мрачнела. Подход к своему непростому пациенту она найти не могла. А потому этот час в день больше всего напоминал пытку, причем для обоих участников. Сейчас же к этой экзекуции должна была присоединиться и я. Начнем, пожалуй, с начала. Если в первые разы Солдата еще сопровождали, то после того как доктор Джонсон решительно выставила обоих кураторов, стали просто закидывать в медицинский центр и уезжать на работу. Остаток дня был в полном нашем распоряжении, но до этого надо было дожить. А пока нас ждал прием у психолога. Как оказалось, не все так просто. Нашим препятствием стал лифт, точнее мое предложение прогуляться на двенадцатый этаж по лестнице. Будь я в теле обычного человека, я бы и заикаться не стала, а тут… Целый суперсолдат! Мне решительно не нравились местные лифты, которые из-за всяких наворотов непонятно как ездят и останавливаются чуть ли не на каждом этаже. А еще мне не понравилась та толпа, ожидающая лифта. Солдат порывался интерпретировать мою просьбу как приказ, но я быстро пресекла эти его поползновения. «Это не приказ. Я просто предлагаю. Не надо каждое мною сказанное слово воспринимать как приказ» В общем, в стройные размышления Солдата я внесла хаос своим предложением подняться по лестнице. Он натурально завис, не зная ехать ему на лифте или подниматься по лестнице. «Знаешь, как я решаю тогда, когда не могу определиться с выбором? Кидаю монетку. У тебя есть монетка?» Монетка у Зимнего нашлась, а вместе с ней и способ принятия решений. Поехали мы, кстати, на лифте. — Здравствуйте, доктор Джонсон. «Здороваться надо. Это признак вежливости, Баки» — как-то сказал Стив. Вот Солдат и здоровается, хотя на вежливость ему было наплевать. — Здравствуй, Джеймс, — вздохнула женщина и попыталась улыбнуться. Лучше бы не пыталась, потому что получилось настолько фальшиво, что это видели и я, и Солдат. — Проходи, присаживайся, — продолжила она. — Просить рассказать вас о том, что произошло на этой неделе бесполезно ведь так? — Дайте лучше карандаш и бумагу. Я попробую порисовать, — врач засуетилась, стараясь предоставить все затребованное, видимо, радуясь проявлению хоть какой-то инициативы. Пусть пациент не желал с ней общаться, но ему явно становилось лучше, так что у нее был повод для радости, пусть ее заслуги в этом и не было. — Вы рисовали раньше? — естественно не могла не поинтересоваться психолог. — Нет, — Солдат замер, осмысливая так быстро вырвавшийся ответ, и все-таки поправился. — Не помню. Рисовать я по привычке начала с абстрактных линий. В последствии линии обычно превращались либо в листья, либо в огонь. Сейчас был именно огонь. На листе взметнулось черно-белое пламя. Обычно я на этом заканчивала, но сейчас… Рядом с костром расположились армейские ботинки, на которых я любовно прорисовывала тени, отбрасываемые костром. Все остальное скрывали тени, выползающие из углов листа. Костер лишь немного разгонял ночную тьму. Часы пробили десять. Я так увлеклась рисунком, образ которого подкинул скорей всего именно Солдат, что совсем потерялась во времени. А потому, пиликанье часов вырвало меня из своеобразного транса. — Я могу идти? — Уже сбегаете? — много приветливее улыбнулась доктор. — А показать мне свой рисунок не хотите? Зимний неохотно протянул ей бумагу. — Я с собой заберу, — с какой-то непонятной интонацией, полувопросительной, произнес Солдат. — Конечно-конечно. Это же ваше, — тут же согласилась женщина. — До свидания. Я рада, что вам лучше, — произнесла на прощанье доктор. — Спасибо и до свидания, — откликнулся на любезность Зимний, надежно убирая получившийся рисунок. Нас ждала дорога домой, которую предстояло проделать на общественном транспорте. Доехать до дома нам, правда, было не суждено. Нет, не потому что что-то случилось, а потому что модифицированный организм проголодался. Ехать домой не было смысла, холодильник был почти пуст. Что ожидать от трех мужиков, да без бабы? Естественно, с домашней едой они предпочитали не заморачиваться. Пришлось закатиться в ближайшую забегаловку. Тут нас поджидали непредвиденные трудности. А именно: трудности выбора. Потому что глаза разбегались от обилия всяких разностей не только у Зимнего, но и у меня. В результате, набрали мы много. Благо деньги были. Ага, компенсация выплаченная правительством за нахождение в плену, якобы во славу страны, Конституции и Демократии. Солдат был не особо в курсе, что там наплели адвокаты Старка, потому что он тогда вообще проходил медицинское обследование или скорее лечение. Стоило так же озаботится нашим будущим ужином, если я собиралась есть что-то кроме пиццы. Пицца — это, конечно, хорошо, но не когда уже неделю питаешься одним и тем же. А так как мы были единственными не занятыми личностями, то и озаботиться этим следовало именно нам. Четкого плана, чем следует кормить трех мужиков, у меня естественно не было, но все решило наше общее с Солдатом желание. Звучало оно очень просто: «Хочу пельменей!» Вот, знаете, накатывает иногда. Хочу и все тут. Себе я в таких мелких желаниях привыкла потакать. А зачем себе отказывать? Вреда окружающим это не несет, а собственное настроение поднимает. Изначально, я собиралась просто зайти в магазин и не заморачиваться. Я совершенно не учла, что блюда, продающегося у нас в каждом магазине, тут может не быть. Особенности местной культуры, что тут еще скажешь? Пришлось закупаться всем необходимым для приготовления блюда из элементарных, так сказать, частей. В пельменях, конечно, было не так много разных ингредиентов, но наизусть я их не знала. Естественно, нет. Список был тут же добыт через устройство Старка, в котором, по-моему, функций было больше, чем в любом стационарном компьютере. Благо время позволяло повозиться с приготовлением с нуля, а не так, как уже привычно русскому человеку. По приходу домой следовало отзвониться «кураторам», которые наверняка уже переволновались, мы ведь на час задержались. Хотя может и нет. Не звонят же они нам. — Привет. — Баки! Что случилось? Ты почему не позвонил? — голос Стива звучал обеспокоенно, на фоне слышались голоса. Явно в людном месте. В коридоре мы его что ли поймали? — Ничего не случилось, просто решил организовать ужин, а для этого, знаешь ли, надо заходить в магазин, — голос Зимнего прозвучал безэмоционально, никак не отражая ту издевку, с которой я это произносила у себя в мыслях. Стив, поняв, что ругаться на Солдата за проявленную инициативу не лучшая идея, поспешил перевести тему. — Здорово! Что будешь готовить? — настоящей радости в его голосе слышно не было. — Пельмени. — Что это? Я о таком никогда не слышал? — Роджерс всегда был крайне любопытен. В каждой бочке затычка. — Русское блюдо, — скорее почувствовав, чем поняв, что Кэп собирается завалить его вопросами, Зимний поспешил его прервать. — Вот придешь домой, тогда и узнаешь. — Ладно. У меня будет повод, чтобы освободиться пораньше. Только в следующий раз ты все-таки так не пропадай. — Я учту, — сухо пообещал Солдат. На этом разговор закончился, настроение почему-то было не очень хорошим, даже в преддверии пельменей. Возможно, я чувствовала вину за то, что вовремя не сказала Солдату позвонить? Сам Зимний никаких угрызений совести не испытывал, потому что приказ от кураторов был четкий: «Позвонишь, как будешь дома». Настроение лучше всего было поднимать любимой песней, а потому я принялась за раскопки во всемирной сети. Осенний вечер и город дремлет Опять уснет до весны Раздалось из динамиков, и мы принялись за готовку. Точнее, пока только за разгрузку продуктов. Холодный ветер листву срывает Дрожат дома и мосты Я принялась подпевать, отчаянно фальшивя, потому что пение — это было явно не мое. Вообще всей моей семье медведь на ушах потоптался. — Хожу дворами, молчу стихами. Опять себя не найду! — да строчка была как раз о нас. Вот никогда не думала, что придется взглянуть на эту песню с такого ракурса. Хотя было время, когда я пела эту песню постоянно, пытаясь саму себя убедить, что «у меня сегодня все хорошо». После аварии, в которую я попала в основном, конечно, по собственной глупости, получалось это не очень. Но я старалась, и, в конце концов, именно эта песня и фанфики помогли пережить мне тот период. — И только лучик Солнца Мелькнет украдкой Сама себе я скажу: И только дождь, дождь Опять по лицу И только снег, снег Опять на губах Но я иду, иду Не замечая его У меня сегодня все хорошо! Жизнерадостно проорав все это в потолок хриплым мужским голосом, я принялась, наконец, за готовку. Настроение было поднято. Зимний внимательно следил за моими действиями, а потому я могла не опасаться, что блюдо останется не посоленным. Водился за женщинами нашего рода такой грешок. Правильно люди говорят: «Две головы — лучше, чем одна». Даже если они вмещаются в одну. Как в нашем случае.