Вирус жизни

Анна смотрит в потолок, рисующий ей неясные миры. Впрочем, как и всегда, стоит ей принять новую дозу. Уже как несколько дней она не колется. Просто негде: перебитые по несколько раз места проколов оставили после себя иссиня-черные гемотомы по всем рукам. Теперь каждый шприц сулит не яркое удовольствие, а нестерпимую физическую боль. Анна потупила взгляд на стену. Она не сразу заметила, как прокусила внутреннюю часть своей щеки. Это от нервов или от голода? Едва уловимая мысль закралась в голову, тут же улетучившись. Она поднялась с полуразвалившегося кресла, сделав шаг к двери. Но это оказался слишком огромный размах для нее, будучи в том состоянии, в котором она сейчас, и блондинка еле удержалась, чтобы не упасть спиной назад. Ей стало вдруг так противно от самой себя. Анна затаила дыхание, пропуская через себя колющуюся неприязнь к себе. Она видела много раз, как другие в этом притоне спотыкаются, падают друг на друга, выбивая себе последние зубы. И все они казались ей такими жалкими и юродивыми, как если бы она была на голову выше всех их взятых. Ее заключение тут продолжилось, зависимость возросла. И Анна понимает, что теперь ничем не отличается от других. Вся ее жизнь притянута наркотиками. Это единственное, что цепляет ее интерес, мотивирует жить дальше. Вскоре ей удалось пройти чуть вперед. Она не спеша прошла в ванную комнату, буквально хватаясь за стены, чтобы уберечь свое тело от падения. Пройдя внутрь, Анна заметила сидящую на холодном кафеле девушку, склонившую голову над унитазом. Судя по застоявшемуся запаху, девчонку прорвало на рвоту. Анна прошла мимо нее, подойдя к замыленному пятнами зеркалу. Она едва узнала себя в отражении. Осунувшееся серое лицо, кожа, покрытая свежими ссадинами. Она даже не может вспомнить, откуда они. Девушка умылась прохладной водой, впервые за долгое время. Спустя минуту Анна ощутила, как тело начало ломить в судорогах. Она прижалась спиной к стене, скатившись вниз по ней. Резко похолодало, словно Анну окатили ледяной водой. Девушка снова надкусила внутреннюю часть щеки, на этот раз почувствовав во рту свежую кровь. Она однозначно голодна. Ей пришла на ум идея вернуться в лагерь, ведь там пропитание, ночлег, защита. И эта мысль еще сильнее спровоцировала в Анне презрение к себе. Позиция слабого, беспомощного. Она принимает слабость других, но не свою собственную. По крайней мере, так было раньше. Сейчас, очевидно, Анна изменилась. Она чувствует, как в ней все надломилось, потеряв былую силу. Все, во что она верила и чем горела, больше не держит ее на плаву. Ее внутренний стержень размяк. Анна смотрит, как капают остатки воды из крана. Интересно, как там Рэйчел? Анна пыталась всячески не вспоминать ее. Всякий раз хваталась за шприц, стоило воспоминаниям пробить на слезы. Особенно тяжело было устоять от мыслей о Рэйчел, когда тело просило секса. Анна в прямом смысле сдерживала себя, чтобы не кончить, постанывая ее имя. Снова отвращение к себе. Анна впилась ногтями себе в руку, оставляя вмятины на коже. За каждую мысль о Рэйчел следом должна идти боль. Когда судороги ушли, Анна поднялась на ноги. Блондинка сделала пару шагов, остановившись возле девушки, усевшейся перед унитазом. — Подъем. Тут уже очередь собралась из-за тебя. — Ухмылка задержалась в уголках губ. Анна дернула ее за плечо, но та не двинулась. Затем блондинка повернула лицо девушки к себе, в первые секунды ужаснувшись. Переполненный рвотой рот, с застоявшимися там комками. Она задохнулась в своей блевоте. Рвота залежавшейся массой тянется от ее рта до подбородка. Анна потерянным, холодным взглядом смотрит на незнакомку. Ясное понимание очевидных вещей предстало перед глазами. На ее месте мог оказаться кто угодно, включая саму Анну.