Ты, разбудивший в моём сердце столько разных оттенков, Ты только номинально здесь, а чувства спрятаны где-то...
Игнашевич прибавил громкость магнитофона. Новость о подписании мирного соглашения между представителями России и Чечни его, разумеется, занимала целиком и полностью, не меньше, чем война в Югославии, где жил какой-то его родственник. Но в самый ответственный момент, когда диктор уже практически огласил условия данного договора, Сергея отвлекли. — Доброе утро, а как найти свою комнату? — улыбчивый парень ждал от вахтёра реакции на свой приход. С тяжёлым вздохом мужчина достал из ящика списки и положил перед вошедшим. И кому пришло в голову заявиться в общежитие в такую рань? Семь утра на дворе, а он тут улыбается. — Спасибо огромное, — студент отдал списки обратно и весело подхватил свои вещи, направляясь к лифту. К слову, барахла у него с собой было немерено: походный рюкзак за спиной, две сумки в руках и какой-то пакет, из которого чуть-чуть выглядывала буханка хлеба. — Не работает... — грустно протянул он, увидев табличку, написанную от руки. Практически все ещё спали. Лето, не нужно на пары, так какой смысл бодрствовать в семь утра? Поэтому парень бродил в одиночестве по пустым коридорам, в поисках четыреста тридцатой комнаты. Один раз он всё же столкнулся с милой девушкой, выходящей со стороны душевых, но она как-то странно на него посмотрела и, кажется, немного испугалась. Илья сидел за столом, стоящим вплотную к окну, куда Кутепов очень хотел повесить какие-нибудь нормальные шторы, ну, в крайнем случае занавески. Он ценил комфорт и эстетическую гармоничность обстановки, не считая, что комната в общежитии должна являться исключением. Ему тут жить будущие пять лет, и терпеть отвратительные жёлтые потёртые куски ткани — называть это занавесками, язык не поворачивался — он не собирался. Проблема была только в отсутствии денег, да и Илья просто не знал, где в Москве можно купить недорогие шторы. В родном Ставрополе на такие случаи существовал рынок, причём, там можно было приобрести всё, начиная с яблок и заканчивая б/ушным диваном. Наверное, в Москве тоже есть рынки, наверное, даже три или четыре, город всё-таки большой, но где они находятся и не продаётся ли там бесполезное барахло Кутепов пока не выяснял. Размышления о занавесках прервал стук в дверь. Парень даже вздрогнул от неожиданности и быстро оглядел комнату на предмет чистоты и порядка. Всё было в идеале, кроме стола, заваленного исписанными листами бумаги, какими-то тетрадями, тремя кружками с выпитым кофе... Убираться времени не было, так как стук стал более настойчивым. — Доброе утро! — слишком весело для утра, слишком бодро, слишком громко, слишком... Илье уже не нравилось такое начало. — Очень приятно познакомиться, я Рома. Парень втолкнул Кутепова обратно в помещение, после чего завалился сам. Он улыбался от уха до уха, мотал головой из стороны в сторону и занимал слишком много пространства своими баулами, которые всё ещё держал в руках. — Я так понимаю, ты мой сосед? — серьёзное выражение лица Ильи ничуть не смутило этого Рому. — Ага. Отойди, я поставлю, — даже не интересуясь, занята ли эта кровать, парень скинул на неё свои сумки с пакетом и начал снимать рюкзак. Кутепов вновь скептически оглядел гостя. Он напоминал какого-то туриста, решившего сходить пешком из Москвы в Оренбург, учитывая количество вещей. Илья ничуть не удивился бы, если бы Рома взял с собой палатку или надувную лодку, про котелок и спрашивать смысла не было, вон он, висит сбоку рюкзака. Господи, почему в такую тихую и размеренную двухнедельную жизнь вмешался именно этот индивид? Вчера Илья отметил свой двадцатый день рождения, хотя отметил — это громко сказано. Он просто прожил ещё один день и на завтрак вместо привычных бутербродов съел омлет. Если судьба решила запоздало поздравить его таким образом, то Кутепов был готов отдать подарок обратно, откуда его привезли. — А у тебя в шкафу столько полок свободных, я могу их занять? — тем временем, Рома копошился у шкафа, наверное, мысленно уже забив его своим барахлом. — Тебя как зовут, кстати? — Илья Кутепов. — Я Рома Зобнин. А я же уже представлялся... Ну, ладно, лучше запомнишь. Чёрт! Я забыл гитару в холле! Со скоростью пули он вылетел из комнаты, оставив Илью в одиночестве, по которому тот успел соскучиться. Да, сосед у него довольно необычный, и это никак не вписывалось в планы самого Кутепова. — Слава Богу, её никто не украл. Она же мне очень дорога, я её на свои деньги покупал, столько всего сыграл на ней. Кстати, хочешь спою что-нибудь? Есть отличная песня... — Спасибо, не надо. — Ну, ладно. Ой, а что это у тебя за бумажки? — Рома пошёл было к столу, но Илья перекрыл ему дорогу. — Это мои личные вещи, я не люблю, когда их трогают. Знаешь, я думаю, стоит рассказать тебе несколько правил, чтобы жить было комфортно. Зобнин закусил губу, приготовившись внимательно слушать. — Для начала запомни, если тебе мешает что-то, лежащее на столе, сначала спроси у меня, можно ли это убрать. Потому что все эти бумажки очень важны для меня, я не хочу потерять хотя бы одну из них. Ну, вот как тебе дорога гитара, так же и мне они. — Ага, я понял. Спросить у тебя. — Отлично, идём дальше. Пустые полки в шкафу можешь занять, но на мои не залезай и, пожалуйста, складывай свою одежду аккуратно, я не собираюсь жить в бардаке. Кровать свою тоже не оставляй не заправленной, надеюсь, ты понимаешь, что это неприлично. — Ты говоришь, как моя бабушка, — рассмеялся Рома. — Кроме того, — невозмутимо продолжал Илья, хотя замечание по поводу бабушки его немного задело, — не ешь в комнате, для этого существует столовая. И запомни самое главное: это моя половина, — он указал в правую часть комнаты, — та твоя. Твои вещи и ты сам не должны пересекать мою территорию, если так тебе понятнее. Единственное место, которое ты можешь занять полностью, — это стол, но только сначала спроси у меня. Запомнил? — Да, наверное, — Рома почесал затылок. — Тогда оставь меня в покое на какое-то время, — и Илья сел за стол, взяв несколько листов в руки, начиная внимательно их просматривать. Через час вещи Зобнина заняли комнату. Они были повсюду, и создавалось впечатление, что парень живёт тут по меньшей мере месяц. Кутепов только закатил глаза, чувствуя неудобство от количества этого барахла, которое значительно уменьшило пространство и без того небольшого помещения. — А кухня у вас где? — Я, кажется, просил меня не отвлекать, — сухо бросил Илья. — Ладно, сам найду. Роме было скучно. После долгой поездки из Иркутска в Москву и небольшой утренней прогулки по городу ему хотелось хоть с кем-то пообщаться. В поезде у него было два соседа, но они быстро открыли за ночь пару бутылок водки, купленной на какой-то из станций во время остановки, и оказались не в состоянии разговаривать с Зобниным, да он и сам не стал бы. В Москве в семь утра на улице вообще практически никого не было, а вахтёр был слишком занят, чтобы поддержать какую-либо беседу. Методом исключения остался Илья, но он почему-то нерадостно принял своего соседа. Хотя Роме он понравился. Парень пока не понял, чем именно, но было что-то в Кутепове такое, необычное, привлекающее.***
Первая ночь в общежитии прошло спокойно, без каких-либо неудобств. За прошедшие сутки Саша не слишком много узнал о Москве, зато об общежитии практически всё. Денис был рад рассказать Головину то, что успел увидеть и понять сам, ведь он находился тут уже месяц. Теперь парень был в курсе, что Игнашевича лучше не трогать в период с семи до восьми вечера, поскольку в это время он смотрит новости. В понедельник приносят какие-то журналы и парочку газет, которые, вроде как, никому не нужны, но кто-то их выписывает. Лифт за месяц не заработал ни разу, так что надеяться на его починку абсолютно бесполезно. С любыми бытовыми проблемами можно обратиться к Набабкину, он всё разрулит. Саша узнал также и о некоторых студентах, с которыми Черышев уже имел опыт общения. Например, Игорь строго следит за тем, чтобы его продукты в холодильнике оставались в сохранности, так как пару раз кто-то подъедал у него то картошку, то макароны. В целом он добрый и всегда готов помочь новеньким, но лучше его не злить. Денис помнил, как Акинфеев орал на своего соседа, который случайно разбил его кружку в попытках помыть и сделать приятное. Кстати, Дзюба, тот самый сосед, был очень весёлым и с Сашей нашёл общий язык за две минуты от обеда. Артём практически всегда болтался в общежитии, так как в Москве смотреть ему было нечего, но, кажется, он собирался устраиваться на стройку, чтобы подкопить денег к моменту начала учёбы. Неподалёку от комнаты Головина и Черышева жили Миранчуки, о них Денис сказал только то, что до сих пор не знает, как их отличить, но именно Антон сожрал тогда картошку. Существовал ещё какой-то Илья, редко появляющийся в обществе, потому что днями напролёт сидел у себя в комнате, занимаясь писательством. — Доброе утро! — Рома увидел сидящих на кухне студентов и решил, что они точно смогут с ним поговорить. — Я Рома Зобнин. — Денис, — кивнул Черышев, улыбаясь вошедшему. — Саша. — Артём, — зевая произнёс Дзюба. — Что ты там встал, иди сюда, место есть. — Спасибо. А я сегодня утром приехал... — далее последовал длинный рассказ о путешествии на поезде. Перебить Зобнина было невозможно, если он решил о чём-то поговорить, то сначала должен высказать все свои мысли, а потом уже услышать собеседника. Бесспорно, рассказывал он интересно, но долго и уделяя внимание всяким незначительным деталям, которые можно было и опустить. — А потом я шёл по какой-то улице, там ещё дом такой серый с дверями красивыми... Ну, у нас в Иркутске такое только в центре можно увидеть, хотя всё равно не то. Я говорил, кстати, как у меня друга дверью ударило? О, эта очень интересная история... — Извини, — вставая из-за стола, сказал Денис. — Мы бы с удовольствием ещё послушали, но нам с Сашей идти надо. — Да? А куда вы собрались? — Москву посмотреть. Сейчас самое время, — Черышев красноречивым взглядом показал Головину, что пора бы уже пошевелиться, а тот продолжал сидеть, ничего не понимая. Они же не договаривались сегодня никуда идти. — Саша, мы опаздываем. — Куда? — В мавзолей. Там сейчас очереди большие будут, а ты ещё Ленина ни разу не видел. — Я тоже Ленина не видел, — вставил Рома. — Вот в учебнике истории он на такой картинке маленькой был напечатан, но у меня учебник был старый, ещё от брата двоюродного остался, там ничего не было видно... — Саша, ты идёшь или как? — поднимая его за локоть, продолжал Денис. — Так мы же... — Слушай, ну, если не помнишь, так бы и сказал. Давай-давай, опоздаем же. Головин всё ещё искренне не понимал, почему его так старательно выпихивали с кухни. Во-первых, они не дослушали Рому, ну, неудобно как-то уходить в середине рассказа. Во-вторых, какой ещё мавзолей? — Денис, мы же не собирались никуда. — Конечно. Просто, если бы мы не ушли оттуда сейчас, то не ушли бы до завтра. Знаю я все эти истории, которые начинаются на хорошей погоде и заканчиваются чей-нибудь троюродной бабкой, сломавшей палец в шестидесятые. — Но неудобно как-то. Человек хочет поделиться с нами... — У него будет ещё очень много времени для этого. Саш, вот скажи мне честно, ты разве не устал его слушать? — Ну, вообще, да. Но с другой стороны, мне всё равно нечем заняться. А ещё мы оставили там Артёма. — О, Артём-то как раз переживёт, а я так не могу. — И что теперь делать будем? Не в комнате же сидеть, там душно. — Пять секунд, и я что-нибудь придумаю. Черышев придумал прогулку в парк, потому что ему как раз нужны были красивые пейзажи. Денис поступал на фотографа, а для дополнительных экзаменов, назначенных на конец августа, требовалось предоставить несколько снимков на одну из предложенных тем.***
Илья со злостью смял очередной лист и кинул его в угол комнаты. Ни одной связной мысли он не мог выразить уже около получаса, всё время что-то отвлекало, а придуманная секунду назад идея стремительно вылетала из головы, не успев даже частично запомниться. Кутепов несколько раз вставал из-за стола, начиная расхаживать по комнате и думая, что так привлечёт хоть каплю вдохновения, но всё было тщетно. — Хорошая у вас кухня, у меня дома гораздо меньше, — с порога начал Рома. Илья мрачно окинул его взглядом, мысленно спросив небеса, почему они не могут дать ему побыть в одиночестве в такой ответственный момент. — Ты всё ещё занят? — Как видишь. — Жалко, а то я хотел спросить, где ближайший магазин, мне что-то так молока захотелось, ты не представляешь. — А ты не привёз его с собой? — удивлённо спросил Илья, садясь обратно. — Да оно ещё в поезде закончилось. Кстати, я где-то слышал, что молоко лучше пить на ночь, тогда то ли спишь лучше, то ли ещё что-то... — Ага, замечательно. А теперь не отвлекай меня... — Кутепов резко оборвал мысль, уставившись перед собой. — Погоди, что ты сказал? — Что от молока спится лучше. — Нет, раньше. Между молоком и магазином. Рома задумчиво почесал затылок, пытаясь вспомнить, о чём он говорил. Мысли в его голове менялись со скоростью света, поэтому было сложно сфокусироваться на какой-то одной. — Ну, про поезд? — предположил Зобнин. — Точно! Поезд. Так, дай мне сюда вон ту бумажку, — Рома поднял с пола скомканный клочок и протянул Илье, не совсем понимая, что такого он сказал. Кутепов всё-таки смог найти искомое, как ни странно, но с помощью своего соседа, от которого по-прежнему был не в восторге. Да и вряд ли когда будет. Илья не любил шумных и суетливых людей, создающих на ровном месте хаос, ведь сам он был спокойным, собранным, некоторые даже говорили, что парень словно познал дзен и теперь всегда находился в таком состоянии. На самом деле, всё гораздо проще. Кутепов просто все свои эмоции и экспрессию держал глубоко внутри, не считая правильным выставлять чувства напоказ. Илья вообще не любил людей, особенно чрезмерно общительных, и не хотел лишний раз с ними контактировать, а уж конфликтовать тем более. Это Миранчуки часто лезут, куда не надо и куда не просят, находя проблемы на ровном месте, но таковы их принципы, а Илья другой. — Что ты пишешь? — заглядывая через плечо, спросил Рома, у которого ещё с самого утра проснулся интерес к деятельности соседа. — Книгу. — А о чём? — Слушай, я просил не мешать. Не сбивай с мысли. Зобнин сел на кровать и стал ждать, когда можно будет задать свой вопрос снова или хотя бы просто вставить какую-нибудь реплику. Но Кутепов слишком долго занимался записью неизвестно чего, поэтому Рома решил вернуться к этому вечером, а пока пойти поискать какой-нибудь близлежащий магазин и купить молока. Саша и Денис бродили по узким тропинкам парка, находящегося в нескольких минутах ходьбы от общежития. Он был небольшой, всего лишь с одной аллеей, ведущей к пруду, у которого всегда собирались мамочки с колясками, старушки, кормящие голубей, и собачники, любящие разрешать своим питомцам залезать в воду. — Не то, — констатировал Черышев, просматривая очередной снимок. — А что мы вообще ищем? — поинтересовался Саша. — Какой-нибудь красивый вид или просто что-то интересное на фоне природы, — максимально понятно старался объяснить Денис. — Понимаешь, я по школьным экзаменам в ВУЗ прохожу, а по их конкурсу — ещё не факт. У них условие такое, что надо предоставить несколько фотографий на одну из тем, которые они предложили. Я, может, и выбрал бы не этот чёртов природный пейзаж, но они сами дали мне это. — Что ты не выбрал бы? — Ну, как бы тебе объяснить... Мне надо сфотографировать какой-нибудь вид природы, но при этом не должно создаваться впечатление, будто снимок был сделан в черте города. Я слышал, они так одного парня в прошлом году не взяли... Впрочем, не забивай себе голову лишним мусором. Кстати, ты куда поступил-то? — На журналистику. — То есть интервью всякие брать будешь или в журналах статьи писать? — Скорее всего в журналах. Не знаю, как пойдёт. Отец вообще говорил, что это всё не прибыльно, и я только зря время потрачу. Мама тоже считает, что надо было идти на экономиста, — задумчиво ответил Саша. — А сам ты куда хотел? В журналистику? — Головин кивнул. — Если тебе интересно, я считаю, то лучше заниматься тем, что тебя действительно интересует. Сейчас время такое нестабильное, что даже экономисты не сегодня-завтра станут никому не нужны. У меня отец тоже был против, говорил заниматься чем-то серьёзным, а не фотографией. А для меня оно и есть серьёзное. — Ну, а другие родственники что-нибудь говорили? — Другие родственники? — Денис поднял какой-то печальный взгляд на Сашу. Эти глаза снова отпечатались в сознании. Головин не знал, почему его мозг запоминал такие мелочи, почему он вообще зацикливал своё внимание на изменениях в Черышеве. — Если бы они у меня были, то, наверное, тоже сказали бы что-то. Господи, только не смотри так, пожалуйста. — Да я не... Извини. Они молча пошли дальше, переходя на другую тропинку, которая должна была вывести к центральной аллее. Денис ещё несколько раз пощёлкал фотоаппаратом, но так и остался недоволен. Наверное, нужно искать место получше. — И чего ты замолчал? — спросил Черышев, в очередной раз останавливаясь на полпути. — А разве есть о чём разговаривать? — Ну, я думал, ты найдёшь тему. — Я же не Рома, — улыбнулся Саша, смотря через ладонь на палящее солнце. — Красиво. — Что именно? — Солнце и небо. У нас в Калтане редко выдавалось жаркое лето, а такого вообще никогда не было. Денис, скажи, ты же в Москве месяц живёшь, тебе здесь нравится? — Я вообще-то не собирался приезжать сюда так рано, но мой отец посчитал, что чем раньше, тем лучше. Успею освоиться, привыкнуть. Пока что я не скучаю по дому, но скоро, наверное, захочу обратно. — Понятно. А я, честно говоря, хотел бы вернуться домой. Здесь всё какое-то странное, незнакомое, я еле-еле добрался до общаги. Ты видел их метро? Это же кошмар! — Видел, даже ездил пару раз. Ну, слушай, ты тут всего полтора дня, думаю, ещё десять раз поменяешь своё решение. Да и куда нам деваться? Ближайшие пять-шесть лет мы обречены жить в этом городе, общаться с этими людьми и ездить на их метро. Это утверждение на самом деле очень угнетало Сашу. Он всегда был домашним ребёнком, поэтому ни разу в жизни не ездил в летний лагерь по бесплатным путёвкам с маминой работы, хотя друзья рассказывали, что там было здорово, весело, очень хорошо кормили, некоторые даже не хотели оттуда возвращаться. Головин только кивал и говорил, что, наверное, так оно и есть, но ему нравится проводить время дома, где всё знакомо и понятно. Не привлекали его и всякие новые знакомства, которыми хвастались сверстники, поскольку Саша привык к определённому кругу окружающих его лиц, не собираясь вносить в него какие-то изменения. Только Денис почему-то не подошёл под эту систему. Возможно, потому что сам первым завёл диалог и расположил к себе, а может и потому, что он его сосед и контактировать с Черышевым было необходимостью. Вообще, если быть честным, то Денис Саше понравился, как человек. С ним не возникало никаких трудностей, ни в общении, ни в чём-либо другом, во всяком случае, пока что. Головин не знал, как повернётся их жизнь дальше, он даже боялся предположить, что может ждать его завтра или спустя час в этом незнакомом городе среди незнакомых людей. Денис как-то помогал осваиваться, поделился самым важным, всё объяснял и показывал, стараясь сделать для Саши лучше. Парень считал, что Черышев либо просто такой по натуре, либо потом потребует от него возместить эту помощь.***
Рома вернулся из магазина с двумя пакетами продуктов. Казалось бы, он и так привёз с собой чуть ли не личный гастроном, но почему-то решил набрать ещё столько же. В общем, выходил за молоком, а скупил половину продуктового. — Ну и цены здесь, в гробу я видел такой хлеб. Ты представляешь, это же в три раза дороже, чем у нас в Иркутске! — Зачем ты тогда потратил столько денег? — поинтересовался Илья, который с момента ухода Зобнина даже не попытался переменить своё положение или род деятельности, настолько его увлёк процесс и неожиданно появившееся вдохновение. — Я подумал, что лучше купить всё сейчас и экономить потом, а то вдруг цены ещё больше вырастут. Мне Сергей Николаевич сказал, что скоро произойдёт какое-то экономическое событие, и всем будет плохо. Не знаю, я в этом не разбираюсь. — Кто такой Сергей Николаевич? — Илья протёр глаза, уставшие от изнурительной беспрерывной работы. — Вахтёр наш. — А, точно. Что-то я подзабыл. И откуда он узнал, что «всем будет плохо»? — По радио услышал. Кутепов многозначительно хмыкнул. Его мало интересовали экономика и политика, за которой так отчаянно следила добрая половина страны. На его жизнь никак не влияли война в Югославии, Чечне или появление пресловутого «МММ», поэтому смысла вникать во всё это Илья не видел. Пока он может спокойно заниматься любимым делом, иметь хоть какие-то средства для существования, всё остальное отодвигается на второй и более далёкие планы. — Так что ты пишешь? Ты мне так и не ответил, — вернулся к дневному разговору Рома. — Книгу. — А о чём? — Про людей, живущих в разных концах страны, которым судьбой уготовано однажды встретится. Эта встреча перевернёт их жизнь и так далее. — А конец там будет грустный? Я, знаешь, не очень люблю, когда всё плохо заканчивается, гораздо лучше, когда всё у всех хорошо. — Можно подумать, ты собрался это читать. Я даже не уверен, что кто-то вообще захочет мою книгу напечатать. — Но мне же интересно, значит, я должен её прочесть. Илья скептически посмотрел на Рому. Всё-таки он странный, но, пожалуй, в хорошем смысле этого слова. — Иди лучше молоко в холодильник убери, — посоветовал Кутепов, вставая из-за стола. — Чёрт, молоко... — протянул Зобнин. — Представляешь, я забыл его купить. И что теперь делать? У меня же денег почти не осталось, да и магазин у вас не очень-то близко. — Ну, переживёшь один вечер без молока. Нашёл проблему. Рома оказался не просто странным, но ещё и забавным, по крайней мере, в глазах Ильи. Конечно, сосед продолжал вызывать к себе какое-то непонятное чувство, совмещающее отторжение и вместе с тем любопытство, но в данный момент Кутепов не испытывал к нему какой-либо неприязни. Наверное, это ненадолго, в лучшем случае, до завтрашнего утра. Вечер медленно вступал в свои права, солнце скрывалось за горизонтом, а на московские улицы ложились сумерки. Жара не спадала даже ночью, заставляя открывать окна и форточки, включать все имеющиеся вентиляторы. Игнашевич запер вход в общежитие и ушёл в свою каморку, находящуюся рядом с лестницей. В коридорах выключался свет, студенты разбегались по своим комнатам, но некоторые засиживались на кухнях, допивая ночные чаи. В такие моменты время будто замирало, а само здание тоже уходило на покой вместе со своими обитателями. Тишина окутывала всё вокруг, и только шум машин с проспекта говорил о том, что мир всё ещё существует.