Твои глаза, твоя улыбка... Ведь для меня всё это пытка. Пройдёшь ты мимо, не сказав ни слова. Хочу тебя, ну, что же здесь плохого?
Игорь чувствовал, что день начнётся не самым лучшим образом. Ещё утром, садясь на электричку, следующую по маршруту из Видного до Москвы, к нему пристал контролёр, который не смог нормально прочесть надпись на билете и хотел ссадить Акинфеева. Но все мелкие неприятности начались чуть раньше. Середина июня не радовала обилием солнечных дней, температура не поднималась выше пятнадцати градусов, а небо было затянуто плотным слоем облаков. Вот и этот день начался точно также, поэтому Игорь оделся в осеннюю куртку и взял с собой побольше тёплых вещей на всякий случай. Провожать его до станции было некому, так как родители ушли на работу, а дед уехал за лекарствами. Не то чтобы Акинфееву было принципиально проститься с родственниками, он прекрасно понимал, что сможет увидеть их при любом удобном случае, благо Видное от Москвы недалеко, лишь бы деньги на электричку нашлись... И всё же на душе появилось неприятное чувство ненужности, брошенности, пустая квартира наводила тоску, а внезапное отключение света и завтрак в полутемноте из-за облачности на улице только усилили нехорошие ощущения. Ко всему прочему, Игорь не выспался, так как всю ночь думал о том, чтобы ничего не забыть, не заблудиться в московском метро, спокойно добраться до общежития... В общем, он измучил себя мыслями о том, что что-нибудь обязательно пойдёт не так, и смог заснуть только к трём ночи. Игорь зевнул, понимая, что ещё чуть-чуть, и глаза снова начнут слипаться. На кухне было непривычно холодно, и парень вздрогнул, то ли действительно от прохлады, то ли от подступающего волнения. — Твою мать, — локоть неудачно дёрнулся, сбив чашку с кофе, которая не заставила себя ждать, разбившись на несколько крупных осколков, благо самого напитка в ней практически не осталось. Прибрав за собой, Игорь вышел в коридор, куда заранее вынес все свои вещи, поместившиеся в одну спортивную сумку. Он помнил, как накануне подшивал у неё молнию, всё-таки её отдал какой-то из двоюродных братьев по маминой линии, которого он даже ни разу в жизни не видел. Акинфеев думал, что ему придётся слушать бесконечные советы родителей о том, что надо экономить, хорошо учиться, работать на зачётку и многое другое, слышанное уже тысячу раз. Но нет, что-то пошло не так, и он в одиночестве присел на тумбочку, крутя в руках ключ от квартиры, грустно смотря в конец коридора на приоткрытую дверь своей комнаты. Она стала такой пустой и безжизненной, хотя Игорь практически ничего с собой не взял, но чего-то в ней всё равно не хватало. Электричка тащилась медленно, ужасно громко стуча колёсами по рельсам и раскачивая вагон из стороны в сторону. После инцидента с контролёром наушники сильно спасли ситуацию, поскольку Игорь смог отключиться от реального мира на какое-то время. Акинфеев любил иногда побыть в абсолютном одиночестве, находясь где-то в своих мыслях и мечтах, которыми не собирался ни с кем делиться. У каждого человека должны быть свои тайны. Однако сегодня всё же хотелось к себе хоть какого-то внимания, желательно со стороны родных, а не кондуктора, но, раз так вышло, то пусть всё остаётся как есть. Москва встретила непонятным солнцем, намёков на которое не было совсем ещё пару минут назад. Если уж и природа решила устроить маленький апокалипсис, выбив Игоря из колеи, то тогда он просто не знает, чего ещё ожидать от сегодняшнего дня. Сняв куртку, Акинфеев направился к ближайшей станции метрополитена, благо оставшийся маршрут до общежития парень выучил, как таблицу умножения, за несколько месяцев до своего поступления. Холл здания встретил его пустотой и абсолютным отсутствием жизни. Нет, вроде бы он не ошибся, это именно то место, куда ему и надо. — Прекрасно, — проворчал Игорь и подошёл к стойке, где должен был сидеть вахтёр, по какой-то причине отсутствующий в данный момент. К счастью, списки с номерами комнат лежали прямо перед глазами. В них были вычеркнуты всего три фамилии из тех, кто проживал на четвёртом этаже. Ради интереса Акинфеев решил их даже прочесть, с удивлением обнаружив, что его сосед уже въехал. Запасной ключ пришлось искать самому, но они все оказались аккуратно сложенными в жестяную коробочку рядом с магнитофоном. Отсутствие жизни и движения начинало напрягать, ибо за день Игорю одиночества уже хватило. Но на третьем этаже он всё-таки обнаружил парочку студентов, копошащихся у своей двери, которая никак не хотела закрываться. Они попросили у него помощи, и каким-то чудом дверь закрылась, хотя Акинфеев практически не приложил никаких усилий для её починки. У двери в свою будущую комнату он немного приостановился, как бы решаясь на что-то. Серое дерево с металлической ручкой, с которой уже слезла краска, и болтающийся на одном гвозде номер сразу дал понять, что уютом тут и не пахнет. — Ой, боже, прости, я не хотел, — дверь неожиданно открылась, и Игорь почувствовал, как уткнулся в чью-то грудь. Хорошо, что хотя бы не упал, ведь кто-то так любезно придержал его за плечи. — Ты ко мне? Акинфеев медленно поднял взгляд. Парень, метра под два, всё-таки соизволил убрать свои руки и теперь просто глупо улыбался, ожидая какого-то ответа. — Видимо, да. Ты же Артём? — Ага. А что? — А я твой сосед, — Дзюба заулыбался ещё сильнее, обрадованный этой новостью, и втащил Игоря за руку внутрь. — Это же замечательно! Я так долго ждал, когда кто-нибудь уже заедет, сначала подумал, что вообще буду жить один, а тут ты... Тебя как зовут? — Игорь Акинфеев, и убери уже руку, — выдёргивая запястье из цепких пальцев Артёма, произнёс он. — Ой, прости, я забыл. Ты вещи чего в руках держишь? Положи на кровать, что ли, мы же не на вокзале. А ты откуда? — Из Видного, — парень скептически посмотрел на полку над кроватью. — Разве она должна так висеть? — Нет, наверное. Не знаю. Я когда въехал, то она уже такая была. Не переживай, вряд ли упадёт. Игорь ещё раз взглянул на полку и решил поверить этому Артёму.***
Это был последний раз, когда он вообще его слушал. Чёртова полка упала спустя два дня, и Акинфееву повезло, что в этот момент он сидел за столом, а не лежал на кровати. Прибивал он её сам, благородно отказавшись от помощи соседа. Артём оказался полным придурком, и этот факт огрел Игоря по голове к началу июля. Парень несколько раз порывался уехать в Видное и вернуться в общежитие к началу учебного года, но, приехав домой в одно из воскресений, с удивлением обнаружил, что в его комнате теперь живёт какой-то Славик, являющийся сыном какой-то тёти Оли, которая, вроде как, чья-то знакомая и попала в больницу, а сына оставить не с кем. — Игорёша, ты же всё равно уехал в Москву. — Мам, но я в любой момент мог захотеть навестить вас. Мне теперь даже спать негде. — А разве ты надолго? Мы думали, ты только до вечера, а потом обратно к себе. — Вы могли хотя бы спросить... — Сыночка, ну, кто же знал, что ты приедешь так скоро? Акинфееву пришлось возвращаться. Да, вообще-то он действительно соскучился по родным, но всё же основной причиной его отъезда стал именно Артём. Игорь не мог с ним жить. Дзюба раздражал своим оптимизмом, своей придурью, неиссякаемым запасом шуток и улыбок. Его хотелось прибить как чёртову полку. Гвоздями. Желательно по голове. Нет, Игорь ни в коем разе не отличался жестокостью, не желал свернуть кому-нибудь шею или пристрелить из дедовского ружья, но Артём будто специально развивал его фантазию в этом направлении. За почти месяц Акинфеев мог похвастаться как минимум тридцатью двумя способами убийства, от самых банальных, до самых изощрённых. Парень не знал, в какой момент жизни сильно накосячил, за что судьба решила отыграться на нём таким образом. По началу Дзюба не слишком-то и напрягал, ну, подумаешь, существовал себе тихо в паре метров от Игоря, — комната всё-таки была небольшая, — иногда о чём-то спрашивал, интересовался жизнью Акинфеева в Видном, его семьёй. А потом что-то пошло не так. Совсем не так. Артём стал постоянно тереться где-то рядом, постоянно давить своим присутствием, выбешивать своими поступками, которые не укладывались в принципы его соседа. Игорь не понял, что именно произошло, но с тех пор находиться в одном помещении с Дзюбой он мог не более трёх минут. Первая проблема возникла на пятом дне в общежитии. Обычно Игорь ложился спать рано, пытаясь поддерживать режим, чтобы, когда начнутся пары, уже нормально реагировать на ранние подъёмы. Он успевал заснуть до прихода Артёма, который любил засиживаться на кухне, болтая с Денисом. Однако в один из вечеров Акинфеев зачитался какой-то интересной книгой, взятой из дома в последний момент, на случай если станет скучно. Дзюба ввалился в комнату как танк, случайно запнувшись при входе о тумбочку, в своей привычной манере разрушив спокойствие Игоря. — О, уже одиннадцать, что-то я сегодня поздно. Черышев, конечно, как начнёт что-нибудь рассказывать... — Одиннадцать? — Акинфеев удивлённо посмотрел на будильник, стрелка которого упорно ползла к пяти минутам двенадцатого. Так получилось, что Артём заснул первым. Игорь почти сделал тоже самое, как вдруг прямо над его ухом раздался чей-то храп. Сначала он даже не понял, в чём дело, а потом до него дошло. Всю ночь он ворочался с боку на бок, чтобы не слышать посторонних звуков, сотрясающих стены. Ладно, один день можно потерпеть, но после двух недель такого издевательства Игорь не выдержал и однажды швырнул в Артёма подушкой. — А? Чего? — всполошился тот. — Дзюба, блять, ты заебал храпеть! — Я разве храплю? Тебе послышалось, наверное, стены тут очень тонкие, слышимость адская... — Да?! И так вот уже две недели? — Нет, ну, не может такого быть. Я никогда не храпел. — Мне пофигу, что ты делал раньше, просто прекрати это делать и дай мне поспать. Однако ничего не изменилось. Следующая ночь прошла абсолютно идентично, и Игорь понял, что его режим летит ко всем чертям. Он не мог просыпаться по будильнику, пил по две кружки кофе на завтрак, чтобы взбодриться, и успевал отрубиться ещё минимум пару раз в течении дня, пока ехал в вагоне метро или читал книгу. Нет, так жить он не собирался. — Дзюба, твою мать, хватит! — подушка в очередной раз прилетела в голову соседа. — Отстань, мне завтра вставать рано, — сонно пробурчали в ответ. — Разбуди часов в шесть, всё равно спать не будешь. В тот момент Игорь впервые подумал о гвоздях, которые прекрасно вошли бы в голову Артёма. Следующий раз, когда тот вывел Акинфеева из себя произошёл четырнадцатого июля. Эту дату Дзюба запомнил на всю жизнь и отмечал в календаре красным кружком. Парень мыл посуду и заметил на столе пустую кружку соседа, которую тот привёз с собой из дома. Обычно Игорь всегда всё делал сам, даже если Артём предлагал свою помощь, поэтому полка была снова прибита к стене, а номерок на двери сменён. Но Дзюба подумал, что сосед точно оценит его поступок, и решил помыть кружку сам. То ли она оказалась скользкой, то ли всё из-за того, что Артём чихнул не вовремя, то ли судьба захотела этого, но кружка упала на пол, не удержавшись в руке. — Хм, кажется, я свою кружку помыть забыл, — и именно в этот момент Игорю нужно было припереться на кухню, застав своего соседа не в самом лучшем положении. — Что это? — Ну, понимаешь... — Это же не моя кружка? — Акинфеев подошёл ближе к осколкам. — Какого, блин, чёрта, Артём?! Тот виновато почесал затылок, отметив про себя, что сосед всего лишь второй раз назвал его по имени. — Твою мать, я просто не понимаю, зачем ты решил это сделать. Почему ты вообще трогаешь мои вещи? Кто тебя просил? — Я хотел сделать приятное... — Спасибо, теперь мне надо покупать себе новую кружку! Огромное, блять, спасибо! Вот никогда бы не подумал, что мне достанется такой придурок в соседи. Он долго кричал о том, что в последнее время от Артёма одни проблемы, и как было хорошо, когда он его не знал. Дзюба не слушал, он просто не мог его слушать. Парень не понял, что произошло, он стоял и смотрел на разгневанного Игоря, у которого что-то там накипело, ловя себя на мысли, что сосед... слишком красивый. Его глаза, горящие злостью, губы, сейчас выкрикивающие различные проклятия, руки, которыми он размахивал в разные стороны, голос. Артём ничего не слышал и не осознавал. — Уйди уже! — он очнулся только в тот момент, когда Игорь толкнул его в плечо, желая сдвинуть с прохода. С того дня Дзюба всё чаще стал думать о нём. Всё чаще он пытался находиться где-то рядом, чтобы просто быть рядом, он стал замечать различные мелочи в поведении Игоря и запоминать их, прокручивал ту ссору снова и снова, отпечатывая в сознании того Акинфеева. Они практически перестали общаться, и Артём чувствовал, что виноват в этом. — Слушай, я хотел извиниться, — он стоял перед столом, который Игорь старательно протирал от пыли. — За что? — Ну, за кружку. Ты же из-за этого на меня обиделся. — Кружка тут не причём, — пожал плечами Акинфеев. — Я просто не хочу с тобой общаться, говорить, контактировать, честно признаться, жить в одной комнате тоже. Понимаешь, мне не нравятся такие люди, как ты. Вы слишком шумные, слишком беспечные, неаккуратные, занимаете много пространства... В общем, давай договоримся, что мы просто живём вместе, потому что другого выбора нет, и всё. Я вообще завтра уезжаю где-то до конца лета, так что можешь спокойно творить всякую хрень, как и раньше. — Но я... — Всё, — холодно отрезал Игорь. Он действительно уехал, и Артём впервые не смог заснуть. Никто не кидал в него подушку, никто не пыхтел недовольно со своей кровати о том, какой Дзюба придурок, никто утром не окинул хмурым взглядом. Воскресенье встретило полным одиночеством, неприятно напоминающем о детстве. — Доброе, — сказал Денис, наливая кипяток в чашку. — Ты не выспался? — Я вообще не спал. — А что так? — Не важно, — отмахнулся Артём. Черышев был слишком внимательным, он чувствовал, когда у кого-то плохо на душе. Денис никогда не видел товарища таким разбитым, потому и посчитал своим долгом всё у него узнать. — Он опять на тебя орал? — поинтересовался парень, смотря, как Дзюба отодвигает тарелку с завтраком в сторону. — Нет, с чего ты взял? — Просто предположил. Игорь обычно всегда сообщает тебе о каких-то проблемах с помощью крика. — Он уехал, — вздохнул Артём, подпирая щёку рукой. — Сказал, что вернётся только к концу лета. — Поэтому ты так плохо выглядишь? Прости, я просто не совсем понимаю связи, — всё он прекрасно понимал, но был не уверен в своих домыслах. — Он не хочет со мной общаться. Вообще. Он сказал, что его раздражают такие люди, как я. Он меня ненавидит. Он... — Погоди, ты уверен, что Игорь именно это говорил? Прямо ненавидит? — Ну, его тон был таким, будто ему очень хотелось врезать мне по роже. Сомневаюсь, что при этом он думал о том, как бы нам стать друзьями. — А тебя это задело, верно? — Артём неуверенно пожал плечами. — Я, конечно, могу ошибаться, но, мне кажется, ты слишком сильно зацикливаешься на его отношении к тебе. Обычно на это есть только одна причина: человек тебе не безразличен, проще говоря, нравится. Слова Черышева громом раздались над головой Дзюбы, словно ему только что вынесли смертный приговор. — Что? Денис, ты себе в чай ничего не подмешал? Как тебе вообще это пришло в голову? — Да так, просто книгу недавно одну читал. Психологическую, — едва улыбнувшись, ответил парень, закинув ногу на ногу и откинувшись спиной на стену. — Ты понимаешь хоть, что сейчас сказал? Как, по-твоему, такое возможно? — Легко, — усмехнулся Черышев, медленно поднося чашку к губам. — Или ты думаешь, что между людьми одного пола такого быть не может? Открою секрет, в жизни бывает всё. — Ты долбанулся? — Нет, говорю же, в книжке прочитал. — Заканчивай читать, тебе, похоже, вредно. И даже не думай приписывать меня к... этим, которые там в Европе. Ты понял. — Понял-понял. Вот только ты теперь пойми... — Черышев! Тот засмеялся. Денис всё-таки был слишком догадлив.***
Для Артёма стало неожиданностью возвращение Игоря. Акинфеев со злостью долбанул дверью о стену, швырнул свои вещи на кровать, после чего сел рядом с ними, уставясь прямо на своего соседа. Этот взгляд вызывал дрожь и желание куда-нибудь уйти. — Всё в порядке? — поинтересовался Артём. — Да, всё просто отлично! Приезжаю домой, а в мою комнату поселили какого-то Славика, ведь никто не думал, что я захочу приехать. Вот у тебя когда-нибудь было такое, чтобы ты соскучился по людям, а они тебя не просто не ждали, но ещё и надеялись, что ты вообще не приедешь? Это была самая долгая реплика со стороны Игоря за последнюю неделю. Дзюба даже немного растерялся, не зная, отвечать или нет. Он выбрал просто помотать головой. — Нет, я не хочу их ни в чём винить, но неужели нельзя было хотя бы предупредить? — тем временем продолжил мысль Акинфеев, скрещивая руки на груди и подходя к окну. — Мы же всё-таки семья, а такое чувство, что стоило уехать, и я уже им никто. Они даже не подняли трубку, когда я позвонил после заезда вечером. Ладно, пусть не могли проводить до станции, пусть не могли отказать этой тёте Оле, которая так внезапно попала в больницу... — он вздохнул, продолжая пристально смотреть в окно. — Представляешь, а ещё им совсем неинтересно слушать про мою жизнь здесь. Дед сразу же ушёл к себе, отец уткнулся в газету, а мама... — ещё один тяжёлый вздох, — пошла выключить свет в моей комнате. Славик же спать лёг! Ума не приложу, что с ними произошло, или это со мной что-то не так? Артём не знал, стоит ли вообще как-то комментировать данные слова. По рассказам Игоря, когда они ещё более-менее общались, у него была небольшая, но дружная семья, которую он любил больше всего на свете. Он уважал своего деда, считая, что тот прожил достойную жизнь и на него надо равняться, ценил отца и мать, давших ему всё, что у него есть сейчас. Дзюба ничего подобного рассказать о себе не мог. Он вырос в детдоме, и на этом можно было бы уже закончить. Вопрос о том, кто его родители, посещал Артёма только пару лет из всей жизни, поскольку он прекрасно понимал, что никогда не получит конкретного ответа. Он рос самостоятельным, учился зарабатывать деньги где-то с девяти, когда впервые дал в долг своему знакомому найденные на улице пять рублей. Товарищ вскоре отдал, а потом подсказал отличную схему, что можно давать всем в долг, после прося проценты, и чем больше человек не возвращает деньги, тем больше процент. Схема работала около двух лет, и Артём заработал свои первые сто рублей, в те времена считавшиеся огромными деньгами. Он не тратил ничего, откладывая, и боялся, как бы никто их не украл. К счастью, ничего такого не произошло. Артём взрослел и искал другие способы поиска финансов для своей будущей жизни, когда можно будет попрощаться с детдомом. Разумеется, ему там не нравилось. Дети все до одного были злыми, издевались над новенькими, особенно над теми, кого отдавали из семьи в уже сознательном возрасте, воровали, подставляли друг друга. Дзюба знал, что это неправильно и так жить нельзя, поэтому и не уподоблялся подобным индивидам. А деньги продолжали копиться, и Артём уже грезил о том, когда соберёт достаточную сумму для покупки машины. Конечно, мечта заоблачная, но в последний момент ему очень сильно помог лучший друг — Саня Кокорин. Они были неразлучны долгие годы, начиная свою дружбу с того, что Кокорина били, а Артём его защищал. Саня выглядел слишком жалко, и, если раньше Дзюбу совсем не трогало, над кем издевались его знакомые, то в этот раз он просто не выдержал. Первое время Саша постоянно тёрся с ним рядом, чтобы никто не избил его снова, да и просто из благодарности, а потом они сдружились, став чуть ли не братьями. Так продолжалось долгие годы, а потом Кокорин куда-то пропал. Им уже было по семнадцать, и мечта о прощании с детдомом не казалась такой далёкой. Можно было уйти прямо сейчас, но Артём имел совсем другие планы. Тот день он запомнил надолго. Саня куда-то уехал и не вернулся, никто не знал, где он пропадал около трёх месяцев и что с ним вообще происходило. Артём заметил его случайно на улице, когда тот молча курил, смотря на витрины магазинов. — Санёк, ты где был? — хлопнул его по плечу друг. — Да так, деньги зарабатывал. — Серьёзно? А чего меня не позвал? Ты же знаешь, мне копить надо... — Артём удивлённо распахнул глаза и не знал, какие бы подобрать слова, когда Кокорин вытащил из кармана ветровки пачку денег, перемотанных какой-то бечёвкой. — Вот, это тебе. Я как раз собирался зайти отдать. — Это ты столько зарабатываешь? — Ну, да, что-то вроде. В общем, тут как раз для машины, конечно, не самой хорошей. Давай, я пошёл. — Спасибо, Сань, — вертя в руках пачку, произнёс Артём. — Погоди, а вернёшься-то ты когда? — Как пойдёт, Тём. Посмотрим. С тех пор они больше не виделись. Как связаться с другом или хотя бы узнать о его местоположении, жив ли он вообще, Дзюба не знал, но продолжал верить, что Саша также зарабатывает просто огромные деньги и ни в чём не нуждается. Его подарка хватило для покупки «Жигули», но Артёму этого было вполне достаточно. Вопрос Игоря продолжал висеть в воздухе. Он не знал, что можно сказать в таком случае. Дети из детдомов и простые, живущие в семьях ребята, всегда были словно из разных миров — им никогда не понять друг друга. Будь у Артёма такие родственники, как у Игоря, он носил бы их на руках, он расцеловал бы этого Славика за то, что тот просто есть, спал бы на коврике в коридоре, но зато у себя дома, в своей семье. Конечно, Акинфеев воспринимает всё по-другому, ему обидно, что его приезд не был чем-то радостным для родителей, ведь он всегда находился среди внимания и заботы. Артём такого не имел и никогда уже иметь не будет. — Боже, почему всё так изменилось за какой-то жалкий месяц? — разрезал гнетущее молчание тихий голос Игоря. — Что же я такого сделал? — Это просто время такое, — ответил Артём, не придумав ничего лучше. — Да, наверное, ты прав. Дзюба даже рот приоткрыл от удивления, ведь Акинфеев не просто говорил с ним, но ещё и согласился. Если бы он сейчас стоял, а не сидел, то точно потерял бы равновесие и грохнулся на пол, потому что земля под ногами как-то резко перестала чувствоваться. Чёрт, кажется, Черышев был прав.