Хочу нажраться так, Чтобы ползать. Я рождён не летать, а ползать!
— Не буду я класть твоё шмотьё в свою сумку. — Ну, Лёша, ну, братик, тебе сложно, что ли? Она всё равно полупустая. — Я боюсь спросить, чем так занята твоя, — Миранчук скрестил руки на груди, строго смотря на брата. — Самым необходимым! В доказательство он поднял свой багаж с пола, демонстративно тряся им, пока не раздался божественный звон стекла. — Ты опять за своё? Сколько раз тебе говорили, что бухло — это не самое необходимое в Москве. Ты хоть понимаешь, зачем мы туда едем? Учиться, Антон, получать профессию. — Это просто замечательно, — продолжил тот, кладя руки на плечи брату. — Я уже весь в нетерпении, поскорее бы сесть за парту. Снова. Я же так соскучился по учёбе, ты не представляешь! Но я где-то недавно читал одну статью, что во избежание стресса от напряжённой работы нужно иногда расслабляться. — И ты решил, что лучшего способа, чем беспробудно бухать, не существует? Я всегда знал о твоих умственных способностях. — Боже, да у нас даже Президент пьёт. Считай, что я беру пример с лидера. Так ты возьмёшь мои вещи? — Нет, бери ещё одну сумку. — Я тебе баба что ли, столько всего брать? — Тогда не бери ничего, — развёл руками Лёша и принялся складывать рубашку. Антон что-то очень долго бурчал в стороне, ища второю сумку, которую мама опять куда-то затолкала в глубины шкафа. Поскорее бы уже эта самостоятельная жизнь, представления о которой у Миранчука были самые заоблачные. Он знал, что сможет поздно возвращаться домой, ни перед кем не отчитываясь, что сможет ходить по всяким клубам, где наверняка будет дохрена красивых девушек и алкоголя. Однако парень упускал неотъемлемую часть студенческих будней — пары. Благо рядом всегда был «голос разума», то есть Лёша, вовремя напоминающий, что пора остановиться и подумать о чём-то действительно важном. Они с детства были похожи как две капли, одновременно умудряясь быть абсолютно разными. Пока Антон носился во дворе с какими-то знакомыми и не очень пацанами, его брат читал дома книги или разгадывал кроссворды — развлечений дома было не так-то и много. Но это не значило, что Лёша создавал образ типичного отличника, учился он так себе, да и никогда не отказывался поучаствовать в какой-нибудь авантюре, придуманной Антоном. Просто он умел вовремя останавливаться и по характеру был гораздо спокойнее. У второго Миранчука тормозов не существовало в принципе. «Зато так жить веселее», — утверждал он и продолжал делать то, что делал, не слишком думая о последствиях. Прослушав нотации матери, он кивал ей головой, обещая никогда не повторять своих выходок, но спустя пару дней вытворял что-нибудь, повергающее в шок всю семью. Очередные ссоры, обиды, слёзы, взаимные оскорбления, а потом Антон запирался в комнате, не желая никого видеть. Он не понимал, почему его просто не могут оставить в покое, почему постоянно контролируют. Он просто хотел прочувствовать эту жизнь самостоятельно, пусть и совершая кучу ошибок, потому что ему так надо, ему так лучше. Через несколько минут обычно приходил Лёша и, как всегда с самым серьёзным видом, начинал втолковывать своему брату, что пора прекращать и взрослеть. Миранчук взрослел, но и его выходки становились взрослее. — Я надеюсь, что Антоша возьмётся за ум. Лёша, проследи за ним, пожалуйста, всё-таки чужой город, чужие люди, как бы он куда-нибудь не влез, — разговор с матерью произошёл накануне отъезда, когда один из братьев предположительно спал. — Я постараюсь, но он уже взрослый и... — И всё равно старайся следить за ним. Лёша пообещал, не зная, получится ли у него. Он-то считал, что Антон сам может выбирать свой жизненный путь, и он не вправе ему мешать. Однако беспечность брата вызывала беспокойство, в конце концов, всему должен быть предел. От Славянска-на-Кубани на поезде было двое суток езды, за которые Миранчуки вдвоём опустошили три бутылки, взятые из дома, а потом при помощи двух случайных знакомых ещё две. Москва встретила солнцем и абсолютным отсутствием намёка на облачность. После неимоверного количества алкоголя прошлой ночью голова раскалывалась, а слишком жаркая погода усиливала желание блевануть под ближайший куст. — Нет, такая Москва мне нахрен не сдалась, — прохрипел Антон, поправляя лямку сумки, как никогда чувствуя тяжесть поклажи. И зачем он только взял с собой столько барахла? — Лёх, там долго до общаги? — Если не ошибаюсь, то нам нужно метро, но, по-моему, мы его прошли, — Миранчук старательно пытался изучить карту, где заранее прочертил их маршрут, но глаза наотрез отказывались фокусироваться. — Чёрт, ты не помнишь, у меня деньги на проезд в заднем кармане лежали, или я их переложил? — В заднем, вроде. Только не говори, что ты их потерял. — Ну, тогда я буду молчать, ибо их реально нет. Он осматривал все свои вещи ещё добрые полчаса, но так и не нашёл нужной суммы. Значит, им придётся добираться пешком, а путь предстоял неблизкий и тяжёлый, учитывая их состояние и погоду. — Твою мать, как можно было просрать деньги?! — возмущался Лёша, прикрыв голову картой, чтобы не напекло. Они тащились со скоростью улитки на МКАДе, и Миранчук предполагал, что общежитие закроется к их приходу. — Я откуда знаю? Они были, а потом их не стало. Может, у меня их спёрли, пока мы пили с теми двумя парнями. Мне они сразу показались подозрительными! — А ты всем подозрительным наливаешь? По-моему, я тебе говорил, что бухло до добра не доведёт. — Почему мы вообще не могли взять из тех, которые нам мама дала, чтобы тупо доехать на автобусе? — Потому что надо экономить. Денег мало, а нам на них жить ещё несколько месяцев. Антон тяжело вздохнул и продолжил медленно плестись за братом. Нет, не так он представлял себе начало студенческой жизни в Москве. Братья уже бывали в этом городе. В прошлом году они приезжали сюда летом, чтобы посетить легендарный «McDonald’s». Конечно, хотелось бы попасть в него ещё в девяностом году, когда открылся самый первый, но мать не разрешила. Пришлось ждать семнадцатилетия и копить деньги на поездку, чтобы потом стоять несколько часов в очереди и съесть один жалкий бургер, не впечатливший никого, который пришлось ещё и разделить пополам. Лёша потом несколько дней высказывал Антону об абсолютной бесполезности этой поездки и зря потраченных деньгах, но тот свой план выполнил и был доволен.***
Они добрались до общежития к девяти вечера, и мало кто был рад их видеть. Игнашевич уже заканчивал свой рабочий день, выключая телевизор и прибираясь на столе, как заявились эти двое. — Господи, мы сделали это! — возвёл руки к небу Антон, чувствуя, что ему жизненно необходимо быстрее куда-нибудь лечь, даже если это вытертый диван в холле, которому лет было больше, чем братьям вместе взятым. — Братик, четыреста одиннадцатая, — Лёша поднял ключ над головой, чтобы его можно было разглядеть. — Давай тут останемся, я не в состоянии куда-либо идти, — простонал Миранчук, уже развалившись на диване и кинув рядом с ним свои вещи. — Хватит позориться, — прошипел старший, поднимая его за руку. — Если ты думаешь, что я не смогу наорать на тебя ещё раз, то ты глубоко заблуждаешься. — Ну, братик, давай ты сам пойдёшь в комнату, а я потом подойду. У меня нет сил... — А мне плевать! Встал и пошёл, — он толкнул его в сторону лифта, по пути впихнув в руки сумки. — Он не работает. — Значит, по лестнице пойдём. Не надо так на меня смотреть, сам деньги пропил. Комната оказалась совсем небольшой, не то, что дома, но кого это вообще сейчас волновало, если оба Миранчука думали лишь о любой горизонтальной поверхности, на которую можно упасть и заснуть. Ноги гудели от долгой и практически беспрерывной ходьбы, ведь Лёша боялся не успеть до закрытия. Ещё, кстати, хотелось есть, но об этом можно позаботиться и завтра. И вот, казалось бы, началась долгожданная свобода. Есть целых полтора месяца на изучение Москвы, моральную подготовку к учёбе и прочие моменты адаптации. Антон и Лёша решили, что можно чуть-чуть поменять планы и потратить некоторую часть денег на развлечения, то есть на поход в клуб, потому что Антону уж очень захотелось. Он сам всё нашёл, сам всё узнал и сам притащил туда брата, который был не в самом большом восторге от данной затеи. Внутри было по минимуму всяких декораций и света, по периметру танцпола стояли небольшие пластиковые столы и стулья, для приличия прикрытые тонкими скатертями, а в центре, собственно, толпилась куча народа, пытающегося показать всё своё танцевальное мастерство. — Громко тут, — отметил Лёша. — Может, стол занять, пока свободен? — Успеем ещё, — махнул рукой брат и потащил его в самую гущу. Антон сразу показал, кто тут главный, заставив толпу расступиться и встать вокруг него. Нет, в самом деле, зря он всякие движения с иностранных кассет в детстве разучивал, что ли? Лёша, в принципе, брату не уступал, но выглядел поскромнее, не имея такого большого энтузиазма в завоевании танцпола. Далее началась вторая стадия: поиск какой-нибудь девушки и алкоголь. С последним младший Миранчук справился отлично, воспользовавшись своим умением заговаривать зубы, и незаметно отдал бармену меньше, чем следовало. А вот с дамами возникла проблема, потому что все они были или уже с компаниями, или не представляли никакого интереса. Но, боже, неужели не найдётся ни одной, которая не растает перед таким красивым парнем, как Лёша? А потом она узнает, что у него есть не менее красивый брат, и точно не сможет отказать. В общем-то, поэтому Наденька и притащила свою подругу Олечку, которая тут же попала под внимание Антона. Они пили и веселились до утра, в конце концов ненавязчиво смывшись от девушек и оставив тех в полном непонимании. Так продолжалось пару недель, а потом Лёше надоело. Это было слишком однообразно, хотелось чего-то нового, поэтому дальше Антон шатался по клубам один. Ему было нормально, ведь наконец-то почувствовалась долгожданная свобода, хотя, конечно, с братом походы получались интереснее. — Братик, я вернулся! — дверь ударилась о стенку и шатающийся Миранчук ввалился в комнату. — Это было охрененно! Жаль ты не пошёл. — Я же сказал, что не хочу, — пока Антон падал на кровать, Лёша закрыл дверь на ключ. — И тебе не мешало бы прекратить, а то сопьёшься раньше, чем начнётся учёба. — У меня всё под контролем, — отхлёбывая из горла какой-то бутылки, произнёс брат. — О, кстати, не хочешь? — Нет, спасибо. — Ну и зря! — он допил и поставил бутыль рядом с кроватью, начиная стягивать с себя футболку. — Я так устал! — С чего бы это? Неужели бесконечное потребление алкоголя так выматывает? — На, возьми, — не слушая нотаций, Антон вынул из кармана брюк какую-то помятую бумажку. — И что это? — Хуй знает, какая-то баба положила, сказала, чтобы позвонил. Позвони ей сам, может, чё интересного расскажет. Он почти моментально заснул, а Лёша только закатил глаза. Кажется, он там обещал матери, что будет присматривать за Антоном, но, видимо, данная миссия невыполнима. Утром Миранчук еле продрал глаза. Во рту пересохло, голова раскалывалась, ещё и чёртову бутылку умудрился сбить ногой так, чтобы её звон от падения на пол отозвался в самой черепной коробке, буквально разрывая её изнутри. Перед ним стоял брат, облокотившись на стол, со скрещёнными на груди руками и от его взгляда хотелось провалиться под землю, хотя, вроде бы, Антон ничего не натворил. — Лёх, вода где? — прохрипел Миранчук, понимая, что зря пил столько дешёвого шампанского. — А рассказать мне ничего не хочешь? — голос был слишком строгим и каким-то холодным, злым. Но это не повлияло на то, что он поставил перед младшим стакан. — А надо? — выхлебав всю воду, спросил Антон, чувствуя, что ему значительно легче. — Я же ничего плохого не сделал... Да? — Ну, как тебе сказать, — цокнул языком Лёша, ещё более презрительно смотря на брата. — Благодаря тебе нам практически не на что жить. Я не знаю, что мы будем есть и пить ещё целый месяц. — В смысле? — Ты взял вчера деньги на клуб, но взял побольше, на всякий случай. Потратил за вход, за выпивку, но что-то должно было остаться. И где же оно? — Ну, так, наверное, в брюках или в куртке. Я туда обычно кладу... — В брюках нет, я смотрел, — перебил Лёша. — А вот куртки на тебе не было. — Да быть не может, я же уходил в ней. Твою мать, — протянул Антон, вспоминая. — Я отдал её той бабе, потому что на улице стало холодно, а ей далеко идти. Слушай, она же мне свой телефон дала! — Звони, может, вернёт, — Миранчук протянул ему бумажку с невнятно написанным номером. Единственный телефон на всё общежитие находился у Игнашевича, с которым Антону не сильно хотелось видеться. Отношения с вахтёром как-то не пошли, потому что Миранчук-младший ему банально не нравился ни своим поведением, ни внешним видом, ни даже своим именем. Тем не менее, выбора не было, потому что лучше Игнашевич, чем злой Лёша. — Сергей Николаевич, доброе утро, а можно телефон? — максимально вежливо начал парень. Мужчина оторвался от прочтения утренней газеты, смерив пришедшего недовольным взглядом. Он только-только наткнулся на интересную спортивную статью, а тут какому-то придурку приспичило куда-то звонить. Он молча выставил перед ним телефон, снова углубляясь в чтение, хотя настрой, конечно, уже был безвозвратно утерян. — Возьми трубку. Возьми, блять, трубку, — шипел Миранчук, барабаня пальцами. — Вот сучка! — Какие-то проблемы? — поинтересовался вахтёр. — Да так, куртку должны были вернуть, а теперь не отвечают, — парень не терял надежды, продолжая молчаливо вслушиваться в гудки, пока ему не надоело. — Значит, не возьмут, — хмыкнул Игнашевич, отодвигая телефон в сторону. — Сергей Николаевич, можно я ещё раз позвоню? Просто очень надо. — Нет, на сегодня лимит исчерпан. Иди-иди, чаю лучше попей. Антон закатил глаза. Ни денег, ни куртки, ещё и Лёша сейчас опять обидится. Миранчук поднимался по лестнице, усиленно думая, что же с ним не так, почему он продолжает наступать на одни и те же грабли, не думая ни о чём, почему чёртова жизнь его до сих пор ничему не научила? Может, он просто тупой? Да нет, вроде умный, иначе не поступил бы на финансиста... Как иронично, однако! — Ну что? — Лёша, кажется, с места не шелохнулся за время его отсутствия. Всё также стоял у стола, скрестив руки, даже взгляд никак не изменился. — Что ты молчишь?! — Она трубку не взяла, а этот дед не разрешил позвонить ещё раз. Слушай, да там не так-то много оставалось, я же почти всё потратил... — Знаешь, мне кажется, что мама была права. Вот чем дальше, тем хуже. Ты хоть понимаешь, к чему это может привести? Сначала деньги направо-налево, алкоголь, развлечения, ты всё больше похож на него. — Лёх, не надо, хорошо? — А что не надо, если это так?! Братик, ты думаешь, мне прикольно смотреть на то, во что ты превращаешься? Я вообще-то беспокоюсь за тебя и мама тоже, а ты всё равно продолжаешь пить, гулять... Нахрен тебе тогда сдалась эта учёба, универ? Иди сразу в клуб, забери последние деньги, пропей всё и бомжуй потом на вокзале. — Не ровняй меня с ним, я... — Всегда сможешь остановиться? — усмехнулся Миранчук. — Он тоже так говорил. И ты прекрасно помнишь, что было потом. Ну, давай, скажи мне, что ты другой человек, скажи, что ты не отец! Но Антон промолчал, закусил нижнюю губу и ушёл. Лёша не останавливал, плевать уже, всё равно обещания были нарушены, а все попытки что-то исправить провалились с треском. Брат вернулся поздним вечером, мокрый из-за начавшегося дождя, запыхавшийся, почему-то в грязной футболке, словно упал куда-то, но в руках он комкал свою куртку. — Прости, — сказал он, садясь на кровать. — Я не смог ничего вернуть. Я случайно встретил её на улице, попросил вернуть куртку, она начала зачем-то орать, что я пытаюсь её изнасиловать... ебанутая, блять. Куртку я всё же забрал и побежал, чтобы менты не поймали. Лёша удивлённо изогнул бровь, честно говоря, не понимая ничего, кроме того, что денег у них по-прежнему нет. — Я идиот... Братик, я всё верну, ты не беспокойся только. На работу какую-нибудь устроюсь, ещё что-нибудь придумаю, главное маме не говори, — он поднял на него молящий взгляд. Лёша кивнул, чувствуя, что, наверное, где-то перегнул. С другой стороны, зато Антон действительно что-то понял и осознал, возможно, впервые в своей жизни. — Ладно, и не такое переживали, — сказал он, опускаясь на кровать рядом с братом и кладя руку ему на плечо. — Говорят, у Игоря ещё салат остался, пока не видит, можно поесть. — Он вчера ещё картошку жарил, — мечтательно улыбаясь, продолжил Антон.***
С того момента прошло почти две недели. Братья продолжали подъедаться у Акинфеева, умело спихивая это на Дзюбу, которого Игорь и так терпеть не мог. Денег всё ещё не было, но Антон больше не совершал подобных ошибок. И вот теперь эти двое стояли перед Федей, повергнув его в некий шок своим количеством и одинаковостью. — Пиздец, — протянул Смолов. — Какие-то проблемы? — усмехнувшись, поинтересовался Антон. — Да нет. — Тогда я надеюсь, что ты больше никогда не назовёшь меня Лёшей. Конечно же, Федя не запомнил, кто из них кто, хотя он даже не пытался. Кое-как удалось разобраться с тем, куда положить свои вещи, потому что Антон упёрся и наотрез отказался освобождать одну из своих полок в шкафу. Вообще Миранчук слишком много сегодня выступал, будучи явно недовольным появлением соседа. Они прекрасно жили вместе с братом, а тут появился какой-то хрен с горы, у которого даже своей кровати нет. Смолов проклинал всё на свете и в первую очередь бизнес отца, потому что именно из-за него пришлось всю ночь спать на раскладушке. Он уже ненавидел общежития и всё с ними связанное. В конце концов, имея квартиру, просто до ужаса тупо жить в каком-то сарае с кучей непонятных соседей в одной комнате. — Лёха, ты не поверишь, — Антон разбудил брата ни свет ни заря, буквально сразу же после того, как их новоиспечённый сожитель свалил на кухню пить утренний кофе. — Что такое? Блять, полседьмого утра, Тоха... — Да к чёрту сон, когда тут такое! — почему-то он говорил шёпотом. — Вставай и иди сюда. Смотри, — Миранчук ткнул пальцем в раскрытую сумку Смолова, откуда кто-то выгреб половину барахла, ещё не разобранного. — Я не знаю, кто он такой, но, если имеет столько бабла... — Какого ещё бабла? — вместо ответа на этот вопрос Антон вытащил со дна сумки три пачки денег, аккуратно перетянутых лентой. — Почти сорок штук зелёных. Ты представляешь, сколько это? — Ты рылся в его вещах? Антон, ты в курсе, что это называется воровством? — Я ничего у него брать не собираюсь, неизвестно, откуда вообще у него эти деньги. Помню, слышал где-то, что столько зарабатывают либо бандиты, либо проститутки. — Слушай, положи на место и сделай всё, как было, потому что на проститутку он как-то не тянет, а если всё-таки бандит, то зачем нам лишние проблемы. — Если он бандит, то жить с ним в одной комнате я, честно говоря, уже не хочу. Лёш, может, съедем на всякий случай? — Успокойся. Вероятность этого процентов десять. Да и потом, он всё равно уже запомнил наши лица, так что не скроемся. Из коридора послышался звук шагов, и Миранчуки стали быстро кидать вещи обратно в сумку, словно ничего и не было. Не прогадали, так как через считанные секунды в комнату вернулся Федя. — Доброе утро! — приветливо и радостно выкрикнули близнецы, заставив Смолова содрогнуться. «Нет, не похож он на бандита, — подумал Антон. — Значит, всё-таки проститутка».