Ты заявляешь, что всё будет, как было, И в этот момент мою улыбку смыло. Как мне понять, что это всё не со мною? Заплатил бы за это двойною ценою.
Федя даже не знал, зачем отец захотел его видеть, но надеялся, что в общагу он больше не вернётся, поэтому и собрал вещи. Конечно, где-то в глубине души было жалко оставлять Миранчуков, воду в холодильнике, раскладушку с бельём, которое он героически отвоевал у Игнашевича, да и других парней тоже, ведь у них только начали складываться какие-то связи. Правда, нормальные условия жизни всё-таки стояли на первом месте, а в общагу Федя вернётся, чтобы забрать машину, на которой ему не разрешили поехать. Михаил ждал его в кабинете, но вид у него был далеко не радостный, поэтому с сыном он не поздоровался, а сразу показал, на какой стул сесть. — Ну, что, мой дорогой папочка? Как я понял, эксперимент с моим выселением не сложился, — несмотря ни на что, самому Феде было очень даже весело. — Конечно, ведь надо было приставить к тебе охрану, чтобы дальше университета никуда не шлялся. Да, я в курсе всех этих клубов, баров, прогулок по Москве и ресторан. — Я говорил, что всё равно куда-нибудь уйду. — Боже, какой ты тупой. В кого только? — вздохнул Михаил. — Ты совершенно не понимаешь, зачем я отправил тебя в это общежитие... — Так, может, пора объяснить? — перебил его Смолов. Отец устремил на него осуждающий взгляд и попросил охрану выйти. — Я уже говорил тебе, что сейчас есть кое-какие проблемы с бизнесом. Меня подставил бывший друг, и теперь он — мой прямой конкурент. Вместо того, чтобы подкупать инвесторов или переманивать клиентов, как делают все, он решил устранить меня. Надеюсь, что это значит, ты понимаешь? Федя нервно сглотнул и кивнул. Он действительно не задумывался над тем, что проблемы могут быть настолько серьёзными. — Его люди, к моему счастью, никак не связаны с органами власти, поэтому хоть с ними у меня конфликтов не будет. — Почему ты так боишься этого? — Потому что мой бизнес не совсем легальный с точки зрения закона. Я думал, ты в курсе. Если бы он был законным, то те деньги, на которые мы живём, нам даже не снились бы. Ладно, чёрт с этим. Поскольку мой друг готов пойти на всё, лишь бы заполучить фирму, он вполне может попробовать надавить на меня через тебя. — Как это? — Нет, ты всё же сказочно туп, — Михаил сложил руки в замок. — Они могут взять тебя в заложники или даже убить. — Да ну? Пап, ты уверен, что этот твой бывший друг настолько хочет отобрать фирму? Она же не самая крутая в стране. — Откуда я знаю, что у него в голове. Но он вполне может убить либо тебя, либо кого-то из моих людей, чтобы добраться до меня. — А кто он? Я, наверное, должен был его видеть хоть раз. — Костя. — Константин Николаевич? — отец кивнул. — Быть такого не может. У вас же столько лет сотрудничества, мама дружила с его женой. При упоминании своей жены Михаил поджал губы. Ирины не было уже десять месяцев. — Рано или поздно, думаю, тебе нужно было об этом узнать, — сказал мужчина, смотря на сына. — Всё началось как раз с твоей матери. Вернее, за несколько недель до этого. Уже тогда я понимал, что Костя хочет отобрать фирму. — Погоди, пап, причём тут он, если это был несчастный случай? Там же выяснилось, что в машине просто что-то сломалось, поэтому... — Они просто так не взрываются. Это для тебя я сказал о несчастном случае, чтобы не травмировать твою психику. Его люди убили Ирочку. — Почему ты решил, что именно они? Мне кажется, у тебя полно и других конкурентов, которые также могли хотеть отнять бизнес. И вообще, что им сделала мама? — Ничего. Просто в машину должен был сесть я, но она тогда решила поехать к своей подруге, а её машина находилась в ремонте, чего они не учли. Конечно, Ирочку никто убивать не хотел, так просто вышло. А потом пришло письмо от Кости, где он приносил извинения за случайность и прямым текстом изложил, что имеет виды на фирму, ибо я ему очень мешаю. У Феди только что рухнул весь мир. Бывший друг его отца, с сыном которого у него были довольно неплохие отношения, оказался чёртовым ублюдком, убившим его мать. Сам Федя может также случайно или даже совсем неслучайно умереть, или попасть в заложники. Жизнь его отца тоже под угрозой. — И что ты собираешься делать? — спросил Смолов, поднимая глаза на родителя. — Собираюсь отомстить ему за Ирочку, что логично. Ну, и бизнес сохранить, сам понимаешь. — То есть у вас будет стрелка? — Скорее всего, да. — А если что-то пойдёт не так? Ты не допускаешь тот вариант, что тебя могут там убить? — Значит, тогда мой бизнес перейдёт кому-нибудь из моих людей, и он будет разбираться с этим. Что ж, думаю, теперь ты всё понял и больше не будешь отсвечивать, где не надо. Можешь быть свободен. — То есть я могу пойти в комнату и начать раскладывать вещи? — Разумеется, нет. Ты едешь обратно в общежитие и сидишь там, не высовываясь. Федя закатил глаза, но отчасти он был рад тому, что придётся возвращаться. В общаге действительно как-то спокойнее и безопаснее. — Кстати, что за парень был с тобой в ресторане? — Антон. Друг мой. — Он мне не нравится, слишком часто трётся рядом. Сделай так, чтобы его не было в твоей жизни. — Не буду я этого делать, Антон хороший парень, мне с ним комфортно. — А меня это не устраивает. Тебе сейчас лучше вообще никаких знакомств не заводить, а со старыми покончить, мало ли что. Антон выглядит подозрительно. — Ну, во-первых, я с ним и его братом живу в одной комнате, не общаться довольно сложно. И потом, папа, я имею полное право дружить с теми, с кем захочу. Твой бизнес тут вообще никак не пострадает, поверь. — Если ты не избавишься от Антона, это сделаю я и мои люди, — развёл руками Михаил. Федя резко развернулся и пошёл в сторону отца. — Не смей его трогать, — проговаривая каждое слово, сказал Смолов. — Чего ты так завёлся? — Потому что не надо трогать никого из моих знакомых, они не виноваты в том, что у тебя друзья мудаки. Михаил усмехнулся и отпустил сына, пообещав, что Антона, так уж и быть, не тронет.***
Сам Миранчук сидел на кухне, раскачивая из стороны в сторону табуретку. Из-за его паники по поводу исчезновения Смолова в помещении собрались все, кто имел хоть какое-то к нему отношение. Поскольку места за столом всем не хватило, кто-то стоял, прислонившись к стенам, Артём расположился на подоконнике, а Рома на кухонной тумбе. — Ты точно уверен, что его повезли именно убивать? — ещё раз спросил Денис, которому, конечно, Федя был неприятен, но убивать даже такого человека, было бы слишком. — Да, за ним приехали какие-то люди в костюмах. Лёш, ну скажи, ты ведь им открыл! — Именно так, — кивнул брат, комкая салфетку. Черышев покачал головой, и на кухне снова воцарилось молчание, нарушаемое только чайником, в котором кипятилась вода. Илья, который его и поставил, считал, что никакие убийства не помешают ему сегодня выпить кофе, тем более, любимая чашка наконец-то нашлась. — Бу бик куркыныч. Бик куркыныч, — вздохнул Далер. — Что? — спросил Миранчук, думая, что тот сказал что-то важное или хотя бы успокаивающее. — Это ужасно. Очень ужасно, — ещё раз вздохнул Кузяев и перешёл в другой угол кухни. Несколько пар глаз проследили его движение. — Ну, если так подумать, — голос Игоря был как всегда холодным и жёстким, — то люди в костюмах не обязательно должны везти его убивать. Тем более, ты говорил, что они ждали, пока он соберётся. Я, конечно, ни в чём этом не разбираюсь, но не думаю, что бандиты ждали бы его. — Зачем ему вообще собирать вещи, если он едет умирать? — спросил Саша, до этого времени сидевший молча, деля с Денисом одну табуретку. При слове «умирать» Антон чуть не впал в истерику, ведь он уже успел придумать тысячу способов того, как могли убить Федю. А если его вообще пытали? — Нет, всё это очень странно, — высказался Артём, откусывая яблоко, и этот жест казался сейчас таким неуместным. — Ну, извините, мне еда всегда помогала справляться со стрессом. — А ещё это очень ужасно, — поддержал мысль Далер, в очередной раз обречённо вздохнув. Миранчук издал какой-то звук, больше похожий на вскрик, и, закрыв лицо руками, упал на стол. Все осуждающе посмотрели на Кузяева, но тот, как ни в чём не бывало, пожал плечами. Он понятия не имел, что надо говорить и делать в таких ситуациях. — Да ладно тебе, что ты так убиваешься? — осторожно тронув Антона за плечо, спросил Лёша. — Чего я так убиваюсь, серьёзно?! Ты сам открыл им дверь и позвал Федю! Если бы ты этого не сделал, то он был бы жив! — Так, давайте не будем хоронить человека раньше времени, — предложил Игорь. — Ещё ничего неизвестно. — Да ничего и не будет известно! — воскликнул Антон, всплеснув руками. — Его там убьют, а мы даже знать не будем! — А что вы все тут собрались? — на кухню пришёл Кирилл, выглядящий ещё более неуместно, чем Артём со своим яблоком или Илья с чайником. Он стоял в дверях в домашних клетчатых тапках и майке, держа в руке гранёный стакан с недопитой водой. Миранчук снова упал лицом на стол, Далер вздохнул, Игорь возвёл глаза к небу, а Денис начал барабанить пальцами по столу. — У нас Федю убили, — сообщил Саша, потому что больше никто говорить, видимо, не собирался. Стакан упал на пол, разбившись на несколько крупных кусков, а сам Кирилл взялся рукой за косяк. — Как убили? — еле выговорил он. — Да никого ещё не убили! — не выдержал Илья и прикрикнул на Головина, который настолько смутился, что начал перебирать пальцами край клеёнки. — А может уже убили! — взвыл Антон. Кирилл продолжал стоять, опираясь о косяк, ничего не понимая. В этот момент закипел чайник, и Кутепов пошёл делать себе кофе. Процедура проходила при полном молчании, и только со стороны Миранчука доносились то ли всхлипы, то ли стоны. — А у нас в Иркутске однажды мужик пошёл в лес и заблудился, — вдруг сказал Рома, болтая ногами. — Его даже не сразу искать стали. — Очень интересная история, — фыркнул Илья, присаживаясь обратно. — И что потом? Его нашли? — с надеждой спросил Антон. — Ну да. Только мёртвым. Он от обезвоживания умер. У Миранчука задёргалась нижняя губа, потому что он уже представил, как бандиты выгоняют Федю в лес, где тот умирает от обезвоживания. Долго и мучительно. — Блять, Зобнин! — крикнул Денис, ударив по столу. — Что ты лезешь вечно? — Я просто хотел обстановку разрядить, — виновато произнёс Рома. — Зато вот его жене потом на заводе зарплату двойную заплатили. Всё-таки без кормильца осталась. Правда, это ещё в семидесятые было, мне папа рассказывал. В это время в двери общежития зашёл вполне живой Смолов и радостно поприветствовал Игнашевича, который оторвался от телевизора, чтобы лицезреть сиё легендарное возвращение. — Ну, здравствуйте! Соскучились уже? — с насмешкой спросил Федя, бодро проходя мимо его стола. — А что, снова выперли? — Нет, просто у вас так понравилось, что решил вернуться. Теперь надолго! — он сделал какой-то жест рукой, а вахтёр криво улыбнулся. — Чёртов пижон, — прошипел он, снова поворачиваясь к телевизору. Смолов даже почувствовал что-то вроде лёгкой ностальгии, поэтому прошёлся взад и вперёд по второму этажу, где как всегда царила неконтролируемая суета. Толпы студентов перемещались из комнаты в комнату, хлопали двери, кто-то нёс бельё из прачечной, они кричали, галдели, и всё это напоминало какой-то вокзал или огромный цыганский табор, только приехавший на новое поселение. — Боже, как я скучал! — воскликнул Федя, и несколько студентов повернулись в его сторону. Пара часов в кабинете отца и ещё час в дороге были для него, словно год заключения. Парень и не думал, что здесь будет так свободно дышаться, так легко ходиться и от стен будет веять спокойствием и безопасностью. Третий этаж он также посетил, после чего стал подниматься к себе. Федя уже представлял, как швырнёт сумки куда-нибудь в угол комнаты, а сам, прямо в уличной одежде, завалится на раскладушку. Кто бы мог подумать, что сын бизнесмена вообще будет мечтать о таком? Но этаж встретил его неестественной тишиной, словно вокруг никого не было, парни разъехались, а время замерло. Федя, не теряя времени, пошёл на кухню, где и застал всех. Антон почему-то всхлипывал, Лёша пытался его успокоить, гладя по спине, Денис молча пялился в стену, Саша комкал скатерть, Илья размеренно пил кофе, которым пахло на всю кухню, поэтому Андрей иногда чихал, Рома болтал ногами, сидя на тумбе, Артём жевал яблоко, смотря в потолок, Игорь, скрестив руки, уставился в пол, Кирилл опирался о косяк, испуганно смотря на всех, Далер прохаживался из угла в угол. На полу лежали осколки стакана. — Что происходит? — поинтересовался Смолов. — У нас Федю убили... То есть он пропал, — сказал Саша. Никто не изменил своего положения. Федя даже не успел толком удивиться, потому что кто-то кинулся ему на шею. Антон первым отошёл от всеобщей скорби и теперь что-то радостно сквозь слёзы пытался донести до Феди. — Я думал тебя... Они... Умер... Все так говорили... А ты жив! Кирилл смотрел на них так, будто только что увидел второе пришествие. Все остальные улыбались. Даже Игорь с Ильёй. — Успокойся уже, что такое? — но Миранчук отпускать его не хотел. Пришлось поставить сумки на пол и даже приобнять его. — С чего вы вообще решили, что я умер? — Просто Антон поднял панику, сказал, что тебя забрали какие-то люди. Они с Лёхой решили, что это бандиты, и они повезли тебя убивать, — начал объяснять Артём. — Все собрались, начали думать... — А я сразу сказал, что бандиты бы его ждать не стали, — заметил Игорь. — А потом ещё Рома со своим мужиком, который потерялся в лесу и сдох от жажды, — Денис снова осуждающе посмотрел на Зобнина, который спрыгнул с тумбы и радостно улыбался. — Мы волновались, — кивнул Саша. — Вон Далерка раз пятнадцать молился, — вдруг рассмеялся Андрей, и всем стало безумно весело, даже Кузяев не стал обижаться.***
Когда Федя всё-таки смог добраться до комнаты, при этом постоянно сопровождаемый Антоном, он с удивлением обнаружил, что его раскладушка и бельё отсутствовали. — А где...? — указывая пальцем на пустую стену, спросил он. — Так мы старому хрычу на вахту отнесли, ты же умер, — сообщил Лёша, разводя руками, мол, ну, никто же не знал, что так получится. Федя закатил глаза и крикнул в потолок громкое: «Блять!» Во-первых, раскладушка не принадлежала Игнашевичу, ведь он взял её у Кирилла, а белья он в прошлый раз вообще ждал до скончания веков. Теперь же, благодаря Миранчукам, всё придётся делать заново. Антон вызвался помочь ему, потому что, видимо, решил теперь вообще не отпускать от себя Смолова дальше метра. Федю такое внимание несколько напрягало, да и все эти истерики на кухне тоже. — А ты куда ездил? — пока они ждали вахтёра, который ещё и ушёл неизвестно куда, спросил парень. — К отцу, — без особенной охоты ответил Федя. Вот только подробных расспросов ему сейчас не хватало. — Зачем? — Думал, что он меня обратно зовёт, а выяснилось, что нет. Кстати, теперь мы с тобой никуда ходить не будем. — Почему? — Потому что так надо, — Антон резко помрачнел. — Нет, тебя никто не держит. Просто я теперь всегда буду в общаге. — Без тебя неинтересно. Почему ты не можешь, как раньше? Неужели отец приставил к тебе охрану или посадил под домашний арест? Ты же ничего не сделал. — Не важно, Тош. Это только дело моего отца и чуть-чуть меня. Просто мне действительно не стоит слишком часто появляться за пределами общежития. Разговор был прервал вернувшимся Игнашевичем. Поскольку мужчина не переваривал ни Миранчука, ни его соседа в особенности, он даже не стал обращать на них внимание. Стоят себе и пусть стоят дальше. — Извините, — начал Федя вполне дружелюбно. — Тут такое дело... Мне надо получить обратно мою раскладушку и бельё. — Твоего тут ничего нет, — ответил Сергей Николаевич, открывая газету, которую прочитал ещё на прошлой неделе. — Извините ещё раз. Просто мне не на чем спать и нечем укрыться. Разве общежитие не должно предоставлять самые простые удобства для своих постояльцев? — Ну, вот у соседа попроси. Ничего нет, всё закончилось. — Простите, — влез Антон. — Мы с братом просто по ошибке отдали вам его вещи, потому что думали, что он не вернётся. — Вот с братом у него прощения и просите. Нет у меня ни раскладушки, ни белья, всё забрали. — Да ведь никто же не въезжал! Они должны быть у вас. — Откуда вам знать? Может, и въехали. Вон, в триста шестую. — Так ключ над вами висит, — показал Федя, поджимая губы. — Не твоего ума дело. Всё, у меня законный перерыв, никого не принимаю. Антон попросил Федю никуда не уходить, а сам сбегал за Набабкиным, который в этот момент подметал остатки своего стакана. Кирилл спустился и долго о чём-то говорил с вахтёром, который даже для него не хотел делать исключение. Но потом парень напомнил, что раскладушка изначально стояла в его комнате и, по сути, принадлежит ему. Тогда Игнашевичу пришлось смягчиться и пойти в кладовку. — Спасибо, Кирюх, — протянул ему руку Федя, но тот как-то побоялся жать её. Набабкин всё ещё не мог понять, каким чудесным образом Смолов смог остаться живым. Раскладушка была возвращена, бельё выдано, все разошлись по своим комнатам. Антон был счастлив, что всё так хорошо закончилось, поэтому быстро заснул и видел что-то приятное, хотя сны ему не снились уже очень давно. Федя же долго ворочался и не мог понять, то ли раскладушка всё-таки была не та, то ли это всё из-за мыслей, которые вдруг заполнили ему голову и отступили только к четырём часам утра.