Наверно, это и есть любовь — когда дороги ведут к тебе. Не остановится стрелок бег и не вернётся обратно. Наверно, это и есть любовь — когда бессонница в тишине. Всё переломится вдруг во мне — сейчас, и так внезапно.
— Саш, а ты, правда, отправил письмо моему отцу? — спросил Денис, смотря через плечо Головина, как тот делает какие-то пометки в тетради. — Да, я же сказал. Черышев не знал, что было в тексте письма, потому как отсутствовал в тот момент, опять делая фотографии чьей-то свадьбы. Честно говоря, его уже тошнило от всех этих белых платьев, свидетелей, тортов, ресторанов, столов с гостями и дурацких конкурсов от тамады. Однако другой вид заработка ему пока был недоступен, ибо, обзвонив все объявления, которые насобирал Саша и сам Денис выписал из газет, ему только пообещали ответить позже. Так и не ответили. Головин сказал соседу, что в письме представился кем-то из какой-то социальной службы, которая помогает людям с тяжёлыми заболеваниями и перечисляет им деньги на лекарства. Денис недоверчиво посмотрел на Сашу, потому что вряд ли его отец поверит в такую чушь, но парень убедил, что описал всё более литературно и профессионально, ведь он будущий журналист и должен уметь это делать. Черышев, кажется, успокоился. На самом деле Саша написал его отцу от своего имени и рассказал о том, что они с Денисом соседи, что тот ему помогал, что он очень переживает и хочет отцу только лучшего. Головин был уверен, что искренняя правда точно подействует, ведь даже Далер это подтвердил, а Кузяеву можно доверять. — Я надеюсь, у тебя всё получится, — произнёс Денис, смотря в окно. — Кстати, сегодня уже десятое, Новый Год скоро. — Да, я там отложил деньги на ёлку и украшения, — Саша махнул рукой за спину, и Черышев подошёл к тумбочке, где лежали деньги, завёрнутые в лист бумаги. — Список рядом, если что-то ещё надо, допиши. — Саш, ты всё так хорошо продумал, а я даже не вложился. — И не надо. Ты сейчас отца лучше вылечи, а на всякую хрень и я могу деньги потратить. — Так ведь нечестно же получается... — Всё нормально, не переживай, — Головин обернулся на растерянного Дениса и улыбнулся, как бы подтверждая свои слова. Саша считал, что он обязан как-то поблагодарить своего соседа за поддержку в первые дни, поэтому теперь помогал ему всём, в чём мог. Черышев же считал, что Саша не обязан ничего этого делать, но никак не мог донести это до Головина.***
Все проблемы Игорь разделял на два разряда — определённые и неопределённые. К первым относились те, которые Акинфеев знал, как решить, или мог решить в ближайшее время. Ко вторым — те, над которыми он много думал, но не находил ни одного подходящего разрешения. Артём относился к неопределённым, потому что Игорь не знал, что с ним делать. Ситуация серьёзно осложнилась после разговора с Денисом, который, как выяснилось, был влюблён в Сашу, поэтому не считал подобное неприемлемым или странным. Акинфеев вообще не понимал, как Черышев мог так спокойно относиться ко всему, что ни происходило. Непробиваемый он, что ли? — Андрюх, как там невеста? — поинтересовался Игорь, когда на кухне показалась фигура Лунёва. Если бы не тот случай с Федей, он, наверное, просидел бы в своей комнате до скончания веков. Даже Илья чаще удостаивал других парней своим вниманием, встречаясь то на лестнице, то в коридоре. — Так себе, — вздохнул Андрей, покачав ладонью. Игорь многозначительно кивнул, будто понимал всю его трагедию. Свадьба снова была отложена, но на этот раз по инициативе самого Лунёва. Он решил, что жениться в декабре глупо, ведь холодно, да и сессия скоро, и Новый Год, опять же. Его родители точно не станут тратиться на свадьбу сына, предпочтя ей праздник, ведь у Андрея было два маленьких родственника, которым ёлка с салютом нужнее свадебного торта и тостов. Невеста, конечно, пообижалась для приличия, но потом полностью поддержала решение отложить свадьбу до апреля. — Игелекле иртэ, — буркнул Далер, проходя мимо стола и чуть не врезаясь в табуретку, которую никто не удосужился убрать с прохода. — Доброе, — ответили ему парни. — Как мне сегодня спалось, вы бы знали! — потягиваясь у порога, сказал Антон. — О, Игорь, ты тут? — уже менее радостно продолжил он. Миранчук, как и любой нормальный человек утром, собирался позавтракать, но собственной еды, естественно, у него не было. Лёша не приготовил, потому что он вчера ничего не купил, потому что денег ему не дали, вернее, их почти не осталось. По традиции Антон собирался отполовинить у Игоря, но тот так не вовремя оказался на кухне, хотя обычно никогда не задерживался. — И что же такое тебе снилось? — спросил Далер, отложивший книгу в сторону. Он искал остатки своего ужина, но полка была пустая. — Ребят, я вчера салат не доел, никто не видел? Игорь и Андрей помотали головами. Акинфеев вообще на чужие полки не заглядывал, потому что это неприлично и ему ненужно вовсе, а Лунёв просто так давно не был за пределами комнаты, что понятия не имел, о каком салате речь. — Да я уже и не помню, — продолжая тему сна, сказал Антон, садясь к Далеру спиной. — Это точно было что-то приятное. — Может, я его всё-таки доел? — Хотя подождите, мне кажется, я вспомнил! — Нет, но я же помню, что оставил. Я даже специально так сделал, чтобы позавтракать. — Или не вспомнил? А! Так вот, рассказываю... — Антон! Ты можешь секунду помолчать? — Далер никак не мог сосредоточиться, а болтовня Миранчука, который орал, как неизвестно кто, очень отвлекала. — Ты же сам спросил про сон, — но Кузяев многозначительно посмотрел на него, и парень решил действительно помолчать. Никто даже не думал, что Далер вообще умеет злиться. Думал он недолго, так как ни к чему не пришёл, поэтому просто достал хлеб и масло, решив, что этого ему вполне хватит для завтрака. Антон тут же начал снова голосить про свои сны и почти дошёл до того, кого он там видел, как на кухне появился Федя. Миранчук тут же замолк, словно на него снова наорали. — Слушай, а ты кроме воды там вообще ничего не держишь? — поинтересовался Андрей, когда Смолов вытащил бутылку с полки. — С сегодняшнего дня там ещё будет моя еда, — ответил тот. — Кстати, Тош, вам с братом придётся чуть подвинуться, — Миранчук, не поворачиваясь, кивнул. — Кстати, у кого-нибудь есть кофе или что-то бодрящее? Я заснул около четырёх. Тош, у вас нет? — тот, не меняя своей позиции, помотал головой. Игорь сказал, что Смолов может взять его кофе в шкафчике над мойкой. Акинфееву было странно делиться с ним чем-то, ведь у Феди, вроде как, куча денег, почему он не может купить себе кофе сам или вообще поесть не на кухне, а в каком-нибудь кафе? — А что с ним? — спросил парень у Антона, когда Смолов покинул их. — У него там что-то с отцом и бизнесом, поэтому он теперь не будет выходить из общежития. Вернее, будет делать это не так часто. Вскоре пришёл Денис, удивительно, почему без Саши, ведь они почти всегда появлялись вместе. Черышев выглядел каким-то загруженным, хотя день только начался. — Антон, ты про сон не договорил, — напомнил Андрей. — Я опять забыл, что там было, — как-то нехотя ответил Миранчук. — Кстати, всё спросить хотел, — вдруг подал голос Денис, разрезая хлеб. — Что происходит между тобой и Федей? Акинфеев поперхнулся чаем, Лунёв удивлённо поднял брови, поняв, что он как-то слишком много пропустил, а Далер вообще никак не отреагировал на поставленный вопрос, потому что, казалось, не услышал его. — С чего ты взял, что что-то происходит? — спросил Антон, сверля взглядом бедную клеёнку. — Да так, просто интересуюсь. Просто все эти переживания, то, что вы вечно где-то таскаетесь вместе и только вместе. — А ты постоянно с Головиным, — Миранчук решил, что лучшая защита — нападение, поэтому сразу перевёл тему, не зная, что с Черышевым это сделать довольно проблематично. — Я же теперь не говорю, что вы вместе или что-то, типа того. — Нет, я ничего не имел в виду, просто спросил. Можешь не отвечать. — Спасибо за разрешение. Чтоб ты точно ничего больше не имел в виду, сообщаю: мы с Федей просто друзья! Мне прикольно с ним пить и ходить по клубам, и да, я за него переживаю, потому что он — мой друг. Денис развёл руками, мол, не стоило пояснять, он не тупой. Игорь всё-таки решился отхлебнуть ещё чая. — А он тебе пока друг или друг? — Акинфеев опять подавился и решил с чаем вообще на сегодня закончить. Антон продолжал дырявить клеёнку. — Какого хрена, Далер? — возмутился Игорь. — Что вы к нему пристали? — Я просто спрашиваю. Мне же интересно. Мы, вроде как, приятели... — начал пояснять Кузяев. — Да не сплю я со Смоловым! — Миранчук вскочил со своего места и тут же столкнулся взглядом с Федей. — Как я вовремя чашку помыть решил, — быстро сказал тот, направляясь к мойке. Воцарилось неловкое молчание, только вода лилась из крана. Денис молча продолжал резать хлеб, чтобы просто создать видимость бурной деятельности и не выглядеть идиотом. Далер переворачивал страницы книги, даже не пытаясь вчитываться в текст. Игорь рассматривал свою чашку с остывающим чаем. Всем было неудобно и неловко, в особенности Антону, который даже не знал, что ему делать, уйти ему в комнату или продолжать сидеть тут. — Ну всё, я пошёл, — вытирая руки о полотенце, сказал Федя. — Можете продолжить свою увлекательную беседу о том, с кем я сплю, — полотенце полетело на стол, заставив Андрея и Игоря вздрогнуть от неожиданности. — Да это всё случайно вышло, — попытался оправдать ситуацию Миранчук, останавливая соседа в дверях. — Ага, мне послышалось. Или нет, просто это совсем не то, о чём я подумал, верно? — Вообще всё Денис начал! — буквально в спину Смолову крикнул парень, и тот вдруг остановился. — Денис? — какой-то странной интонацией переспросил Федя. — Ну да, как же я мог забыть. Обсуждать чужую личную жизнь — это ведь самое любимое занятие представителей низшего класса. При словах о низшем классе Черышева аж перекосило. Андрей вообще ничего не понимал и просто переводил взгляд с одного парня на другого, боясь, как бы нож в руках Дениса сейчас не полетел в сторону Феди. Специально ли нарывался Смолов, никто не мог точно сказать. — Зато нам хотя бы есть, что обсудить помимо бабла и прочей херни. — Конечно, как можно обсуждать то, чего нет, — усмехнулся Федя. — Да, Антон, — протянул Черышев. — Дело, конечно, твоё, но я не понимаю, как вот с этим вообще можно иметь дело. — Потому что, в отличие от всяких нищих студентов, вынужденных жрать на завтрак хлеб с солью, я хоть что-то могу предложить. — Ребят, давайте вы прекратите, — попытался успокоить их Игорь, понимая, что всё зашло совсем куда-то не туда. — Так мы даже не начинали ничего, — развёл руками Денис. — Но ты прав, действительно, надо прекратить этот бред. — Как это в духе вашего класса, — вздохнул Федя. — Бросить всё на полпути, а потом называть бредом любое дело, которое не получилось. Ах, прости, у вас же всё не получается. Хочешь, скажу, почему? Потому что у вас ничего для этого нет, ни качеств, ни даже денег, если смотреть правде в глаза. — Да ёбаный ты в рот, Смолов, хватит! — не выдержал даже Антон. Конфликт прекратился, спорящие разошлись по своим делам, но все понимали, что на этом ничего ещё не закончилось. Денис явно не выносил Федю, тот придерживался подобного отношения к Черышеву, а, значит, стычки будут продолжаться, пока кто-нибудь не поймёт, насколько это тупо. Судя по ним, первым должно было дойти до Дениса, но, видимо, не доходило.***
Утреннее происшествие кое-что подсказало Игорю, и он решил, что пора перестать огрызаться на Артёма, ведь со стороны Акинфеев выглядел, наверное, точно так же, как и Черышев со Смоловым. В последнее время Дзюба стал гораздо тише и не навязчивее, что не могло говорить ни о чём хорошем. Причиной была та записка, полученная от Кокорина месяц назад. Игорь не знал, зачем вообще тогда полез с расспросами об этом Саше и детстве Артёма, поскольку теперь ему было безумно жалко своего соседа. Как этот человек, проживший в детдоме восемнадцать лет, мог постоянно улыбаться, шутить и вообще вести такую беззаботную жизнь, словно ничего никогда не было? Акинфеев даже чувствовал что-то подобное вине, вспоминая, как орал на соседа за разбитую чашку. Да, неприятно, всё-таки вещь была привезена из дома. Но с другой стороны, Игорь в любой момент может съездить домой за ещё одной и даже несколькими, на случай подобных ситуаций. А Артём съездить никуда не сможет и денег на чашки у него нет. Когда Игорь вернулся с пар, Дзюба лежал на кровати, в очередной раз перечитывая записку. Акинфеев тяжело вздохнул, потому что видел соседа в таком положении весь месяц. — Сядь, а то зрение испортишь, — сказал он, включая настольную лампу и начиная выкладывать из рюкзака тетради. Артём никак не отреагировал, что ещё больше напрягло Игоря. Он действительно хотел помочь Дзюбе, но не знал, как это сделать. Вернее, он понимал, что для этого достаточно было бы просто привести ему Кокорина, живого и здорового, но Акинфеев понятия не имел, где этот человек, которого он знал только по рассказам самого Артёма. — Слушай, от того, что ты постоянно на неё смотришь, ничего не изменится. — Я пытаюсь понять, в каких условиях Саня писал это, — задумчиво ответил парень. — Я в фильме видел, там по почерку определяли. — Ясно, — вздохнул Игорь. — И как успехи? — Никак. То, что он писал это второпях, я понимаю. Видишь у него тут строчки скачут? — Дзюба подсунул записку под нос соседу. — А вот ничего больше понять не могу. Может, его вообще заставили. — Не думаю. Ручка ровно идёт, значит, у него рука не тряслась, — Игорь даже не знал, зачем сказал это, потому что во всех этих расшифровках не разбирался. Просто как-то само вылетело. — Ты знаешь, как это работает? — удивлённо и с надеждой спросил Артём. — Ну, что-то знаю, немного. — А что ещё видно? — Дзюба с ещё большей надеждой в голосе протянул Игорю листок. Акинфеев сделал задумчивый вид, будто действительно пытался привлечь свои знания. Но так как ничего не было, он просто думал, что можно сказать Артёму, лишь бы он не волновался и успокоился. — У него тут буква чуть кривовата, а дальше всё прямо... Значит, он задумался, а если у него было время думать, то его точно не заставляли это делать. Так что написал он полностью по своей воле, может, чуть-чуть спеша. Наверное, чтобы успеть мне отдать, — парню хотелось ударить себя по лицу за такую наглую ложь, потому что в тексте записки Кокорин просил считать себя мёртвым, а Игорь тут распинался, как всё хорошо, что можно вообще не переживать. Но, может, это и есть ложь во благо? Артём аж просиял, Акинфеев и не думал, что на него подействует весь этот бред. — Спасибо тебе огромное! — Дзюба сгрёб соседа в свои объятия, но тут же отпустил, вспомнив, что тому это не нравится. — Прости. — Не за что извиняться, — и Игорь сам обнял его в ответ.***
Антон тихо зашёл в комнату и также тихо сел на кровать, положив руки на колени. Лёша сразу после учёбы уехал работать, а он отправился в общагу, проводить остаток дня в обществе их соседа. С Федей было неудобно даже просто находиться в одной комнате, не то что говорить с ним или смотреть на него. Конечно, можно всегда уйти на кухню, но это было бы ещё страннее. — Что читаешь? — поинтересовался Антон. — Перечитываю «Войну и мир», — нехотя ответил Смолов, видимо, будучи увлечённым книгой. — И что происходит? — Болконский умер. — Прикольно. А я в школе не читал. — Ты пришёл, чтобы поговорить о книге? — Миранчук неопределённо пожал плечами. — Тогда говори, о чём хотел. Только давай быстро, а то у меня ещё много дел. — Я извиниться хотел. То, что было на кухне... — Пускай останется на кухне, — прервал Федя, даже не оторвавшись от чтения. — Мне абсолютно плевать. — Правда? — Антон не слишком-то мог поверить, что такому человеку, как Смолов может быть всё равно. — Нет, я безумно переживаю, что всякие там нищеброды обо мне треплют. У них ни образования нормального, ничего, что с них ещё взять? — Федь, это нехорошо. Тебе с этими людьми ещё жить, а ты так пренебрежительно к ним относишься. Парни хорошие, добрые, они тебя приняли бы. Игорь даже кофе с тобой поделился... Просто, мне кажется, что ты себя неправильно поставил, — Миранчук даже толком не знал, что пытался донести этими словами. То, что они как-то подействуют на соседа, было бы просто нереально. Смолов захлопнул книгу и сел, устремляя взгляд на парня. — Ты хочешь научить меня правильному поведению? — он сказал это так насмешливо, что Антон сразу потерялся, его мысли улетучились, и вся затея теперь казалась абсолютно провальной. — Нет. Но, Федь, ты же не хочешь, чтобы тебя тут все ненавидели? Да, я уже понял, что тебе плевать, но, послушай, — Миранчук встал со своего места и принялся расхаживать по комнате, размахивая в разные стороны руками, очевидно думая, что так его речь будет убедительнее. — Да, они все из небогатых семей и у них другие интересы, поэтому вам так сложно найти общий язык. Но их происхождение не говорит об уровне их интеллекта. Вот разве ты можешь сказать, что Илья тупой? — Какой ещё Илья? — Писатель с кофе. С Ромой живёт. Ну, Рома из Иркутска, с гитарой... Ладно, хорошо, давай другой пример. По-твоему, Денис тупой? — О, Денис! — усмехнулся Федя. — Нет, он-то как раз очень умный. Я бы даже сказал, что с ним опасно иметь дело. Вот только он считает, что его мнение самое ценное и важное в мире, в чём, разумеется, ошибается. — Думаешь, твоё мнение ценнее? — Оно, по крайней мере, стоит дороже. Антон цокнул языком и закатил глаза. Обычно так всегда делал Лёша, что самого Антона очень раздражало. — Боже, ты серьёзно постоянно думаешь только о деньгах и выгоде! — Имею право думать, о чём хочу. — Я тогда просто не понимаю, почему ты вечно препираешься с Денисом на эту тему, считаешь его ниже себя и своего достоинства, но со мной таскаешься по клубам, находишь мне девушек, водишь в ресторан, чтобы спасти от депрессии... Зачем, блять, ты это делаешь, если я такой же, как они?! Федя как-то поменялся в лице. Вместо усмешки теперь была только серьёзность и сосредоточенность. — Потому что ты другой, — ответил он. Миранчук смотрел на него, ничего не понимая, но Смолов объяснять не собирался. Он бы и не смог объяснить. Да, Антон для него был совершенно отличным от всех остальных. Иногда Феде казалось, что они уже давно знакомы, ведь с ним было так легко и просто. Антон такой, что мог бы быть кем угодно, хоть сыном богатого отца, как сам Смолов, хоть ребёнком из простой рабочей семьи. Миранчук как-то так преподносил себя, что Феде было абсолютно плевать, сколько у него денег в кармане, кто его родители и какой марки одежда на нём. — И какой же я? — Не знаю, но ты другой, — пожал плечами Смолов. — Что ж, если это действительно так важно, то я постараюсь быть более терпимым ко всем, но только не проси от меня такого же отношения к вахтёру. Это уже, знаешь, слишком. Антон глупо хлопал глазами. Федя действительно прислушался к нему, к его советам? Федя прислушался? Это даже звучало смешно. — Давай, что я там должен сделать? Пойти к Денису и извиниться? — Да нет... Просто не надо больше говорить ему то, что ты говорил сегодня. — Ладно, — он снова открыл книгу. — Ты так и будешь стоять? Миранчук помотал головой и понял, что просто обязан с кем-то поделиться всем, сейчас произошедшим. Обязательно надо рассказать Лёше, когда тот вернётся, а пока можно поговорить об этом с парнями. Они, наверняка, опять на кухне.