Ярко. Я закрываю веки — не помогает, Я кладу ладони на лицо. Жарко. Я не могу напиться, Мне не хватает, я не могу проститься ни на миг. Перепутанные взгляды наши, Ничего я не хочу менять.
Иногда Далеру казалось, что он всегда появлялся не вовремя и слышал то, что было чьей-нибудь тайной, поэтому в последнее время Кузяев заходил на кухню осторожно. Раньше он не замечал ничего из-за своих книг, но сейчас читать ему было нечего. Все книги по соционике в библиотеке закончились, по гороскопам тоже, от психологии его уже тошнило, а следующая газета с какими-то научными фактами, которую Далер выписывал, должна была прийти только через неделю. Видимо, неизвестных фактов осталось так мало, что писать было не о чем. В общем, Кузяев чувствовал огромную скуку. — Нет, я бы мог поговорить с Андреем, всё-таки не зря в одной комнате живём, — рассуждал он вслух, пока Игорь мыл посуду. — Но ведь он опять начал носиться со своей свадьбой, а я в этом ничего не понимаю. Вот скажи мне, какая разница, собрать всех в заводской столовой или в каком-то дорогущем ресторане? — А кого вы собираете? — поинтересовался Федя, потягиваясь у порога. — Да у Андрея там свадьба уже почти год состояться не может. — Ясно. Тогда столовая ему идеально подходит. — Дай угадаю, потому что низший класс? — вздохнул Далер. — Именно, — Смолов потрогал рукой чайник, чтобы убедиться, можно ли заварить чай или снова нужно кипятить воду. Оказалось, что он только-только вскипел. — Кстати, Игорь, какого хрена ты в свитере? Тут же жара неимоверная, а ты ещё около батареи стоишь. Акинфеев неопределённо пожал плечами, загадочно улыбнувшись, а Далер почувствовал, что оказался опять не там, где надо. Федя же полез в шкафчик на полку Ромы, у которого всегда было полно какого-то чая, но пакетики, как назло, закончились, и остался только заварной. Проматерившись, Смолов отсыпал себе горстку прямо в чашку и долго ещё потом отплёвывался от всяких опилок. Вскоре пришёл Антон, совершенно не выспавшийся из-за соседей снизу, потому что эти дебилы зачем-то в два ночи врубили музыку. Нет, Миранчук не имел ничего против той музыки, которая играла, но не в два же ночи. Лёша с Федей спали, кстати, как убитые, совершенно ничего не слыша. Пока парень тёр глаза и зевал, его столкнул с прохода Артём, и Антон был готов поспорить на всю свою стипендию, что Дзюба его вообще не заметил. — Доброе утр... — начал было Миранчук, проснувшись после удара о косяк окончательно, но вдруг заметил, как Артём поцеловал Игоря, а тот ему совершенно глупо улыбнулся. Собственно, Федя с Далером были в не меньшем шоке. — Ясно, кажется, я сегодня опять буду пить. — Зачем? — спросил Акинфеев. — С зависти, — фыркнул Антон. Он действительно завидовал им всем. Сначала Денис со своими нестандартными отношениями, теперь ещё эти, Кирилл вообще с какой-то Мариной мутит, а Андрей даже женится. Миранчуку было обидно, что у всех кто-то есть, а он до сих пор один. Вот, что в нём не так? Он же красивый, умный, весёлый, что там ещё нужно? Богатство? Ну, с этим сложнее. По этой причине Антон завидовал Феде, а своему брату он завидовал из-за того, что тот сумел устроиться на работу в банк, даже не предложив ему работать вместе. В общем, у всех всё было хорошо и только у Миранчука плохо. — Ладно, я пойду, — сказал Далер. — У меня сегодня ещё много дел. — Даже у него есть какие-то дела, — вздохнул Антон. — Да хватит там сосаться! Игорь с Артёмом непонимающе посмотрели на него. — Тут люди едят, — объяснил Миранчук. — Идите и занимайтесь этим у себя. Вон, будьте приличными людьми, как Денис. — У тебя что, какие-то проблемы? — поинтересовался Федя, когда все, кто мог, ушли. — Тебе-то какая разница? Сиди и ешь молча. Ничего у меня не случилось. — Тогда зачем ты будешь напиваться? И почему орёшь? — Хочу и ору! Вот нравится мне орать! — Антон ударил рукой по столу и отвернулся. Смолов на всякий случай отодвинул чашку поближе к себе, боясь, как бы она сейчас не отправилась в дальний полёт, потому что психующего Миранчука он ещё не видел. — О, парни, как хорошо, что вы здесь! — Рома буквально влетел в помещение, держа в руках гитару. — Такую песню классную по радио недавно услышал, но вот Илья как-то не оценил, поэтому хочу вам исполнить. Вы просто обязаны это услышать! Зобнину было плевать, что он не в тему, он просто устроился на кухонной тумбе и начал что-то петь. — И вот сейчас, — многозначительно сказал парень. — Зима, холода, одинокие дома, моря, города — всё как будто изо льда! Но скоро весна, снег растает, и тогда за белой стеной мы останемся с тобой! Федя смотрел на Рому, как на сумасшедшего, легко улыбался, лишь бы не расстраивать человека, у которого душа постоянно просила песни. У всех в их компании свои тараканы, тут уж надо смириться, если ты единственный нормальный. А Смолов считал себя самым адекватным из всех. Ну, может быть, Игорь до своей влюблённости ещё подходил под это описание, да Денис иногда. — Зима, холода! — проорал Зобнин. — Да, сколько можно?! — послышался крик со стороны входа. — Я выгнал тебя из комнаты, чтобы ты мне не мешал, а ты всё равно бесишь! — Илья с грохотом поставил на стол чашку. — Пой тише, а лучше не пой вообще! Мне завтра нести главу, как ты не понимаешь? — Но я же не громко, — растерянно сказал Рома. — Вон, парни подтвердят. Правда же? — Конечно... — кивнул Федя. — Ага, мечтай дальше, — перебил его Антон. — Ты орёшь на всю кухню. И песня твоя — чушь полная. За белой стеной мы останемся с тобой! Кто писал этот текст? — Губин. — Бездарность полная! Как это вообще можно слушать? Я уж молчу про петь. Миранчук встал из-за стола и пошёл по коридору, громко стуча тапками и бубня себе под нос, что ему срочно надо выпить. — Что это с ним? — решился спросить Рома, когда услышал громкий хлопок дверью. — Психует чего-то, — пожал плечами Федя. — Ты не переживай, песня нормальная, как раз твой уровень. — В смысле, мой уровень? — Ну, для типичного потребителя, не особо талантливого. Зобнин перевёл какой-то потерянный взгляд в сторону Ильи, ища у того поддержки. Ему казалось, что Федя его только что оскорбил. — Вообще-то, Рома очень даже неплохо играет на гитаре, — сказал Кутепов. — Поэтому ты его из комнаты выставил? — Я его выставил, чтобы он не мешал мне думать. Это не имеет никакого отношения к песне и её исполнению, чтоб ты понимал. — Да ладно тебе, — Смолов закатил глаза и поудобнее устроился на табуретке, приготовившись к дискуссии. — Я, конечно, не знаю твоих вкусов, но это же... Ну, ты сам слышал. Серьёзно, не такая уж и прекрасная песня, не вижу в ней ничего такого, что могло бы зацепить. Да, наверное, мне надо послушать её в оригинале, а то с этим исполнением вообще ничего не понятно. — Тогда, раз тебе непонятно, — медленно произнёс Илья, — Рома сыграет ещё раз. Чтобы все всё поняли. Зобнин исполнил ещё раз, теперь уже гораздо тише горланя про зиму и холода. — Теперь что скажешь? — поинтересовался Кутепов. — Останусь при том же мнении, — покачал головой Федя. И тут Илья зачем-то начал ему доказывать, как хорошо поёт и играет Рома, какой он вообще хороший человек, что даже сам Зобнин немного смутился. Зачем его сосед, который, кажется, терпеть его не может, это делал, догадываться можно было хоть несколько лет. А Кутепова уже понесло. Он вспомнил про какую-то пыль, какую-то гирлянду с карандашницей, пакеты, вечера у костра, что Федя окончательно потерял предмет разговора и просто ждал конца пламенной речи. — Илья, — осторожно тронул того за плечо Рома. — Что ты несёшь? Кутепов вдруг опомнился, снова принял своё каменное выражение лица, будто ничего не было, и окинул кухню взглядом. — Надо помыть окна, — сказал он. — Пойдём, Рома, будешь петь про свою зиму, сколько хочешь. — Но разве я не буду тебе мешать? — Наоборот, ты мне даже поможешь собрать мысли в кучу. После этой сцены Федя окончательно убедился в том, что он тут самый адекватный, и это не общежитие, а какой-то психический дом. Правда, спустя несколько минут молчаливого распития чая с опилками, Смолову уже было смешно от всего, что тут происходило. Да, когда Антон говорил ему, что парни весёлые, он был абсолютно прав. С этими людьми явно скучно не бывает.***
Денис себе места не находил от счастья, ведь он наконец-то нашёл себе буквально работу мечты. Теперь его фотографии печатались в газетах, а под ними стояла красивая подпись: «Фотограф — Денис Черышев». Игнашевич даже стал выписывать их, чтобы лишний раз похвалить парня. Вообще, мужчина даже гордился, что в его общежитии живёт такой человек. Ну, а больше Дениса радоваться мог только Саша, потому что Черышев теперь выглядел по-настоящему счастливым. — А ведь это всё потому, что ты появился в моей жизни, — говорил он Головину, гладя его по волосам. — Не правда, это потому, что ты молодец. — Но статью написал ты. — Я просто хотел, чтобы кто-то узнал о тебе, я же не думал, что так получится. Но Денис всё равно был Саше благодарен. Это были его самые лучшие дни за всю жизнь, потому что нет ничего прекрасней хорошей работы и любимого человека рядом. К тому же, из дома приходили только хорошие вести. Отец Дениса лежал в больнице, и врачи были уверены, что в его болезни происходит какой-то перелом, что даже операция может не понадобиться, а можно обойтись только лекарствами. А ещё говорят, что високосные года всегда плохие. Какие же они плохие, когда всё так хорошо? — Мама недавно писала, — сказал Саша, смотря Денису в глаза. — Она никак не может дождаться лета, чтобы мы в Калтан приехали. Мы же приедем? — Приедем, конечно, но потом ко мне в Нижний. Я отцу обещал, — с улыбкой произнёс Черышев. — А твоя мама знает, что мы... — Нет, но это не мешает ей обо всём догадаться, — на этих словах улыбка исчезла. — Не переживай, это же мама, она меня любит. И тебя полюбит, я уверен. Она даже в письме говорила, что ты ей уже нравишься. Главное, папе ничего не говорить, он точно не поймёт, дедушка с бабушкой тоже. А твой папа? — Ой, я даже думать об этом боюсь. Вряд ли он обрадуется. Но я попробую придумать какую-нибудь легенду, почему мы приехали вместе. — А давай я тебе помогу? Только потом, сейчас мне хочется чуть-чуть другого, — Саша потянулся за поцелуем, и в этот момент в коридоре кто-то что-то уронил, а потом крикнул громкое: «Ёбаный в рот! Какого?!» Черышев закатил глаза и тяжело вздохнул. Ну, почему в этом месте нельзя хоть немного побыть в тишине? Он серьёзно задумывался над мыслью о переезде на какую-нибудь квартиру или в другое общежитие, желательно поближе к университету, а то здесь он в дороге проводит больше времени, чем где-либо ещё. Но зато недорого, да и условия не самые плохие, если не брать в расчёт соседей, типа Миранчуков. Ведь это же именно кто-то из них сейчас всё испортил. Тем не менее, поцелуй и его продолжение состоялись. Антон так долго не мог попасть ключом в замочную скважину, что Федя не вытерпел и открыл ему сам. Парень тут же накинулся на него с объятиями и благодарностями, иначе он не попал бы в комнату до самого прихода Лёши, который опять задерживался на своей работе. — Что-то ты сегодня рано, — протянул Смолов, еле успев поймать куртку, которую ему нагло кинули. — Представляешь, эти сволочи меня не пустили! — в сторону Феди полетели ботинки. — Конечно не пустили, ты же у них все каникулы бухал, а потом устраивал драки. — Тоже мне причина! — Миранчук уселся на кровать. — В общем, сегодня пришлось обходиться пивом. — Это тебя с пива так разнесло? — Нет, разнесло меня с водки, — Антон рассеянно оглянулся по сторонам, потом потянулся к будильнику, но не дотянулся и просто свалил его на пол. — А водку-то ты где нашёл? — со вздохом спросил Федя, поднимая часы и ставя их обратно на тумбочку. — Так, дядя Вася налил. — Какой ещё дядя Вася? — В смысле, какой? Ты что, не знаешь дядю Васю? — на отрицательные покачивания головой Миранчук презрительно скривился и лёг. — А говорил, что всех в Москве знаешь. Дядя Вася сидит в переходе и просит деньги. Классный мужик, кстати. В общем, у него была водка, у меня было пиво, и мы делали коктейль. Федя закрыл лицо ладонью. Антон и раньше пил, но до такого ещё не опускался. Как он вообще к этому пришёл? — Ты в курсе, что тебя могли в милицию забрать? — поинтересовался Смолов. — Так они и хотели. Просто я бегаю быстро. — Антон, тебе не кажется, что это уже слишком? Нет, я понимаю, разные бывают ситуации, может, у тебя какие-то проблемы, но бухать с бомжами и бегать от ментов... Прости, но я не думал, что ты дойдёшь до этого, — Федя присел на край кровати. — Давай, ты мне всё-таки скажешь, что случилось? — Ничего не случилось. Ты не поймёшь, у тебя такого никогда не было, — Миранчук отвернулся к стене. — Ну, я уж как-нибудь постараюсь. Если ты не расскажешь, я ведь не отстану, — Антон молчал. — Меня напрягло твоё состояние ещё тогда, когда ты неделю назад психанул на кухне. Наверное, мне нужно было более настойчиво спрашивать, но я решил, что ты и сам справишься. Теперь я вижу, что нихрена ты не справляешься, а превращаешься в алкаша. Если ты не забыл, то мы как бы друзья, а друзья должны делиться проблемами, а не истерить и заливать их водкой. — Хочешь услышать о моей проблеме? — вдруг вскинулся Миранчук. — Хорошо! Я всех вас ненавижу. Тебя, Лёшу и остальных. Терпеть не могу! Чтоб вы все сдохли! Федя, кажется, этим порывом не впечатлился, продолжал спокойно смотреть на Антона. — Я не понимаю, почему вам всем судьба даёт такие подарки, а мне нихуя! Я тоже хочу, чтобы меня кто-то любил. Я тоже хочу, чтобы меня кто-то целовал. Я тоже хочу, чтобы... Чтобы у меня всё было, как у Дениса и Саши, как у Игоря и Артёма! — Так вот, в чём дело, — протянул Смолов. — Мне стоило догадаться. Почему ты решил, что тебя никто не любит? У тебя же есть мать, Лёша. — Это не то! Они не могут любить меня так, как я хочу. — Значит, найди себе кого-то, кто мог бы тебя так любить. Ты же сам расписывал мне свою идеальную девушку. Ну да, найти точно такую сложно, но не обязательно быть вместе с идеалом, иногда лучше быть с кем-то, у кого есть куча недостатков, и любить его за эти самые недостатки. — Тебе легко говорить, тебя все любят. У тебя же есть всё: деньги, статус, машина. А мне, что делать? У меня есть только дом в Славянске и эта комната. Какая нормальная девушка захочет ехать в Славянск? Кому нужен нищий парень с комнатой в общаге, где живут ещё два человека? Никому я не нужен! — Просто ты не совсем там ищешь... — Да?! А где мне искать?! В местах, подходящих моему статусу?! Нет у меня никакого статуса! Нихуя у меня нет! В таком случае мне остаётся только какая-нибудь продавщица в ларьке или на рынке. Даже какой-нибудь самой дешёвой шлюхе я не нужен! Антон снова упал на кровать, отворачиваясь к стене. Федя осторожно провёл рукой по его плечу. — Тош, тебе всего лишь девятнадцать. Вся жизнь ещё впереди. — Да, надейся, блять, и жди, — буркнул парень. — Сколько мне ещё ждать? Вон, Андрюха уже женится! А ему столько же, сколько и мне. Все вокруг с кем-то мутят, а я по-прежнему один. — Я тоже сейчас один, и что? — Ага, пара дней, и у тебя снова есть какая-то красивая баба. — Ты же в курсе, что я с ними просто сплю? У меня ни с кем отношений не было и нет. — Для тебя это не проблема. Всё, Смолов, вали уже, хреновый из тебя психолог. — А, может, проблема, просто я никогда никому ничего не говорил. Антон резко поднялся, заинтересованно смотря на Федю. Тот продолжал сидеть с абсолютно спокойным лицом, но мысленно был готов прыгать от радости, что смог переключить Антона. — Правда? — спросил Миранчук. И тут Федя включил своё актёрское мастерство. Он в красках, иногда с слезливыми нотками в голосе, расписал, как ему тяжело, как ему тоже не хватает любящего человека рядом. Антон слушал его, кажется, не моргая. Если бы в нём было поменьше всяких коктейлей, он бы никогда в жизни не поверил в ту чушь, которую ему втирал Смолов. А тот настолько проникся своей историей, что уже сам был готов в неё поверить и по-настоящему зарыдать от обиды и несправедливости. — Блин, Федь, я же не знал, — виновато протянул Антон. — Ты хоть бы сказал когда-нибудь. — Да зачем тебе мои проблемы? Вон, у тебя своих хватает. Эй, Миранчук, что ты задумал? — Я тебя обнимаю. Когда мне плохо, Лёша всегда меня обнимает, — Смолов как-то нервно выдохнул. — Федь, ты только пообещай, что не скажешь ему ничего, ладно? Лёша рассердится, будет мне выговаривать, а я не хочу, чтобы он сердился. — Не скажу. Они сидели в обнимку ещё какое-то время, и Федя даже подумал, что Антон заснул, но тот просто как-то озадаченно смотрел в сторону стола. В его взгляде чуть ли не вся жизнь читалась, такой он был проникновенный. — Мне жарко, кстати, — сказал Смолов, нарушая эту приятную тишину. — Окно открыть? Федя усмехнулся. Он имел в виду, чтобы Антон его отпустил, но, так как тот ничего не понял, он продолжили сидеть. Спустя час пришёл Лёша и удивлённо на них уставился. — Что делаете? — Думаем, — ответил Смолов и посмотрел на Антона. Тот всё же заснул. — Думаю. А он спит. Лёша действительно ничего не узнал про пьянку с бомжами, побеги от милиции, истерики и громкие фразы, сказанные его братом в тот вечер. Спустя пару дней парень занимался подсчётом их расходов за месяц, когда Антон вдруг сел на край стола и с какой-то странной, наполовину обречённой интонацией произнёс: — Братик, я, кажется, влюбился. — У тебя это проходит через несколько дней, — Лёша даже не оторвался от калькулятора и бумажек. — Нет, братик, я действительно влюбился. По-настоящему, — последнее слово было сказано шёпотом. — Мне уже страшно за ту, которой так повезло, — фыркнул Миранчук, проводя черту на клетчатой бумаге. — Ну, и в кого ты там влюбился? — он всё же перевёл насмешливый взгляд на Антона, расплываясь в улыбке. — В Федю, — на грани слышимости произнёс парень. Улыбка мгновенно слетела с губ брата, карандаш покатился по краю стола и свалился на пол. Лёша смотрел с непониманием и неверием, Антон со страхом.