В трущобах свои законы: Тут каждый твой друг — на самом деле, знакомый, Тут каждый знакомый — на деле, враг, Но говорит, что брат, ведь все умеют врать.
Адрес Бори Саше дали, и Кокорину оставалось только молиться, чтобы дома был исключительно младший Ротенберг, иначе нормального разговора не получится. Парню не хотелось прибегать к насилию и вообще спрашивать старого знакомого о Феде, не говоря уже о том, чтобы работать против Смолова. Но он не был уверен, что Паша настолько ему доверяет и не станет посылать никого из своих людей в качестве контроля, пусть и незаметного. К счастью, в доме действительно оказался только Боря, так как его отец уехал на какое-то совещание в главном офисе своей фирмы. Однако об этом Кокорин узнал гораздо позднее, а пока его упорно не хотели пропускать внутрь. — Я от Паши Мамаева, — в который раз проговорил парень, уже чувствуя, как хочется ударить кулаком по Бориному лицу. — Не знаю я никакого Мамаева, — Ротенберг врал, что было видно. Видимо, он чего-то боялся. — Пошёл нахер, или я позову охрану. — Нет тут никакой охраны, ты же её всю выгнал, чтобы не мешала, — об этом бзике Бори рассказал Паша. Парень никогда не окружал себя охранниками, чувствуя слишком большую неуютность в их обществе, про какие бы меры безопасности ему не говорил отец. — В общем, либо ты меня пропускаешь, и мы спокойно разговариваем, либо я нагло вламываюсь, предварительно съездив тебе по роже, а потом мы всё равно говорим. Ротенберг ещё немного помялся для приличия, но запустил Кокорина в дом. С людьми Мамаева лучше не спорить — о том, что делал ещё Константин с теми, кто противился его воле, было известно всему деловому кругу. — У меня к тебе всего лишь два вопроса, — начал Кокорин, разглядывая огромную гостиную. Вокруг была сплошь позолота и мрамор, по центру стояли широкие кожаные диваны, перед которыми бросили в качестве ковра меховые шкуры. Тут же был и камин с хрустальным зеркалом на нём и дорогими часами, считающимися фамильной реликвией Ротенбергов. Если память не изменяла Саше, то возраст часов насчитывал около трёх столетий, так же, как и возраст картин, висящих на стенах. На них изображались все древнейшие предки Бори. — Совсем зажрались, — фыркнул Кокорин, ходя в грязных кедах по дорогущим паласам. Ротенберг хотел было что-то сказать ему по этому поводу, но взгляд Саши помешал открыть рот. — Меня интересует местоположение Феди и то, чем он занимается. Вернее, это нужно Паше, лично мне абсолютно плевать, — парень сел на один из диванов, закидывая ногу на ногу. — Какого Феди? — Смолова, разумеется. Или в твоём окружении появились ещё какие-то Феди? — Кокорин нагло пользовался своим главенствующим положением, ведь когда ему ещё раз удастся поговорить с сыном бизнесмена такого уровня, как Ротенберг, с более высокой позиции. — Понятия не имею, но последний раз мы встречались на похоронах его отца, — ответил Боря, поглядывая в сторону лестницы на второй этаж. — Там кто-то есть? — спросил Саша, внутренне напрягаясь. Не хотелось ему, чтобы этот разговор могли услышать третьи люди. — Друг мой переночевать вчера остался. Всё, ты закончил? — О нет, мы только начали Боря. Говоришь, друг там у тебя, а не Федя ли случайно? — Да нахер мне ваш Федя не сдался. Там Влад, если уж так сильно присралось, пойди и посмотри. — Допустим, я тебе поверил. Но всё-таки, кроме кладбища, ты должен был видеть Федю где-то ещё. — Ну, дома он у себя торчал целыми днями до похорон, вечеринку устроил… — Значит, дома? — Боря кивнул. — Прекрасно, я даже в нём не сомневался. С каких бы это пор Смолову вообще менять место жительства? — Саша знал, что Ротенберг не договорил, и, скорее всего, это было ещё одно из мест, где мог находиться Федя, но Кокорин не хотел слушать. У него в голове уже образовался свой план, как обхитрить Пашу и не подставить друга. — А, погоди, я тут вспомнил, что он несколько дней назад к моему отцу по поводу какого-то ларька приходил, — у самых дверей произнёс Боря. — Вроде бы решил помочь нищеброду одному в бизнес пробиться, поэтому строит теперь ларёк где-то около Мытищ. Саша был весьма удивлён. Федю он знал прекрасно, не зря же лучшими друзьями были, но парень никогда никому не помогал, особенно людям из низших классов. Кокорин был единственным, кого Смолов захотел вывести в люди, притащив однажды на тусовку к своим друзьям. Там-то Саше и пришлось познакомиться с Мамаевым. — Какой, блять, ларёк?! — Паша со всей силы хлопнул ладонью по столу, отчего Кокорин вздрогнул. — Ты что, пытаешься мне мозги законопатить?! Тебе, блять, жить надоело, сука? Мамаев грубо схватил Сашу за волосы, запрокидывая голову назад. Ох, этот взгляд парень уже видел в тот самый день. — Боря так сказал, я сам не поверил, — пролепетал Кокорин, чувствуя, как хватка постепенно ослабевает. — Вот как, — медленно произнёс Паша, отряхивая руки, будто бы мог испачкаться о парня. — Тогда прямо сейчас ты поедешь проверять с двумя моими людьми его дом, а потом разберёмся с этим ларьком. И только попробуй повести себя как-то неправильно, тебе тут же вышибут мозги.***
В начале октября Кирилл собрал всех на кухне, чтобы обсудить насущные проблемы. Разумеется, никто из парней не мог быть доволен ранним подъёмом и внеочередным собранием, но противиться решению Набабкина не стали. Правда, Антон пытался поднять бунт, но, в итоге, всё равно сел за стол со всеми. — Во-первых, на повестке дня у нас сломанный душ, — начал Кирилл, разворачивая тетрадный листок. — Я не знаю, чьих это рук дело, но там отломано всё, что вообще можно отломать у душа. И первый мой вопрос: как? Второй: зачем? — Есть у меня одно предположение, — произнёс Андрей. — Буквально вчера Артём спрашивал, нет ли у меня молотка и гвоздей. — Ты дебил? Кто будет душ на гвозди молотком обратно прикручивать? Не разбираешься в сантехнике, так не лезь, — хмуро ответил Дзюба. — Но ты не отрицаешь своей причастности к делу, Артём? — уточнил Набабкин, беря в руки карандаш, чтобы вычеркнуть пункт из списка. — Нет, Кирюх, душ я не ломал, а молоток и гвозди мне были нужны, чтобы прибить к стене полку. Она вчера чуть не убила мне Игоря. — Слышали мы, как вы там полки прибиваете, — усмехнулся Антон. — Вот только давайте без подробностей, пожалуйста, — скривился Илья, отпивая свежезаваренный кофе. — А душ сломал Саша, я сам видел. — В смысле ты видел?! — Головин даже отлип от стены, на которую облокотился, чтобы подремать во время собрания. — Ладно, признаю, душ за мной, но он первый на меня упал. — Как это упал? — Кирилл потерялся во всей этой истории со сломанным душем и сейчас пытался понять, в чём вообще было дело. Честно говоря, из рассказа Саши сделать это особо не удалось, поскольку парень утверждал, что несчастный душ его чуть ли не убил, а потому заслужил быть сломанным. — Ладно, допустим, с этим мы разобрались. Теперь ещё одна проблема — от чайника воняет борщом, и этот запах никак не отмыть. Кто, блин, решил приготовить борщ в чайнике? У нас и так посуды мало. Далер, покрасневший от стыда, признал свою вину. Когда несколько дней назад он захотел приготовить себе суп, все кастрюли оказались заняты, и вместо того, чтобы пойти на другой этаж и попросить посуду у них, Кузяев решил приготовить борщ прямо в чайнике, вспомнив рассказы Ромы, который делал так в каком-то из своих многочисленных походов. — А я всегда говорил, что от этих твоих баек только вред, — кивнул Зобнину Илья. — Да, откуда же мне было знать, что он решит этот способ опробовать? Я ведь в походе это делал, а тут совсем другие условия, Далер! — Ой, да, подумаешь, парень чайник попортил, нашли из-за чего панику разводить, — чуть приобнимая Кузяева, сказал Андрей. — Если у нас такие проблемы с посудой, давайте, я куплю вам новую, — предложил Федя. Его план по полному завоеванию сердца Антона до сих пор не был завершён, поэтому он действовал решительно. По правилам общежития, о которых знал только Кирилл, требовалось проголосовать «за» или «против» приобретения новой посуды. Идея была принята единогласно, хотя Лёша и Денис какое-то время колебались, раздумывая, нужны ли им подачки Смолова. — Значит, новой посуде быть, — провозгласил Кирилл. — Отметить бы это событие, — намекнул Артём, посматривая в сторону Феди, который о чём-то задумался. Осенью причин для праздничных сборищ практически не было, а Дзюба всегда ценил застолья, поэтому пытался устроить небольшой праздник буквально каждый божий день, аргументируя это то первой осенней грозой, то получением повышенной стипендии. — Вот, когда посуда будет, тогда это и отметим, — отрезал Игорь. — Кирюх, что там ещё? — Сергей Николаевич просил напомнить Антону, Лёше и Феде, чтобы они оплатили комнату за два месяца. — Я к нему на прошлой неделе ходил с деньгами, поэтому пусть катится к чёрту, — буркнул Смолов. — Но Сергей Николаевич сказал, что за октябрь и ноябрь ты плату не вносил, как и братья. Лёша и Антон переглянулись. Обычно за комнату всегда ходил платить старший из них, поскольку к нему вахтёр относился более благосклонно. Проблема неуплаты состояла в том, что парням задержали стипендию за прошлый месяц, обещав выплатить её на следующей неделе, а на работе Лёше заплатили меньше, чем всегда, ведь он часто отлучался и работал не в полную смену из-за начавшейся учёбы. В общем, деньги на жильё уже были потрачены частично на какие-то продукты, частично на посылку маме. — Насколько ещё можно отсрочить оплату? — поинтересовался Лёша. — По-моему, два месяца со дня последней, а потом выселяют, — сказал Илья. — По крайней мере, в двух общежитиях, где я был раньше, делали именно так. Миранчук прикинул в уме цифры и понял, что сегодня последний день. Денег, однако, не было, а вносить неполную плату Игнашевич вряд ли разрешит. И так уже дал им время, почему-то вдруг пожалев парней. — Если у вас нет денег, я могу заплатить за вас, — произнёс Федя, чем вызвал очередной приступ удивления у сидящих на кухне. — Чисто по-соседски. — Спасибо, но нам чужого не надо, потом хрен с тобой расплатишься, — фыркнул Лёша. — Мы подумаем над твоим предложением, — Антон красноречиво посмотрел на брата. — Федь, а раз ты такой добрый и щедрый, может, вообще купишь эту общагу, чтобы никому платить не надо было? — предложил Артём. — Ну, то есть мы бесплатно жить будем, а остальные пусть платят. — Знаешь, покупка аварийного здания, которому стоять осталось от силы пару лет, как-то не входила в мои планы. Тем более, я ещё за ларёк вписался. — Кстати, о ларьке! — вскочил с табуретки Антон. — Завтра мой друг и наш общий знакомый — Дима Баринов, открывает свой первый магазин ларёчного типа. На торжественное открытие приглашаются все и, причём, абсолютно бесплатно. — Это тот самый парень, который вечно ломится в чужие двери? — уточнил Илья. — Забавный товарищ, нечего сказать. В воскресенье компания собралась около ларька в районе Мытищ, ожидая, когда появится сам владелец данной постройки, но Дима запаздывал. Когда же он пришёл, предварительно чуть не выпав на дорогу из трамвайного вагона, у него в руках был ящик с пивом, а из кармана торчала красная лента. — Всем доброго утра, — бодро произнёс Баринов, ставя ящик на землю. — Секунду времени, и мы начнём. Он вытащил ленту и привязал её одним концом за забор, а вторым к ручке двери, чтобы потом торжественно разрезать. — И зачем я только притащился сюда с утра пораньше? — спросил Илья. — Ты что, надо же поддерживать начинания своих друзей! — как очевидное сказал Рома. — Но я этого человека даже толком не знаю. — Он друг Антона, а друзья друзей тоже нуждаются в поддержке, — кажется, Зобнину было плевать, ради кого тратить своё личное время, которого у него насчитывалось в избытке. Кутепов же был более занятым человеком и не стремился разбазаривать драгоценные часы. Для разрезания ленты, однако, пригласили Федю, как человека, без чьей помощи ларька бы просто не существовало. Дима был полон радости, ведь исполнилась его заветная мечта. Антон гордился собой и Федей. Сам Смолов находился в предвкушении бонуса, который должен был свалиться на него за подобные добрые дела. — Ты смотри, светится ярче солнца, — усмехнулся Денис, указывая Саше на парня. — Ага, наверное, Антон потом ему что-то приятное сделает. — Да уж, видимо, не спать нам сегодня спокойно. — Не, Лёша не позволит, — рассмеялся Головин. — Но знаешь, если ты сегодня собрался не спать, могу тебе в этом помочь. — А можно, пожалуйста, свои планы озвучивать тише? — наклонился к ним Илья. — Не всем интересно знать, что вы будете делать ночью. — Илюх, а ты знаешь, что приличные люди чужие разговоры не подслушивают? Потом Дима раздал всем по банке пива в честь открытия ларька, решив отмечать прямо перед зданием. Милиции никто не боялся, ведь Федя позаботился о том, чтобы к постройке имели право приближаться исключительно покупатели, а не всякие правоохранительные органы. Позже к празднику присоединились некоторые мужики из соседних домов, принеся с собой ещё выпивки. Они хвалили Баринова за мудрое решение, вспоминали, что несколько лет назад на этом же месте стоял другой ларёк, ныне сгоревший, и были весьма удивлены, когда узнали, что его хозяином являлся Димин отец. — Тём, ты чего? — Игорь осторожно потрогал Дзюбу за плечо. Тот уже пару минут смотрел в одном направлении, пытаясь что-то разглядеть. — Ничего. Показалось, наверное. Артём не был уверен, но у стены соседнего здания, вроде как, мелькнула знакомая до боли ветровка. Мытищи, пожалуй, один из самых подходящих районов для Кокорина, но что его могло занести в такую глушь?***
Паша выпил очередную таблетку. В последнее время ему приходилось пить их всё чаще, следуя совету врача. Выйдя из тюрьмы, Мамаев стал замечать за собой приступы неконтролируемой агрессии, что несколько осложняло ему жизнь. Например, буквально позавчера ему донесли новость о сорвавшейся сделке, и парень, мгновенно вспыхнув злостью, швырнул в подчинённого стаканом. Мужчина отделался несколькими царапинами и синяками, но в кабинет к Мамаеву стал заходить с опаской. — Есть какие-то новости? — не дав Саше даже полностью пересечь порог кабинета, спросил парень. — Федя только что участвовал в открытии ларька в Мытищах. Тот нищеброд, которому он его строил, какой-то Дима Баринов. Кроме того, там была ещё целая куча непонятных парней, и они явно все друг с другом знакомы. — Кто они, не выяснил? — Не думаю, что они вообще могут быть нам полезны. Вот только меня очень заинтересовал один из них. Всё время отирался рядом с Федей, наверное, какой-то его новый друг. — Из нищих? — Похоже, что да. — Быстро же он нашёл тебе замену, — усмехнулся Паша. — Что же, чувствую, именно этот человек может существенно облегчить нам поиски. Интересно, где же теперь живёт Смолов, если не дома? Кокорин молча стоял около стола, смотря на Мамаева. Он не знал, как описать свои чувства к нему, ведь это было и не омерзение, и не жалость. Единственное, что знал Саша наверняка, — ему не хватало того, прежнего Паши, с которым он был дружен. — Ты всё ещё здесь? — вдруг прервал затянувшуюся тишину Мамаев, ощущая, как новый прилив злости собирается накатить. — Я неясно задал вопрос?! Его пальцы крепко сжали ручку, намереваясь сломать её пополам, и Саша это заметил. — Паш, с тобой всё в порядке? — в голосе промелькнули нотки неподдельного беспокойства. — Разумеется, а ты считаешь иначе? — парень быстрыми шагами приближался к Кокорину. — Я, по-твоему, похож на ненормального?! — Паш, положи ручку, — в глазах напротив в считанные мгновения вспыхнула ярость, а канцелярская принадлежность была со злостью воткнута в стол, и Саше сильно повезло, что он успел убрать с того места свою ладонь. Но эта неудача в причинении вреда только больше разозлила Мамаева, однако, сделать ничего он не успел, будучи остановленным Кокориным, который держал его за плечи, смотря в глаза. — Ты что-то принимаешь? — спокойно спросил парень. Во взгляде напротив промелькнуло беспокойство. — Твоё какое дело? Если рассказал всё, что было нужно, проваливай к херам, — но отцепить от себя руки Саши у него не получилось. Кокорин заметил на столе небольшую баночку, очевидно, с таблетками. Легко оттолкнув Пашу в сторону, он взял её в руки, изучая этикетку. — Зачем тебе это? — Не смей трогать! — Паш, зачем ты это пьёшь? — от удара Кокорин умело увернулся, даром, что всю жизнь в детдоме, да в подворотнях провёл. — Это ведь не успокоительное. — А ты, блять, медицинский заканчивал? — Нет, но простую наркоту от лекарства отличить сумею. Сам же знаешь, где я был до встречи с тобой, — парень открыл крышку, обнаружив на дне лишь две таблетки. — Ты их десятками жрал, что ли? Паша, ты совсем башкой ёбнулся?! Ты же сдохнуть можешь в любой момент, если продолжишь. Мамаев не знал почему, но именно в этот момент ему уже расхотелось бить Кокорина, который так нагло вторгся в его тайну. Злость приходила резко и также резко отступала, вскоре, однако, возвращаясь на место. — Кто тебе сказал это пить? — Саша и не думал успокаиваться, оставляя всё на самотёк. Паша был ему совсем не чужой человек, несмотря на то, что заставлял его работать против Феди и несколько раз угрожал. — Врач мой. — Поздравляю, твой врач или конченый долбоёб, или хотел тебя грохнуть. Он только тебя лечит? — Нет, ещё моего отца лечил и нескольких его партнёров. Кажется, один из них его ему и посоветовал. — Можешь смело убить и партнёра, и врача, — хмыкнул Кокорин. — Вполне возможно, что это было очень херовое покушение на твой бизнес. Мамаев удивлённо изогнул бровь. Он и не думал, что сможет так легко попасться на крючок к конкурентам. Паша всегда считал себя хитрее и умнее всех, но, видимо, за время его отсидки что-то поменялось. В мозгу тут же возник вопрос: сможет ли он, совершив такую тупую ошибку, теперь вытрясти с Феди деньги? Что, если Смолов тоже стал гораздо умнее? — Э, нет, — Мамаев хотел было сесть за стол, чтобы отыскать какие-то бумаги, но Саша загородил ему дорогу. — Работать сейчас тебе точно не стоит. Если хочешь разобраться с врачом и конкурентом, отдай приказ и иди к себе в комнату. Несколько дней тебе лучше не напрягаться. И не смотри на меня так, я знаю, о чём говорю. Паша хмыкнул, но совета послушал.***
Ларёк Димы работал уже почти месяц. Парень торговал в нём только по выходным, а на другое время нашёл себе продавца — соседа по коммуналке, который, конечно, был непроходимым алкашом, но ещё ни разу не забрал часть прибыли себе, да и работал, скорее, за сам товар, чем за деньги. Сейчас для простых людей еда была важнее бумажек в кармане. Именно в субботу вечером Антон решил навестить друга, хотя до Мытищ от общаги было три дня лесом. Баринов сидел на табуретке, листая страницы газеты. В данный момент он читал раздел объявлений, где какие-то москвичи продавали старые диваны и ковры. — Здорово, — наклонился к окошку Антон, и Дима лениво перевёл на него взгляд. — Как торговля, бизнесмен? — Погоди, выйду, — говорить на улице было гораздо удобнее, да и Баринову хотелось размять ноги, уставшие от долгого сидения в одной позе. Они сели на скамейку напротив ларька. — Сегодня как-то тухло, только вот, час назад какой-то парень заходил за спичками, а потом всё, как отрезало, — пожаловался Дима. — А ты какими судьбами? — Да, дома делать нечего, решил до тебя добраться. Нам с Лёхой всё стипуху никак выплатить не могут. Кормят завтраками, а дело не двигается. — А ты этого, соседа своего, Федю подключи. Он со своими связями тебе стипуху миллионной сделает, — усмехнулся Баринов. — Думаешь, он такой весь меценат? Да он удавится скорее, чем поможет людям. Поверь, ты — огромное исключение, я аж сам охренел, когда он решил тебе ларёк строить. — Слушай, ты не чувствуешь, гарью какой-то пахнет? — Дима вытянулся, принюхиваясь. — Нет, ну прямо воняет. — Ага, — Антон и Дима синхронно повернули головы к ларьку. — Ёбаный в рот! — крикнул Миранчук. Ларёк вспыхнул за считанные секунды. Баринов вскочил со своего места и понёсся к нему, чтобы успеть спасти какой-нибудь товар. Антон пытался его остановить, не дай бог, друг ещё сам сгорит, но парень вырвался и побежал к постройке. Снял с себя куртку, принялся размахивать ей, думая, что так ослабит пламя, крикнул Антону, чтобы тот нашёл телефонный аппарат и вызвал пожарных, а сам полез внутрь здания и начал выбрасывать из дверей коробки с морковью, бутылки воды и водки, газеты, пачки сигарет, пакеты, какие-то сумки. Когда пожарные добрались до ларька, вокруг уже собрались любопытные жители соседних домов, охающие и ахающие, твердящие, что это место проклято, раз второй подряд ларёк сгорел, а от самой постройки осталось только несколько балок. Дима прожёг себе рукав свитера, заработал ожог на ноге и потерял почти весь товар. Он сидел со слезами на глазах, прямо на невысоком заборчике у какой-то клумбы, смотря на свою мечту, чудом появившуюся и внезапно исчезнувшую. Может, на его семье действительно лежало проклятие? Рядом сидел Антон, потный и в саже, ведь он помогал Диме ковыряться среди обугленных частей ларька, пытаясь найти уцелевшие вещи. — Я ведь во снах его видел… — всхлипывая, говорил Баринов, утирая рукавом слёзы. Миранчук нервно кусал губы. На какой-то момент он задумался о том, что ларёк сгорел не просто так. Кому тут, на задворках столицы, приспичило бы поджигать его? И вдруг Антон всё понял: — Дим, ларёк подожгли из-за Феди. — С чего ты это взял? — Потому что у него сейчас недоброжелателей полно, ведь отцовский бизнес он практически не развивает, а всем его хочется отнять. Федя сам мне говорил. Твой ларёк, Дим, был предупреждением. — Предупреждением чего? — А вот этого я уже не знаю. У стены соседнего дома Кокорин медленно докуривал сигарету. Рядом с ним стоял один из людей Мамаева, который сейчас докладывал Паше об успешном устранении ларька. Дима и его мечта оказались просто пешками в чужой большой и опасной игре, затеянной Пашей. Благодаря этой операции им удалось узнать о личности Антона, который должен был стать следующим предупреждением для Феди.