Ночь. Крыши частных секторов. Собаки воют со дворов. Лишь луна и звёзды тлеют, тлеют в темноте. Знаешь, что? Я сегодня не вернусь домой. Я так давно того хотел. Только не волнуйся за меня — малый повзрослел.
Далер лежал на кровати, смотря в полоток, с таким видом, будто сегодня объявили дату конца света, и она ни много, ни мало, выпала на завтра. — Я надеюсь, у тебя ничего не случилось, — сказал Андрей, переписывая конспект однокурсника себе в тетрадь, только в ещё более сжатом виде. — Случилось, — со вздохом ответил Кузяев. — Это просто ужасная новость. Сегодня разбился «Марс-96». — А что это? — на самом деле, Андрей облегчённо выдохнул, потому что сначала подумал, будто бы у самого Далера что-то случилось. Но, к счастью, это было всего лишь какое-то непонятное научное происшествие. — Наш космический аппарат. Это был самый дорогостоящий проект за последние годы. Нет, ты понимаешь? Это же всё! Наша наука бесследно пропала. Столько лет мы были первыми во всём, особенно в космосе, а тут такое. А всё, почему? Да потому, что наше правительство выделяет деньги на бизнес, а не на науку. По их мнению, бизнес должен содержать все остальные структуры, но, на самом деле, бизнес только подминает всё под себя. Им плевать на научную специфику, я больше, чем уверен, что они в ней даже не разбираются. Для них главное — деньги, прибыль, минимальные убытки… Кошмар! Как же мы будем жить дальше? Андрей сочувственно вздохнул. Он понятия не имел даже о существовании какого-то «Марса-96», а о его гибели, тем более. Но раз Далера это так беспокоит, значит, надо принять в этом участие. — Слушай, я всегда хотел узнать, на кого ты учишься? Просто ты столько болтаешь о науке, при этом разбираешься в психологии и прочем недоступном мне бреде, что я даже представить себе не могу, кем ты собираешься работать в будущем. — Психологом, — уверенно кивнул Кузяев. — Но, знаешь, если наша наука переживает сейчас такой упадок, то я не уверен, что вообще смогу найти себе работу. Кому будут нужны психологи, когда вокруг лишь проблемы финансов? Вот Антону и Лёше повезло — они в экономику пошли, будут потом всегда востребованы. Артём с Ромой тоже молодцы, инженеры! И Игорь со своим юридическим тоже всегда будет необходим. А я? Кому я буду нужен? — Ну, знаешь, ты ведь не один такой. Есть ещё Денис, Саша и Илья. Они люди творческие, значит, вообще полжизни в нищете проведут. — Это, конечно, должно успокаивать, — согласился Далер. — Но как тут успокоишься, если в стране происходит такой кошмар?! Ты читал о клонировании? Ведь они там, в своей Шотландии, уже овец клонируют, а мы даже космический аппарат запустить нормально не можем. Куда всё катится? Чёртов бизнес. Андрей тяжело вздохнул. Иногда жить с Кузяевым было довольно нелегко, особенно, когда ему в руки попадала ежемесячная научная газета, которую он выписывал. Тогда Лунёву приходилось выслушивать все последние сводки по открытиям, в коих он не смыслил ровным счётом ничего. А ещё Далер очень эмоционально реагировал в сторону бизнеса, в котором видел истинный корень зла и мировых проблем. Наверное, они бы с Игнашевичем отлично спелись на эту тему, ведь тот абсолютно идентично ворчал на новости в телевизоре, когда они касались экономики. Единственный представитель бизнеса на всё общежитие, однако, не видел в себе ничего плохого, а в своей деятельности, тем более. Конечно, Федя не занимался фирмой, как это делал отец. Более того, Смолов вообще не считал себя её владельцем, так как Михаил всегда утверждал, что сын слишком туп и безответственен для этого. Федя был уверен, что фирмой должен заведовать кто-то из его дальних родственников, вроде двоюродного дяди. Но завещания отец не оставил, а потому решать судьбу бизнеса должен был именно Смолов-младший, пока государство или конкуренты не успели прибрать этот «Клондайк» к своим рукам. Пожалуй, если бы не строительство ларька, история которого печальна, то всё давным-давно пропало бы, но Федя, будучи действительно слишком везучим человеком, вовремя включился в управление бизнесом. Правда, после гибели постройки снова началось лишь бездействие, а люди Михаила не могли своим мнением повлиять на Федю, который решил, что ему надо отойти от дел и передать их кому-то другому. Сейчас парень терпеливо ждал письма из глухого саратовского села, где жил его двоюродный дядька, даже не знавший, что ему собираются отписать прибыльный бизнес. Но вернёмся к истории с ларьком. Вопреки всем ожиданиям, она никак не повлияла на Федю, потому что на постройку ему было откровенно плевать. Хотя Антон был свято уверен, что ларёк не мог сгореть просто так, и это были происки конкурентов, предупреждающих Федю, сам Смолов лишь отнекивался и просил парня не нести чушь. Но если бы только Миранчук знал, как он был близок к истине…***
Впервые за долгое время у Дениса было по-настоящему хорошее настроение, а не те жалкие попытки замаскировать внутренние проблемы. Дело заключалось в том, что ему выплатили стипендию, а заодно дали зарплату за последние два месяца беспрерывной пахоты в фотоателье. Это событие Черышев собирался отметить сначала со всеми, а потом с Сашей. У Головина в глазах светилась радость, когда он смотрел на Дениса, суетящегося с приготовлением праздничного салата. От помощи парень, кстати, отказался напрочь, потому что хотел сделать всё самостоятельно, ибо повод принадлежит ему. Единственное, о чём он попросил Сашу, это позвать всех на кухню. — Да ну нафиг! — воскликнул Артём, увидевший празднично накрытый стол, заставленный новой посудой, которую Федя купил ещё в прошлом месяце. К слову, насчёт неё Смолов серьёзно заморочился, оббегав несколько магазинов с товарами для дома, ища что-нибудь не слишком дорогое по виду и не слишком дешёвое по цене. Всё-таки из этой посуды ему самому есть придётся, да и Антону тоже, а Миранчук, по мнению Феди, был достоин только самого лучшего. Ну, поэтому Смолов и стал его парнем. Места за столом катастрофически не хватило, поскольку несколько табуреток унесли люди со второго этажа, с которыми поделился щедрый Кирилл. У них там кто-то справлял день рождения, пригласив кучу гостей, включая школьных приятелей, тех, с кем жил в одном дворе, и тех, с кем учился на одном факультете. Но жителей четвёртого этажа это мало заботило, поэтому Андрея и Далера послали забрать табуретки обратно. — У вас там опять поминки, что ли? Нахрена вам табуретки? — орал через половину кухни именинник. — Сплюнь, дурак, — оборвал его Лунёв. — Ещё чего не хватало. Сплетни в общежитии разносились со скоростью звука, поэтому про четвёртый этаж и то, что у них вечно что-то происходит, знали все. А вот сами парни про других жителей слышали мало, поскольку до них сплетни доходили только от Кирилла, которому ездила по мозгам Марина. — Эй, это уже наши! — крикнул какой-то высокий светловолосый парень в оранжевой футболке. — Народ, они наши табуретки прут! — Вы чё, совсем уже?! — тут же послышались возгласы с разных углов помещения. — Далер, ты быстро бегаешь? — поинтересовался Андрей. — Ну, в школе в эстафетах участвовал… А что? — Просто мы сейчас берём всё это добро и бежим, как можно быстрее, — и не говоря больше ни слова, Лунёв, подхватив табуретки, помчался в сторону лестницы. Далер на секунду замешкался, но, когда допёр, что от него требовалось, и что они нагло крадут чужие посадочные места, ринулся по коридору, как ужаленный, правда, одну табуретку всё же из рук выпустил. Вслед за ним понеслась толпа, состоящая из именинника и его друзей, но догнать парней они не смогли. — Зачем вы их украли? — возмущался Кирилл, строго смотря на парней и тыча руками в табуретки. — Если они так легко спёрли табуретки, почему нельзя было сделать то же самое с посудой? — поинтересовался Федя. — Я бы тогда вообще не напрягался. — Ой, можно подумать, покупка тарелок — это сверхсложно! — фыркнул Денис. — Да! А если не веришь, в следующий раз сам будешь этим заниматься! — Между прочим, я до сих пор не понимаю, почему посуда покупалась на всех, а расплачивался за неё только я, — обиженно пробухтел Антон, укоризненно смотря на Федю. — Не думаю, что остальных бы устроил такой вариант оплаты, — усмехнулся Смолов. — Это вы сейчас что имеете в виду? — влез Лёша. — А давайте лучше начнём есть! — перебил всех Артём. — Эти пельмени прямо мне в душу смотрят, я не могу их не попробовать. — По-моему, я скоро буду ревновать тебя к еде. — Игорёк, прости, но еда — это святое, а ты — священное… — и Дзюба мог бы продолжить своё философское изречение, но Рома пододвинул к себе тарелку с пельменями, опередив Артёма, который, однако, не собирался уступать ему инициативу. Последний раз такое весёлое и дружное застолье было в Новый Год, если никому не изменяла память. Ну да, так и есть. И сейчас на душе у каждого присутствующего было приятное и тёплое чувство единения, благодаря которому они до сих пор оставались друзьями, коллективом, как любил их называть Кирилл. — Знаете, чего здесь не хватает? — облокотившись на стену и, как бы в абсолютно дружеском жесте, вытянув ноги Феде на колени, говорил Антон. — Магнитофона. Вот стоял бы он сейчас на, допустим, подоконнике, мы бы включили радио, и было бы ещё лучше. — А вот если бы там, на тумбе, стоял телевизор… — мечтательно поддержал его Саша. Несколько взглядов устремились на Смолова, который от неожиданности выронил из рук ломоть хлеба. — Э, нет, парни, я так с вами разорюсь. — А мы не просим всё сразу, — как бы невзначай, Антон пододвинул свою табуретку ближе и положил подбородок Феде на плечо. — Можно постепенно. Сначала магнитофон, например, в качестве подарка на Новый Год. Потом телевизор на Рождество. — Стол побольше на Пасху, — кивнул Денис. — Скатерть вместо клеёнки на Первомай, — подхватил Андрей. — А если ещё день рождения каждого делать всеобщим, то можно весь этаж переделать! — радостно подытожил Кирилл. — Так, стоп, — Федя замахал руками, прекращая этот поток безумных идей. — Остановимся на магнитофоне, а остальное по мере необходимости. Артём крикнул громкое «Ура!!!» и предложил отметить это событие очередным застольем. — Вот к Новому Году и соберёмся. Это, конечно, весело так сидеть всем вместе, но давайте не частить, — сказал Игорь. — А то потом уже неинтересно будет. И его тоже единогласно поддержали. — А телевизор всё-таки нам очень пригодился бы, — вздохнул Антон. — Ты потом со мной до конца жизни не расплатишься, — напомнил ему Федя. — Хотя, лично меня, это абсолютно устраивает. — Придурок! — Миранчук ткнул его в плечо. Лёша, сидевший с другого края стола, внимательно следил за этой парочкой, замечая какие-то странные намёки то в одну, то в другую сторону. В мыслях рождались странные предположения, которых он опасался, но старался уговорить себя не придавать им значения.***
На другом конце Москвы Кокорин снова стоял перед столом в кабинете Паши, слушая его указания. После приёма своих таблеток Мамаев смог оклематься и, когда почувствовал значительные улучшения, тут же снова занялся делами. Доктора и конкурента, что пытались убрать его с помощью «успокоительного», на свете уже не существовало. — Вот этого зовут Алексей Миранчук, — показывая пальцем на фотографию, говорил Паша. — А это его брат Антон. — Близнецы? — удивлённо спросил Саша. — Именно. Пока я был не дееспособен, мои люди смогли отыскать их. Так вот, Алексей нам не нужен, а Антон станет нашим последним предупреждением для Феди. Твоя задача — донести через Антона мои условия. — Как это донести? — с подозрением спросил Кокорин. — Ты хочешь, чтобы я… — Именно, Саша, именно так. Надави на него, припугни, ты же прекрасно знаешь, как это делается, ты же детдомовский. И помни, сделать это надо очень доходчиво, потому что до конца года чуть больше месяца. Кокорин и сам помнил, сколько дней было до конца года, а, соответственно, и до конца его жизни. Сомнений в том, что Паша убьёт его, если он не успеет выполнить поручение, не было, уж слишком Мамаев серьёзно говорил об этом и напоминал при любой возможности. — И где мне ловить Антона? — На твоё счастье, мои люди выяснили, что после учёбы он идёт пешком до своего дома. Где он живёт, кстати, мы не знаем. Его брат идёт в другую сторону, на работу в банк, поэтому определить именно Антона для тебя не составит труда. Если ты вдруг их перепутаешь, то свой косяк будешь исправлять сам, без моей помощи, так что в твоих же интересах сделать всё правильно. Кокорин взял в руки снимок, внимательно разглядывая улыбчивого парня с чуть вьющимися волосами. А ведь на его месте сейчас мог бы быть он. — Саш, — остановил его у самой двери Мамаев. — Спасибо, кстати. Если бы не ты, вряд ли бы я сейчас тут стоял. Парень кивнул, чуть улыбнувшись, и вышел из кабинета. Да, если бы он не остановил Пашу в принятии таблеток, то сейчас мог бы быть абсолютно свободен. Однако Мамаев был ему совсем не чужим человеком, а дорогих сердцу людей спасают в любом случае, даже если они пытаются убить твоих друзей. Антона пришлось ждать долго. Он стоял у дверей универа, болтая с тем самым парнем, что открывал ларёк в прошлом месяце. На счастье Кокорина, ноябрь в этом году выдался не самым холодным, а новая куртка, предоставленная Пашей, неплохо согревала, как и четвёртая выкуренная сигарета. Наконец-то парни попрощались, и Антон, поправив сумку, что болталась через плечо, отправился домой. Саша двинулся следом, понемногу прибавляя шаг, по мере того, как они подходили к подворотне, где Кокорин планировал провести беседу с Миранчуком. Сначала Антон не на шутку перепугался, когда ему вывернули запястье и втащили в какой-то закоулок, ощутимо приложив спиной к кирпичной стене гаража. Но потом, увидев перед собой странно-озлобленное лицо незнакомого парня, ему стало гораздо страшнее. Он ничего не понимал, и неизвестность заставляла внутренности скручиваться в тугой узел. — Ты кто? — спросил Антон. — Я от Павла Мамаева. — Кто это? — если бы Миранчук был менее напуган, он бы, наверное, смог вспомнить смутно знакомую фамилию, которую не раз упоминал Федя. — Тебе знать не обязательно. Я в курсе, что ты тесно общаешься со Смоловым… — Не общаюсь я ни с каким Смоловым. Ты кто, блять, такой?! В ответ Кокорин лишь тяжело вздохнул. Щёлкнул перочинный нож, и Антон понял, что лучше ему сейчас не дёргаться. Ситуация приобретала более опасный характер, чем изначально могло показаться. — Теперь тебе понятнее? — спросил Саша, Миранчук кивнул. — Так вот, лично ты для Мамаева не представляешь никакой ценности, поэтому, если я тебя убью, то всем будет похуй. Но я тебя убивать не хочу, пока что, — лицо Кокорина осветилось улыбкой, от которой Антона передёрнуло, и лезвие ножа чуть-чуть надорвало ткань куртки. — Мне надо, чтобы ты выполнил одну мою просьбу. Передай, пожалуйста, Феде, что у него есть должок перед Мамаевым, и до конца года его не мешало бы покрыть. Если ты этого не сделаешь, то, поверь мне, мы сможем тебя найти и будем говорить уже в совсем другом тоне, и тогда долг упадёт на твои плечи. Ты понял меня? — Антон кивнул. — Я не слышу! — Я понял, — прошептал Миранчук. — Громче! — Я всё понял. — Вот так-то. Теперь пошёл отсюда нахер, а если подашь заяву в ментовку, то мы встретимся гораздо раньше. Почувствовав, что нож от него убрали, Антон тут же побежал прочь из подворотни, путаясь в собственных ногах и поскальзываясь на пути. Он сбивал прохожих и даже пролетел мимо Игнашевича, который что-то крикнул ему вдогонку. Кокорин выдохнул, медленно сползая по стене гаража. Как же ему было мерзко на душе от самого себя. Нельзя сказать, что Саша был ярым противником насилия, но сейчас ситуация очень напоминала ту, в которой он сам оказался несколько лет назад. Ему тогда было всего лишь семнадцать, а кто-то из детдомовских прознал, что у Артёма есть куча накопленных денег, которые он хранит где-то в укромном месте, и про него знает только Кокорин. В детдоме существовала небольшая банда со своим главарём, и они считали себя блюстителями прав и обязанностей в здании. Все новоприбывшие подвергались обыску с конфискацией особо ценных вещей, а при оказании сопротивления жестоко избивались. Саша помнил, что одного хилого пацана даже убили. Вернее, ему просто доходчиво объяснили, что стукачей никто не любит, а у пацана оказались какие-то проблемы с сердцем, поэтому он не выдержал ударов, скончавшись прямо на грязном кафельном полу туалета. И только Артём держался особняком от всей этой банды. Дзюба для них был, словно красный сигнал светофора или надпись: «Не влезай — убьёт», однако, это не мешало банде точить на него зуб. Саша в той истории стал просто разменной монетой, как и Антон сейчас. Кокорина отвели в подсобку и при помощи кулаков с ножом объяснили, что нужно украсть деньги Артёма, так как они должны принадлежать банде, ибо она здесь — высший орган власти. И Саша почти выполнил приказ, но в последний момент в нём разыгралась совесть и дружеские чувства. Артём не раз спасал его от этой банды, поэтому Кокорину было проще умереть, чем подставить друга. Он собирался принять весь удар на себя, готов был пожертвовать собой ради благополучия Артёма, тем самым выразив ему свою благодарность за годы покоя под его покровительством… Но судьба решила встать на сторону Саши. В ночь перед своим последним днём он сбежал за территорию и таскался по ночным улицам Москвы с желанием надышаться перед смертью. Банда бы его живым никогда не отпустила. Около какого-то ночного клуба Кокорин остановился, решив перекурить под довольно неплохую музыку, что доносилась из раскрытых дверей. — Эй, ещё есть? — перед Сашей стоял парень, примерно его ровесник. Он только что вышел из клуба. Кокорин молча протянул ему одну сигарету, разглядывая одежду на парне. Конечно, живя в детдоме Саша мог отличить одежду простого человека, от одежды кого-то более зажиточного. Интересно, почему человек с явным достатком просит у него сигарету? — Федя, — протянул руку парень. — Саша, — ответил Кокорин, пожимая её. — И что ты делаешь в этом районе, Саша? — Я гулял. Смолов усмехнулся, делая очередную затяжку. — Это ж, что сподвигло тебя на прогулку в три часа ночи в районе, где тусуется только богема? — Я, может, тоже богема, — фыркнул Саша. — А ты смешной. Я знаю всех, кто входит в богему этого города. Давай рассказывай, что случилось, я же вижу, что с тобой явно не всё в порядке. — Меня завтра убьют, — поскольку судьба Кокорина уже была решена, его не волновало, что и кому он рассказывает. Да и Федя был явно пьян, поэтому эту историю он забудет завтра же утром, проснувшись с похмельем. — Я живу в детдоме, и у нас там есть определённая группа уёбков, которые установили свои права. Мой друг не раз защищал меня от них, но кто-то нашептал этой банде, что у друга есть накопления. Они хотят, чтобы я их украл и принёс им, а если я этого не сделаю, то они убьют меня. Друга я подставлять не буду. Федя, кажется, внимательно слушал, что несколько удивило Сашу. Но ещё больше его удивило то, что по окончании рассказа Смолов вынул из кармана несколько купюр. — Столько хватит? — Зачем ты..? Не надо. Я же потом не смогу отдать… — Бери, — Федя буквально насильно затолкал ему деньги в карман ветровки. — Я вижу, что парень ты хороший, а хорошие должны жить. — Слушай, я, конечно, может, многого не понимаю, но такие, как ты, обычно деньгами не разбрасываются, — Смолов не дал Кокорину договорить фразу, приставив палец к его губам. — А я разбрасываюсь, — легко улыбнулся он. — У моего отца этих бумажек столько, что можно всю Россию облепить в пять слоёв. Тем более, я должен был отблагодарить тебя за сигарету. Саша думал, что этот Федя, наверное, просто псих, а деньги он у кого-нибудь украл и теперь хочет переложить свою вину на него. В нынешнее время таких щедрых и бескорыстных людей уже не существует. — Слушай, Саш, а давай дружить? — вдруг совершенно по-детски заявил Смолов, и Кокорин только больше укрепился в своей версии о его ненормальности. — Дружить? Как ты себе это представляешь? — Да, легко! Смотри, мы будем ходить вместе по клубам, я покажу тебе свои любимые места в Москве. Просто, понимаешь, я с нищебродами ещё никогда не общался, а с детдомовскими, тем более… Кокорин до сих пор не мог понять, зачем он тогда согласился на дружбу с Федей, которая сейчас возвращалась к нему бумерангом какого-то возмездия. — Александр, вы можете возвращаться, — к Саше, всё ещё сидящему около гаража, подошёл один из людей Мамаева. Если бы не этот контроль, о котором парень знал, он бы не стал так разговаривать с Антоном, которого ему просто по-человечески было жалко. А сам Миранчук, вбежав в комнату, тут же закрыл дверь на все возможные замки и придвинул к ней тумбочку, будто бы кто-то мог вломиться сюда прямо сейчас. После этого он сел около своей баррикады, тяжело дыша, и только сейчас заметил удивлённое лицо Феди перед собой. — Тош, всё хорошо? Миранчук поднял на него бессмысленный взгляд, пытаясь осознать, что всё произошедшее с ним около часа назад случилось именно из-за этого человека. Человека, который и знать не знает, что было в подворотне, и в какой они теперь опасности. — Всё замечательно, Федь, не переживай, — улыбнулся Антон. Но мог ли Смолов не переживать, когда в глазах любимого человека скрывался настоящий страх?