Мы родились в тесных квартирах новых районов, Мы потеряли невинность в боях за любовь. Нам уже стали тесны одежды, Сшитые вами для нас одежды. И вот, мы пришли сказать вам о том, что дальше… Дальше действовать будем мы!
Как бы Лёше ни хотелось уйти куда-нибудь подальше, но пределы общежития он не смог покинуть по понятным причинам. До самого тридцатого декабря парень жил в комнате Кирилла, который часто уходил к Марине, поэтому жилплощадь почти всегда была свободна. Набабкин понятия не имел, почему вдруг Лёше захотелось переехать, но доставать с расспросами не стал. Захочет — сам расскажет. Неумолимо приближался Новый Год, а к празднику ещё ничего не было готово. Кирилл развесил по этажу украшения, какие нашёл с прошлого празднования, однако, это была капля в море не сделанных приготовлений. Больше всего Набабкина беспокоил праздничный стол. Год назад парни сами как-то договорились, организовались и накрыли его, но тогда все сборы на продукты проводили близнецы, сейчас поссорившиеся и, похоже, поставившие этим Новый Год на грань выживания. — Игорь, ты ведь ответственный человек, давай, ты напишешь, что вам надо и, как в прошлом году, соберёшь деньги? — обратился к нему Кирилл. — Слушай, я бы рад, да у самого дел невпроворот. У меня зачёт висит, родители ещё к себе зовут, давай, сам как-нибудь. Набабкин понимающе кивнул головой, пожелал удачи с зачётом и отправился дальше. — Кирюх, я всегда готов, но кто украсит мне комнату? — развёл руками Артём. — Ещё и Игорь весь на нервах, а когда он нервничает, мне самому неспокойно. Я в списке чего-нибудь наворочу, не так посчитаю и всё испорчу. — Прости, но у меня осталось всего четыре дня до сдачи последней главы, — Илья тяжело вздохнул и отпил кофе, тут же закрывая перед парнем дверь. — Я, может, вообще к родителям опять уеду, — неопределённо, впрочем, как и всегда, ответил Далер. — Блин, Кирюх, ну, тут осталось дня два, когда успеть-то? — сокрушался Андрей. — Кто ж за два дня сможет всё собрать, купить, приготовить? Нет, надо было тебе раньше беспокоиться. — Смотри, мы сейчас с Сашей закончим со своей комнатой, — загибая пальцы, говорил Денис. — Это ещё часа два, то есть будет уже около семи. Даже если вдруг получится всех собрать и опросить, найти деньги, а не у каждого они будут, то до магазина мы доберёмся только завтра. А когда всё готовить? Нет, Кирилл, надо было раньше начинать. Набабкин и сам всё понимал, знал, что поступил не как руководитель коллектива, а как хрен пойми, кто. Но всё из-за Марины, с поручениями которой он забегался, замотался, что про свой этаж совсем забыл. Теперь надо было выкручиваться. — Я не в настроении! — громко воскликнул каждый из близнецов, захлопывая перед носом Кирилла дверь. Хотя они и жили отдельно, мыслили всё ещё синхронно. — Что надо сделать? — рассеянно переспросил Рома после третьего объяснения, так что Набабкин понял всю бесполезность своего упорства. От безысходности парень обратился даже за помощью к Диме Баринову, который шёл утешать Антона и как-то приводить того в нормальное состояние. Дима еле отвертелся от Кирилла, которому было абсолютно плевать, живёт он в этом общежитии или нет. — В чём проблема? — разговор был случайно услышан Федей. — У нас Новый Год на грани срыва, — обречённо вздохнул Набабкин, прекрасно зная, что Смолов точно не будет ничем заниматься, тут и просить бессмысленно. — Никто не может собрать со всех деньги и накрыть стол. У всех дела, все заняты. Я и сам понимаю, что поздно спохватился, но не лишать же вас праздника. — А почему ты сам не можешь этим заняться? Ты же главный. — Да там, Марина и... В общем, всё сложно. — Знакомая ситуация, — кивнул Федя. — Ну, в смысле, что всё сложно. А ведь завтра уже тридцать первое. — Ага... — Ладно, так уж и быть, спасу я ваш праздник, — благосклонно произнёс Смолов. — Мы же все не чужие друг другу люди. — Ты, правда, готов взять на себя всю ответственность? — Кирилл не верил своим ушам, смотря на парня, как на Бога. Тому было приятно такое положение. — Конечно, я не обещаю, что всё будет идеально, но постараюсь. Для Феди не составило труда позвонить своим людям и отдать им приказ купить всё, что обычно присутствовало на новогоднем столе в их семье. У него же было дело поважнее — поговорить с Лёшей и объяснить ему всю невиновность Антона в ситуации с деньгами. Конечно, и без того хрупкое доверие между ним и Миранчуком после этого могло рассыпаться в пыль, но Смолов был готов пойти на такое ради Антона. Не всем же его любить, в конце концов. — То есть ты хочешь сказать, что из-за тебя брата чуть не убили? — сначала парень даже не хотел пускать Федю на порог комнаты, но потом сдался и всё-таки выслушал. — Да. Признаю, я должен был понять это гораздо раньше, должен был что-то сделать, защитить его, но вот такой я идиот, который ничего не понял, — Смолов внимательно следил за поведением Лёши. В отличие от брата, у него нельзя было прочесть все мысли на лице. — Но то, что произошло между вами, — полностью моя вина, и я хочу сделать всё возможное, чтобы вы помирились. Мне больно смотреть на Антона, который даже не разговаривает, а только плачет и вздыхает. — Плачет? — Ну, сейчас уже нет, но ещё несколько дней назад... — кажется, спокойный и, казалось, нисколько незаинтересованный тембр голоса Лёши дрогнул. Это был хороший знак для Феди. — Дима сейчас к нему пришёл, чтобы как-то растормошить, но я не уверен, что у него получится. Понимаешь, ему очень нужен ты. Не столько твои извинения за те слова, думаю, он понимает, что ты это сгоряча, сколько просто твоё присутствие. Миранчук походил кругами по комнате, что-то обдумывая, заставляя Федю лишний раз переживать и вспоминать, сказал ли он всё, что нужно. — Наверное, ты прав, — наконец, сказал парень, садясь на кровать. — Но я пока не готов вернуться. Может быть, завтра. — Завтра? — Смолов решил, что всё пропало. Ещё один день ни он, ни Антон просто не переживут. — Знаешь, я не был готов к тому, что ситуация так повернётся. Мне надо подумать, собраться с мыслями, ведь надо как-то извиниться, а я совсем не знаю, что говорить после всего. Я слишком плохо поступил, чтобы просто вернуться. — Да к херам эти извинения! — не вытерпел Федя. От этого спокойного голоса у него внутри всё буквально кипело. — Нет, у него брат страдает, а он тут распинается, ходит вокруг, да около! Как так можно?! Ладно, не мне тебя учить, согласен, но не будь же ты такой сволочью! Ты хочешь, чтобы он что-нибудь с собой сделал?! Ты ведь доведёшь до этого. Я, может, не так хорошо Антона знаю, но, блять, я вижу его состояние! — Не кричи на меня, пожалуйста, — прервал его гневную тираду Лёша. Смолов замер. Ему показалось, или Миранчук произнёс эту фразу так, будто его что-то испугало? — Федя, иди. Пока ты будешь рядом с ним, точно ничего не произойдёт. Парень вышел из комнаты в непонятном состоянии. Получилось ли у него добиться какого-то результата? Почему Лёша так странно себя повёл? Стоит ли надеяться на что-нибудь хорошее?***
Кокорин сидел перед столом в комнате, которую ему выделил Паша, и писал несколько коротких записок. Одна предназначалась Феде, другая — Артёму. Отправить их он явно не успеет, поэтому придётся просить Мамаева доставить их адресатам после его смерти. До конца жизни Саши оставалось всего несколько часов. Ещё ни разу Новый Год, этот светлый, семейный праздник, не был настолько печальным для парня. Даже в детдоме они наряжали какое-то подобие ёлки в небольшом зале, садились за скудный стол, загадывали желание... Сейчас Саша желал только одного — поскорее отправиться на тот свет. Если так подумать, то он прожил не самую плохую жизнь, ведь успел найти верного друга, прикоснуться к большим деньгам, влюбиться, пострадать из-за неразделённых чувств... Правда, концовка была явно подпорчена. Мамаев оказался довольно жестоким человеком. Вместо того, чтобы убить Сашу в начале дня, он оттягивал это до вечера, как будто всю жизнь мечтал грохнуть приятеля прямо под голос Президента из телевизора и залпы праздничного салюта. Кокорин маялся, шатаясь по комнате, где горела единственная лампа, стоящая на письменном столе. В голове образовался вакуум, а душа настолько смирилась с близкой смертью, что было и смешно, и страшно. Хотя, скорее, смешно, чего уж бояться-то? Саша какое-то время полежал на кровати, глядя в потолок и думая, что было бы неплохо поспать, хоть как-то убить время, которое, как специально, не утекало сквозь пальцы, а притормаживало с каждой минутой. — Александр, Павел Константинович требует к себе, — когда Кокорин впервые пожаловался на грубое отношение к своей персоне, люди Мамаева мгновенно стали более обходительны с ним. Видимо, Паша заботился о комфорте своих жертв. На часах было без пяти двенадцать. Значит, Президент уже толкнул речь, и сейчас должны были бить Куранты. Как, наверное, будет красиво смотреться его смерть в такой момент. В кабинете Паша накрыл себе стол, зажёг все возможные источники света и смотрел в панорамное окно, медленно потягивая шампанское. На появление Саши он даже не обратил внимание. — Долго ты ещё тянуть-то будешь? — не выдержал Кокорин, который стоял, как истукан. — Ох, прости, я задумался, — Мамаев отошёл от окна. — Шампанского хочешь? Саши удивлённо поднял брови. Это такое издевательство, да? Нет, ну, какого хрена Паша так добродушно предлагает ему выпить с ним? — А грохнуть меня не хочешь? — поинтересовался Кокорин. — Хочу. Даже не представляешь, насколько, — вздохнул парень. — Но сегодня же не просто какой-то там праздник, а Новый Год. Говорят, в этот день надо прощать всё и всех, поэтому я прощаю тебе то, что ты не выполнил моё поручение. Я даю тебе ещё один шанс, Саша, но уже последний. А теперь выпей со мной, мне так грустно. Над Москвой расцвели яркими всполохами первые салюты. Они громыхали, разрезая тишину кабинета, где молча пили двое парней. Кокорин всё ещё не понимал, почему Паша вдруг его пожалел, почему судьба снова встала на его сторону. — Мне кажется, — вдруг произнёс Мамаев, — что следующий год будет значимым. Для меня, для фирмы, возможно, даже для тебя. — А я тут причём? — Не знаю, но что-то будет, Саш. — Слушай, чё ты такой сентиментальный прямо? Я вообще ничего понять не могу. — Тебе не нравится, когда я такой? Кокорина этот вопрос застал врасплох. Ему нравилось, очень. Когда-то давно, словно в другой жизни, он видел Пашу добрым, милым, таким, каким он был сейчас. И именно в такого Мамаева можно было бесконечно влюбляться, можно было не спать ночами, вспоминая его улыбку. Саша уже и не думал, что парень сможет хоть на мгновение стать тем, прежним, ведь, казалось, тюрьма перевернула его мир, разрушила те зачатки доброты, которые пытались проявиться в нём несколько лет назад. Но нет, так просто Пашу было, видимо, не сломать. По крайней мере, внутренне он нисколько не изменился в глазах Саши. — Значит, что-то будет, да? — попытался перевести тему Кокорин. — Это что-то плохое или хорошее? — Кому как, — пожал плечами Мамаев, наливая себе в бокал ещё шампанского. — Я, вот, спросить хотел... Зачем ты ищешь Федю? Понятно, что у него какой-то древний долг, но не проще ли наплевать на это? У тебя и так полно денег, а то, как мы подбираемся к Смолову, честно говоря, довольно мерзко. Неужели тебе нравится ломать людей? — Я никого не ломаю, — покачал головой Паша. — Да и долг мне не нужен. Просто Федя тогда предал меня, а я предателей прощать не собираюсь. Возможно, ты прав, те два парня, которые пострадали из-за этого, действительно, просто оказались в плохое время, в плохом месте, среди плохих людей. — И всё равно я ничего не понял, — нахмурился Саша, забираясь на стол. Почему-то ему показалось, что Паше будет всё равно на этот своевольный жест. — Зачем ты заставляешь меня лезть в это дерьмо, если твои люди могли бы гораздо быстрее добраться до Смолова? — Потому что мои люди — не ты. Думаешь, я серьёзно откопал тебя в каких-то трущобах только для этого? — Мамаев сел рядом. — Нет, Саш, я сделал это по другой причине. — По какой же? — Мне просто был нужен ты. Кокорин приоткрыл рот от удивления. Нельзя было верить в реальность происходящего, не мог Паша говорить такие вещи. Но, кажется, это действительно происходило с ними, это не было игрой больного воображения. — Знаешь, мне кажется, что следующий год будет нашим, — улыбнулся Мамаев. — Нашим? — глупо переспросил Саша. — Ну, не Фединым же!***
На маленьком столе, покрытом старой, уже липкой клеёнкой, за которым еле-еле могли поместиться все парни, Смолов придирчиво расставлял тарелки. Он был уверен, что всех очень удивят продукты, купленные его людьми, но на то и был расчёт. Феде нравилось удивлять и восхищать, а потом собирать благодарности. Однако просто еды было явно недостаточно, нужно ещё и стол привести в божеский вид. — Чёрт, надо было просить скатерть, — ударил себя по лбу парень, когда он увидел, насколько убого смотрятся дорогие вещи на дешёвой клеёнке. — Безвкусица, мещанство, кошмар, — бурчал он себе под нос, в очередной раз передвигая салатницу, сахарницу, фужеры и вилки. — А что это у нас так красиво? — поинтересовался Головин, почёсывая затылок. Поскольку до праздника оставалось ещё часа четыре, он решил сходить в душ, но заглянул на кухню, заметив на ней непонятное шевеление. — Ничего. Давай, иди, куда шёл, — Федя вытолкал его с порога и закрыл дверь. Впервые Смолов обратил внимание на то, что дверь у них чуть ли не идеально чистая. Ну, конечно, они же её никогда не трогали. По традиции к началу речи Президента парни спустились на вахту, где Игнашевич с тяжёлым вздохом снова разрешил им посмотреть кусок «Голубого Огонька» и послушать главу страны, которого не уважал и не любил. С прошлого раза в составе парней прибавилось три человека. Во-первых, Кирилл не убежал к своей Марине, а наоборот притащил её сюда. Во-вторых, Далер решил не уезжать на буквально два дня к родственникам, оставшись с парнями. Он не знал, что у них принято на Новый Год, поэтому всё было ему в новинку, всё было странно и вместе с тем интересно. — А в прошлом году вы тоже молча телик смотрели? — спросил Кузяев у Андрея. — Нет, было гораздо веселее. Артём пел, Антон пил, Саша пытался найти соединение с космосом. Просто сейчас что-то не так, видимо. Действительно, парни даже не особо разговаривали друг с другом, изредка перебрасываясь короткими фразами. Пожалуй, трещала без умолку только Марина, из-за которой у многих просто отпадало желание раскрывать рот, ведь всё равно перебьёт. Кирилл иногда просил её быть потише или обратить своё внимание на экран телевизора, но девушка отмахивалась от него, продолжая что-то нести. Игнашевич несколько раз обернулся в их сторону, смерив не самым доброжелательным взглядом, но если бы им было до него дело! Антон с Лёшей стояли по разные стороны, отделяемые друг от друга всей остальной компанией. Из-за этого напряжение только возрастало, а праздник становился скучным и унылым. Артём хотел было как-то разрядить обстановку, но Игорь лишь покачал головой на его решение, и Дзюба тоже как-то сник. — А Федя где? — поинтересовался Далер, который, кажется, был единственным, кого все вокруг увлекало. — Наверное, до сих пор на кухне, — пожал плечами Саша. — Он меня оттуда выпихнул, а сам суетится, что-то делает. — Конечно, он же у нас слишком хорош для просмотра «Огонька» со всеми, — Дениса раздражало то, что Смолов одновременно пытался сблизиться с парнями, войти в их круг, стать частью их компании, но при этом продолжал отделять свою персону от общества, ставя её выше и значительнее. — О, обращение началось, — произнёс Рома, чтобы все повернулись к экрану. — Пройдёт несколько минут, и бой кремлёвских Курантов возвестит нам о том, что тысяча девятьсот девяносто шестой год завершился, — торжественно начал Президент, а Черышев тихо прошептал: «И слава богу». — Он был полон волнений и надежд, он принёс нам и радости, и огорчения. Он был нелёгким, но очень важным для нас, для России. По холлу общежития пронёсся тяжёлый вздох. Этот год, действительно, был нелёгким для каждого, сколько всякого выпало на их жизни, сколько было потерь, сколько тревог. И каждый сейчас знал, что Президент говорил о более масштабных вещах, более значимых событиях, но все парни примерили его слова на себя. — Я благодарен вам за то, что поддержали меня на выборах, — мерно и спокойно продолжал вещать Ельцин. — А были выборы? — удивлённо спросил Далер. Все как-то неопределённо пожали плечами. Было ли им, молодым и беспечным, занятым своими проблемами, какое-то дело до выборов? — Я благодарен вам за то, что своим личным участием, помогли мне победить недуг. — Да чтоб ты сдох! — фыркнул Игнашевич. — Самое важное для меня в новом году — добиться, чтобы жизнь россиян стала лучше и спокойнее, чтобы прекратились задержки пенсий и зарплат, чтобы в нашей стране, наконец, был порядок. Верю, что наступающий год станет в России годом согласия и примирения. — Ага, втирай дальше, — снова влез вахтёр. — Вот уж правда, не верится в это, — кивнул, соглашаясь, Далер. — Не думаю, что нам будут платить вовремя. — Да вообще платить не будут. Ты посмотри, кто у нас руководит страной! — воскликнул мужчина. — То же мне, нашли за кого голосовать. — Если бы я знал о выборах, я бы пошёл и проголосовал против! — поддержал Кузяев. — Вы, Сергей Николаевич, знаете, во что он превратил науку? — Могу себе представить. Если такая тварь сидит в кресле, то всё может быть. — Вот именно! За границей уже давно расцвет, прогресс, а мы сидим тут, как в помойной яме. Нет, если он останется ещё на год, я не выдержу. Я напишу какую-нибудь петицию, я уеду отсюда нафиг, потому что так нельзя. Это кошмар, мы катимся на самое дно. Так бездарно разбазарить всё, что было накоплено веками! — Всю страну развалили, Господи. Знал бы я, как оно всё обернётся, повесился бы давно, чтоб не мучиться. — Полностью с вами согласен! Парни удивлённо следили за диалогом вахтёра и Кузяева. Уже никого особо не интересовал Президент, его заключительные слова, бой Курантов и гимн, ведь на их глазах разворачивалось нечто покруче. Увести Далера от вахты оказалось практически непосильной задачей, но парни справились, хотя Кузяев кричал Игнашевичу, что он ещё вернётся, и они обсудят обстановку в стране. Честно говоря, никто из компании даже не знал, куда идти, ведь кухня, по словам Саши, была оккупирована Федей, который занимался там, чёрт знает чем. Но ради интереса они приоткрыли дверь, пытаясь подсмотреть, что же творилось в помещении. — О, как вы все вовремя! — радостно произнёс Смолов, приглашая всех внутрь. — Это ещё что? — указывая пальцем на еду и тарелки, спросил Денис. — Это то, за что ты мне должен быть благодарен до конца жизни. Я устроил вам праздник. — Спасибо, конечно, но мы как-то не просили. — Это чёрная икра?! Мясо?! Настоящее?! Сервелат?! Боже, я сейчас умру! — всполошился Артём, распихав всех и подлетев к столу. — Игорь, скажи мне, что я сплю. Этого просто не может быть! — Вполне себе может, мы такое каждый раз на Новый Год ели, — развёл руками Федя. Кажется, всё шло строго по плану. — Смолов, можно я тебя расцелую? Я никогда в жизни не видел столько еды. Это же просто какое-то чудо, — продолжал восхищаться Дзюба. — Мне хватит и простого «спасибо», — уклончиво ответит Федя. — А чего вы все встали? Это можно есть. Артём тут же сорвался с места, накладывая себе в тарелку всё, что только видел. Игорь тяжело вздохнул, присаживаясь рядом и прося парня не слишком усердствовать. Понемногу и остальные рассаживались, присматриваясь к еде, которую видели только на картинках в книжках. — Какой странный вкус, — произнёс Саша, пробуя бутерброд с чёрной икрой. — Очень необычный. — Естественно, это же не ваша кабачковая, которая даже на икру не похожа, — фыркнул Федя. — Ах, да, я забыл. Андрей, вытащи из холодильника алкоголь, а то Новый Год уже полчаса как наступил, а мы ещё не пили. Лунёв поспешно поднялся с табуретки, даже не зная, чем его ещё можно удивить. Как выяснилось, есть чем, ибо названия на этикетках бутылок говорили сами за себя. О таких уже и в книгах не писали. — Сколько же это всё стоит? — поражённо спрашивал Рома. — Чёрт знает, я как-то не интересовался, — пожал плечами Федя, внутренне радуясь, что все были в восторге. Да, это был, пожалуй, самый странный и необычный Новый Год, который когда-либо справляли парни. — Мне надо кое-что сказать, — вдруг поднялся из-за стола Лёша, прямо в разгар торжества. Все удивлённо уставились на него, ведь как можно болтать в такой момент? — Все знают, что мы с Антоном поссорились за несколько дней до праздника. Я где-то слышал такое мудрое выражение, что все недосказанности надо оставлять в старом году, а в новый входить с абсолютно чистой душой. Тош, прости меня, пожалуйста, если сможешь. Я тогда наговорил много такого, за что мне будет стыдно до конца жизни. Федя рассказал мне, в чём действительно было дело, так что я не виню тебя в исчезновении денег. Ты испугался, не знал, что тебе делать, поэтому так поступил. Я должен был догадаться, ведь я всё-таки твой брат, но я поступил, как самый настоящий идиот и последняя сволочь... — А вот и нет, — прервал его Миранчук. — Правильно ты всё тогда сказал, я приношу только проблемы. Это из меня никакой брат. — Но я виноват перед тобой больше. Я должен был выслушать тебя, всё понять. — Лёш, не говори больше ничего, пожалуйста. Просто, давай, простим друг друга, — братья согласно кивнули головами и крепко обнялись. — Ну, слава богу, хоть одной проблемой меньше, а то и праздник — не праздник, — облегчённо вздохнул Андрей. — Кстати, раз уж мы решили тут оставить все недосказанности в прошлом, — неуверенно начал Антон, отлипнув от брата. — То, наверное, нам надо было давно сказать об этом... В общем, Лёша, парни, мы с Федей встречаемся. — Вообще-то, мы в курсе, — буднично сообщил Денис. — В смысле? — удивлённо уставились на него Смолов и Миранчук. — Ну, вы просто так палились, что сложно было не догадаться, — кивнул Саша. — Лёша, и ты знаешь? — Конечно. Причём, давно. Но я рад, что вы решили об этом официально завить. Теперь не надо вам подыгрывать, — улыбнулся парень. — Далер, а ты тоже? — несколько расстроенно спросил Антон. — Далерка вообще самый первый догадался! — весело произнёс Андрей, закидывая руку на плечо Кузяева. — И я предпочёл бы об этом не говорить, — прошептал парень. — Хотелось бы забыть то, что я тогда увидел. — А что ты видел? — Федя даже на всякий случай отпил немного виски. — Я не могу говорить такие вещи, — смутился Далер. — Пусть это остаётся на вашей совести. Но, знаете, вы мне чуть психику не сломали! Что же делали Антон и Федя, так и осталось загадкой века, если не эпохи. Конечно, Смолов пытался в течение нескольких минут представить, что же так удивило Кузяева, да ещё и психику ему повредило, но со своей точки зрения он не находил ни одного события, подходящего под это описание. И только Антон, кажется, понял, о чём была речь, поэтому оставшийся вечер старался не пересекаться с Далером взглядом, хотя тот не особенно и пытался. Кузяеву вообще понравилась идея отмечать праздник в общежитии. Это было весело, несмотря на то, что началось всё довольно грустно и уныло. Да, дома такого точно никогда не будет. Парень даже чуть-чуть не рассчитал с количеством выпитого, поэтому к середине вечера, а, вернее сказать, ночи у него уже заплетался язык, а мысли скакали, как кони, расплываясь в сознании. Частично в этом был виноват Андрей, который не уследил за тем, сколько он наливал соседу в фужер, а тот даже не попытался запротестовать. — Я хочу поддержать всеобщую идею о недосказанности, — поднялся из-за стола Рома. — Да, уже три часа, как Новый Год, но меня это мало волнует, — Зобнин залпом осушил свой бокал. — Вообще-то, принято сначала тост толкнуть, а потом пить, — хмыкнул Артём, который впервые в жизни устал есть. — Погоди, не перебивай, — Рома налил себе ещё и снова выпил. — Короче, я больше так не могу, поэтому, Илья, я тебя люблю! Кутепов удивлённо приподнял бровь, скептически смотря на явно пьяного парня. — Интересная новость, — всё, что смог сказать он по этому поводу. — Я запомню. Посмотрим, что будет завтра утром. — Но я, правда, тебя люблю! После нашего поцелуя я всё понял. Ты можешь говорить, что я пьяный и неадекватный, но я заявляю абсолютно серьёзно! — И как он только умудряется строить такие сложные предложения в своём состоянии? — удивился Игорь. — Да уж, талантливый человек талантлив во всём. Причём тут был талант, и о каком из них вообще была речь, Акинфеев уточнять не стал, тем более, что всех сейчас больше интересовал ответ Ильи. Но Кутепов упорно молчал, терпеливо выжидая, когда Рома скажет что-нибудь ещё, дабы не перебивать столь пламенной и чувственной речи. Однако и Зобнин решил сделать паузу между мыслями. — Что ж, я пока не уверен, что ты не пожалеешь об этом завтра, — спокойно начал Илья. — Поэтому никакого конкретного ответа давать не буду, Ром. Вот, если утром ты скажешь мне тоже самое, тогда и поговорим. — Пиздец, Илюх, ну как так можно? — влез Артём. — Тебе только что в любви признались, а ты, как всегда. — А что я должен делать? — Ну, хоть дай ему шанс. А было бы неплохо вообще поцеловать, тем более, все знают, что и ты к Роме неравнодушен, — как очевидное, произнёс Денис. — Серьёзно? Он тоже к нему что-то чувствует? — Андрей даже на секунду протрезвел. — Я же говорил, — пробормотал Далер прежде, чем свалиться на его плечо. Илья сначала побледнел, потом покраснел, потом тяжело вздохнул, потирая переносицу. Никто даже представить себе не мог, что Кутепов способен на такую быструю смену эмоций и состояния. Да, когда-то он подходил к Денису за советом по поводу своих чувств, в которых до сих пор не мог быть уверен на сто процентов, и Черышев пытался ему помочь в этом разобраться, ведь, кажется, все парни решили, что именно он должен помогать им строить отношения. Нельзя сказать, что Денис был против, просто его напрягало такое доверие, и он боялся его не оправдать, только всё испортив. Однако пока всё было прекрасно, Игорь с Артёмом и Антон с Федей выглядели вполне счастливыми парами. А ведь без Черышева и его помощи, неизвестно, как они бы сейчас относились друг к другу, может, вообще ничего не было бы. — Ладно, хорошо, признаю, — сказал Илья. — У меня действительно есть какие-то чувства к Роме, но я пока не знаю, точно ли это они. Я никогда раньше ни в кого не влюблялся, поэтому мне тяжело всё это осознать. Так что, давайте, не будем загадывать. Рома, не переживай, я скоро во всём разберусь, и мы сможем вернуться к этому разговору. Зобнин, честно говоря, ничего не понял, но решил, что ответ утвердительный, а значит, можно ещё раз выпить. — Ни разу ни в кого не влюблялся, — поражённо повторил Федя. — Я охуеваю. — Ну да, куда уж тебе это понять, — усмехнулся Антон. — Вот только не надо мне тут! Сам тоже не лучше. — Поэтому вы друг друга и нашли, — подытожил Игорь. — А теперь, предлагаю наконец-то выпить за Новый Год, а не за всякую чушь, за которую мы пили до этого. Все подняли бокалы, чокаясь и радуясь свершившемуся празднику. — Надеюсь, он будет гораздо лучше прошлого, — сказал Денис. — Ещё один девяносто шестой я просто не переживу. — Вот уж точно, — кивнул Саша, обнимая его. — Нет, этот точно должен быть лучше. Я в календаре смотрел, что тот был високосный, а это, соответственно, нормальный. Говорят, в високосные года всегда всякая херня происходит, — высказался Федя. — Так что, этот год, определённо, будет в тысячу раз лучше! Девяносто шестой выдался непростым для парней. Они столкнулись с такими проблемами, которых и врагу желать не хотелось. Денис потерял отца, работу и даже на какое-то время смысл к дальнейшему существованию. Если бы он не остановился тогда на крыше, в уже таком далёком июле, то неизвестно, как бы всё сложилось дальше. Федя тоже потерял отца, а также нажил себе проблем в лице Мамаева, от которого по-прежнему можно было ожидать всего, чего угодно. Нельзя не вспомнить и их трудные отношения с Антоном, которые, к счастью, закончились более, чем благополучно, хотя в конце года Миранчук всё-таки успел найти себе приключений. Девяносто седьмой по общим предположениям обещал быть лучше, спокойнее. Парни были рады его встретить. Но никто даже не догадывался, что на самом деле приготовил для них следующий год...