Вылечи, выгони, вымани меня на огни Ночной Москвы, сожги мои мосты и чувства. Это безумство, но ты — моё искусство.
До самого конца лета парни всеми силами скрывали Кокорина, правда, он и сам не особенно старался светить лицом на этаже. Всё-таки Кирилла он не знал, мало ли, кто это, поэтому предпочитал сидеть в комнате с Обляковым. С Ваней, как оказалось, можно даже поговорить, обсудить насущные проблемы, попросить какого-то совета. Единственное, что никак не мог уловить Саша, почему его сосед всё время пререкается с Акинфеевым, почему они постоянно собачатся. Но такого прямого вопроса Кокорин не задавал, справедливо рассудив, что подобными темами может подтолкнуть Облякова к подставе Игоря, и вскоре мифически-страшный Кирилл выгонит Сашу на улицу. Кокорин всё ещё подъедался с полок других парней. Теперь выбор блюд был более широким, поскольку, кроме Артёма и Игоря, Федя разрешал брать бутерброды, приготовленные Лёшей. Миранчук был на сто процентов уверен, что их съедает Антон, но тот даже не слышал о существовании бутербродов в холодильнике. Впрочем, никто не видел в этом никакой странности, поэтому Саша оставался незамеченным. Однако в конце августа Кокорин допустил серьёзную ошибку. Вечером, когда все уже разошлись по комнатам, а он вышел за ужином, Саша открыл холодильник и был неприятно удивлён. Акинфеев не приготовил новую порцию макарон, а доедать остатки было бы как-то некорректно, поэтому Кокорин обратил своё внимание на верхнюю полку. Там стояла целая кастрюля пельменей. Саша не видел пельменей, наверное, уже больше года, и даже не задумался, чьи они. Просто схватил кастрюлю и выложил себе на тарелку чуть ли не половину. Утром Кирилл, который весь день варил эти чёртовы пельмени, постоянно отвлекаясь на Маринино: «Ты меня вообще слушаешь?», тоже немало удивился. — Антон, зачем ты съел мои пельмени? — спросил Набабкин, скрестив руки на груди. Миранчук, будучи слишком сонным, чтобы с первого раза понять вопрос, сначала попытался сфокусировать взгляд на парне, а потом только вникнуть в суть проблемы. — Кирюх, вот скажи мне, — начал он. — Ты серьёзно думаешь, что я, находясь в отношениях не с кем-нибудь, а с Федей, буду тырить у тебя дешёвые пельмени? Ещё и вчерашние. — Раньше тебя это не останавливало. — Прости, конечно, но я себя всё-таки уважаю. — Это откуда же у нас столько уважения к себе появилось? — усмехнулся Артём. — Помню те времена, когда кто-то просил у меня взаймы денег на зубную щётку. В Дзюбу незамедлительно полетела скомканная салфетка. — Смотри, как бы тебе не пришлось у меня чего-нибудь просить! — Ой, какие мы стали важные, — всплеснул руками Артём. — Это всё смоловские понты, — покивал головой Денис. — Видимо, половым путём передаются. — Парни, блин, да кто сожрал полкастрюли моих пельменей?! — возмущённо воскликнул Набабкин. Но никто не дал ему ответа, а к вечеру от пельменей вообще не осталось практически ничего. Кирилл не мог понять, что происходит, потому как все парни упорно отнекивались, а больше брать еду было некому. Набабкин пошёл на решительные меры и в одну ночь просто остался дежурить на кухне, ожидая, пока кто-нибудь не притащится к холодильнику и не возьмёт его продукты. Ждать пришлось недолго. Не предупреждённый Кокорин появился спустя пару часов и был пойман с поличным. — Парни, это кто такой?! — гневно смотря на остальных жильцов этажа, орал Кирилл. Саша виновато стоял около окна, боясь даже лишний раз взглянуть на парней. Он понимал, что сам себя выдал, пока остальные старались, наверное, изо всех сил его прикрыть. Глупо вышло. — Ребят, мы всё просрали, — шепнул остальным Антон. — При чём тут мы? Он сам облажался, — ответил Илья. — Если сейчас начнут привлекать к ответственности, учтите, что я никого выгораживать не буду. — По-моему, Илья абсолютно прав, тем более, что Сашу мы знаем плохо, — согласился Рома. — И чё теперь? — вступился за Кокорина Головин. — Он, между прочим, нам ничего плохого не сделал, чтобы мы теперь на него наплевали. — Да он вообще никто! — воскликнул Илья. — Да, он друг Артёма и Феди, но я-то тут при чём? — Я ещё раз повторяю свой вопрос, — процедил Кирилл, будучи явно разозлённым. — Кто это такой?! — Нет, надо было его переизбирать, — Артём тяжело вздохнул. — Ну, друг он наш, дальше, что? — вдруг вылез вперёд всех Денис, не дав никому и слова добавить. — В чём проблема? — Он ел мою еду и жил здесь, как я понял, нелегально, занимая спальное место в комнате Вани, — сказал Кирилл. — По закону я имею полное право сообщить Сергею Николаевичу, а он, в свою очередь, должен обратиться в соответствующие органы, которые будут разбирать это дело. Откровенно говоря, этот ваш друг воровал и не платил за комнату! — Четвертуй его теперь за это, — усмехнулся Черышев. — У человека нет ни дома, ни средств к существованию. Мы постарались ему помочь, пока он ищет себе работу. Артём собирался устроить его на стройку, и, как только это произойдёт, Саша сразу начнёт платить за комнату. Нет, если тебе не знакомо такое понятие, как милосердие, то тогда мне не о чем с тобой разговаривать. Кирилл хотел что-то ответить Денису, но как-то не смог сразу подобрать нужные слова, поэтому задумался. Кокорин же просто выпал в осадок, ведь его существование в общежитии сейчас защищали не старые друзья, а какой-то Черышев, который, кажется, вообще к парню относился крайне недружелюбно. Теперь Саша был ещё больше уверен в том, что с Денисом лучше сблизиться, чем сторониться его. — Хорошо, я согласен с милосердием, но почему нельзя было милосердно поселить его в своей комнате? — спросил Набабкин. — Потому что у нас нет места, — развёл руками Денис. — Да, представь себе, ни у кого. — Но разве... — Кирилл покрутил руками, как бы намекая на что-то, но Черышев его не понимал. — Ну, вы же все тут... Вместе, встречаетесь... Вы же спите в одних кроватях... Ну, я так думал... — А это уже наше личное дело, как и где спать, — выступил Антон. — Да! — Игорь сам от себя, кажется, не ожидал, что сможет так громко согласиться. — И вообще обсуждать чужую личную жизнь некультурно, — кивнул Илья. — Я ничего не говорил, — Набабкин был явно растерян. Он и так старался лишний раз не вспоминать о том, кто и с кем из его соседей по этажу встречается, потому что это, действительно, не его дело, но при этом парня постоянно пытались обвинить в этом. — Я просто... — А вот не надо тут! — покрутил пальцем Антон. После того собрания Кокорина решили всё-таки оставить у Вани, тем более, что самому Облякову было абсолютно плевать, платит ли его сосед за комнату и готовит ли он себе еду. Саша же обещался всем устроиться работать, но, правда, с первого раза у него это не получилось. С остальными парнями отношения понемногу налаживались, и даже Антон стал более спокойно реагировать на присутствие Кокорина в нескольких метрах от себя. Игорь какое-то время ещё возмущался, что у него пропадает часть личной жизни, ведь Артём постоянно таскается со своим другом, но потом и он привык. Пожалуй, дольше всего взаимоотношения Саши складывались с Денисом, но этого и следовало ожидать. В последнее время Черышев всё меньше и меньше старался сближаться с незнакомыми людьми. Ему вполне хватало парней на этаже. Но Кокорин всё-таки добился своего и заставил Дениса с собой, по крайней мере, разговаривать.***
А потом начались осень, дожди, учёба... Преподаватели были рады снова увидеть своих учеников, и только Облякову не хотелось видеться с Виктором Михайловичем, поэтому он думал перейти в другую группу, но что-то не сложилось. Игорь ещё долго проклинал судьбу, которая продолжала держать рядом с ним Ваню. Между Семаком и Гончаренко больше не было войны, и их нисколько не волновало соседство по кабинетам. Наоборот, теперь они постоянно ходили один к другому и подолгу о чём-то разговаривали, предварительно выгоняя из помещения всех студентов. Дима Баринов бегал по этажам, чтобы узнать свежие сплетни, касаемо этого, но цельная картина отношений двух преподавателей всё равно не собиралась. В группе у Артёма и Ромы произошли изменения. Все ожидали, что Кононов уволится, как и обещал в конце прошлого года, мол, он устал преподавать и объяснять по десять раз тупым ученикам одно и то же. Однако мужчина передумал и остался, правда, он вёл предмет только по четвергам, а вот в понедельник его заменял некий Сёмин. Юрий Палыч оказался довольно забавным профессором, и даже материал стало слушать интереснее, чему группа, конечно же, радовалась. Кирилла так и не переизбрали, решив, что это бесполезная трата времени. Зато сразу после принятия этого решения вдруг отремонтировались души, и даже лифт впервые заработал. — Неужели деньги появились? — удивился Федя, узнавший об этом первым. Они с Антоном как раз вернулись с прогулки. — Это всё гос. программа, — хмыкнул Игнашевич, перелистывая страницу свежей газеты. — Обещали всю общагу заново отстроить, а сподобились только на лифт. Ну да, кто же у нас экономикой заведует? Чубайс, чтоб его. Федю и Антона мало волновали проблемы экономики и какой-то там Чубайс, потому что починенный лифт был гораздо интереснее. Парни решили тут же воспользоваться им. Правда, как оказалось, Миранчук никогда в жизни не ездил в лифтах, поэтому перепугался и чуть ли не запрыгнул на Федю, когда лифт начал подниматься. Возможно, именно из-за этого, слишком резкого движения они и застряли. Как назло, между третьим и четвёртым этажом. — Нет, ну почему?! Вы просто объясните мне, по-че-му?! — голосил Кирилл, когда парней успешно вытащили, а на лифт снова повесили табличку о его неисправности. — Почему всё возможное дерьмо происходит именно с нашим этажом?! Почему не мог застрять кто-нибудь со второго?! — Кирюх, ты не преувеличивай. Подумаешь, лифт случайно сломали, с кем не бывает? — пожал плечами Артём. — Ага! А кто испортил мусоропровод, Дзюба, не подскажешь ли случайно?! А кто спёр табуретки со второго этажа?! А кто постоянно срётся с Сергеем Николаевичем?! А кто заблевал туалет в Новый год?! — Можно подумать, у других такого не бывает, — усмехнулся Кокорин. — А нелегалы могли бы и промолчать! — рявкнул Кирилл. — За что?! Ну, просто за какие грехи я должен возиться со всем этим?! — Хочешь уйти? Так давайте переизбираться, — тут же предложил Лёша. — Мы давно планировали. — Молодцы! — выкрикнул Набабкин, взмахнув руками. — И кто будет этим заниматься, кроме меня?! Может, вы с Антоном?! Да, не дай Бог! Тут же камня на камне не останется! Или лучше привлечь Артёма?! Зато у нас каждое собрание будет, как пир! Ах, нет, погодите, я знаю, кто лучше меня с этим справится! Далер. Да, Далер, ты же справишься? — Что? О чём речь? — Кузяев оторвал голову от учебника. — Уже ни о чём, — вздохнул Кирилл. — Никто! Никто, кроме меня не будет возиться с этим дерьмом, давно уже ясно. Так что все эти ваши выборы провалятся. С тех пор лифт так и не починили, а вахтёр стал при каждом удобном случае выговаривать Смолову, считая его главным виновником, хотя, по сути, всё произошло из-за Антона. Федя настолько устал слушать эти претензии, что в один день в сердцах ляпнул, что сам починит лифт, потому как деньги у него есть. И только спустя какое-то время Смолов понял, насколько большую ошибку совершил, ведь теперь Игнашевич постоянно интересовался, когда же приедут ремонтники. В планы парня, однако, не входили расходы на починку лифта. Так они и провели начало осени, пока не наступил октябрь. Сначала шумно и с последствиями отметили двадцатилетие Антона и Лёши, потом отпраздновали повышение стипендии Андрея, после обмывали новую книгу Ильи, которую тот начал писать сразу после своего похода по тайге, и закончили на застолье в честь Кокорина, ведь тот смог найти себе работу. В целом, этот месяц был самым праздничным, если можно так выразиться. Но октябрь постепенно подходил к концу, и в один из его вечеров у Дениса закончилась очередная пачка сигарет. На улице шёл проливной дождь, и выходить из общежития, чтобы добежать до ближайшего ларька, не было никакого желания, однако, Черышеву выбирать не приходилось. Пока он спускался по лестнице, справедливо ругая себя за то, что пару дней назад сломал единственный зонт, который зажало дверью автобуса, то пытался найти в кармане необходимую мелочь. Игнашевич сидел за своим столом, слушая вечерний выпуск новостей, когда входная дверь хлопнула, и в холл вбежал парень, насквозь промокший. — К кому-то? — без особого интереса спросил вахтёр. — Нет, я... Там дождь, холодно... Я погреться просто, — парень как-то странно выражал свои мысли, словно не был знаком с русским языком. — Погреться, — хмыкнул Сергей Николаевич. — Много тут вас погреться хотят, а это общежитие, чтоб ты понимал, а не ночлежка. — Я уйду... Дождь стихнет, уйду. Пока парень осматривал холл, Черышев уже спустился с лестницы, пересчитывая монеты в ладони. Он не смотрел по сторонам, а потому вполне ожидаемо врезался в незваного посетителя, рассыпав по полу мелочь. — Твою-то мать! — выругался он, принимаясь подбирать деньги. — Какого чёрта надо стоять столбом посреди дороги?! Не люди, а сплошные идиоты! — Прости, я не хотел, — парень опустился на пол рядом с ним, помогая собирать монеты. — Я зашёл случайно... Прости, пожалуйста. Денис окинул взглядом гостя, забирая из его ладони мелочь и отмечая, что у того присутствует какой-то странный акцент, хотя по-русски он говорил довольно сносно. — Я Марио, — сообщил парень, протягивая руку. — Денис, — Черышев как-то особенно по-дружески пожал её. В какой-то момент их глаза встретились, и Денис будто выпал из этого мира. Уже не волновал ни дождь, ни закончившиеся сигареты, ни Игнашевич, заинтересованно смотрящий на парней. Марио вдруг рассмеялся. — Ты куда-то спешил? — спросил он. — Я? А, да, наверное... — Черышев тут же освободил свою руку. — Дождь, кстати, стих... — Точно. Значит, мне надо домой. — А где ты живёшь? — неожиданно для самого себя спросил Денис. — В общежитии, — снова рассмеялся Марио. По воле случая, оказалось, что общежитие Марио находится как раз по пути к ларьку, поэтому парни шли вместе. — Ты местный? — поинтересовался Фернандес, внимательно разглядывая своего спутника. — Нет, я из Нижнего приехал. — Где это? Денис задумался, как бы понятнее объяснить парню, где находится его родной город. Ну, не географию же вспоминать, в конце концов. В итоге, Черышев решил, что это абсолютно бесполезная информация для Фернандеса, поэтому просто махнул рукой, мол, какая разница? — А я из Бразилии, — сообщил парень, следя за тем, как светофор поменял сигнал на зелёный. — Что это тебя занесло так? — удивился Денис. — Мне просто нравится Россия, — пожал плечами Марио, снова улыбнувшись. — Я много слышал о вашей стране и захотел тут учиться, жить, работать. — Ну, ты, конечно, времечко выбрал, — Черышев усмехнулся. — А что не так? — Девяностые. Тяжёлое время, деньги правят всем, людей убивают без особых причин, заводы закрываются... Плохо всё, в общем. — Правда? Я как-то даже не заметил. На этих словах Денис несколько засомневался в адекватности своего спутника. Марио словно выпал из какого-то другого мира, других девяностых, где не было жестокости и насилия, безработицы и нищеты, люди жили счастливо, радуясь наступлению нового дня, а не с желанием побыстрее удавиться. Собственно, Фернандес сразу поразил Черышева своей улыбчивостью, небольшой наивностью и каким-то внутренним светом. Это было так странно для мрачно настроенного парня, который не чувствовал себя счастливым уже очень давно. — Ты неплохо говоришь по-русски, — заметил Денис. — Да? Я всегда считал, что у меня ужасный акцент. — Нет, он, конечно, есть. Просто он не так резко выделяется. — Не так резко выделяется, — медленно повторил Марио, очевидно стараясь запомнить эту фразу, чем-то она его зацепила. — Мы пришли, Дени. Ой, то есть, Денис. Они остановились около широкой железной двери, на которой висела вытертая табличка, говорящая, что общежитие закрывается в половине одиннадцатого. Само здание было немногим меньше, чем общага, в которой жил Черышев, да и ремонта оно требовало также. — Ты так и не сходил туда, куда хотел, — вспомнил Марио, берясь за ручку двери. — Да, ничего. Мне же ещё обратно идти. — Прости. — За что? — Я заставил тебя идти сюда. — Неправда, я сам сюда попёрся! — махнул рукой Денис, смеясь. — Мне просто стало интересно, где ты живёшь. — Почему? Черышев пожал плечами. Будто бы он знал, почему ему не захотелось расставаться с Марио у ларька, почему ему захотелось проводить его и запомнить эту дорогу. Они коротко попрощались, и, когда Денис уже развернулся, чтобы уйти обратно, Фернандес вдруг выскочил из дверей общежития, окликая его. — Дени! Ой, Денис, прости, пожалуйста... Мне неудобно просить, но, может, мы ещё встретимся? Когда-нибудь. — Да, конечно, если хочешь. — Просто я никогда не встречал русского человека... Ну, то есть, жителя России... В смысле, Москвы... Ой, ты же не из Москвы! — Марио закусил губу, пытаясь сосредоточиться на мысли. — Понимаешь, у нас в общежитии живут иностранцы, в основном. Мне не с кем поговорить о России, а так я мог бы узнать о ней от тебя. Ты же тут родился. — Конечно, Марио, — кивнул Денис. — Хоть завтра. — Нет, завтра я не могу, — серьёзно ответил Фернандес. — В среду могу. — Значит, увидимся в среду. — Ага... Подожди, а где? — Я могу прийти сюда. Правда, только часа в четыре, наверное. Договорились встретиться в четыре часа в среду, чтобы поговорить о России. Ларёк, куда так спешил Денис за сигаретами, оказался уже закрыт, но, в принципе, парня это особо не волновало. Всегда можно сходить завтра, а можно и вообще не ходить. Черышев горел только предстоящей встречей, сам не зная, почему ему так хотелось снова увидеть Марио. Тот был каким-то особенным, даже странным, по сравнению со всеми людьми, с которыми приходилось контактировать парню в последнее время. Фернандес был, словно глоток свежего воздуха, как начало новой жизни. — Что так долго? — поинтересовался Саша, задвигая занавески. — Да, ларёк закрылся уже, пришлось до магазина идти, — не соврал Денис только в одном, ведь ларёк действительно закрылся, зачем же он выдумал остальное, сказать было сложно. — Так купил? — А? Нет, они подорожали, — Денис сел на кровать, тут же выгребая из-под себя Сашины тетради, карандаши, футболку. — Саш, я же просил не складывать всё сюда. Ну, есть же шкаф, стул, стол, в конце концов! Головин, поджав губы, забрал свои вещи и кинул на подоконник. — Саш, — Денис чуть наклонил голову. — Что? Опять что-то не так? — Нет, всё нормально. Я просто не понимаю, откуда столько агрессии на обычную просьбу. — Потому что я тоже живу в этой комнате, и я сплю на этой кровати, значит, я могу положить там свои вещи. Но нет, тебе же вечно всё не так! Встал бы и положил, куда надо. — Но ты же потом будешь говорить, что ничего не можешь найти. Саша нахмурился и отвернулся к окну, всем своим видом показывая, что не намерен продолжать данный разговор, плавно перетекающий в очередную ссору, и вообще он обиделся. Денис со вздохом поднялся с кровати и осторожно взял Головина за руку. — Ладно, давай договоримся, что я не буду убирать твои вещи, если они мне помешают, а буду перекладывать на видное место? — Допустим. — Но и ты не станешь разбрасывать их по всей комнате. — Когда я что-то разбрасывал? — Саша повернулся к Денису лицом, высвободив руку. — Ну, я так и не вспомню, — уклончиво ответил Черышев, не желая снова углубляться в споры. Головин ещё немного подулся для приличия, а после крепко обнял Дениса. — Почему ты так смотришь? — спросил парень, заметив удивлённый взгляд Саши. — Ты улыбаешься, — сказал тот. — Ты не улыбался уже два месяца. И вдруг Денис рассмеялся. Так счастливо и легко, как давно не делал.