Белый снег, серый лёд на растрескавшейся земле. Одеялом лоскутным на ней — город в дорожной петле. А над городом плывут облака, закрывая небесный свет. А над городом жёлтый дым, городу две тысячи лет...
Не трудно было догадаться, что следующим утром хуже всего почувствовал себя Кокорин. А говорили ему, предупреждали, чтобы не напивался, но это же Саша, когда он кого слушал? И вот сейчас парень сидел за столом, остатки еды с которого собирал Далер, подперев больную голову и выстанывая какие-то проклятия в собственный адрес. — Ваня, наверное, был в восторге, когда ты заблевал всю комнату, — хмыкнул Денис, вытаскивая сигарету из пачки. — Дай, а? — попросил Саша, протягивая руку. — Тебе это не поможет, — покачал головой Далер. — И вообще, хватит превращать кухню в курилку! Для этого есть комнаты. — Я бы с радостью, но Марио совершенно не переносит сигаретного дыма, — Черышев развёл руками. — А со мной Ваня и так не разговаривает. — Я бы тоже с тобой не разговаривал, — Федя ещё никогда не чувствовал себя так паршиво утром первого января. Причиной этому стал Кокорин, около которого пришлось провести половину ночи и утра, чтобы он смог прийти в более-менее вменяемое состояние. — Из-за тебя, дорогой друг, я поссорился с Антоном. — Со мной ты поссорился из-за себя! — от двери крикнул Миранчук, а Саша схватился за больную голову. Антон, громко топая ногами, прошёл в помещение, со всей дури хлопнул дверью холодильника и достал бутылку воды. Кокорин думал, что в эту минуту его мозг лопнет, и он умрёт раньше времени. — Я смотрю, ты со мной уже разговариваешь? — поинтересовался Федя. — Нет. И не собираюсь. — Какая жалость, ну, ничего, подожду ещё минут пять. — Что?! Хочешь сказать, что я не умею обижаться?! — Да ты вообще сам ничего не умеешь, — прошипел Смолов, отворачиваясь к окну. — Прекрасно! Ну и пошёл ты нахер с таким отношением! — Блять, не ори, пожалуйста! — взмолился Кокорин, а Денис протянул ему ещё одну сигарету. Далер тяжело вздохнул, смотря на эту картину, и продолжил собирать со стола грязные тарелки. Ненадолго воцарилось молчание, нарушаемое только щёлканьем зажигалки. — Всем утра, — поздоровались Артём и Игорь, но ответа на свои слова не получили. Только Федя махнул рукой, изображая вежливость. Дзюба с Акинфеевым внесли в обстановку неуместную радость и громкий смех. При этом, они ещё умудрялись говорить друг с другом так, чтобы никто ничего не слышал. Остальные парни, за исключением Дениса и Далера, прожигали их недовольными взглядами. — Может, заткнётесь уже? — спросил Антон, брезгливо поднимая верхнюю губу. — Действительно, заебали со своим щебетаньем, — согласился Кокорин. Дзюба показал ему средний палец и продолжил что-то увлечённо говорить Игорю, у которого, кажется, защемило лицевой нерв, ибо невозможно столько улыбаться. Хотя нет, возможно. Марио тому доказательство. — Кстати, я на днях читал одну статью, — заполнил короткое молчание Далер, возникшее совершенно случайно, ибо Артём решил попить чай, а Акинфеев его в этом поддержал. Согласитесь, пить чай и говорить одновременно — довольно трудная задача. — Там было написано, что люди, делающие себе татуировки, психически нестабильны. Взгляды тут же устремились на Федю, который спрятал руки под стол. — Ну, в этом-то никто и не сомневался, — сказал Саша. — Нормальный человек не будет встречаться с Антоном. — Что?! — тут же возмутился Миранчук. — Да? А что насчёт Паши? — перевёл тему Смолов, пристально смотря на друга. — Погодите, а если человек планировал сделать себе татуировку, но потом передумал? — поинтересовался Игорь. — Получается, что он был психом и вдруг стал нормальным? Такого же не бывает... — В статье это не уточнялось, но, возможно. — Игорь, а ты что, хотел сделать себе татуировку? — удивился Артём. — А чего не сделал? — Я же не псих, Тём. — Давайте не подменять понятия! — выступил Федя. — Во-первых, психически нестабильные люди и психи — это не одно и то же. Во-вторых, с чего вы решили, что в статье написали правду? Это научно доказанный факт? — Там были ссылки на авторитетные источники, — сказал Далер. — Впрочем, я же не утверждаю, просто поделился новостью. — Вот не надо нам таких новостей. Ещё скажи, что все, кто носит носки, — определённо, серийные убийцы. — А если человек с татуировками и в носках, то он психически нестабильный серийный убийца! — воскликнул Артём.***
Новый год — новая жизнь, так считают многие и начинают всячески стараться изменить своё положение. Вот и Федя, спустя несколько дней после сессии, решил заняться фирмой, посчитав, что больше оттягивать нет смысла. Рано или поздно пришлось бы взяться за дело, если, конечно, Смолов не ставил себе цели всё упустить. Он уже пару часов сверлил взглядом стопку бумаг, в которых никак не мог разобраться. Все эти правила, условия, контракты с тем или иным инвестором и различные договора были чем-то непостижимым для его разума. Текст выглядел каким-то расплывчатым, неточным, но Федя прекрасно понимал, что отец специально составлял такие документы, ведь иначе невозможно повернуть какую-либо ситуацию в свою сторону. Однако Михаил совершенно не подумал о своём сыне, которому предстояло вникнуть в дела фирмы. Ради Феди можно было бы и понятнее изъясняться. — Пиздец, да о чём вообще речь?! — Смолов не вытерпел и швырнул бумаги на пол, тут же откидываясь на постель. Ему надоело ломать мозг, хотелось просто спать и забыть бизнес, как страшный сон. — Ты потом собери этот хлам, ладно? — свесился со своей кровати Лёша. — Тоха, хорош в мои карты смотреть! — Я не смотрю! — отвернулся от брата парень. Близнецы сидели на втором этаже и пытались при помощи карт выяснить, кому сегодня мыть посуду. Из пяти последних партий три были за Лёшей, но Антон не унимался и просил играть до десяти. Брат только молчаливо соглашался, прекрасно зная, что удача на его стороне. — Да как?! — воскликнул Миранчук. — Туз же вышел! — Ну, проверь, если тебе так кажется. Смолов в это время поднял с пола один из листов и попытался снова вчитаться в него. Смысл так и не проявился, текст продолжал существовать бесполезными расплывчатыми фразами, не несущими никакой пользы. — Дай посмотреть? — протянул руку Лёша, пока Антон зло перемешивал колоду в очередной раз. — А ещё какой-нибудь? — Да хоть все забери! Миранчук долгое время рассматривал бумаги, пока брат нетерпеливо просил его вернуться к игре. — Не, Тош, на сегодня хватит, — махнул рукой парень. — Иди мой посуду. — В смысле? Мы же не доиграли! — Мы изначально планировали только один раз, это ты потом упёрся. — И я продолжу упираться! Лёша посмотрел на него исподлобья, и парень понял, что тут без вариантов. Нехотя, он слез с кровати и поплёлся на кухню. Ещё в коридоре Миранчук почувствовал странный резкий запах чего-то алкогольного. Показалось, будто кто-то разлил выпивку в коридоре, но всё обернулось куда неожиданней. На кухне стоял самодельный самогонный аппарат, какие имелись у многих семей во времена сухого закона, а рядом с конструкцией крутился Баринов, постоянно что-то поправляя и изучая. — Откуда, блять, у нас эта хрень?! — воскликнул Миранчук, недовольно скрестив руки на груди. — Бара, ты в конец охерел?! — Тихо! — замахал руками парень. — Когда подойдёт, я заберу. На меня и так этот ваш вахтёр странно косился, а ты разорался на всю общагу. — Ты идиот? Ты что задумал? — Я просто хотел помочь деду, но мать нас с кухни погнала, когда мы аппарат проверять стали. Пришлось к вам, на другой конец Москвы переться, а всё ради благородной цели. — Какой, блять, цели? Что за дед? У тебя нет никакого деда! — Я про деда Егора. Ну, сосед наш по коммуналке. Он ещё с тех самых времён гнал, а потом завязал, когда в ларьках продавать стали. Просто в последнее время у него денег на бутылку не было, поэтому он снова гнать решил, но моя мать... — То есть ты притащил сюда эту хреновину, потому что какой-то твой сосед-алкаш не может побухать? А хули ты к нам пришёл? Чё не на Красную площадь? Уноси немедленно! Оно воняет на весь этаж, если не на всю общагу. — Так потому, что скоро подойдёт, — объяснил Дима. — У нас же с дедом почти всё было готово, а тут мать. Мы ей говорили, мол, так и так, а она ни в какую. — И правильно, потому что это какой-то бред. Не надо устраивать винодельню из нашей кухни! Тем более, ради каких-то алкашей. — Да он не алкаш, просто привык пить по вторникам и четвергам. Антон закатил глаза и решительно пошёл к аппарату, с целью вышвырнуть его куда-подальше, желательно в окно. Дима прочитал мысли друга, поэтому тут же кинулся на защиту своего имущества, на которое потратил безумное количество времени. — М-м-м, нелегальный бизнес, значит? Слышал я про такое, — Обляков подпирал косяк двери, наблюдая за обстановкой. — Игнашевичу сказать, что ли? — Да это же просто... просто... — оправдывался Баринов. — Интересно, как быстро тебя с братом выселят? — задумался Ваня, переводя взгляд на Антона. — Вот только попробуй! — пригрозил Миранчук. — А то, что? — Скажешь кому-нибудь, тогда и узнаешь. Помыл, блять, посуду. Как знал, что идти сюда не надо. Тем временем, Ваня обошёл аппарат, разглядывая его и принюхиваясь. Баринов был готов снова вступить в бой за технику. — Неплохо сделано, кстати, — отметил Обляков. — Разбираешься? — заинтересованно спросил Дима. — Чуть-чуть. У меня на даче похожий стоял. Антон недоумевающе поднял бровь, чувствуя, что он находится в каком-то театре абсурда. Буквально пару мгновений назад Ваня хотел сдать их с Бариновым Игнашевичу, а теперь мило обсуждает с парнем устройство самогонного аппарата и делится впечатлениями из детства. — Да пошло оно всё нахер, пусть Лёха сам свою посуду моет, — махнул рукой Миранчук, не в силах больше находиться в эпицентре этого бреда. Вернувшись в комнату с мыслями рассказать про ситуацию на кухне, Антон застал следующую картину: Федя и Лёша сидели на кровати, копаясь в бумагах и что-то увлечённо обсуждая. Ладно, с виду тут не было ничего необычного, но парень прекрасно знал, что Смолов никогда в жизни не стал бы слушать Лёшиных советов, тем более, по теме ведения бизнеса. А тут сидит, чуть ли не с открытым ртом информацию воспринимает. — Какое сегодня число? — спросил Антон. — Семнадцатое, — ответил Лёша. — Странно, вроде даже не пятница тринадцатое, а всё равно какая-то чушь происходит. — Да? А что случилось? — Федя даже не оторвал взгляд от листка. — Как минимум, Баринов притащил к нам на кухню самогонный аппарат и пытается вместе с Обляковым там что-то сделать. — Он идиот? — Видимо. И да, Лёш, посуду ты сам мыть будешь, я теперь на кухню лишний раз вообще заходить не стану. Миранчук поднял на брата возмущённый взгляд, в котором читалась тысяча и одно проклятие. Но, по мнению Антона, если и надо было злиться, то только на Диму с его тупыми идеями.***
Денис резко поднялся с постели, стараясь вдохнуть побольше воздуха. Со лба упало несколько капель холодного пота, а тело пробило дрожью, ведь только что во сне парень увидел свою мать. Вчера он разговаривал со своей бабушкой, позавчера с двоюродным братом, в понедельник с отцом, а сегодня перед его глазами предстала молодая женщина, тянувшая к нему руки и звавшая его куда-то. Пожалуй, мёртвый человек мог звать только в одно место, и это совсем не радовало Черышева. Он боялся спать, прекрасно зная, что снова встретится со своими родственниками. Закрывал глаза и видел их лица, слышал их голоса и даже отвечал на их вопросы. Примета далеко не хорошая, и Денис никак не мог понять, к чему всё идёт. Парень спрашивал Далера, как человека компетентного во многих вопросах, но Кузяев только качал головой, очевидно, побаиваясь озвучивать истину. Задавал вопросы Роме, но и тот лишь отводил взгляд в сторону, поджимая губы. Часы показывали глубокую ночь, а в окно кухни, где Денис надеялся побыть со своими проблемами наедине, пробивался свет уличного фонаря. С тёмного, чёрного, бескрайнего и беззвёздного неба мелкой пылью летел снег, закручиваясь слабым ветром около земли. Стройка новой общаги уже несколько недель была временно приостановлена, и вся техника покоилась под белыми сугробами, что зловещими кривыми буграми просматривались издалека. А на стене соседнего дома всё также висел баннер с рекламой газировки, уже вытертый, выгоревший, истёртый временем. Ничего вокруг не менялось, словно эта улица застыла в какой-то определённый момент, попав во временную дыру, из которой не было возможности выбраться. Денису казалось, что жизнь здесь текла в своём ритме, неподвластном остальному миру, но стоило перейти несколько дорог, и ты оказывался совсем в другой Москве, других девяностых. Какой странный и непостижимый город! — Дени, ты почему не спишь? — зевая, спросил Марио, пытаясь спросонья попасть ладонью по выключателю. — А ты? — Черышев глазами проследил путь парня от двери до соседней табуретки. — Я не могу спать, пока кто-то ходит по комнате. Ты делаешь это так громко. — Прости, я искал тапки. — Ничего страшного. Саша вообще постоянно ворочается и что-то мычит во сне, — Марио провёл рукой по волосам. — Но почему ты не спишь? Денис вздохнул. Если начнёт сейчас распространяться на тему своих сновидений, то обязательно затронет тему семьи, а зачем ему заставлять Фернандеса участвовать в этом? — Просто сны не самые хорошие, вот и всё, — пожал плечами парень. — И так каждый день, да? Дени, я знаю, что это происходит уже очень давно, и я, как твой друг, переживаю. Расскажи мне, пожалуйста. — Это не очень приятная тема, Марио. Со мной всё в порядке, не стоит беспокоиться... — Нет, ты должен мне всё рассказать! Эта напористость несколько выбила Черышева из колеи. Вспомнился один сентябрьский вечер девяносто пятого, когда Саша также заставил его поделиться проблемами. Но сейчас перед Денисом сидел не Головин, готовый всегда выслушать и поддержать, а Марио, который ещё неизвестно, как отреагирует, и что скажет. Однако проницательный взгляд Фернандеса, казалось, смотрящий в самую душу и уже знающий всё, что ты хочешь сказать, наперёд, почему-то подтолкнул Дениса к объяснениям. — Мне снится моя семья, — произнёс парень, осторожно поднимая глаза и боясь услышать сейчас какой-нибудь вопрос, сбивающий с мысли. Марио молчал, будто бы знал, насколько сейчас важно не перебивать Черышева. — Моя мать, отец, бабушка, дедушка, тётя и все остальные. Они говорят со мной, спрашивают о жизни, о том, как я учусь и чем занимаюсь. Я отвечаю на их вопросы, они радуются моим успехам и даже, вроде как, дают какие-то советы... Но каждый сон заканчивается одной и той же фразой. Мой родственник протягивает руку и спрашивает, не хочу ли я пойти с ним, быть может, там мне будет лучше. Марио, вся моя семья... мои родные... умерли... В девяносто шестом я остался совсем один, и с тех пор они снятся мне. Сначала это было редко, почти раз в полгода, а теперь каждый день. Я слышал, что это очень плохая примета, и боюсь, как бы... Денис приостановился, почувствовав тёплую ладонь Марио на своей руке. Они смотрели в глаза друг друга, кажется, понимая всё и без слов. «С Сашей такого не было», — вдруг промелькнуло в голове Черышева, и он резко отдёрнул руку, словно сделал что-то не то, будто ещё чуть-чуть, и он мог испортить себе жизнь. — Я догадывался, — прошептал Марио, опуская взгляд на колени. — Почему? — так же шёпотом спросил Денис. — Твои глаза. Черышев не раз слышал о том, что его глаза могут показать скрытое глубоко в душе, выдавая его целиком. Как бы парень не старался отгородиться от своих проблем, спрятать их от всего остального мира, глаза постоянно предавали. Они были настоящим зеркалом, только кто-то хотел заглянуть в него, а кто-то проходил мимо, не замечая и отворачиваясь. Последних было в несколько раз больше. — Я сразу всё увидел, — продолжил Марио. — Прекрасно, — недовольно протянул Денис. — Теперь ещё и ты в это впутался. — Разве это плохо? — Конечно! Мои проблемы — это только мои проблемы, и ни чьи больше. Но нет, я постоянно о них кому-то рассказываю, ставлю человека в неудобное положение, сам потом чувствую себя паршиво... — Дени, не говори глупости. Нельзя всё держать в себе, нужно вы-го-ва-ри-вать-ся, — последнее слово было слишком сложным для Фернандеса, поэтому он несколько раз произнёс его по слогам. — Рядом всегда должен быть человек, который выслушает. — У других полно своих заморочек, зачем им ещё и я? — Потому что они твои друзья! Я уверен, они всегда готовы тебе помочь и дать совет, просто ты вечно молчишь и тянешь до последнего. Это неправильно, Дени. — Да? То есть, по твоей логике, если я прямо сейчас вломлюсь в комнату, допустим, Игоря и Артёма, вопя о том, что мне снятся мои мёртвые родственники, то они не пошлют меня на три известные буквы, а выслушают? — Нет, я не говорил бежать сейчас же, ты можешь сказать им о своей проблеме утром. И потом, сейчас есть я, который уже тебя выслушал. — Марио, людям плевать на чужие проблемы, — покачал головой Денис. — Сейчас, утром, вечером, завтра, через год — в этом нет никакой разницы. Фернандес удивлённо похлопал глазами, смотря на парня с каким-то сочувствием и жалостью. — Дени, ты говоришь такие глупости, — произнёс он. — Нет, Марио, это ты говоришь глупости. Ты настолько наивен, что я просто поражаюсь. Неужели ты совсем ничего не понимаешь? Хорошо, я согласен, тебе, как иностранцу, может, трудно, но всё ведь очевидно. Или у вас в Бразилии всё совершенно по-другому? — Фернандес помотал головой. — Тогда почему ты пытаешься мне доказать, что вокруг всё просто замечательно, если это вообще ни разу не так?! — Потому что всё зависит от тебя самого, Дени. Ты вбил себе в голову, какие вокруг плохие и бездушные люди, ты внушил себе, что мир ужасен. Представь хотя бы на секунду, что всё совсем по-другому. Марио смотрел на Черышева так, словно пытался заглянуть ему в душу и понять, почему же Денис так упорно видит лишь плохие стороны жизни. Но душа парня была недоступна никому, кроме его самого, поэтому все попытки Фернандеса предсказуемо не увенчались успехом. — Знаешь, у меня тоже всё не так прекрасно, как тебе кажется, но почему-то я пытаюсь искать хорошее. Я верю в лучшее и живу сегодняшним днём, а не тем, что возможно когда-то со мной произойдёт. Неудивительно, что тебе снятся такие сны, Дени. Ты просто хочешь их видеть. — Конечно! — саркастически воскликнул Черышев. — Делать-то мне больше нечего, только сижу и думаю, как бы побыстрее ласты склеить. — Мне так жаль, что я не могу тебя переубедить и сделать так, чтобы ты снова захотел жить, — вздохнул Марио. — Когда мы познакомились, я думал, что на свете не должно быть человека счастливее, чем ты, ведь у тебя такая светлая улыбка! — Легко рассуждать при живых-то родственниках, которые не умирали у тебя на глазах один за одним. — Возможно, — Фернандес тяжело вздохнул. — Хочешь, расскажу кое-что о себе? У меня нет родителей. Те люди, которых я называю мамой и папой, для меня абсолютно чужие. Я приёмный, Дени, и я не так давно об этом узнал. Да, мне определённо повезло, что мой отец дипломат, но они с мамой развелись, когда мне было всего десять. Как раз из-за того, что я им неродной. Мы практически с ним не общались, а когда он узнал, что я не буду дипломатом и поеду учиться в Россию, которую, кстати, он всей душой ненавидит, то мы вообще больше не виделись. Я жил с мамой в одном из беднейших районов, нам иногда даже нечего было есть. Денис смотрел на Марио и не мог поверить его словам. Разве этот улыбчивый парень, так страстно любящий жизнь, мог иметь подобное прошлое? Тогда почему он, пройдя через всё это, смог сохранить умение видеть прекрасное? — Ты сейчас серьёзно? — спросил Черышев. — А похоже, чтобы я шутил или придумал это? Денис помотал головой. Сейчас по лицу Марио действительно было всё видно. Оказывается, он очень хорошо умел скрывать свои проблемы от других. Насколько же бывает обманчиво первое впечатление. Это был не просто ночной разговор, а именно та беседа, которая в последствии изменила жизнь двум парням. Знал ли Черышев, что в тот момент судьба впервые встала на его сторону, подтолкнув к чему-то важному, к тому, что может помочь ему обрести счастье? Знал ли Марио силу своих слов, которые остались в душе Дениса навсегда?