В этой тишине исчезает суть; Это ты молчишь, или я кричу? Это ты во мне или это ртуть? Только прошептать тебе так хочу...
Артём ходил на рынок, где купил три арбуза по десять килограмм каждый. Изначально Дзюба рассчитывал только на один арбуз, но потом он пораскинул мозгами и решил, что купить три почему-то выгоднее. Тем более, надо ещё угостить других парней. И вот они уже два дня подряд давились арбузами, ведь те начали портиться. — А вы знали, что арбуз — это не ягода, как думают многие? — спросил Далер, аккуратно разрезая мякоть на мелкие кусочки, которые потом собирался накалывать вилкой, чтобы не испачкать руки. — Арбуз принадлежит к семейству тыквенных. — Это как-то должно нам помочь? — поинтересовался Андрей, вытирая руки салфеткой. — Нет, это просто факт. Для общего развития. — Короче, всё, я сейчас сдохну, — сказал Антон, выплюнув в тарелку косточки. — Если я съем ещё хотя бы кусок, то меня вырвет, и вы будете это убирать. — Помощи от тебя... — закатил глаза Илья. Он, кстати, съел меньше всех, потому что не мог запихивать в себя огромные куски арбуза, чтобы аж по щекам текло, это ведь некультурно. Поэтому Кутепов осторожно откусывал по сантиметру, следя за тем, чтобы ни капли сока не упало. — Да я почти половину сожрал! — возмутился Миранчук. — Вон Лёша подтвердит. Да, Лёш? Тот кивнул и продолжил ковыряться в одной из частей арбуза ложкой, выедая мякоть. — Может, просто выкинем его? — предложил Саша, смотря на третий арбуз. — Ты что! — тут же воскликнул Рома. — Как можно выкидывать еду?! Это же кощунство! Тем более, Артём заплатил за неё деньги. — Вот пусть Артём его и ест, а я всё, — Денис отложил в сторону очередную корку, облокачиваясь на стену. — Реально тошнит уже. Рома пожал плечами, поднимая тарелку и начиная громко выхлёбывать оттуда сок. Илья брезгливо поморщился, откусывая очередной сантиметр. Дзюба почувствовал, что тошнить начинает даже его, хотя он всю жизнь мог есть, как за десятерых. — А вот были бы сейчас тут Саня и Кирюха, — задумчиво произнёс Андрей. — Было бы полегче. — Чё ты Баринова не пригласил? — толкая Антона в плечо, спросил Лёша. — И где Федя? Почему он опять ни в чём не участвует? — Потому что он поехал куда-то там с какими-то бумагами, касающимися фирмы. Сделку заключать, что ли? Короче, не знаю. В этот момент на кухню пришёл Марио, только вернувшийся с дневной прогулки. Фернандес, похоже, был приверженцем здорового образа жизни, поскольку каждый день начинал с зарядки, которую проводил в коридоре, ибо в комнате не хватало места, днём гулял, наслаждаясь свежим воздухом, на ночь всегда выпивал стакан воды, соблюдал какой-то режим, очень раздражающий Сашу, поскольку бразилец вечно жаловался на недосып из-за того, что Головин слишком долго сидит за столом, не выключая лампы. Собственно, иногда эти привычки напрягали и Дениса, которому запрещалось курить в комнате, есть в ней и оставлять чашки на столе или подоконнике, ведь Марио надоело относить их на кухню. — Марио, скажи, как ты относишься к арбузам? — поинтересовался Антон. — Нормально. — Тогда ты просто обязан нас спасти. Смотри, вот там, в углу, лежит арбуз. Мы практически съели два, этот портится, а в нас уже не лезет. Поскольку ты до этого ещё ничего не ел, то не мог бы ты помочь нам? — Мне надо просто поесть с вами арбуз? — удивился Фернандес. — Именно! Ну, раз ты не против, то мы с Лёшей пошли. Ненавижу эти арбузы, чтоб они пропали, — вытаскивая брата из-за стола, шипел Миранчук. — Я тоже, пожалуй, всё, — со вздохом произнёс Андрей, вставая с табуретки. — Далерка, ты пока здесь? — Нет, я тоже пойду. Я никогда не любил арбузы, а тут ещё такое количество! Следом за ними удалился Саша, которому было необходимо полежать и переварить арбуз. Илья с Ромой тоже продержались недолго, поэтому оставили всё на Марио, пока ещё не принимавшего участия в общем обеде. В итоге, остались только Артём, ведь он всё это начал, поэтому не мог просто уйти, и Денис, который сидел без дела, смотря на страдания Дзюбы и обещая в скором времени ему помочь. Правда, когда он соберётся с силами, никто не знал. Марио присел рядом с ними, ожидая, когда третий арбуз кто-нибудь порежет. Фернандес, определённо, переоценил своё отношение к данному представителю семейства тыквенных, потому что уже пятый кусок встал поперёк горла. Только сейчас до бразильца дошло, почему все так быстро ушли, перекинув на него миссию по спасению арбуза. — А они точно больше не вернутся? — спросил он. — Не думаю, что они вообще ближайшие три дня пойдут на кухню, — хмыкнул Артём. — Да уж, никогда бы не догадался, что тебя так легко развести. Марио грустно кивнул. Одной из причин, почему мать не хотела отпускать его в Россию, была наивность парня. Фернандес был слишком доверчивым, привык всем верить на слово, ведь мир для него представлялся исключительно в розовом цвете. И каждый раз жизнь убеждала его в обратном. Всем людям нужна только выгода, они привыкли пользоваться такими наивными дурачками в своих корыстных целях. К пяти часам вечера, когда с большей частью третьего арбуза было покончено, вдруг вернулся Игорь, обещавший провести в Видном около четырёх дней. Причина такого раннего возвращения не могла быть хорошей, и Артём удивлённо уставился на парня, ожидая какого-нибудь ужасного известия. Но Акинфеев молчал, даже чуть улыбался, будто бы всё было, как надо. Однако Дзюбу, в отличие от Марио, не так легко провести. — Почему так рано? — спросил Артём с подозрением в голосе. — Просто мне стало скучно, и я вернулся, — Игорь развёл руками. — Они целыми днями работают, а мне не прикольно сидеть одному дома. Даже дед постоянно уезжает то к врачу, то за лекарствами. Встретил, кстати, одного своего бывшего одноклассника. Странный человек, я бы даже сказал, ненормальный какой-то. В общем, после таких встреч желание задерживаться там пропало совершенно. Дзюба кивнул, словно поверил, хотя мысленно чувствовал ложь. Игорь всегда начинал углубляться в какие-то, иногда абсолютно не связанные с вопросом детали, пытаясь отвлечь внимание собеседника, если что-то скрывал. Слава богу, хоть делал это не так часто. — Ну, а как семья? — тем временем, продолжил Артём. — Нормально. Папу недавно повысили, деду выписали новые лекарства... А вы арбуз купили? — Их было три, мы уже два дня давимся, — сказал Денис. — Я бы сейчас от арбуза не отказался, — вдруг улыбнулся Игорь, а Марио и Черышев подняли на него восхищённые глаза, будто бы он только что спас их. Впрочем, так и было. Но вот Артём продолжал сверлить Акинфеева недоверчивым взглядом, поджимая губы.***
К вечеру Игоря вдруг накрыло осознанием того, что он натворил. Если утром он был уверен в своей правоте, то сейчас, спустившись к вахте в ожидании традиционного звонка из дома и вопросов о том, как он добрался до общежития, начал сильно сомневаться в правильности выбора, который сделал вчера. Акинфеев не сразу понял, что никто волноваться о нём не будет, а телефон промолчит. На каждый звонок он подрывался с дивана, бегом подходя к столу Игнашевича. Мужчина только вопросительно поднимал брови, не понимая, чего ждёт парень. — Важное, что ли? — спрашивал он, в очередной раз откладывая трубку. — Да, из дома, — кивнул Игорь. — Пойду я, наверное. — А чего ждать не будешь? Вдруг подзабыли или на работе ещё? — Нет, они не позвонят, я знаю. Сам виноват, в общем. Игнашевич схватил Акинфеева за запястье, останавливая, и попросил рассказать, что случилось. — Сергей Николаевич, это... личное. Очень. — Это-то понятно, — согласно кивнул мужчина. — Но, знаешь, я ведь не просто так интересуюсь. Вижу, что тебе плохо, высказаться надо. И не отпирайся. Всё равно мне разболтать некому. Так что, садись давай и говори. — Сергей Николаевич, у вас дети есть? — вахтёр помотал головой. — Тогда вы меня не поймёте, наверное. — А у тебя что, есть? — Да нет, просто... Ладно, хорошо, вот если бы у вас был сын, и он однажды пришёл бы и сказал, что любит одного человека, вы бы обрадовались? — Смотря, что за человек. Пусть сначала хоть познакомит. — В том-то и дело, что он не может этого сделать. Его любимый человек одного с ним пола, то есть тоже парень. Они уже два года вместе, сильно друг друга любят. Сам по себе он очень хороший, добрый, многое перенёс... Вырос в детдоме, друга лучшего недавно посадили... — Ну, ладно, — перебил Игнашевич, чувствуя, как Игорь начинает уходить не в ту тему. — То есть парень моего как бы сына нормальный. — Да. Но вы же понимаете, что их отношения в обществе не воспринимаются, как нормальные. Тем более, вы — человек старого поколения, вы хотите погулять на свадьбе сына, внуков увидеть, а тут такое. Разумеется, вы ждёте, что сын приведёт домой девушку, но он этого не делает, а на все вопросы о личной жизни прикрывается учёбой и нехваткой времени. Ваши вопросы становятся всё навязчивее, вы переживаете, и тут сын на эмоциях, разозлившись, выдаёт вам такую новость. Мол, он любит парня, и всё тут. Чтобы вы сделали? Игнашевич нахмурил брови, потирая подбородок. Вопрос действительно был сложным. — Наверное, наорал бы на сына и запер его дома, чтобы даже не думал к этому своему возвращаться. — Вот видите, а мои меня из дома выгнали. Отец избить, правда, ещё хотел, а дед застрелить, но это уже частные случаи. В общем, я сам виноват, что рассказал. — Ну, почему сразу виноват? — произнёс вахтёр. — Так бы ты никогда не отвязался от их вопросов и намёков, да и когда-нибудь правда всё равно открылась бы. По сути, у тебя не было выбора, Игорь. — Да нет, он-то как раз был. Я же мог остаться на стороне семьи и бросить Артёма. Это было бы правильно с моральной точки зрения... — Да кому сейчас нужна мораль? — перебил Игнашевич. — Игорь, ты посмотри, в каком мире мы живём. Тут же о нравственности даже в школьных учебниках не печатают, а об этикете, уважении, солидарности все давно забыли. Общество катится в бездну, дорогой мой, и выхода из этой ямы мы уже не найдём. Мы своими руками разрушили такую страну! А теперь пытаемся жить, как кто-то там, за океаном. — Что вы хотите сказать, я не понимаю? — спросил Акинфеев, смотря на мужчину, грустно уставившегося в окно. — Что жить сейчас надо сердцем, Игорь. Любовь — правда, единственное, что у нас пока ещё осталось, но и её уже вычёркивают из жизни. Сейчас всех интересует капитал, нажива, то, как бы обойти других, подставить товарищей, а самому вознестись. Так что, выбор надо делать сердцем, а не разумом. Мне, честно говоря, абсолютно плевать, кого ты там любишь, с кем встречаешься. Хоть с фонарным столбом, ей богу! Да, с твоей семьёй, скорее всего, отношения уже разорваны навсегда, но, знаешь, по-моему, уж лучше быть счастливым, чем правильным в глазах родственников. — Сергей Николаевич, вы так говорите, будто... — Игорь, я столько видел в своей жизни, тебе и не снилось. Особенно много было несчастных людей, поэтому я сейчас так настаиваю, понимаешь? Акинфеев кивнул. Вахтёр говорил ещё что-то, но парень его уже не слушал, вертя в голове два волнующих вопроса: «А точно ли я люблю Артёма так сильно, чтобы жертвовать ради него всем? Может, мне показалось, и это не любовь, а всего лишь влюблённость?» В эту ночь Игорь попросил Дзюбу спать отдельно, как и в следующие два дня. Он постоянно о чём-то думал, не реагируя практически ни на какие внешние события. Все его мысли были направлены на решение одной конкретной проблемы. Артём же серьёзно беспокоился. Он не знал, что происходило с его парнем, старался выяснить это всеми возможными способами, но Акинфеев ничего не говорил, только отмахивался. Пришлось обращаться за помощью к Денису, который, по мнению Дзюбы, многое в отношениях понимал. Однако Черышев сейчас был в кризисе личной жизни, как говорил Далер, поэтому не мог сказать что-то конкретное. Во всяком случае, его слова никак не уменьшили беспокойства друга. На четвёртый день Артём не выдержал. С Игорем точно что-то случилось во время поездки домой, и подозрения были самыми плохими. Дзюба решил, что спросит обо всём прямо, да ещё и с самого утра, чтобы не тянуть до вечера, подбирая слова и выстраивая предложения. Парень привык всегда действовать сердцем, душой, и они подсказывали, что необходимо поторопиться. Очень на руку сыграл факт отсутствия посторонних на кухне, правда, Артёма не остановило бы и это. Но Игорь сидел один, молча макая пакетик чая в кипяток, заваривая его во второй раз. Он словно не замечал Дзюбу, который, как обычно, гремел тарелками, чуть не опрокинул чайник себе на ногу, пару раз споткнулся на ровном месте, очевидно, будучи сегодня особенно рассеянным. — Итак, доброе утро, — сказал он, садясь напротив Игоря. Да, Акинфеев сегодня даже не поздоровался с ним, сразу же уйдя на кухню, как только проснулся. И сейчас он не сразу поднял взгляд, согласно кивая. Видимо, утро было не таким уж и добрым. — Игорь, что происходит? — А что происходит? — голос у него был каким-то уставшим, тихим. — Ты вернулся из дома раньше запланированного и с этого момента ведёшь себя как-то странно. Четыре дня молчишь, меня игнорируешь, попросил спать отдельно. Знаешь, выглядит подозрительно. Я беспокоюсь, вообще-то. — Всё нормально, просто... Я немного устал. Хочется побыть одному, подумать. Такое бывает. — Да? Тогда почему этого не было ни разу за два года наших отношений? Игорь, такое чувство, будто мы вернулись в девяносто пятый, когда ты орал на меня из-за разбитой чашки, устраивал сцены из-за не вытертой пыли и придумывал всякие дурацкие правила, которые вешал на дверь. — Нет, всё в порядке, — Акинфеев опустил взгляд в чашку, стараясь там найти какие-нибудь связные слова. Так ничего и не нашёл. — Игорь! — Артём стукнул ладонью по столу, заставив парня испуганно вздрогнуть. — Зачем ты мне врёшь? Что с тобой случилось? Вместо ответа тот встал из-за стола, подходя к окну, и провёл ладонью по лицу, шумно вздыхая. Молчание затягивалось, и Дзюба чувствовал, что ничего не услышит. Всё было гораздо хуже, чем он думал. Хуже, чем предполагал Черышев, хотя тот всегда выбирал самый плохой исход. — Я... — вдруг произнёс Игорь. — Мне кажется, я сделал очень большую ошибку. Самую ужасную в своей жизни. Я поссорился со своей семьёй, видимо, навсегда. Не думаю, что они смогут простить меня, даже если я встану на колени... Артём рывком поднялся из-за стола, подходя к Акинфееву и дотрагиваясь до его плеч. Он знал, что тому сейчас очень нужна поддержка. — Я и тебе врал. Помнишь, ты как-то сказал, что мои родители могут найти мне какую-нибудь невесту? Они действительно её искали, а я говорил тебе, будто бы ничего такого не было. Каждый раз моя мама приводила ко мне всё новых девушек, она договаривалась со своими подругами, у которых были одинокие дочери, а потом как бы случайно вспоминала о них. Она просила меня то встретить кого-нибудь на вокзале, то проводить до дома, то ещё что-либо. В этот раз она позвала какую-то Катю. Мы были одно время соседями, разумеется, особенно не общались, да и не помнили уже друг друга, ведь столько лет прошло. Она ужинала с нами, я ухаживал за ней, чтобы маму не расстраивать... Потом почти проводил её до дома, но она сама поняла, что никто из нас не заинтересован в этих отношениях, что ничего у нас не выйдет. В общем, я вернулся домой, а там начались расспросы. Знаешь, я вдруг не выдержал и во всём признался. Про тебя рассказал, про нас. Это всё эмоции были, злость, обида, что никто не может принять наши отношения, кроме, пожалуй, парней на этаже... — Игорь сделал паузу. — Мама схватилась за сердце, ей плохо стало, отец хотел ударить, дед за ружьём пошёл... Наверное, застрелить меня решил. У меня было только два варианта: или они, или ты. Все эти дни я думал, пытался понять, что мне выбрать. — И что ты выбрал? — шёпотом спросил Артём упавшим голосом. Игорь повернулся к нему лицом, смотря прямо в глаза, и также прошептал: — Я тебя выбрал, Тём. У Дзюбы слеза прокатилась по щеке, он крепко обнял Игоря, поднимая его в воздух, и закружил по кухне. Акинфеев тоже, казалось, плакал, обхватив лицо Артёма ладонями и постоянно повторяя: «Тебя. Тебя!» На шум из кухни пришли другие парни, заинтересованно уставившись на это зрелище. — Чё происходит? — спросил Федя, зевая. — Он выбрал меня! — радостно крикнул Артём, ставя Игоря на землю. — Он выбрал меня! — Я выбрал его! — поддержал Акинфеев. Парни сначала ничего не понимали, смотрели на них, как на помешанных. А потом вдруг Антон счастливо заулыбался.Мы с тобой шёпотом, шёпотом Спрашивали: «Что потом? Что потом будет?» Шёпотом, шёпотом не хочу кричать о том, Что друг друга забудем. Шёпотом, шёпотом Спрашивали: «Что потом? Что потом будет?» Шёпотом, шёпотом не хочу кричать о том, Что мы разные люди.