Дом стоит, свет горит, из окна видна даль. Так откуда взялась печаль? И, вроде, жив-здоров, и, вроде, жить не тужить. Так откуда взялась печаль?
— Что делать, если никак не забыть человека? — Саша вопросительно посмотрел на Далера, который сидел напротив, нарезая хлеб к обеду. Кузяев всегда, с самого первого дня в общежитии, считался человеком, компетентным в таких вопросах, поэтому не было ничего удивительного, что Головин обратился именно к нему за советом. Спустя шесть дней после своего очередного переезда, только теперь к Лёше, Саша решил всеми силами бороться с чувствами к Денису. Парень начинал понимать, насколько малы его шансы вернуть себе Черышева, ведь тот слишком любил Марио, который, кажется, никуда исчезать из его жизни не собирался. Однако глупое сердце, наполненное невзаимной любовью, всё ещё ныло, мешая Саше спокойно жить. Каждый день мысли становились всё навязчивее и навязчивее, а идея поговорить с Денисом напрямую уже не казалась такой идиотской. Но Головин объективно понимал, что Черышев его слушать не будет, ему вообще теперь нет до него никакого дела, и, если бы парень вдруг умер, то бывший сосед и возлюбленный даже на поминки не пришёл бы. Так думал Саша. — Нужно переключить своё внимание на что-то другое, — сказал Далер. — Есть много способов. Кто-то ударяется в учёбу или работу... — С этим у меня и так всё хорошо. Ещё варианты? — Ну, некоторые пытаются найти себе новую пару. Смотрят по сторонам, ищут. Конечно, очень сложное решение проблемы, но вполне эффективное. — А если человек совсем не может в кого-либо влюбиться? Смотрит на других и прямо тошнить начинает, трясёт всего, — произнёс Кирилл, стоящий у плиты. — Так, давайте по порядку. Сначала я дам совет Саше, а потом мы разберёмся с твоей проблемой, Набабкин, — приостановил его Кузяев, складывая ломти хлеба в новую сухарницу. Её недавно выиграл Рома, заняв первое место в каком-то творческом конкурсе на своём факультете. Кирилл тоже страдал, если можно было так выразиться. Чего уж скрывать, развода с Мариной парень не хотел совершенно. Пусть девушка постоянно трепала ему нервы, намекала на то, что у всех семейных людей должны быть дети, а здравые аргументы о нехватке финансов на обеспечение эти будущих детей напрочь игнорировала, Набабкин всё равно её любил. Он ведь и женился не по глупости, по молодости, а приняв взвешенное, взрослое решение. Впрочем, именно от своей любви и большого сердца Кирилл также оставил Марине квартиру и почти всё нажитое ими имущество. Парень не собирался выгонять бывшую жену на улицу ни под каким предлогом. Переезд Набабкина в общагу встретили радостно, да и он был вполне счастлив, что здесь его снова приняли, как родного. Однако с каждым днём хотелось повернуть время вспять, придумать какие-то менее грубые слова для Марины, чтобы не допустить случившегося. Кирилл действительно жалел о разводе. — Я знаю один, самый действенный способ забыть человека, — сказал Андрей. — Надо напиться. Саша удивлённо посмотрел на парня, видимо, не находя данное предложение разумным. — Нет, Андрей, в принципе, прав, — рассудительно произнёс Далер, переманив удивление на себя. — Из-за того, что алкоголь снимает психологические барьеры, человек начинает чувствовать себя более свободно. Можно завести с кем-нибудь разговор, познакомиться, а дальше само пойдёт. — Вот и забудешь своего Дениса! — подытожил Лунёв. — Но напиваться лучше на стороне. Ибо здесь ты можешь наделать всяких глупостей. — Ага. Пойдёшь, например, к своему Денису и... — Андрей многозначительно присвистнул. — То есть вы серьёзно считаете, что мне необходимо набухаться? — переспросил Саша, глупо глядя на парней. — Именно. И чем скорее, тем лучше. — Я просто никогда особо сильно не пил... — Головин сообщил это как-то смущённо, опустив взгляд вниз. — Я всегда боялся чего-нибудь натворить. А разгребать потом придётся долго... — Ой, боже, — махнул рукой Андрей. — Ты в этом году из универа выпускаешься, так что бояться уже нечего. Да и вообще, как мне кажется, каждый человек просто обязан хоть раз в жизни напиться, чтобы узнать, каково это. Саша почесал затылок, обдумывая предложение. С одной стороны, может, так оно и есть, может и попробовать стоит. Но с другой, парень всё-таки продолжал чего-то бояться. — Блин, жалко Тоха съехал, он бы тебе в этом плане сильно помог, — произнёс Лунёв. — Все же помнят, сколько он пил? Кстати говоря, очень грамотно это делал. Вроде хрень всякую творить готов, но в то же время совсем не буйный. — Так, ладно. Кирилл, а теперь к твоей проблеме... — Далер пододвинулся поближе к Набабкину, начиная его внимательно слушать. Пока они болтали, Саша всё ещё решал для себя, стоит ли воспользоваться советом парней. В итоге, Головин пришёл к выводу, что напиться надо, причём сегодня, иначе потом может быть поздно. Ну, а если это его не спасёт от любви к Денису, то придётся искать другие пути выхода из положения.***
Первые две недели Антон, наверное, был самым счастливым человеком в этом мире. Во всяком случае, выглядел он именно так. Миранчук никогда не предположил бы, что самостоятельная жизнь, вдали от парней, от брата, от общаги может оказаться такой интересной. Быть в большой квартире исключительно с Федей — предел мечтаний. Когда зашли только первые разговоры о переезде, Смолов сразу доверил Миранчуку выбирать их будущее жильё. Парень был уверен, что этот процесс затянется на неопределённое время, ведь квартир у него по всей Москве много, не считая ещё загородного дома, который он хотел продавать за ненадобностью. Уж в область он точно наведываться не планировал, делать там совершенно нечего. Однако Антон сразу ткнул в квартиру, где они провели неделю перед стрелкой с Пашей. Она имела для него особое значение, была неким символом защиты и благополучия. Конечно, ничего подобного парень Феде не сказал, подумав, что такие мысли будут для него непонятны. В эту квартиру Антон влюбился с первого взгляда, сразу поняв, насколько она близка его сердцу, насколько дорога душе. — Знаешь, она одна из самых скромных, — произнёс тогда Смолов. — Не пристало хозяину крупного бизнеса жить в ней... — Ты сам сказал мне выбирать. Я выбрал её. Если увезёшь меня в другое место, сбегу немедленно. — Ладно, как скажешь. На самом деле, Федя даже хотел, чтобы Антон выбрал именно эту квартиру, но, разумеется, ему такого не говорил. С ней у Смолова было связано несколько тёплых воспоминаний детства и юности, не считая той самой недельной жизни с Миранчуком. Именно тут вся семья Смоловых встречала последний совместный Новый год, именно сюда захаживал Кокорин, от порога интересуясь, в какой клуб его повезут этой ночью и с кем познакомят. Собственно, именно из этой квартиры они когда-то уехали на вокзал, где их ждал поезд в Саратов. А Миранчук чуть ли не танцевал от счастья, стоило ему переступить заветный порог. Здесь уже всё казалось таким родным и до приятной боли знакомым. Парень с энтузиазмом раскладывал их вещи, стараясь побыстрее наполнить квартиру чем-то своим, чтобы окончательно вдохнуть в неё атмосферу уюта и совместной жизни, от которой помещение понемногу избавлялось с годами. Прошли две недели, и Антон вдруг успокоился. Больше не радовался каждому дивану и ковру, не считал, что необходимо по два с половиной часа занимать душ, ведь это душ в новой квартире, не с таким восторгом выходил на балкон по вечерам, любуясь огнями столицы. Миранчук стал больше слоняться из угла в угол, словно что-то пытаясь найти. Иногда даже вдруг брал и переставлял какую-нибудь статуэтку со стола на комод, а через несколько дней возвращал обратно, решив, что раньше было лучше. — Федя, а сколько здесь спален? Две? — Три, если брать гостевую, а что? — Смолов оторвал взгляд от какого-то журнала, смотря на Антона взглядом, бегающим по стенам. — Да, думаю, может, нам в другую перебраться. Просто эта какая-то тесная, что ли... Ну, стены давят. И окно это дурацкое, и шторы мрачные. — Давай купим новые. — Не поможет. Тут всё не так! Пришлось перемещаться, как бы Феде этого не хотелось. Он не любил переезды, ведь из-за них пропадало просто бесчисленное количество времени на перетаскивание вещей из одного места в другое. Новая спальня ненадолго успокоила Антона, и вскоре парень захотел перебраться в третью. Там ему тоже всё было не так, но, к счастью, больше комнат у Феди не имелось, поэтому они вернулись туда, откуда начали свои кочевания. — Я не понимаю, — говорил Антон. — Мне так нравилась эта квартира, я хотел тут жить. — А сейчас не хочешь уже? — Я не знаю, Федь. Просто... Как сказать? Ну, не хватает мне чего-то. Пусто, что ли. — Чего не хватает, ты, разумеется, тоже не знаешь, — Миранчук помотал головой. — Тош, так бывает при переездах. Ты привык к комнате в общаге, тебе хочется, чтобы всё было, как раньше. К сожалению, это уже невозможно. Но ты скоро привыкнешь, правда. Говорю, как человек переезжавший за свою жизнь раз пять, если не больше. Парень улыбнулся, решив просто ждать. Проходили дни, месяцы, но легче почему-то не становилось. На душе поселилась уничтожающая тоска, а квартира казалась всё более неподходящей. — Тош, ты эту картину уже несколько суток никак перевесить не можешь. Не хочешь вернуть, как было? — Она там не смотрится! — Уверен? — Нет... — Антон обессиленно сел на диван. — Я ни в чём не уверен. Что не переставлю, всё равно не так. — Может, не стоит переставлять? — А что мне ещё делать? Мне неуютно здесь, холодно как-то. У нас отопление не выключили, случайно? — парень дошёл до батареи. — Нет, работает. Жарит, как неизвестно где. Парень тяжело выдохнул, поправляя шторы, а потом резко откидывая их в сторону. — Ещё и Лёша со мной не разговаривает почему-то. Не пойму, то ли случилось у него что-то, то ли он на меня обиделся. Только понятия не имею, за что. — А давно не разговаривает? — Ну, дня два. Правда, знаешь, у него иногда бывает. Типа видеть никого не хочет, одному ему надо побыть. Не помню, когда такое последний раз было... К нему, вроде бы, сейчас Саша переехал, кстати. Это он так от Черышева избавиться пытается. Наивный, правда? Думает, что съехал и вылечился. — А он болен? — Федя немного отвлёкся и услышал лишь последние несколько слов. — Ага, головой. Хотя, кто из нас с ней не мучается. Головина за этот вечер, кстати, назвали поехавшим уже раза три. Он сидел в каком-то баре, смотря на стакан с каким-то дешёвым пойлом и слушая мужика, сидящего рядом с ним. На заднем фоне играла музыка и две изрядно выпившие девушки пытались попасть в ноты караоке. Кажется, сейчас они привлекали внимание всего заведения. — И вот я говорю ему, мол, чё ты, как не родной, садись, — сказал мужик, толкая Сашу в плечо, чтобы тот перевёл на него взгляд. — А он мне, знаешь, чё? Не хочу, блять. Это с родным-то братом он за стол сесть не хочет. Понаедут из своих Питеров, тьфу! Эрудит недоделанный. — Может, интеллигент? — переспросил парень. — Ну да... А я чё сказал? Ой, да похуй. Давай лучше за адекватных. За нас! — и чокнулся с Головиным. Кажется, это был первый раз за вечер, когда Сашу причислили к нормальным, а не к поехавшим. — Ты откуда приехал? Не, не отрицай, вижу, что не местный. — Из Калтана. Это город такой в Сибири... — О, сибиряков я уважаю. Давай за Сибирь! Бармен, по обыкновению протирающий бокалы, только усмехнулся. Этот мужик захаживал в заведение чуть ли не каждые выходные, постоянно рассказывая всем о своём брате из Питера, восхищаясь уральцами, сибиряками, уфимцами и прочими иногородними жителями нашей необъятной. Кроме того, весь бар знал, что его зовут Евгений, а по профессии он слесарь какого-то там разряда. Правда, с завода его недавно выкинули, ведь предприятие закрылось, поэтому мужик теперь искал новую работу. — Люби меня, люби! Жарким огнём! — прокричала девушка, закидывая руку на плечо своей подруге, чтобы хоть как-то устоять на ногах. — Ночью и днём! Сердце сжигая! — поддержали её несколько дам за соседними столиками. — Красиво орут, — прокомментировал мужик. — Предлагаю наладить знакомство, а то скучно сидим. Не дожидаясь мнения Головина, который, кажется, был обречён стать другом Евгения на этот вечер, мужчина пошёл к весёлым и пьяным девушкам. Спустя минуты три беглого знакомства он уже знал, что одна из них Света, а другая — Катя. Они были студентками медицинского училища на третьем курсе, а в бар пришли, потому что Катю недавно бросил парень. Горе необходимо залить, а потерю заполнить новым случайным знакомством, чем, по мнению Евгения, займётся Головин. Сам Саша, однако, как-то не предполагал такого развития событий. — Представляешь, он изменил мне с этой дурой! — увлечённо изливала душу Катя. — Эй, мне ещё водки! — бармен улыбнулся и с удовольствием налил новую стопку. Катя выпила залпом, повергнув Сашу в культурный шок. — Слушай, а ты один? — Относительно. — Это как? — Я недавно расстался с человеком, которого я очень сильно люблю. Вернее, меня бросили. — О, так мы с тобой в одной лодке! — радостно воскликнула Катя. — Пошли потанцуем. — Я не очень-то умею... Но девушку это не волновало. Она схватила Головина за руку и потащила в центр зала, где уже собралось некоторое количество народа, ритмично дёргающегося под «Руки Вверх». Впрочем, довольно скоро Саше стало действительно весело. В процессе танца Катя успела задать ещё несколько вопросов о том, насколько была красива «та коза, которая посмела бросить такого парня», а также рассказать немного о себе и своих успехах в учёбе. Головин, может, и не очень интересовался девушкой, но слушать её было приятно, несмотря на заплетающийся пьяный язык. Всё было бы хорошо, если бы после умопомрачительного танца Кате не стало плохо. Саша не думал, что ему придётся извиняться за девушку перед персоналом бара и спешно покидать заведение, оставляя Евгения и подругу своей новой знакомой на попечение друг друга. Кажется, те уже выбирали, к кому поедут этой ночью. — А давай гулять? — несколько минут назад Катя еле стояла на ногах, а сейчас новый приступ энтузиазма гнал её навстречу приключениям. — Только сначала в ларёк. Купим себе чего-нибудь горячительного, да? Они выбрали что-то с красивой, но выгоревшей от времени этикеткой, по вкусу больше напоминающее бормотуху, чем якобы портвейн, как назвала это пойло продавщица. Катя очень хотела вытащить пробку из бутылки самостоятельно, поэтому немедленно вырвала её из рук Саши. — Портвейн распространялся доброй вестью, окрашивая мир тоннами нежности и снисхождения, — вдохнув пары напитка, произнесла девушка. — Красивые слова. — Не мои. Какой-то великий мужик сказал, а я в газете прочитала на днях. Там как раз статейка была про алкаху. Ты будешь? — она протянула ему бутылку, предлагая пить прямо из горла. Головин поколебался немного, но потом вспомнил, какова его цель на сегодняшний вечер, и стал пить. — Та-а-ак... Куда мы пойдём? — Куда ты хочешь? — Я хочу в Америку! — Вряд ли мы можем себе это позволить. — Тогда я знаю отличное место, где почти всё, как за бугром. Она потащила его в какой-то переулок, заставила спуститься в тёмное подвальное помещение и продраться через едкий дым, чтобы дойти до какого-то маленького столика. Данное место представляло собой несколько странноватый клуб, который, кажется, работал абсолютно нелегально. Вокруг сидели молодые парни и девушки, общающиеся друг с другом, куря, выпивая, громко смеясь. Играла навязчивая музыка. — Тут плюс в том, что со своим можно приходить, — сказала Катя. — Люблю это место, хорошо, что мусора пока не прикрыли, — услышав такое грубое «мусора» из уст девушки, Саша непроизвольно вздрогнул. Катя каким-то немыслимым образом умудрялась сочетать в своей речи, чуть ли не поэтический слог, тюремный жаргон и прочую нецензурщину. — Ты чего напрягся? — Да так, просто мне здесь как-то неуютно. — Брось, сейчас расслабимся, — девушка достала из кармана маленький пакетик с чем-то. — Куришь? — Вообще-то, нет. — А я, да. Знаешь, наверное, это очень плохо, но так прикольно. И вдруг до Саши дошло, что собирается курить его знакомая, что употребляют люди вокруг и откуда взялся это едкий дым при входе. Кажется, не так он планировал забывать Дениса. Впрочем, просто уйти Головин не решился и стал медленно опустошать бутылку портвейна. В общежитие он вернулся чуть ли не под закрытие, пьяный, но счастливый. С Катей они случайно разминулись во время очередной прогулки по тёмным улицам Москвы, и парень решил, что это знак, и надо возвращаться домой. — Опять нажираетесь? — с претензией спросил Игнашевич. — Понаехали из своих краёв, теперь бухают. — Сергей Николаевич! У меня повод! — радостно сообщил Саша. — Какой, хотелось бы знать? — Секрет! — улыбнулся парень, начиная подниматься по лестнице на свой этаж. По пути он несколько раз споткнулся, потом налетел на Далера, обнял его и поблагодарил за совет. Кажется, Кузяев остался не слишком довольным итогом своей помощи. Лёша встретил Сашу с понимающим взглядом. Благодаря брату у Миранчука уже давно был опыт в подобных встречах. — И какого чёрта ты в таком состоянии? — помогая соседу снять куртку, спрашивал парень. — Я пытался забыть Дениса. — Успешно? — Не знаю. Кстати, хочешь? — Головин помахал перед Лёшей пустой бутылкой портвейна. — Ой, а тут ничего нет! — Тише, некоторые уже спят. — Лёша, а давай завтра куда-нибудь сходим? Мне так понравилось отдыхать. — Завтра понедельник, дурак. Похоже, на первую пару ты успешно не попадаешь, — Миранчук смог заставить Сашу лечь на кровать. — Всё, спи. — Я не хочу. — А меня не волнует. Головин состроил обиженное выражение лица и начал что-то бухтеть про злых и нехороших соседей, не дающих другим людям почувствовать себя счастливыми. — Лёша, — позвал парень, когда Миранчук уже выключил свет. — Спустись ко мне, пожалуйста. — Я сплю, отстань. И вообще, Головин, ещё одна реплика с твоей стороны, и я выставлю тебя за дверь. — Лёша, ну, мне очень надо. С тяжёлым вздохом парень сполз со своей койки и внимательно посмотрел на Сашу. Тот лежал с таким блаженным видом, будто перед ним только что открылась Вселенная. — Ты заставил меня спуститься, чтобы помолчать? — Нет, я просто думаю. — А моё присутствие тебе помогает? — Лёша, — Головин сел на кровати, беря Миранчука за руку. — А можно тебя кое о чём попросить? — Ну, попробуй. Учти, это должно быть что-то жизненно важное, иначе я тебя реально выгоню. — Это очень важно, — заверил Саша, энергично кивая головой. — Поцелуй меня, пожалуйста. — Что? — Поцелуй меня. Лёша закатил глаза, не понимая, что за бред сейчас вообще происходит, но через мгновение наклонился к соседу, касаясь его губ своими. — Ещё, — попросил Саша. — Обойдёшься. Спи. — Лёша, пожалуйста! — Последний раз, — поцеловал ещё раз, только Головин вдруг резко подался вперёд, обняв Миранчука за шею и потянув его на себя. Лёше пришлось сесть рядом, чтобы не упасть прямо на парня. Почувствовав, как сосед начинает прижимать его к себе, парень мягко отстранился. — Нет, Саш, так нельзя. — Но почему? — Потому что ты пьяный. Завтра тебе не захочется об этом вспоминать. Не надо травмировать себя ещё больше. — А если я... — Нет, Саша. Тебе просто кажется. Давай поговорим завтра утром? Ну, если ты об этом вспомнишь, конечно. Спокойной ночи, — и Лёша полез к себе. Головин действительно захотел поговорить. Только не на следующее утро, а через несколько дней. Всё это время он силился понять, почему Миранчук тогда так спокойно выполнил его просьбу, ещё и не обиделся после всего, продолжая общаться с парнем, будто ничего не было. — Тебе требовалась помощь, я сделал всё, что мог, — развёл руками Лёша, когда разговор всё же состоялся. — Но если бы мне захотелось с тобой переспать? — Во-первых, я бы этого не допустил. Во-вторых, даже если вдруг, то это просто была бы очередная моя помощь. — Это как-то странно, Лёш. — Знаешь, я готов на всё, ради каждого из вас. Если бы вы не спасли меня от депрессии во время дефолта, я бы сейчас не стоял перед тобой. Саша кивнул, но так ничего и не понял. Миранчук, кажется, даже был рад, что до друга не дошло. — Лёша, а можно вопрос? — Попробуй. — А ты когда-нибудь кого-нибудь любил? — Ну да, — парень тепло улыбнулся. — Есть один человек, которого я очень сильно люблю. — А сколько ты его любишь? — Ой, очень давно. Наверное, лет с шестнадцати. — Он знает об этом? — Вряд ли. Даже, если бы знал, мы не смогли бы быть вместе. — Почему? — Нам нельзя. В это время Антон снова шатался из угла в угол своей новой квартиры, мешая Феде смотреть телевизор. Смолов уже устал от того, как с каждым днём Миранчук всё больше и больше начинал загоняться по поводу чего-то, чего прямо ужасно им не хватало. Лично Федю всё более, чем устраивало. — Я понял, — парень вдруг остановился посреди гостиной, уставясь на Смолова. — Что ты понял? — Я понял, что нам нужно, — Федя был готов благодарить небеса. Наконец-то всему этому бреду пришёл конец. — Нам нужен Лёша. — Зачем нам здесь твой брат? — Потому что его и не хватает. Федя, я ужасный человек! — О, Господи... — Я ведь прекрасно знал, что он не переносит одиночества. Мы с ним всю жизнь вместе, всегда и везде. Чёрт, я отвратительный брат! Федя, мы должны немедленно забрать оттуда Лёшу. — Но... — Даже не спорь! Я без него не могу.