Разные пути

— Ты издеваешься? — еле сдерживая себя, чтобы не отвесить не хилый подзатыльник сыну, Стоик повышал голос. Хэддок упирался, как мог, понимая, что отца он не переспорит, юноша стоял на своем. Попытка удрать провалилась целиком и полностью и теперь, благодаря его неудавшемуся побегу, викинги снаряжали корабли. Вождь Олуха негодовал, но лишать сына его любимого дракона не стал, приказав пустить Беззубика на палубу. Вслед за драконом на корабль поднялся виновник всего происходящего. Юноша был мрачнее туч в самый разгар холодов на Олухе. Не обращая ни на кого внимания, парень прошел к усевшемуся посреди палубы дракону. Настроение Стоика тоже не радовало хорошим расположением духа. Суровый вождь сам взялся за штурвал, направляя корабль к королевству Данброх по кротчайшему пути. Оперевшись на борт, Иккинг с грустью смотрел вдаль, думая о чем-то своем. Пытаясь смириться со своей участью, юноша не реагировал на то и дело подходящего к нему с расспросами Плеваку. Когда над океаном засияли первые звезды, Стоик передал управление кораблем своему другу, направившись к сыну. — Иккинг, — став рядом с ним, мужчина попытался понять, куда же юноша так сосредоточенно смотрит, — мы не скоро доберемся вплавь. Подумай, может ты примешь правильное решение, на счет женитьбы. Бросив на отца безразличный взгляд, Иккинг промычал что-то не разборчивое и продолжил разглядывать морскую гладь. Да и зачем пытаться ответить что-то вразумительное, если он все равно даже не выслушает? Холоднеющий ветер трепал каштановые пряди молодого человека. Беззубик, наблюдая за своим другом, долгое время сидел в стороне. Дракон подошел к юноше, легонько подтолкнув его в спину мордой. Впервые за сегодняшний день лицо Хэддока осветила улыбка. Пусть мимолетная, с налетом грусти, но все же улыбка. Юноша с все больше охватывающей его душу грустью наклонился к морде фурии, уперевшись в нее лбом. — Я не знаю, что делать, братец, — мужская ладонь коснулась дракона. Попробовать сбежать сейчас? Но как, если все снаряжение для полетов предусмотрительный Стоик запер в своей каюте? Он бы мог кое-как закрепить элерон и лететь без седла, но и это было бы самоубийством. Что уж говорить о том, что хвостовой протез был изъят в первую очередь? Юноша сел на палубу, облокотившись спиной, на расположившегося за его спиной дракона. Иккинг откинул тяжелую от навалившихся мыслей голову, позволяя тяжелым векам наконец сомкнуться. У штурвала перешептывались Стоик и Плевака, поглядывая в сторону задремавшего возле Беззубика юноши. — Упрямый баран, весь в мать. Ей тоже вечно не сиделось дома. Плевака, неужели так сложно внять моим словам и сделать то, что от него требуется? — негодовал мужчина, с грустью вспоминая свою жену, на которую так похож был Иккинг, — ведь нельзя же всю жизнь летать в поисках лучшей жизни где-то за горизонтом. Кто будет думать о народе? Я так много от него прошу? Сняв свою шерстяную накидку, Стоик подошел к спящему сыну, как можно тише. Укрыв его, мужчина вновь вернулся к другу, с целью продолжить разговор. Плевака лишь улыбался, не зная, как донести вождю, что упрямство такая же его черта, как и Иккинга. Парень видит во сне, как черные крылья его дракона рассекают воздух, как прохладный ветер трепет его каштановые волосы, а он летит над океаном на встречу приключениям. ***      В это же время в королевстве Данброх      *** Девушка изо всех сил стискивала зубы, стараясь не закричать. Она чувствовала, как ее тело все больше и больше передавливается тугим корсетом. Ей казалось, что, если королева затянет еще чуть туже, то кости затрещат и переломятся. — Мам, а ты уверенна, что необходимо затягивать так туго? — Хрипела Мерида, вдыхая через раз, пока мать затягивала корсет еще туже, — я же умру так. Все протесты дочери были отклонены. Элинор осталась довольна праздничным нарядом дочери, затянутым настолько, что девушка не могла не то, что ссутулиться, но и вообще сделать хоть одно лишнее движение. Пока принцесса пыталась достучаться до матери, королева размышляла над новой проблемой. Куда же деть огненную гриву своей дочери? Такие кудри прочесать было не просто трудно, а невозможно. Но и торчащие во все стороны рыжие локоны не соответствовали статусу юной особы. Принцесса жалобно смотрела на отца, который в свою очередь с сочувствием разглядывал наряд дочери. Девушка уже не могла произнести что-то членораздельное, а потому до ушей родителей доносилось громкое мычание. Мерида уже не пыталась высказать свое мнение. Единственной целью девушки было не задохнуться в этом превосходном наряде. В глазах поплыла комната, а позже и вовсе исчезла. Пытаясь нащупать в беспросветной тьме хоть что-то, принцесса оперлась на стоящий рядом с ней стул, всеми силами удерживая равновесие. — Элинор, дорогая, — придерживая дочь и помогая ей ослабить корсет, Фергус обратился к жене, — может и правда стоит затягивать его чуть слабее? Мерида вцепилась в спинку стула с завидной силой, костяшки на пальцах побелели от напряжения. Наконец почувствовав облегчение, девушка блаженно закрыла глаза. — Если задохнуться из-за корсета — единственный способ избежать свадьбы, — жадно глотая воздух, которого так не хватало, Мерида вытирала выступивший на лбу пот, — то я потерплю. Решив, что поразмышлять над прической можно и завтра, ведь впереди еще день, Элинор великодушно разрешила Мериде лечь спать. Измученная примерками, корсетом, нескончаемыми репетициями и наставлениями родителей девушка, как только отец вышел из спальни, стянула с себя неудобное платье, вручив его мятым донельзя матери, рухнула на кровать. Принцесса не смогла найти в себе сил на то, чтобы натянуть ночную сорочку и провалилась в сон, укутавшись в теплое одеяло, едва королева закрыла за собой дверь. Элинор нервно встряхивала голубой наряд дочери, пытаясь хоть как-то его выровнять, высказывала устало бредущему рядом мужу свое негодование, от легкомысленного отношения Мериды к такому важному событию в ее жизни. — Она совершенно не понимает, сколько сил было потрачено на ее подготовку, не хочет даже попытаться меня услышать, — хмурилась женщина, — ее замужество важно прежде всего для королевства. Неужели я так много прошу от нее? Фергус изо всех сил пытался вникнуть в суть проблемы, которая не давала покоя его жене, но все его слова были пропущены королевой мимо ушей так же, как и бесконечное сопротивление дочери. Мужчина отлично знал свою любимую и уже был готов оставить попытки ее переубедить, но чувство долга перед его принцессой, в которой он собственноручно взрастил любовь к стрельбе из лука, скачкам на лошадях и свободе, заставляло его вновь и вновь подбирать слова, дабы донести до Элинор, что девочке необходимо время, что она еще слишком молода для всего этого. Войдя в свою спальню, муж с женой погасили горящие там свечи. Королева положила раскалывающуюся на части от количества проблем голову на грудь мужчины, крепко обнявшего его. Фергус прижал любимую к себе, будто заслонив от всех проблем. Спящую принцессу освещал лишь лунный свет, пробившийся в окно. Длинные рыжие локоны беспорядочно валялись на подушках. Девушке снится, как она скачет на Ангусе, выпуская стрелы в закатное солнце, а копна густых волос развивается на ветру.