his senses smell like sandalwood

      

- 22 -

      

      

      Умение разбираться в людях – это не благословенный дар свыше, это банальная необходимость, если планируешь жить долго и без особых забот. И Донхёк считал это крайне полезное качество одним из своих врождённых талантов. Пользовался ли он им – это уже другой разговор.       Разглядев тёмную сущность тайного фаната Марка, записав его в потенциальные психи, Хёк решил всё же не рисковать в этот раз и тщательно избегал любой возможности остаться с Сонхуном наедине всю дорогу до Осаки. Это было не так уж и сложно, учитывая какой дружной толпой они путешествовали всякий раз, когда проводили общие концерты с другими артистами агентства. Главная опасность в виде соседства посадочных мест в самолёте была позади, и довольный макнэ совсем расслабился, выдохнув шумно воздух, когда на выходе из аэропорта его с остальными дримами потащили к другой парковке. Как оказалось, всё самое интересное только начиналось, и Хёк подозревал, что преждевременная радость была очень опрометчива с его стороны. Индивидуальное расписание предполагало часовое шоу с дримами на радио, затем запись видео для рубрики воспоминаний на местной смотровой площадке и ещё какую-то ерунду, но это было ничто, по сравнению с пониманием того, что сейчас в отеле остальные неокультурные будут биться на пары… Погрузившись в мрачные размышления над грудой разбитых надежд, пусть даже некоторые из них и были глупо наивными, Хёк не сразу понял, о чём его спрашивает Сонхун.       «Какого?..»       – Чего?..       Мелкий повторил свой вопрос немного громче чем было необходимо, и любому идиоту стало ясно, что это неспроста. Дримы навострили уши, притихнув, а менеджер продолжал спокойно переписываться со стаффом.       – Что вы тогда делали с Марком одни в студии?       – Мы?.. Искали мои наушники, но ты ведь...       – Нашли?       – Ну да... А поче-...       – Значит, это вы от радости так долго обнимались? А я уже подумал, что что-то случилось или что вы ...       Джемин вдруг испуганно вскрикнул, не дав Сонхуну закончить:       – Омо!! Менеджер-ним!! Я кажется потерял свой паспорт!!       – Что?!!       Всю оставшуюся дорогу до радиостанции вся команда тщательно обыскивала свои и соседские сумки, найдя всё что угодно, кроме документа, пока менеджер дримов вдруг не вспомнил, что все паспорта сейчас у главного менеджера в отеле. И что-то ребятам подсказывало, что знал он об этом с самого начала...       Хёк занервничал.              ***              – Клаустрофобия?       После музыкальной паузы ведущая продолжила расспрашивать мемберов о детских воспоминаниях, и сейчас была очередь нового участника, ставшего довольно популярным среди японских фанатов.       – Это не очень интересная история, уверяю вас.       – Нет, почему же, расскажи нам! Фанаты хотят знать.       Краем глаза Хёк заметил, как Сонхун побледнел. Он потер висок, будто колебаясь, а потом непривычно тихим голосом наконец заговорил:       – В детстве мама часто болела, и мне приходилось подолгу гостить у бабушки. Она жила в одном из пригородов Пусана в большом старом поместье. Мы не очень ладили, она была, как бы это сказать, чересчур строга ко мне. Ведь я был ей не родным...       – Как это? – всё внимание присутствующих было приковано к смущённому, от чего ещё более милому, лицу.       – Отец женился на матери, когда у неё уже был я от первого брака...       – Значит у тебя есть сводные братья и сёстры?       – Нет. Я один, – на его лице вдруг образовалась непроницаемая маска.       – Ох, прости. Больше не буду перебивать, рассказывай, пожалуйста, дальше.       – Ничего страшного. Однажды мы с ней опять поругались, и я убежал. Я хотел спрятаться, чтобы больше никто и никогда меня не нашёл... Дети, что тут скажешь. В итоге я додумался залезть в старый колодец, из которого потом просто не смог выбраться.       – Какой ужас! – ведущая сочувственно свела брови, прикрыв рот рукой.       "Что тут происходит? Мы снимаем трагедию о детках-сиротках?.." - Донхёк не мог простить Сонхуна за то, что этот гад даже его пробил сейчас на искреннюю жалость.       – Долго ты там просидел?!       – Два дня.       – Что?!?       "What?? Чё, правда?.. Ты гонишь!"       – Бабушка решила, что я просто бунтую и прячусь по огородам. Но когда я не вернулся на второй день, она всё же вызвала полицию, и меня нашли. Да всё нормально! Не делайте такие лица, мне неловко...       "Да что ты?"       – С тех пор у тебя клаустрофобия?       – Да... Есть немного. Я не очень люблю лифт и тесные помещения.       – Спасибо, что поделился с нами такой личной историей, Сонхун. А теперь мы ненадолго прервемся на музыкальную паузу, после чего, к сожалению, нам придётся попрощаться с нашими очаровательными гостями.              ***              На смотровой площадке ветер дул нещадно, и к тому времени, как был отснят последний эпизод, все продрогли до костей. Хёк спросил разрешение сбегать в соседний магазин, пока они ещё не уехали.       "Мороженки ему захотелось, дебилоиду недоделанному... Наверно безумно рад, что его с Дже поселили, соулмейты фейковы."       Поток ругани только усилился, когда он понял, что это Сонхун больно пихает его в бок:       – Хён, давай быстрее, а то без нас уедут.       – Не уедут.       "Какого хрена, вообще, этот хитрый пиздюк за мной увязался?!"       – Смотри, это замороженые дайфуку? – Сонхун полез ковыряться в соседнюю морозилку, а Хёк искоса наблюдал за его отражением в витрине напротив.       "Может это из-за детской травмы он такой ненормальный?.." Ему хотелось бы думать меньше о всей этой драме, услышанной недавно, но каждый раз, бросая взгляд на это бледное лицо, он невольно пускался в размышления. «Я один» – эти слова прозвучали как вердикт человека, одиноко тонущего в безысходности. Он не жаловался. Он смирился.       "Чёрт!..       Даже не надейся, пупсик: как бы ты там ни страдал, Марка тебе не видать... И мне пох..."       – Кстати, я спросил менеджера, и он разрешил мне в первый раз с тобой пожить, хён! Правда здорово?       – What?!       – Ну ты выбрал уже? Я пойду обратно...       "Чего он добивается?.."       Хёк не сомневался в своём умении разбираться в людях, но этот случай заводил его в тупик. Марк был прав, он слишком много позволяет этому ненормальному. Пора прекращать.       "Здорово?! Да я скорее сдохну..."       Сонхун просто настолько больной, что вместо того, чтобы приставать непосредственно к объекту своего обожания, решил завладеть тем, к чему этот объект проявляет интерес. Он хочет то, что нравится Марку, возможно, привлекая таким образом своеобразное внимание к своей скромной персоне. Возможно, он просто не умеет по-другому, ведь он привык быть один. Или же Хёк – это своего рода изощрённая связь с Марком. Прикосновения к макнэ для новичка – как аналог непрямого контакта с канадцем. Предположений было много, но Хёку не нравилось ни одно, заставляя лишь ещё больше раздражаться от предстоящего соседства с донсеном. Бесило его и то, что он почему-то пытался разобраться в чувствах и мотивах Сонхуна, проникшись состраданием и даже какой-то непонятной солидарностью. Не зря же им нравился один и тот же человек...       "Бред. Пора прекращать..."              ***              Хёк постучал дважды, но никто не открыл.       "Да чтоб я ещё раз..."       Дверь вдруг распахнулась, и возбуждённый Марк силой затащил ошеломленного макнэ в коридор.       – Что за?!       – Давай быстрей, Хёк! Некогда… Я проигрываю, – и он тут же исчез в комнате, откуда доносился знакомый шум.       Хэчан не очень хорошо понимал, как именно в мафии можно проигрывать, пока не наступила очередная «ночь», и не выяснилось, что комиссар, в лице Марка, вечно попадает впросак, никак не угадывая мафиози. Ведущий Тэиль в открытую засмеялся, когда у отчаявшегося канадца брови метнулись вверх после очередной ошибки. Из «живых» оставалось немного, и пока хёны доигрывали, Хёк решил тихонько выбрать самое вкусное мороженое, чтобы остальное убрать в холодильник. Его внимание привлекла большая упаковка с двумя странными пельменями.       "Откуда тут пельмени? Только не говорите, что я их за моти принял... Капздец просто какой-то... Ладно, где Юта?"       Но японца не было, видимо, «убитый» в числе первых, он ушёл спать. Юта всегда старался лечь пораньше.       Хёк достал телефон: умные люди придумали гугл-переводчик как раз на такие случаи.       Через минуту его дикий смех заставил вздрогнуть и обернуться даже самых погруженных в процесс игроков. Не в силах объяснить, макнэ, бешено дергаясь, просто передал свой телефон Доёну и повалился на кровать.       – Ну что, что?.. Чего?! – теперь тот тоже смеялся.       Чону забрал телефон и озвучил довольно сложный способ приготовления японских пельменей. Гугл-переводчик советовал: «Завершение и штурм смешать или обжарить при использовании. Положите чай на сковороду или произнесите его, поставьте торт в духовку на 10-15 минут. Вскипятите кипящую воду, положите пирог в золотую жаровню, потушите его. Не используйте вырытый жезл, чтобы занять его слишком долго при покупке билетов на рисовые лепёшки в лагерях..."       – What?!       Неокультурный смех разбудил полгорода, не говоря уже об отеле. Звонок менеджера, умоляющего угомониться, приблизил развязку игры, и уставшие ребята принялись расходиться. Хёк уткнулся в подушку.       – Я в душ, – Джехён бросил телефон на свою кровать и взял полотенце.       – Хорошо, хён. Я после.       – Какой «после»? Иди уже отсюда! – Марк присел на пол и стал смывать макияж.       Хёк всегда считал, что хёну не нужны никакие тон и тени, ведь этот горячий канадец и без того слишком убийственен. Задумавшись, он запустил пальцы в лохматую шевелюру, и Марк на мгновение замер, вскоре продолжив заниматься своими делами. Затем он встал, выкинул использованные салфетки, отсоединил телефон от зарядки и сел обратно. Хёк провёл рукой по чёрным волосам, зачесав их в неправильную сторону, и переключился на ухо, водя пальцами по изгибам внутренней стороны маленькой ушной раковины.       – Щекотно, – Марк повёл головой, отстраняясь. – Иди спать, Хэчан-а.       Но как только он отвлёкся на телефон, макнэ опять полез к ушам, закручивая податливые хрящи.       – Я не хочу к себе...       Марк не слушал. Он что-то увлечённо искал на ютубе, пролистывая плейлист с бешеной скоростью.       "Этот козёл ваще окозлел что ли?!"       Хёк, придвинувшись поближе, погладил Марка по шее, и толпы мурашек на чужой коже не заставили себя ждать. Он оттянул воротник, забравшись холодными пальцами под одежду, когда хён наконец оторвался от телефона и резко встал. Их глаза встретились, отозвавшись обжигающим волнением в теле.       – Иди спать.       – Я тут буду. Мне без Дже не спится.       Марк нахмурился, но ничего не сказал, и это равнодушие в его расслабленных движениях и слегка раздражённом голосе хоть и напоминало былые времена, всё же немного разочаровывало. Он полез в холодильник.       – Хён, завтра вечером петь, может не будешь столько мороженого есть? Это какое уже по счёту?       Марк выбрал фруктовый лёд и тут же засунул его в рот, сев на соседнюю кровать:       – Всего лишь третье!       – What?! «Всего лишь!»?       Холодильники в отелях обычно так себе, и цветные капли ручьём потекли по тонким пальцам, заставляя Марка ругаться, облизывая их. Хёк внимательно следил за его языком, вспоминая свои сны, приносившие порой внеплановую стирку. Они приходили редко, и всегда заставали врасплох, но самое ужасное – эти ощущения, рождённые в диких фантазиях, не покидали Хёка ещё пару дней, делая его чересчур чувствительным к любого рода прикосновениям. Он и не подозревал о силе скрывающегося внутри его тела сексуального желания. Иногда, когда воображение разбегалось не на шутку, его посещала дикая мысль, что это не нормально. И Хёк, прячась, часами гуглил понятия эротомании и сатириазиса, пока возбуждение ни спадало, и всё ни вставало на свои места. И только в такие моменты, наблюдая за Марком, он вспоминал о ночных видениях, борясь с желанием придушить этого человека, заставлявшего его чувствовать себя таким грязным...       – Третье?.. Говорят, что вредная и сладкая еда являются заменой секса.       Марк вдруг подавился и покраснел. Он облизал губы и, посмотрев на макнэ, нервно сглотнул:       – Ну вот... Теперь мне кусок в горло не лезет. Шёл бы ты уже спать, Хэчан-а, – он повертел недоеденное мороженое в руках.       На пальцах оставались липкие дорожки, и Марк было потянул их ко рту, собираясь облизать, как вдруг замер, подняв взгляд на младшего.       "Как же до него долго доходит."       Выражение лица хёна менялось на глазах, заставляя Хёка погружаться всё глубже в нарастающее желание, но всегда есть что-то, что происходит не по плану.       – Тогда получается, что Тэиль у нас самый неудовлетворённый что ли? Он съел два двестиграммовых ведра!       "Да пошел ты... Надо тебя с Сонхуном свести нафиг. Такого уровня дебилизм мне не по силам."       Хёк обречённо вздохнул, поднимаясь с кровати, и направился к двери:       – Ты достал, Маркы-я. Обсудите это с Дже, а я пошёл спать. Ты меня утомил.       И не дожидаясь реакции, злой макнэ вышел в коридор, добротно хлопнув дверью...              ***              Хёк уже засыпал, когда почувствовал, что на него опять закинули ногу...       Вся ситуация безумно напоминала те случаи, когда он спал в одной кровати с Марком, и это было бы очень смешно, если бы не было так поздно. Макнэ раздражался всё больше, понимая, что скоро уже вставать, а он так и не поспал, всю ночь держа оборону своих несчастных 80 см кровати.       После возвращения в отель Хёк сразу понёс мороженое хёнам, поэтому одна двуспальная кровать в их с Сонхуном номере повергла его в небольшой ступор, когда он уже достаточно поздно вернулся разбирать свой чемодан. Его именитый сосед ещё не спал, читая что-то на айпаде в кресле у окна. И Хёку почему-то показалось, что он там так и сидел всё то время, что провёл здесь один.       Как только макнэ вошёл, Сонхун радостно отложил планшет и встал, потягиваясь:       – Ну наконец-то ты нашёл нужный номер, хён... Выбирай половину кровати: ближе к туалету или к окну. Где тебе удобней?       "Shit!! Почему она одна? Что за…"       – У окна. И только попробуй содрать с меня ночью одеяло! – казалось, что сегодня больше уже ничто не способно расстроить макнэ сильнее.       Денёк выдался суперскверным, это определенно, но и ночка оказалась не из простых.       " Я его сейчас по полу размажу! Это невыносимо... Идите вы все нахуй со своими гастролями и соседями!"       Хёк со всей силы толкнул Сонхуна, в пятидесятый раз сбросив с себя его конечности, но тот лишь что-то промямлил и отвернулся. Через пару минут макнэ понял, что одеяла на нём уже нет, и ноги окоченели. Вот так всё и начинается... Сначала вы делите одного любимого человека, потом одну комнату, одну кровать, одно одеяло, или наоборот. Не суть. И в целом, вроде неплохой же парень! Вон, сколько сидел ждал, пока придёт его хён, чтобы тот сам выбрал на какой половине хочет спать. Но...       Донхёк резко сел, громко выругавшись, и с силой дёрнул на себя край одеяла:       – Слышь, пиздюк! Ты доиграешься! А ну... – но кое-кто в порыве гнева не рассчитал свою силу, и оказался на полу... Всё с самого начала выглядело как стёб, но теперь он был точно уверен: мелкий просто над ним издевается.       Сонхун вдруг сел, поводил рукой вокруг в поисках одеяла, но нащупав лишь подушку Хёка, обнял её и сладко свернулся клубочком посередине кровати.       "...       ОстАнОвИтЕ я сОйдУ"       С твердым намерением отработать свой "легендарный" хук справа на этой в конец оборзевшей твари, Донхёк вскочил и метнулся к сладко спящему, но замер. Что-то было не так...       – Сонхун? – он потряс его за плечо.       Одно дело, когда болен ты, но всё совсем по-другому, когда видишь, как плохо кому-то. По смертельно бледному лицу катились слёзы, а в стеклянных открытых глазах было пусто. Жутко…       "Что происходит?"       Хёк потряс ещё раз:       – Мощи-мощи, Сонхуууууун... Кикоэмаска?..       Но тот никак не реагировал, продолжая плакать, походя на манекен, и макнэ решил, что больше никогда, ни под каким предлогом, ни за какие деньги, не станет делить комнату с сомнительными припадочными, вроде него самого. Он встал, включил свет, налил воды и попытался развернуть сжавшегося лунатика на спину.       – Так, всё, уже не прикольно. Хватит, Сонхун, успокойся, – он погладил его по плечу, и новенький вдруг зарыдал ещё больше, но в глазах, наконец, проблеснуло сознание.       Сонхун сел, шмыгая носом, и, стараясь унять истерику, что получалось не очень, выпил протянутый стакан.       – Вместо того, чтобы страдать и прижиматься ко мне всю ночь, надо было просто сразу сказать, что ты не можешь спать без света! Устроил здесь дурдом, довёл меня, ещё и сам в итоге расплакался. Ну не идиот? Придурок мелкий...       Сонхун улыбнулся сквозь слёзы:       – Ты понял?.. Я и так у тебя на плохом счету, не хотелось что-то усугублять...       – Ммм... То, что ты мне всю ночь спать не давал – конечно же никак не повлияло на мою «любовь» к тебе!       Хёк убрал воду обратно в холодильник, собираясь уже наконец-то нормально поспать.       – Тебе прикроватного хватит? – дождавшись невнятного ответа, он выключил основной свет и, прихватив с пола одеяло, улёгся на свою половину.       Но сон куда-то пропал...       Перед глазами стояло заплаканное лицо с пустыми глазами, как у японских кукол, и Хёк подозревал, что Сонхун всё ещё тихонько ревёт в подушку.       "Бляяяя... ЗАткнИсь уже, а!.."       Значит, этот маньяк прекрасно знает, что его "любимый" хён про него думает. Интересно... Слишком много он знает, просто опасно много. Хёк вспомнил их диалог на лестнице в больнице и провокационный вопрос в машине сегодня утром. Неужели он думает, что если разоблачит их, то останется в плюсе? Хотя, кто его знает, о чём вообще думает этот больной.       Хёк вспомнил рассказ про колодец... Возможно ли, что у него были свои причины пользоваться дурацкими лестницами и так жаться к хёну в тесных гримёрках?..       Марк на него даже не смотрит.       Сзади послышался всхлип... Хёк вдруг понял, что не поделился одеялом. Он встал, укрыл соседа и отправился в ванную, разбирать косметичку – успокоительные давно поселились там на постоянной основе.       – Я в порядке, хён. Скоро пройдёт...       Но Хёк молча протягивал таблетку и стакан:       – Скоро я буду не в порядке, – он сел рядом.       Под пристальным взглядом всё ещё нервно плачущий Сонхун выпил лекарство и устало улыбнулся. Хёк похлопал его по ноге и, как можно неуклюжее, полез на свою сторону.       Он поблагодарил всех известных богов, решив, что засыпает, когда почувствовал, как чьи-то руки осторожно обнимают его со спины... Хёк не успел отстраниться, как эти руки сцепились в замок на его животе, а чужой нос уткнулся в шею. Он лишь подумал о том, что этот маньяк ненормально холодный, когда Сонхун всем телом прильнул к нему...       – Прости... – тихий низкий голос прозвучал немного глухо, обдавая кожу горячим дыханием. – Я просто... Мне не хотелось причинять тебе все эти неудобства, правда. Прости, хён... Можно мы немного так полежим?       Хёк не ответил, смирившись с мыслью что поспать сегодня ему не удастся.       – Я так хотел стать твоим соседом, но...       – Сонхунчик, дорогой, заткнись, пока я тебя в коридор не выкинул.       – Ты так холоден со мной... Не то, что с ним, – макнэ почувствовал, как руки сжимаются сильнее, прижимая его к их владельцу.       Сонхун зарылся носом в пепельные волосы на затылке и шумно вдохнул их аромат, вызвав толпы мурашек.       "Чёрт..." – Хёк не хотел признаваться, что стало вдруг немного страшно. Даже жутко... Он попытался расцепить сильные руки у себя на животе, но не смог.       – Побудь со мной милым, а я не расскажу фанатам, как застал вас в студии обжимающихся.       "Тварь..."       – У тебя галлюцинации. Никто не обжимался, – он попробовал освободиться ещё раз, пинаясь ногами, но всё было бесполезно. Хёк занервничал...       – Значит это не то, о чём я подумал?       – Что ты делаешь? Блять... мммм – Хёк застонал от боли, когда Сонхун вдруг сильно укусил его у основания шеи, оттягивая кожу.       Он не сразу сообразил, что руки, секунду назад сдавливающие его несчастный живот, теперь опустились ниже, под резинку белья, царапая нежную кожу. Поехавший на всю голову донсен просунул колено между его ног, давя на промежность:       – Так кажется всё было, верно? Поправь, если я ошибаюсь.       – Омо! Неужели мечтал оказаться на моем месте в тот момент?!       Сонхун на мгновение замер, потом резко отстранился, развернул Хёка на спину, вдавливая в кровать и навис, оставив между губами сантиметров пять, не больше.       Хёк всматривался в эти дикие глаза, гадая, как могли слезы так печально вписываться в их образ, при условии, что они были настоящими, конечно...       – Что вы чувствуете, когда целуетесь? – Сонхун наклонился ещё ниже.       – Хочешь узнать, какой Марк на вкус? – Хёк ухмыльнулся.       – Ты правда такой недогадливый?       Наслаждаясь ошеломлённым лицом, Сонхун медленно опустился, мягко дотронувшись до верней губы Хёка:       – Если ты помешан на нём – это не значит, что все остальные тоже мечтают прыгнуть в его объятия...       – Но... Стоп. Хватит, Сонхун. Давай нормально поговорим, слезь с меня...       Вместо того, чтобы выполнить его просьбу, отпустив, мелкий опять поцеловал своего хёна, задержавшись чуть дольше, но уже на нижней губе.       Хёк вдруг почувствовал, что в комнате они не одни.       – Сделаешь так ещё раз – и я за себя не ручаюсь, – твёрдый, как металл, голос Марка разрезал полумрак, заставив вздрогнуть.       "Как он здесь оказался?!"       Сонхун резко отстранился, буквально вскочив, и макнэ был свободен, но страх парализовал всё тело. Он не мог даже дышать.       – Вставай. У тебя три минуты, Хёк. Я жду на улице, – и Марк вышел, оставив пронизывающий холод разрастаться жуткими узорами по комнате.       Хёк посмотрел на часы...       "Я конечно слышал, что он хотел заставить меня сегодня выйти с ним на пробежку... Но, минуточку! Сейчас пять утра, и на улице всё ещё зима, вашу мать!       Что-то мне нехорошо..."       Всю дорогу, пока он судорожно одевался и бежал вниз, в голове мигала, не переставая, только одна фраза, 70пт шрифтом по центру: "Он всё видел".       _______              Сонхуна передёрнуло: он не завидовал компании Хэчана на ближайшие два часа. Совсем не завидовал...       Лениво потягиваясь, он медленно встал и взял телефон.       – Хён, выпускай собак. Думаю, можно травить.       Он открыл шторы и, наблюдая рассвет, задумчиво дотронулся до своих губ...       – Эх... А я ведь просил быть милым...       По лицу катились слёзы, но было невероятно смешно.