his senses smell like sandalwood

      

- 23 -

      

      Марк выбросил растаявшее мороженое и схватился за голову.       "Наконец он ушёл…"       Это было совсем не просто.       "Что? Замена секса?.. Shit!!"       Марк решил не трогать макнэ, пока не уладит одно дело, не давая воли своим фантазиям, но каждый раз, когда тот оказывался рядом, он терял голову. Зная заранее, каких это будет требовать титанических усилий, он бы просто застрелился, если б, конечно, нашел пистолет.       В тот же вечер, после записи нового альбома, Марк позвонил менеджеру и обо всём договорился. Отцу он сказал на следующий день, и оставалось только ждать. Марк всё решил, и дороги назад не было...       Телефон вдруг завибрировал, но когда канадец взял его, пытаясь разблокировать, оказалось, что это не его.       "Надо же, так торопился, что свой драгоценный айфон посеял" – но он мгновенно протрезвел, похолодев, когда экран опять засветился, показывая содержимое сообщений.              23:15 сонхун: Мне ещё долго тебя ждать?       23:16 сонхун: Я не планировал спать один...       23:17 сонхун: Ну и что, что кровать одна? Я не толкаюсь, хён, честно... Иди скорей!              "What?!"       В голове запустился очередной внеплановый мыслительный процесс. Даже в страшном сне Марк не мог предположить, что возможность того, что однажды эти двое окажутся в одном номере, вполне реальна. Но одна кровать... Это вызывало опасения. Характер сообщений жутко бесил, и он зло кинул телефон на прикроватную тумбочку.       – Что такое? – Джехён как раз вышел из душа, вытирая волосы.       – Разве Хёка поселили не с менеджером?       – Не знаю...       Марк расправил кровать и плюхнулся на живот. Подушка пахла сандалом, и его чуть не вывернуло наизнанку:       – Она воняет Хёком! Вот урод... Теперь я не усну!       Джехён, удивляясь непонятной агрессии в сторону макнэ, взял чужую подушку и принюхался:       – Эммм... Она ничем не пахнет, как бы, – он вернул её соседу, который совсем недавно казался абсолютно адекватным. – Что случилось, Марк? И вообще... Хёк разве как-то по-особенному пахнет?       – Этот идиот вечно мажется каким-то маслом с тошнотворно сладким запахом сандала так, что от него за километр воняет!       – Не замечал...       "Что за бред?! Они живут в одной комнате... Да пофиг! Я спать."       Но только они выключили свет, как телефон Хёка опять завибрировал, и Марк даже не попытался бороться с любопытством.              23:40 сонхун: И пусть ты прочитаешь это только завтра...       23:40 сонхун: Хочу, чтоб ты знал – я люблю тебя, хён              Марк выронил телефон, резко сев.       – Что опять случилось?! – его сосед тоже сел, испугавшись. – Что-то болит?..       – Я дойду до Хэчана, надо телефон отнести.       – Да не надо никуда идти, Марк! Ты чего? Спи! Завтра утром отдашь...       – Но... – телефон завибрировал снова, и Марк нервно сглотнул...              23:43 сонхун: Нехорошо читать чужую переписку, Маркы-я              – What?!!       – Что опять?!       – Ничего... Ему тут заспамили всё. Давай спать, хён.       Марк еле дотерпел до пяти, всю ночь неcпокойно ворочаясь, и только секундная стрелка настенных часов прошла отметку 12, быстро встал и начал одеваться.       – Ты куда?! – Дже спросонья тёр глаза, проверяя время на телефоне.       Марк никак не мог натянуть вторую штанину, прыгая на одной ноге:       – Я? Бегать...       – Ты нормальный?       Он больно ударился об угол кровати, выбегая из комнаты, оставив вопрос хёна без ответа.       Всё было похоже на тщательно спланированную интрижку, хоть и пахло бредом. Так быстро Марк давно не бегал... Вспоминая Таиланд, он ускорился, ведь тогда у него были те же предчувствия.       Узнав на ресепшене номер комнаты, прикинувшись Донхёком, и взяв запасной ключ под предлогом утери своего, он метнулся обратно к лифту, выламывая кнопку вызова. Перед нужной дверью он замер, переводя дыхание...       Комнату освещал прикроватный абажур, и Марк прекрасно всё видел. Когда Сонхун поцеловал Хэчана во второй раз, внутри у канадца что-то больно заныло и оторвалось, заставив почувствовать себя брошенным и мёртвым.       Когда почти сразу за ним из крутящихся дверей выскочил Хёк, наступая на развязанные шнурки, Марк молча вернул ему телефон, не глядя в глаза, и направился рысцой в сторону ближайшего парка.       На самом деле он и не собирался бегать: зимой, в Японии, перед концертом, когда надо хорошенько выспаться и отдохнуть. Но пугать этим макнэ было так забавно... Спустя время пустоту внутри заполнила черная жижа гнева и обиды, причиняя почти физическую боль. Пробегая мимо очередной лавочки вдоль дорожки, Марк вдруг понял, что это макнэ сидит на ней, скрестив ноги, и остановился.       – Но...       – После десяти кругов вокруг этой клумбы, хён, я решил, что, пожалуй, оставлю это на тебя.       Погрузившись в себя, старший и не заметил, что бегал вокруг одного и того же участка с кустами уже целый час. Макнэ зевнул, открыв рот так, что туда поместилась бы токийская телебашня, и Марк вдруг понял, насколько сильно устал и хочет спать.       – Ты всё? Может пойдём?       Хёк встал и пошёл в сторону больших ворот парка, но пройдя шагов двадцать он обернулся и, увидев, что хён не тронулся с места, вернулся обратно, усевшись на лавку. Снега не было, но ветер задавал нужную атмосферу, пробирая до костей.       – Ничего не хочешь мне сказать? – он старался говорить спокойно, но голос предательски дрожал.       Хэчан шмыгнул носом, уставившись невидящим взором на свою нервно дергающуюся ногу. Марк сверлил глазами эти осквернённые губы, испытывая сильное желание ударить, разорвать, выкинуть, отпустить, пройти мимо, убить...поцеловать.       "Только не молчи... "       Хёк, будто почувствовав тяжёлый взгляд, вдруг покраснел и прикрыл губы рукавом:       – Это долгая история... И я замёрз!..       Марк развернулся и направился в сторону отеля. Время ещё было, и можно даже успеть поспать, попытавшись хоть отчасти восполнить запас энергии, которая так понадобится вечером.       "Неужели так трудно извиниться?.."       Хотя Марк не был уверен, что сейчас хоть какие-то слова из этих уст, независимо от степени их раскаяния, удовлетворят и успокоят его, вернув привычное самообладание. На светофоре зелёный человечек замигал, предостерегая, и Марк ускорился, как вдруг услышал сзади:       – Хён! – макнэ на бегу схватил его за руку, увлекая за собой.       Перебежав дорогу уже на красный, они остановились отдышаться.И Марк опять было рванул, зло отвернувшись, но Хёк схватил его за плечо.       – Я люблю тебя!       Всё вдруг замерло вокруг, исчезнув из зоны восприятия, пока старший волок стонущего макнэ в ближайший переулок.       – Больно!.. Ай!!       Марк с силой толкнул Хёка на стену, заключив его в темницу из своих рук, расположившихся по обе стороны от недовольного лица.       – Хён, ты дорам пересмотрел? Что-то совсем не романтично всё получилось, плохо репетиро-...       – Ты позволил ему себя поцеловать, Хёк! И я даю тебе целых пять секунд, чтобы оправдаться. Раз...       – Я могу всё объяснить!       – Два...       – Он специально строчил мне все те сообщения, когда я ему сказал, чтобы он поставил будильник, потому что я забыл свой телефон...       – Четыре...       – Да я всю ночь не спал, этот придурок пинал меня, одни синяки остались! Он, оказывается, спать без света не может...       – Пять.       "Почему он говорит о нём?.. Почему он не чувствует боль моей обиды?.. Почему я решил поставить всё на эти губы, поверив, что не проиграю?.."       Марк заметил странное пятнышко возле шеи Хёка и резко оттянул воротник. Даже на тёмной коже были отчётливо видны красные следы от зубов в желто-синем подтёке. Он осторожно дотронулся пальцем до свежего синяка, наблюдая, как Хёк морщится.       – Одни синяки, говоришь? Неплохо он тебя отпинал...       – Я с самого начала был нужен ему лишь как приманка, Марк. Если ты не заметил, он...       – Плевать... Слышишь?! Мне ПЛЕВАТЬ что он и как, и где, и с кем, и почему! Мне похуй на этого урода!! Ты понимаешь или нет?!! – он больше не контролировал себя, хоть и безумно сожалел, что макнэ приходится наблюдать подобное...       Марк схватил его за воротник и, тряхнув, толкнул на стену, с садистским удовольствием наблюдая, как макнэ морщится, ударившись затылком.       Но Хёку надоело покорно принимать расплату. Он ударил хёна под дых, размахнувшись, насколько позволяло тесное пространство, и оттолкнул. По смуглым щекам катились слёзы, огибая родинки, и Хёк, часто заморгав, запрокинул голову.       – Неужели так трудно просто искренне извиниться? – Марк погладил ладонью место удара.       – А ты бы простил?       – А разве бывало иначе?..       Хёк, шмыгая носом, вытер ладонью солёные ручьи.       – Если бы я увидел, как ты с кем-то целуешься, я бы никогда не простил...       В узком переулке пахло непонятной едой и морозной плесенью, но даже сейчас этот сладкий аромат, исходивший от невероятно красивого парня, нельзя было спутать ни с каким другим.       Приблизившись, Марк опять оттянул чужой воротник и провёл по отметине пальцем:       – Больно?.. – другой рукой он нежно вытер свежий поток стекающих капель.       Макнэ шумно вдохнул большую порцию холодного воздуха, изо всех сил стараясь сдержаться, чтобы не зареветь...       – Марк... – он запнулся, подавляя вырывающиеся всхлипы. – Прости меня...       Канадец наклонился, чтобы поцеловать синяк. Кожа была холодной.       – Прости...       Донхёк ревел.       Марк не скоро успокоится, а может даже так и не сможет до конца простить. Но только себя... Он кладёт пепельную голову на своё плечо и легонько постукивает Хёка по спине, пока тот не успокаивается окончательно, и они не возвращаются в отель. Завтрак назначен на девять, и есть ещё два часа, поэтому они решают отправиться спать. Но когда Хёк поворачивает в сторону своего номера, потирая красные глаза, Марк мягко тянет его за край куртки на себя:       – Нет, Хёк.       – Но...       – Я скажу Дже, что у тебя случился приступ, а сам лягу на полу.       Сосед Марка сладко спал, пока ребята боролись, перетягивая друг у друга подушку.       – Но это моя подушка. Ты и так на кровати спишь, отдай мне её! – шёпот Марка было слышно, наверное, даже в коридоре.       – Нет!       Разбуженный Джехён раздраженно всматривался в нечёткие силуэты:       – Не знаю, что за разборки, но либо вы сидите тихо, либо разборки устраиваю я.       – Привет, хён. Слушай, Марк, мы здесь и вдвоём прекрасно поместимся, – вырвав несчастную подушку, макнэ тут же плюхнулся с ней на кровать.       Полежав десять минут, Марк не выдержал:       – Ты спать собираешься?       – Конечно.       – Тогда отвернись!       Но Хёк продолжал упорно смотреть, заставляя его нервничать, и пришлось отвернуться самому. Марк почувствовал непонятное движение сзади, после чего холодный лоб и ладони мягко легли на его спину. Он мог поклясться, что это запах сандала сейчас проник в его лёгкие, наполняя их теплом. Марк каждой клеточкой тела ощущал два сантиметра, что отделяли их под одеялом. Хёк поцеловал его между лопаток и опять упёрся лбом, оставив руки по крупицам вытягивать из Марка запертую в нём любовь... Он вдруг понял, почему его стало выворачивать от этого запаха, вечно преследующего Донхёка.       Любовь Марка пахла как сандал, заставляя желать и ненавидеть эту сладость...       Он развернулся лицом к макнэ и встретился с ним взглядом. Тот в ответ мягко улыбнулся и закрыл глаза, закидывая по привычке ногу на хёна. Марк осторожно заглянул за спину Хёка, чтобы удостовериться, что Джехён спит, желательно отвернувшись к стене. Затем он придвинулся ближе и, положив ладонь на прохладную щеку, стремительно поцеловал мягкие губы. Макнэ жадно ответил, приоткрыв рот, будто только и ждал этого момента. Марк немного опешил, когда Хёк требовательно проник языком между его зубов, грубо навязывая пошлую инициативу. И канадец отступил, охотно позволяя макнэ целовать себя так активно и глубоко, насколько это было возможно. Закончив страстный порыв двумя нежными чмоками, Хэчан наконец отстранился, тяжело дыша. Его веки были полуприкрыты, а язык, медленно облизавший испачканные слюной уголки губ, заставил Марка испытать сладкую боль от накрывшего возбуждения. Он резко притянул его к себе за ягодицы, прижимая, и не сдержал глухой стон, когда почувствовал чужой стояк своим. Хёк тут же зажал ему рот, закусив губу от наслаждения.       – Мммммм... Стой, Марк... Не так...       Хёк отстранился и, не дав хёну поцеловать себя, осторожно развернулся спиной. После чего взял его руку и засунул себе в бельё, положив на возбуждённый член. Управляя ей, он нетерпеливо ласкал себя, а когда Марк грубо сжал пальцы в кольцо, проведя несколько раз по всей длине, он резко выгнулся, упёршись задом в чужой стояк. Из глаз посыпались искры, и Марк сдерживался изо всех сил, чтобы не зарычать. Желание услышать медовый голос Хёка, когда он громко стонет, умирая от наслаждения в его руках, боролось в нём с опасностью разоблачения, ведь сон по утрам очень чуткий, а Джехён всё ещё на соседней кровати. Адреналин подогревал возбуждение, руша все, с таким трудом возведённые, границы и запреты, но Марк не планировал сдаваться, пока не услышал шёпот дьявола:       – Ты же не ждёшь, пока я скажу, что-то вроде "трахни меня, милый", чтобы сделать уже это?..       Его обдало жаром, окутав мысли вязкой похотью, и если бы не разбивший вдребезги всю атмосферу будильник Дже, Марк бы позволил сладкому провокатору увлечь себя в эту бездну...