твой силуэт

7.10.13. Это жалкое утро началось с дикого ора моего предварительно поставленного будильника. Хриплый то ли всхлип, то ли стон потянулся вслед за рукой, выключающий громкий сигнал. Закатываю глаза, видимо для того, чтобы не видеть ничего, кроме собственных внутренностей, ощущая на себе лучи тёплого осеннего солнца. Направляясь в холодную ванну, осознаю, что осталось двадцать минут до выхода из ненавистного мною помещения. Дабы избежать своего действительно уродского отражения, быстро чищу зубы, смотря исключительно на струю, ледяной воды и остатки зубной пасты. Быстро умываюсь, пытаясь не заметить блеск в болотно-зелёных глазах, с которым я просыпаюсь и засыпаю на протяжении уже шестнадцати лет. Белесая кожа и русые волосы обделены вниманием, а потому и выглядят соответственно. В зубах горят серебряные брекеты, отражают яркий свет, переливаясь. Краем глаза замечаю эти привычные детали, ничему не удивляясь. Все-таки быть серой мышью означает не заморачиваться насчет собственной внешности, быть не уверенной в себе и не пытаться пробиться вперёд, да? Останавливаюсь на самом типичном для меня наборе одежды — чёрное худи «мне неприятно» и чёрные джинсы, ибо мне и в самом деле неприятно. Неприятно быть такой скрытной и тихой, но что поделать, это просто необходимо. По крайней мере пока. Как же греет последние годы мысль о том, что все скоро узнают, кто же такая Елизавета Неред на самом деле. Идя по улице, понимаю, насколько ненавижу свою школу. Мне не нравится приходить туда и пытаться кому-то что-то доказать, что-то рассказать. Поеботное отношение учителей к ученикам, режущие слух крики первоклассников, выебывающиеся шлюхи из параллели — так каждый день, колесом фортуны, будто бы я проживаю один и тот же день сурка. Если честно, не очень хочу этого делать, но приступаю к поиску моей любимой подруженьки — истеричной (в самом прямом смысле этого слова) звезды Дашеньки Зарыковской и её рыжего дружка-реппера Данила Кашина. Они — моя плоть, самые приятные жертвы моего пиздец какого ужасного замысла. Я была их тенью, отголоском два блядских годы своей унылой жизни и вскоре ветер поменяет направление. Я ждала так долго и больше ждать не намерена. Скоро они поймут, какого быть дикими и лицемерными суками в глазах других. Скоро эти двое станут моей тенью. Лиззка, 08:15: педик, вы где? Ответ не заставил себя долго ждать:

Даниссимо Кувшин, 8:15: и тебе доброе утро, спускайся на первый этаж и иди ближе к сто седьмому, тут лютый пиздец

Лиззка, 8:16: уже иду. Я была взвинчена и взволнована до невозможности. Данон-Канон слов на ветер не бросает, пожалуй это его самая лучшая (и единственная) положительная черта. Прорвавшись через толпу второклашек, я оказалось прямо около кабинета, что указал Кашин. Мой пристальный взгляд зацепили фотографии, висевшие прямо вдоль деревянной почерневшей (от старости, наверное) двери кабинета истории. Каждый снимок со знакомыми, но теперь уже обнажёнными девушками нашей параллели. Там была каждая: как отличница-тихоня, которая из дома-то не выходит, о каких интим-фото речь, так и шлюхи-прошмандовки, которых и без того одноклассники только голыми и помнят. Висели и те, кого никто в живую не видел, те, кто сидит на домашнем. Все медленно и робко проходили от кадра к кадру, кто-то время от времени с ухмылкой или разозленной миной их срывал, краснея. Я рассматривала каждую так, будто вижу их впервые. Девушки выглядят невероятно пошло и тупо одновременно: кто в кружевом, ничего не скрывающем, белье, кто в чулках и БДСМ костюмах при мгле ночи, кто вообще лишь ладошкой прикрыл свои «достоинства» и похотливо улыбался прямо со стены первого этажа. Я понимаю, краснеющих и мычащих непонятные оправдания парней-ботаников, что сували фото этих шлюх в свои старомодные портфели: им такое никогда не пришлют, а подрочить на «любимых» одноклассниц хочется. Хоть возможность у них появилась, а то даже жалко этих бедняг стало. Сердце танцевало в бешеном экстазе.Тут была каждая. Просмотрев девушек из «А», пробегая глазами по женской половине класса «Б» и дохожу до нашего. Вероятность того, что тут есть и моё фото нулевая. Я никому ничего не отправляю, более того, даже не фотографируюсь в одежде, что уж говорить о снимках в стиле «ню». Знатно посмеявшись с сисек и жоп моих одноклассниц меня облило холодным потом в самый неожиданный момент. Осталось всего одно фото.Даша.В сексуальном черном латексном боди, через которое просвечиваются её взбухшие соски и тончайшие изгибы. Костюм очень плотно сидит и подчёркивает её шикарную задницу, облегает поднявшуюся грудь. Лицо Дашеньки накрашенно и выглядит она здесь не на шестнадцать, а на лет так двадцать. Чёрная тушь чуть осыпалась, на губах размазалась алая помада, глаза выделяют завитые в узоры стрелки. Самое страшное даже не это. Снимок на переднюю камеру. Ничего такого, да, но есть одно но. Её волосы держит мужская рука. Густые локоны туго намотаны на грубый, мозолистый кулак с короткими неухоженными ногтями. Быстро срываю этот ужас. Его почти никто не увидел и уж снять на камеры подругу я не позволила. Хоть меня и подбешивает её образ, в школе мы неплохие друзья, вроде как. Ещё разберёмся, что тут к чему. Меня привлекла толпа, что стояла прямо около следующей двери в кабинет информатики. Протиснувшись, я увидела то, что испугало меня сильнее, чем весь цирк с голыми тёлками. Надпись. Краской, прямо на двери: «Лиза Неред — нам нужна твоя фотосессия. Приходи на высланный тебе адрес, иначе это покажется цветочками» Блять. В толпе, что я расстолкала глаза мигом отыскали Кашина и Зарыковскою. Оба темнее тучи, у Даши ещё и испорченный макияж в связи со слезами. — Так, это что за пиздец? — я не на шутку взволнована. — В душе не ебём, — тон Даниила впервые был таким раздосадованным, я даже удивилась — Но директор сказал, что это сделали ночью или вчера днем, но мне кажется, что тут все не так-то просто. — Надпись видели? — моя рука протянула печальной Дарье ту злополучную фотографию, а мысли заплелись в узлы макраме.Тяжёлые, как гири раздумья упали на самое днище черепа, переломав все посторонние заморочки, затмив мой разум одной заманчивой идеей — разъебать создателей этого всего и сделать все для сладкой мести и ответного удара. Даже если на это уйдёт вся моя жизнь — этим педикам нужна фотосессия, так я им кадры посчитаю… — Да. Ничего не присылали еще? — тон Даниила из раздражённого стал взволнованным. — Не-а. Остаток дня прошёл в раздумьях. Я задумчиво сидела на уроках истории и литературы, что явно льстило учителям, ведущим лекции. Я что-то записывала в свою тетрадь на английском и математике, что давало надежду двум молодым учительницам, не зря же они распинались перед всем классом, объясняя тригонометрические функции и рассказывая про предаточные условия в иностранном языке. И нет, не расспрашивала Дашу. Чья это рука, откуда это фото, почему девушка, которая иногда и юбку не желает надеть предстала перед каким-то парнем полуголой в явно намекающим на секс костюме — поделом. Это мне (по крайней мере сейчас) не поможет, а опрос на столь щепетильную тему засадит её в яму ненависти к себе. Она даже домой пошла одна. В первый раз за эти два утомительных года. «Я хочу побыть одна, " — на лету произнесла Дарья, уходя в противоположную сторону. Дома я вновь думала. Долго думала, расписывала варианты. Листала ленту инстаграма, ожидая злополучного сообщения. Где же обещанный адрес, меня решили измучать долгим и тягостным ожиданием? У вас неплохо получается, поздравляю. Обессилев, я упала на огромную кровать и уснула сном младенца. А разбудили меня громкие повторяющиеся уведомления о сообщениях на телефоне.