Интервенция

— Охренеть. И это не то слово, которым корректно можно описать увиденное. Кованый забор с кирпичными столбами, за припорошенными снегом деревьями проглядывает двухэтажный каменный коттедж. Современная интерпретация сказочного замка, где обитает самый настоящий принц. Стайлз вылезает из тыквенной кареты под названием такси и глазеет по сторонам. — Это че за шале? Твой дом? Ты че, подпольный наркобарон? Реально черными рабами приторговываешь? Сука, Хейл, я начинаю сомневаться во всем, что о тебе знаю. — Лучше помог бы с чемоданами, — сухо замечает Дерек, вытаскивая их из багажника, но Стайлз его не слышит. Как зачарованный, он приближается к манящей его калитке и берется за прутья обеими руками. Со стороны он похож на восторженного ребенка, впервые попавшего в зоопарк и наивно пытающегося просочиться сквозь ограждение. Дерек хмыкает, захлопывает багажник и расплачивается с таксистом. Стайлз с подозрением ждет, когда Дерек откроет калитку. Он уверен, Хейл над ним прикалывается: высадил его напротив роскошного особняка, а сам поведет в сарай в кустах. Но Дерек прикладывает электронный ключ и открывает для Стайлза калитку, предлагая первым войти в волшебный чертог. Стайлз все еще не верит в реальность происходящего, поэтому незаметно щипает себя за бедро. Ауч, больно! Приходится поверить. На всякий случай он щипает и Дерека, чтобы окончательно убедиться в том, что тот существует. Руки Дерека заняты чемоданами, он не может оторвать Стайлзу его шаловливые ручонки и раздраженно рыкает: — Резче шевели булками. Ключи в кармане. Дверь открой. Не тормози, Ста-а-айлз-з-з. — Ага... — Стайлз нащупывает в куртке Дерека ключи от дома и спешит вперед. Взлетает на запорошенное снегом крыльцо и открывает замки. Он едва заглядывает внутрь и отходит в сторону, придерживая для Дерека дверь. Тот протискивается в нее с двумя тяжелыми чемоданами. Следует ли говорить, что оба они принадлежат Стайлзу, а вещи Дерека умещаются в одну походную сумку, перекинутую им через плечо? Дерек едва успевает отдышаться, как Стайлз, скинув ботинки, исчезает в недрах дома: звук его шагов стихает в каминном зале. Дерек вздыхает и, поставив чемоданы к парадной круговой лестнице и там же скинув свою сумку, идет на кухню. Он запускает кофе-машину, налив в нее воду, и прислушивается к тишине. Радостный топот проносится мимо. Ковровая дорожка приглушает шаги на лестнице. Стайлз осваивает второй этаж. Дерек неосознанно улыбается. Сам взял в хорошие руки щенка у Алана — поздно сдавать его обратно. Главное, чтобы щенок от восторга не нассал нигде. Дерек не против убирать лужи за детенышами, включая человеческих, но точно не за двадцатипятилетним мужиком. Стайлз влетает на кухню, когда кофе готов: его аромат манит, и он лезет к Дереку под руку, мешая достать чашку. — На, на, — недовольно отдает свой кофе Дерек, лишь бы Стайлз отстал и перестал мельтешить перед глазами. — Кто ты? — спрашивает он, отпив глоток и блаженно зажмурившись. Дерек вытирает пенку с курносого носа Стайлза большим пальцем и слизывает ее. Стайлз стремительно краснеет, но глаза блестят озорно и почти игриво. Не впервые, конечно. Но Дерек не ведется. Они тут на терапии, а не в отпуске. Хотя Дерек не имеет дурной привычки снимать людей на курортах. — Владелец дома? — ехидно отвечает он. Стайлз в замешательстве. — Чувак, прости мне мою излишнюю прямоту, но ты ни хрена на него не похож. Особенно в том виде, в каком мне повстречался… С бородой ты больше смахиваешь на шахида. Дерек морщится. Не из-за оскорблений его бороды или сравнения с террористом, а из-за того, что приходится отвечать на личные вопросы и быть предельно честным. Стайлз чует ложь так же остро, как служебная собака — наркоту. И немудрено: он пережил много предательств, обманов и измен. — Я построил этот дом, когда работал в строительной компании, — говорит он, повернувшись к кофе-машине в ожидании появления на дисплее надписи: «Prêt, bon appétit!». Этот космический аппарат был подарен ему Лорой на новоселье. Бутылку шампанского о стену разбивала Кора. Питер вздыхал по впустую разлитому алкоголю. Талия утешала его фактом наличия еще целого ящика. Все были счастливы, кроме Дерека, которого тошнило от перспективы жить в этом огромном доме одному. «На вырост» — утешила его мама. Прошла всего неделя с переезда, когда, зайдя в супермаркет купить торт Коре на день рождения, Дерек встретил Айзека. Но они так и не переехали сюда жить. Айзеку было далеко ездить до университета, поэтому они снимали квартиру в центре. Здесь они бывали лишь на уикенды, и то редко: в конце рабочей недели обнаруживалась куча дел, а еще с десяток родственников и друзей с обеих сторон, мечтающих о встрече. После смерти Айзека Дерек переехал жить в эту глушь для того, чтобы спрятаться ото всех сочувствующих. И бухать спокойно, размеренно, методично, с чистой совестью. Его ничто больше не сдерживало. Ему нечего было терять. Семью? Семья прекрасно справлялась и без него: как ее члены по отдельности, так и все в целом. Фирму? Фирма принадлежала прадеду, перешла деду и досталась в наследство Талии и Питеру. Капиталы в надежных руках, а любому, и Дереку в том числе, всегда можно найти достойную замену. Он ни о чем не волновался, открывая очередную бутылку. Не думал о чувствах других людей и тем более, упаси Боже, не думал о своих. Наверное, проще было застрелиться, но Дерек никогда не выбирал легких путей. Поэтому решил спиться. Хватило его ненадолго. Стараниями Лоры, Талии и Алана он начал постепенно возвращаться к жизни. Он не видел в ней смысла, но согласился помучиться еще немного, если его семье и друзьям от этого станет легче. Видите, он снова виноват, став причиной их беспокойства и расстройств. Виноват перед Айзеком, перед семьей, друзьями, коллегами по работе, перед самим собой. И перед Стайлзом он тоже чувствует вину. С той ночи они по негласному согласию не возвращались к теме Джексона. Придурка быстро вернули к жизни: наложили швы, отремонтировали нос и вставили новые зубы. Копы допросили Дерека и Стайлза, как свидетелей, больше для галочки. Уиттмор не стал ни с кем делиться интимными подробностями своего позора: хватило и того, что Уиттмору-старшему пришлось откупать его из-за вождения в нетрезвом виде. Стайлз в ту же ночь, когда они вернулись из больницы, начал собирать вещи. — Я сваливаю отсюда, — принял он твердое решение. Дерек взял отгул на работе, и они переехали к нему домой на неделю раньше. Что ж, нет худа без добра. У себя дома Дереку спокойнее. И можно не волноваться, что какой-нибудь курьер снова окажется Уиттмором. Век его бы не видеть. Дерек о многих знакомствах в своей жизни сожалеет, правомерно считая, что прекрасно обошелся бы без личной встречи с некоторыми отдельными выдающимися личностями. Встреча с Уиттмором — самая фееричная из всех. Дереку отказали тормоза. Изменили природное терпение и вышколенная военная выдержка. На службе его учили пытать и убивать людей, и впервые в своей жизни он ощутил в тот вечер острую потребность применить полученные знания, умения и навыки на практике. Зря что ли он сдавал компетентностные экзамены и бесконечные нормативы? Он до сих пор злится. И злость только усиливается от испытываемой им боли — где-то на грани жалости и отчаяния. Потому что Стайлз не заслужил того, что ему пришлось пережить. А Дерек ничего не может исправить. Не знает, как помочь ему. Хочет проявить к нему искреннее сочувствие, но уверен, что сделает только хуже. Он решает вести себя как раньше. Как и Стайлз, усердно делая вид, что ни Уиттмора, ни той ночи никогда не было. Поэтому они говорят обо всем, кроме этого, пока наслаждаются прекрасным утренним кофе. — А че случилось с компанией? — Стайлз ведь спрашивает не о смерти хомячка, да? Дерек может ему ответить. — С ней ничего, она процветает и продолжает приносить прибыль. Семейный, так сказать, бизнес. — О… а ты почему не участвуешь больше? Бабы твои все отжали? — Нет. — Дерек пьет кофе. Стайлз зачарованно смотрит, как двигается его кадык, и забывает сглатывать сам. — Я спился. И меня отстранили от дел. Та авария. Стайлз понимающе кивает. Он не умеет ободрять или выражать словами сочувствие, поэтому спешит сменить тему: — А цветочный магазин тогда что? Хобби? У тебя дом сам, как цветочный Рай. Джунгли прям в каждой комнате — даже лианы в ванной! Кто за этим всем ухаживает? И кто ухаживал, пока ты был у меня? — Я заезжал сюда перед работой, — Дерек пожимает плечами. — Цветы не требуют много ухода, хотя есть парочка капризных, но их перед переездом я отдал маме. — По твоему суровому виду никогда не скажешь, что ты трепетно выращиваешь незабудки на подоконнике. Ты курсы флориста оканчивал, что ли? Дерек закрывается — захлопывается, как раковина, едва приоткрывшаяся и готовая было вот-вот показать свою жемчужину. Стайлз оторопело хлопает ресницами. Он не догоняет, что произошло. Они говорили о цветочках. Ни о чем таком, из-за чего у Дерека теперь отсутствует всякое выражение лица. Посмертные маски и то выразительнее. Стайлз открывает рот, поспешно желая сменить тему, хотя еще не придумал на какую, но Дерек неожиданно для них обоих решает ответить: — Айзек любил цветы. Все его детство мать выращивала их в своем саду на продажу. Окончив школу, он поступил в колледж и стал флористом. Мечтал открыть сеть цветочных магазинов, цветочное кафе и салон для оформления торжеств. Я выполнил пока только первую часть: раскрутил сеть цветочных магазинов. — О… — Стайлз понимает: кем бы ни был Айзек, спрашивать о нем запрещено. Он решает в кои-то веки побыть тактичным и поэтому интересуется другим: — Так у тебя не цветочный магазин, а целая сеть? Ясно тогда, почему ты на работе столько часов пропадаешь. Последнее время меньше, конечно. Нашел надежного заместителя? — Перестал мешать ему делать свою работу, — усмехается Дерек. Он любит самоиронизировать. Стайлз весело щурится: — Любишь же ты все держать под контролем, Хейл. Дерек не согласен, но не возражает. У него не получается держать под контролем Стайлза. Но что еще хуже — свои едва ли осознаваемые чувства к нему. Он понятия не имеет что, но та проклятая встреча с Уиттмором перещелкнула что-то в его мозгу. Став невольным свидетелем ссоры Стайлза и его убогого бывшего, Дерек получил ответы почти на все свои так и не заданные вслух вопросы. Многое переосмыслил. Кое-что понял. Но переварить до конца так и не смог. А ведь все, что от него требуется, это принять эту информацию как данность. Только справляется он с этим хреново. Как и с навязчивым желанием признаться Стайлзу. Во всем. Включая причину своих бессонных ночей, пропажу аппетита и головной боли по утрам. Он представляет наилучший и наихудший исход. В первый верится с трудом. Второй в его воображении принимает бесконечное разнообразие форм, начиная от ссоры и заканчивая полным исчезновением Стайлза из его жизни. Стайлз сразу дал понять: он не настроен на отношения. Жить вместе? Ок'ей. Общаться? Запросто. Дружить? Почему бы и нет. Встречаться? Следующий, пожалуйста, а Дерек — до свидания. И хотя Стайлз начинает вести себя куда свободнее и раскрепощеннее с ним (даже осмеливается строить глазки), это потому, что они друзья (и не более) и у Дерека отсутствует эрекция. Стайлз чувствует себя в безопасности рядом с ним, ему удобно и хорошо. Он может быть собой и не париться из-за своей «неполноценности». Поэтому Дерек не сомневается: стоит ему сделать малейшее поползновение в сторону Стайлза, поведясь на одну из его провокаций, как тот шарахнется от него, как от огня. И если не сбежит сразу, то замкнется, вспомнит все свои загоны, начнет испытывать неловкость, стыд и горечь. Он считает себя непригодным для естественных отношений и недостойным любви. Дерек не знает, как его разубедить. У него нет опыта, который помог бы поступить, как надо. Привлекать Дитона и вводить его в курс дела кажется неправильным — как вмешивать в личные отношения постороннего. Дерек хочет разобраться сам: в себе, в Стайлзе и своих чувствах к нему. Он не может смело назвать их любовью. Где-то глубоко внутри он помнит, каково это — любить кого-то. То, что он испытывал к Айзеку (до сих пор), отличалось от стихийных волнений и неподвластных разуму переживаний, вызываемых Стайлзом. Это могло бы быть чудесным исцелением, только вот, как всегда, Стайлз приправил все перцем раздражения и солью неудовлетворенности, испортив совместно приготовленное блюдо. В этом весь Стайлз — ложка дегтя в бочке с медом. Дерек находится в несуществующей фазе между неприязнью и приязнью, в двух местах одновременно. Стайлз своим поведением продолжает раскачивать его, лишая и так хрупкого баланса. Дерек знает, что сорвется. Он только надеется, что не скоро. Им еще рано расставаться. Он не готов. Не готов отпустить Стайлза одного банально в магазин. Но приходится, потому что утка еще не готова, тесто подходит, а у них кончились уксус и соль. И неплохо бы докупить яиц. — Я мигом, — говорит Стайлз и, впустив в дом вихрь снежного ветра, исчезает за закрывшейся входной дверью. Из окон кухни, выходящих на дорогу, Дерек смотрит, как тот бодро шагает к калитке, придерживая сдуваемый ворот куртки, и скрывается за поворотом. Его нет всего пять минут, а Дерек уже готов бежать его искать. Ему нужно успокоиться. Взять себя в руки. Выключить режим озабоченного альфы. Стайлз взрослый мальчик и прекрасно справлялся и без него все эти годы. С походом в магазин в конце улицы уж точно справится. Наверное. Черт. Дерек знает, сколько ориентировочно надо времени, чтобы дойти до магазина по гололеду и сугробам, найти нужные продукты, отстоять очередь в одной работающей на весь супермаркет кассе и добраться обратно до дома. Поэтому Дерек понимает, что входной дверью по прошествии десяти с небольшим минут хлопает не Стайлз. Вариантов не так много. И все они сводятся к одному: кто-то из Хейлов, у кого есть электронный ключ от калитки, пожаловал без приглашения. Но Дерек, вытерев руки о фартук и выйдя в холл, совсем не ожидал увидеть всех. Семейство Хейлов в полном сборе. Вот… блять. — Дер-Дер! — Кора, первой успевшая скинуть кроссовки (зимой! Куда мама смотрит?!) и подбитую мехом кожанку, кидается на него с разбега. Дерек вынужден обнять ее, чтобы сохранить равновесие. Кору не смущают следы муки и соуса теперь уже на ее одежде: она крепче стискивает руки и пищит, как перевозбужденный щенок. — Я так по тебе скучала! Питер помогает Талии снять шубу и вешает ее в зеркальный раздвижной шкаф. Лора справляется сама, лениво огрызаясь на нравоучительные выпады со стороны матери. Но они вынуждены прервать очередную ссору, когда приходит их очередь здороваться с Дереком. Сняв перед этим грязный фартук, он дает своим женщинам по очереди поцеловать себя в щеки (гладкие, как у младенца — все, как Стайлз любит) и, пожав Питеру руку, мрачно вопрошает: — Какого хрена вы приперлись? — Весь в отца, — закатывает глаза Талия и степенно проходит на кухню, чтобы узнать, чем так вкусно пахнет. Кора спешит за ней: она вечно голодная, бедная студентка, а у Дерека всегда есть еда. За это она его и любит. — Я говорила, не нужно приезжать без приглашения или хотя бы не предупредив заранее, но меня никто не послушал, — мрачно изрекает Лора, скрестив руки на груди. Черная водолазка с высоким воротом, собранные в тугой высокий хвост волосы, ни грамма косметики на лице и минимум открытой кожи. По Лоре, старшей из них, сразу видно, что их отец всегда хотел сына. И альфу, конечно же. — Так что сюрприз, братец. Дерек слабо усмехается, реагируя на отборный сарказм, хотя ему совсем не весело. Питер с неизменно тонкой, хитрой улыбкой, намертво приклеенной к его холеному лицу, встревает с удачным комментарием: — Я купил тебе Макаллан. — Это извинение? Или подарок? — спрашивает Дерек с претензией на недовольство, хотя название марки купленного добрым дядюшкой виски приятно греет душу. — Сойдет за извиняющийся подарок? — Питер улыбается, но его глаза — никогда. Выглядит пугающе, но со временем привыкаешь. — Сойдет. — Дерек не может устоять. — Только маме не говорите, — озвучивает очевидное для всех Лора, — иначе она уроет вас обоих. Дерек и Питер переглядываются, но соглашаются. Не стоит Талии знать, что ее братец спаивает ее сына, который (с трудом) в завязке. Но Лора никому ничего не скажет, потому что это Лора. Пока все толкутся на кухне, насилуя кофе-машину, она изучает пополнение в библиотеке Дерека в каминной. Дерек и рад бы к ней присоединиться (он не любит быть в группе, где больше трех человек, включая его самого), но он хозяин дома и вынужден принимать гостей. Развлекать их, кормить и обслуживать. Рабский, неоплачиваемый и неблагодарный труд. Надо сменить замок на калитке и внести в список привычек запирать входную дверь. За обычной Хейловской суетой (Талия и Лора лениво грызутся между собой, находясь много лет в состоянии холодной войны; Питер пытается вывести Дерека из себя на разговор об экономической ситуации в стране, а Кора увлеченно болтает по телефону и методично мешается под ногами) Дерек забывает о существовании Стайлза и том, что тот вот-вот вернется. Когда Стайлз, еще в холле заметив лишние четыре пары обуви и услышав шумные голоса с кухни, добирается до арки, то невольно замирает на пороге. Ошалело обводит взглядом толпу незнакомых людей и наконец находит Дерека. Его глаза молят о спасении. — Ой, — Кора замечает его первой и прекращает свое хаотичное перемещение, остановившись напротив. — Привет. Ты кто? Курьер? Стайлз смотрит на пакет в своей руке. От слова «курьер» его внутренне передергивает, но он пока с достоинством держится. И даже имитирует улыбку: — Нет, я… — Это Стайлз, — Дерек спасает его от необходимости искать оправдания своему присутствию. — Мы живем вместе. Наступает долгая театральная пауза. Хейлы смотрят на Стайлза, прервав все свои дела. Дерек первым нарушает молчание — робко-заинтересованное и скорее заинтригованное, чем давяще-осуждающее или недовольное. — Стайлз, это моя мама Талия, мой дядя Питер и мои сестры, Лора и Кора, — представляет он собравшихся и, забрав у Стайлза пакет с продуктами, возвращается к готовке. Стайлз подавляет детское, инстинктивное желание схватить Дерека за руку и начать умолять не оставлять его одного. Хотя Хейлы улыбаются ему приветливо, плохо скрывая близкий к ликованию восторг, Стайлз отчего-то чувствует себя еще более неловко. Конечно же, они подумали, что «живем вместе» равносильно «встречаемся». Зачем еще альфе и омеге жить вместе? Стайлз не уверен, знают родственники Дерека о том, что тот ходит к психотерапевту или нет. И ему стремно вдвойне. У него язык без костей. Он боится лишний раз рот открыть, чтобы не сболтнуть чего лишнего. Но Кора решительно берет его в оборот и тащит следом за всеми в обеденный зал, где Питер накрывает на стол для кофе-брейка. Кора сажает Стайлза рядом с собой и приступает к допросу с пристрастием. А Дерек на кухне мучает утку, пока его мучает Питер, и не может его спасти. Мысли Стайлза мечутся в панике в замкнутом пространстве черепной коробки. — Мы ненадолго, — примирительно произносит Талия, сидящая во главе стола. — Дер-Дер не говорил нам, что встречается с тобой. Прости за доставленные неудобства, наверняка у вас были планы, а мы пришли без приглашения. — Я предупреждала. И вот мы произвели незабываемое, неизгладимое первое впечатление о нас, как о сумасшедшей семейке, — вставляет свое едкое слово Лора, сидящая по левую руку от матери. И между ними начинается новый раунд яростных перестрелок взглядами. «Мы не встречаемся», — хочет сказать Стайлз, но почему-то молчит. Объяснять причины их совместного с Дереком проживания еще сложнее и стыднее, чем изображать из себя среднестатистическую влюбленную парочку. — Как давно вы вместе? — Кора предпринимает новую попытку выпытать из Стайлза хоть что-нибудь, успев до этого засыпать его горой вопросов. Но Стайлз еще ни на один не ответил. Он чувствует себя так, словно его несет во время очередного приступа обострения СДВГ: сложно сосредоточиться, усидеть на месте, связно мыслить, говорить. Стайлзу хочется обернуться и найти взглядом Дерека, но за стеной, разделяющей их, он все равно его не увидит. — Не знаю… Недели четыре? — Стайлз понимает: надо было сказать «месяца». Всех его ответ, мягко говоря, шокирует, и неудивительно: Дерек совершенно не похож на альфу, который съезжается с омегой на четвертую неделю знакомства. У его семьи на лицах написано много вопросов к «Дер-Деру», но красноречивее всего взгляд Талии. Она решает, что это форсированный «брак» по залету. Стайлзу так душно и жарко, что он снимает с себя худи и остается в тонкой рубашке, которую нервно оправляет. Он порывается встать и сбежать под предлогом помощи Дереку, но его не отпускают: — Питер ему поможет. Не суетись, — голос Талии звучит мягко и участливо, но сама мысль ее ослушаться пугает. Эта женщина его пугает. Притом ничего для этого не делая. И от этого становится еще страшнее. Стайлз не может определить, сколько Талии лет. На ее лице почти нет возрастных морщин и изменений, в угольно-черных волосах — ни одного седого волоса. Подтянутая, ухоженная, одетая просто, но со вкусом, она могла бы сойти за молодящуюся сорокалетнюю. Только вот Дереку, как Стайлз понял, по меньшей мере тридцать пять, и его матери никак не может быть меньше пятидесяти. А еще есть Лора (ее возраст угадыванию поддается так же хреново), Дерек говорил, у них разница десять лет, потому что мама долго не могла забеременеть во второй раз (и родить уже наследника наконец). Значит, Талии шестьдесят или даже больше. Верится с трудом. Вот яблоко от яблони недалеко падает. Лора, совсем не выглядящая на свои 45+, больше всех внешне похожа на мать. Но в то же время она вылитый Дерек, только в юбке (фигурально, потому что надеты на ней джинсы). Высокая, крепко сложенная, такая же пугающе-суровая и отталкивающе-угрюмая. Кора — ее лайтовая версия с включением, стоит полагать, отцовских «дефектов». Хотя Стайлза, привычного к молчаливому и непоколебимому Дереку, она пугает почему-то больше. Особенно ее хлещущая из всех щелей неуемная энергия. Жуткое ощущение, что Кора — его собственное женское воплощение. Это как подойти к зеркалу и внезапно обнаружить на себе девчачьи шмотки, парик из длинных волос и тотальный макияж. Стайлза передергивает, но стоит Коре обратить на него внимание, как он снова начинает глуповато лыбиться в ответ, изображая из себя беспричинно счастливого идиота. Только вообразите, он встречается и живет с Дереком Хейлом! Целых четыре недели! Как можно с ума не сойти от радости?! Талия задает тон непринужденному разговору, пока они ждут готовящих обед мужчин. Она спрашивает Стайлза о нем. Стайлз старается делать паузы между словами, что непросто, когда мозг переживает нагрузки свободного падения с высоты Бурдж-Халифы. Лора почти все время молчит и зацикленно мешает серебряной ложкой свой кофе. Кора жмется к Стайлзу все ближе, сдвинув их стулья, и жадно ловит каждый звук, издаваемый его подвижным ртом. Стайлз прерывается, чтобы хлебнуть кофейку, пока тот не остыл, и дипломатичная Талия переключает внимание собеседников на себя, давая ему возможность перевести дух. Питер приносит закуски, Дерек — основные блюда. У Стайлза глаза на лоб лезут: кто все это наготовил?! Талия?! — Дер-Дер, ты такой козел, — обиженно говорит Кора, стоит ей увидеть брата. — Почему ты никому не сказал, что нашел себе такого милого и симпатичного омегу? Даже мне! Дерек непонятно смотрит на Стайлза. У Стайлза горят уши. Он ждет, что Дерек сейчас скажет: «кто сказал, что он мой омега?», но тот молча садится за стол по правую руку от Талии, рядом с Корой. Питер занимает место напротив. — Давай не будем называть Дер-Дера козлом… — начинает Талия, но ее бесцеремонно прерывает Лора: — А отца так звать можно? Кто-нибудь в этой семье еще помнит его имя? Лично я только и слышу, что «козел то», «козел это», «вот козел!». Талия открывает было рот, но Питер берет удар на себя и говорит первым: — Так, девочки, не ссориться. У Дер-Дера сегодня день рождения. Вы обещали вести себя прилично. Приходит очередь Стайлза пялиться на Дерека. И он бы тоже хотел побыть хорошим мальчиком и не портить семейный праздник, но не в состоянии усмирить свой праведный гнев. — День рождения? — угрожающе тихо спрашивает он, подавшись вперед, чтобы лучше видеть Дерека за сидящей между ними Корой. — И когда ты собирался мне сказать? Хейлы замолкают. Дерек накладывает себе последнюю ложку салата. Ноль эмоций. Типичный Дерек. — Я не собирался праздновать, — невозмутимо отвечает он на обвинительный тон Стайлза. — Я не праздную свой… — Ой, да конечно! — громко фыркает Кора. — Не празднует он! Что, забыл уже, как отжигал еще года четыре тому назад? У меня есть компромат! Неопровержимые вещественные доказательства в виде фоток и видюх! — И что он делал? — Стайлз решает отложить разговор по душам с Дереком на потом, когда все уйдут и он сможет, не стесняясь, в самых смачных выражениях отчитать его за плохое поведение. Дерек выставил его дураком! Но ладно только это. Стайлзу чертовски обидно, что он не сказал ему о том, что сегодня у него праздник. Стайлз думал, они друзья. Вот… козел! — Что он делал? О, словами не описать! — Кора, торжествующе поглядывая на заметно напрягшегося Дерека, показывает ему, дразнясь, свой обклеенный стикерами телефон. — Последнее, что я помню, это как Дер-Дер и Бойд вылакали на двоих бутылку виски, встали на четвереньки и решили выяснить, кто из них самый крутой баран. — Лора, не моргнув и глазом, сдает брата с потрохами. — Мы думали, что мы благородные олени, — бурчит Дерек. — И вас так унесло с одной бутылки? — не верит Стайлз. Он старается не набивать рот под завязку офигенно вкусной едой. Некрасиво говорить, не прожевав, но попробовать каждое блюдо на столе хочется так же сильно, как продолжить болтать. Впервые он может беззаботно и безнаказанно чесать языком с кем-то, помимо своего психотерапевта, который терпит его непрерывный лепет только потому, что Стайлз ему за это платит. Дерек, когда его достает трескотня Стайлза, делает крутой поворот головы в его сторону и рявкает: «заткнись!». Стайлз обижается, замолкает, но хватает его ненадолго. Второй раз заткнуть его уже сложнее. И пару раз доходило до того, что Дерек прятался от него в туалете. — Там до нее был внушительный список. Верно, Дер-Дер? — почти поет Питер. В отличие от других членов семьи, он зовет так Дерека скорее издевательски, подыгрывая своим сентиментальным женщинам. Талия же обращается к сыну уменьшительно-ласкательно на полном серьезе, как и Кора. А вот из уст Лоры «Дер-Дер» звучит словно собачья кличка: «кто хороший мальчик? Дер-Дер хороший мальчик!». Дерек морщится, но стоически терпит. Он пробовал возмущаться и отстаивать свои права, требуя, чтобы его не звали так. Чем только больше всех раззадорил, и в итоге даже Питер переметнулся на сторону врага. Поэтому теперь Дерек молчит. А Питер тем временем продолжает, обращаясь к Стайлзу: — А ты употребляешь, Стайлз? — Да, — охотно отвечает он. — Таблетки. Талия вопросительно приподнимает брови и задумчиво говорит: — Даже не знаю, что хуже. — Я знаю, — Стайлз весело улыбается. — Запивать таблетки алкоголем. Лучше расскажите мне, чем закончилась битва двух благородных оленей? Кто в итоге победил? — Виски. Добил обоих раньше, чем они друг друга, — философски изрекает Питер, и все смеются над остроумным диалогом. К вечеру доходит утка. Они едят ее в каминном зале, не заморачиваясь по поводу приличий. Сидят на полу вокруг кофейного столика и не первый час режутся в Монополию. Традиционная семейная игра, узнает Стайлз. Еще он узнает, что Лора отказывается участвовать в руководстве строительной компанией, из-за чего между ней и Талией постоянно возникает напряжение. Талия хочет отдать бизнес старшей дочери, но Лора не соглашается ни в какую. Кора на стороне сестры, Питер держит нейтралитет, а Дерек неизменно отвечает: «голос алкоголика не считается». На младшую дочь вообще надежды нет. Кора учится в художественном университете, встречается с бедным (когда Талия произнесла это слово, Стайлз почему-то подумал не о финансах, а об интеллекте) художником и клянчит деньги у Питера, который не способен ей отказать. Дерек занимает в отношении Коры твердую позицию: живи как хочешь, только других не донимай. Дерек со всей семьей сдержан, но Стайлз уверен, что Кора его любимица. Может потому, что младшая и балованная. И Стайлз старается не играть в игру «найди десять отличий между собой и Хейл-младшей». Дерек много улыбается, смеется и шутит. На него это совсем не похоже. А у Стайлза, кажется, тахикардия, потому что сердце сбивается каждый раз, как он видит улыбку Дерека и слышит его смех. Они сидят близко друг к другу, соприкасаясь плечами и коленями, и Стайлз чувствует его запах. Смотрит на мощную, развитую шею и думает, как уткнется в нее носом, прижмется к ней губами, может быть, осмелится поцеловать. И когда Кора лезет к Дереку под бок, требуя обнять себя и поцеловать в лоб, Стайлз до слез хочет быть на ее месте. Он не выдерживает и вмешивается, желая прервать эту семейную идиллию: — Слушай, Кора, ты говорила, у тебя есть фотки твоих картин? Я очень хочу посмотреть, как ты рисуешь. У меня вот никогда не получалось, сколько бы я ни старался. Кора отлипает от Дерека, и ее лицо светится радостью и энтузиазмом: — Конечно! Сейчас найду. — Она тут же достает свой телефон и открывает директорию с фотографиями. Стайлзу плохо видно, поэтому он придвигается еще ближе к Дереку. И еще. Пока не прижимается к его боку и почти что кладет голову на плечо. Дерек ему это позволяет. Он расслаблен и тоже с интересом заглядывает в телефон сестры. У Стайлза внутри все горит, когда он чувствует Дерека так близко. Он надеется, что охвативший его жар волнения и влюбленного трепета не отразится предательским румянцем на его лице. — Она действительно хорошо рисует. — в голосе Талии звучит неприкрытая гордость. Кора пролистывает для Стайлза фотографии незаконченных холстов и картин, уже вставленных в раму и повешенных на стену. Стайлз согласен с Талией. Кора очень талантливая. — Покажи ему мою любимую, которую ты рисовала на городской конкурс, — просит Талия и делится со Стайлзом историей: — Все нарисованные картины выставлялись после на аукционе, и вырученные средства шли на благотворительность. Я так влюбилась в эту картину, что заплатила за нее десять тысяч, зато теперь она висит в моей комнате. — Гордость в ее голосе за свою младшую дочь не убывает. — Ма моя главная фанатка, — шепчет Кора весело. — Сейчас найду. Она быстро листает фото на своем телефоне — альбомы за альбомами в поисках нужного. Любопытный и осмелевший Стайлз решается поставить подбородок на плечо Дерека, чтобы было удобнее смотреть в экран. Он отсчитывает года в обратном порядке. Год. Два. Три. У Стайлза перехватывает дыхание от охватившего его внезапного волнения. Фото с художественной выставки мелькает случайно. На нем Дерек, с улыбкой от уха до уха, щетиной и в какой-то темно-зеленой футболке. Рядом с ним высокий молодой парень, которого он обнимает за плечи: шапка золотистых вьющихся, как у херувима, волос, брови вразлет, выразительные голубые глаза, ровный нос, острый подбородок и очень заразительная улыбка — очаровательный, как молодой Хью Грант. Стайлзу кажется, что его сердце замирает вместе с ним. Кора мгновенно понимает, что допустила роковую ошибку. Она быстро убирает фото с экрана, но уже поздно. Разговоры смолкают. Все застывают, когда на их глазах случается непоправимое. Нечто ужасное, чего ни за что нельзя было допустить. Кора нарушила самое главное табу в их семье. Ее охватывает паника, но она еще пытается ее скрыть, и поэтому неубедительно беззаботно восклицает: — Ой… не то. А сама испуганно бросает взгляд на Дерека. Стайлз, сев неестественно прямо, повторяет за ней. Дерек поспешно отворачивается, но они оба успевают заметить, как дрогнуло у него лицо при виде старой фотографии. Стайлзу не нужно спрашивать, чтобы понять: на ней Дерек с Айзеком, тем парнем, который куда-то исчез, оставив после себя лишь дремучий лес из цветов и разбитое сердце Дерека. Дерек выглядит так, словно или швырнет сейчас в стену чашку, сжатую в кулаке до побелевших костяшек пальцев, или закроет лицо руками и заплачет. Стайлз не знает, что страшнее. — Ладно, хватит пялиться в телефон. — Талия не теряет самообладания. Она остается спокойна и улыбается так же мягко и уверенно, как и прежде. — Лучше пригласи Стайлза в гости и покажи ему свои картины. Они намного красивее вживую. — Я с радостью! — Стайлз старается подыграть и спасти ситуацию. А сам почти испуганно следит за реакцией Дерека. Тот наконец расслабляется и продолжает как ни в чем не бывало пить чай. У Коры, кажется, случается второй день рождения. Она вспоминает какую-то смешную историю и спешит поделиться ею со Стайлзом. Стайлз слушает, улыбается, кивает, но сам украдкой глядит на Дерека. Дерек красивый. У него необычная, нестандартная внешность, но Стайлзу нравится. Он всегда любил смотреть на Дерека. Особенно когда он выходил из ванной голый по пояс и с мокрыми волосами. Или когда отжимался на ковре в гостиной. Когда вечером стоял у плиты и готовил им ужин. Когда сидел на подоконнике, свесив одну ногу, и, погрузившись в чтение, не замечал, как Стайлз вместо игры сосредоточен на нем. Но почему-то именно сейчас Стайлз понимает, что Дерек ему нравится. Больше, чем его сосед. Или друг. Или кем они хотят казаться. Но есть человек по имени Айзек, который стоит между ними. Стайлз не слепой и не идиот: Дерек любит Айзека. До сих пор, сколько бы лет назад они ни расстались. И какой бы ни была причина их разрыва. Стайлз тоже думал, что все еще любит Уиттмора или, скорее, не способен полюбить кого-то после всего, что ему пришлось пережить. Но он снова встретил Джексона — реального, настоящего, из плоти и крови — и понял, что ничего к нему не испытывает. Даже ненависти или банальной злости. Уиттмор предстал перед ним незнакомым, чужим для него человеком. Их ничто не связывало: ни истинная любовь, ни общее прошлое, ни хорошие, ни плохие воспоминания. Но в случае Дерека все иначе. Он не отпустил Айзека. И другого в свою жизнь не впустит. Стайлз не знает, что ему делать. Если он признается, то все испортит. Дереку станет неловко рядом с ним, и он найдет достойный повод расстаться — под предлогом окончания надоевшей терапии. И это пугает Стайлза до одури. Страх стирает все мысли из головы, она звенит кристально-чистой пустотой. Он не может придумать гениального решения. Потому что чувствует: он невольно занимает чужое место. Место в доме и, быть может, уголочке сердца Дерека, принадлежащему Айзеку. Ему тошно от того, как тепло и радушно его приняли Хейлы в свою семью — без тени сомнений. Они вели себя так, словно Стайлз все эти годы был частью их жизни. Они воодушевились, решив, что Стайлз и Дерек теперь вместе. Радовались и гордились так, будто бы Стайлз — лучший кандидат на роль пары для Дерека. И если поначалу Стайлзу это ошибочное предположение казалось дико неправильным и смущающим до чертиков, то теперь он понимает: он хочет этого. Хочет Дерека. Быть с ним. Стать частью его семьи. Хочет слушать несмолкаемую болтовню Коры, уверенно сместившую его, Короля-пустотрепа, с насиженного трона. Хочет, чтобы Талия мягко улыбалась ему и ухаживала за ним, накладывая ему в тарелку всех вкусностей по чуть-чуть. Хочет слушать саркастично-ироничные тосты Лоры, то ли откровенно издевающейся над именинником, то ли неловко поздравляющей его от чистого сердца. Хочет пикироваться с острым на язык Питером и отвечать самодовольными ухмылками на его мерзкие улыбочки. Он подыгрывает Хейлам, потому что так надо, но постоянно помнит, что все это не взаправду. И ему хочется плакать. Но вместо этого он через силу продолжает улыбаться. Запеченная утка волшебна, но кусок в горло не лезет. Талия по-своему интерпретирует отсутствие у него аппетита: — Мне кажется, мы утомили твоего мальчика, — обращается она к Дереку, добивая Стайлза еще одной матерински-ласковой улыбкой. — Мы и так засиделись. Пора и честь знать. Она поднимается раньше, чем Стайлз успевает сказать, что вовсе не устал. Он рад бы навечно остаться с Дереком и его семьей. Но понимает, что у них своя жизнь, они занятые люди и когда-нибудь все равно придется расстаться. Они прощаются в холле. — Проводишь нас, милый? — спрашивает Талия у сына, поправляя меховой ворот своей шубы. — Конечно, — Дерек тоже начинает одеваться. — Я так рада познакомиться с тобой, Стайлз! Ты такой клевый! — восклицает Кора и заключает его в порывистые, а оттого искренние объятия. Стайлз не успевает испугаться. И внезапно понимает, что ему нравится. Он неловко обнимает Кору в ответ, и та дарит ему звонкий поцелуй в щеку. — Нам обязательно нужно встретиться. Я покажу тебе свои картины, если что понравится, с радостью подарю! И я тебе еще столько всего про Дер-Дера не рассказала… Она лукаво подмигивает ему и дает возможность Лоре подойти и пожать Стайлзу руку. Ее ладонь большая, горячая и сильная, как у Дерека, рукопожатие выходит по-мужски крепким. Никаких телячьих нежностей. Лора к ним не склонна. Стайлз жмет руку неизменно улыбающемуся, как Чеширский кот, Питеру. Когда Талия жестом приглашает его к себе, Стайлз волнуется, как маленький мальчик, повстречавший взрослую и симпатичную тетю. Он подходит к ней и улыбается потерянно, совершенно не зная, что делать. Талия обнимает его и нежно целует в висок. — Спасибо, что заботишься о моем сыне, — шепчет она тихо, чтобы никто больше не услышал. Ее шуба потрясающе мягкая на ощупь, а распущенные волосы пахнут цветочными духами. Стайлз еле сдерживает подступившие к глазам слезы. Он чувствует так много незаслуженной любви и старается дышать хотя бы через раз. Его тошнит от себя. От лжи и обмана. И от желания верить, что это правда. Хейлы уходят. Дерек, уже стоя на пороге, поворачивается к неловко мнущемуся на месте Стайлзу и говорит: — Нам надо поговорить. Это не угроза, но звучит почти как она. После всего, что было сегодня, им действительно нужно поговорить и решить, что делать дальше. В этот раз они не стали расстраивать семью Дерека, рассказав им, почему они на самом деле живут вместе и кем приходятся друг другу (никем). Вечно притворяться парочкой не выйдет. — Ок’ей! — Улыбка Стайлза ни на секунду не теряет своих яркости и убедительности. Его защитная маскировка. — Я скоро вернусь, — добавляет Дерек перед тем, как выйти из дома и закрыть за собой дверь. «Скоро» должно хватить. Стайлз не идет в обеденный зал убирать со стола, как он убедительно наврал. Схватив валяющийся у вешалки рюкзак, он бегом мчится на второй этаж. У него есть максимум пять минут, пока Хейлы по десятому разу расцелуются и осяплят друг друга щедрыми остротами, чтобы собрать вещи первой необходимости. Плевать на остальные. Он должен исчезнуть раньше, чем вернется Дерек. Потому что тогда разговора не избежать. И Дерек его дожмет, вынудив признаться. Стайлз не хочет видеть его реакцию, не хочет слышать, что он скажет; не хочет говорить, что имел неосторожность влюбиться в его хмурую харю и всю его семью без исключения. Стайлз не Айзек. И никогда им не будет, как не сможет стать годной заменой. Ему лучше исчезнуть сейчас, избежав новых разочарований и лишних мук. Решение уйти по-английски, не прощаясь, не спонтанное. Напряжение копилось в нем весь день с момента появления Хейлов. И когда разговор зашел о детях, вернее, внуках, которых Талия не могла получить столько лет ни от Лоры, ни от Дерека (одна надежда на бедного художника), Стайлз окончательно убедился, что ему здесь не место. Он не хотел лишать Дерека той жизни, которую он заслуживал — без Стайлза и подальше от него. Он доиграл свою роль до конца. И пришло время уйти со сцены в тень кулис. Ему следует быть благодарным Дереку и его семье за то, что они дали прожить ему этот счастливый день. Его нового рождения и неизбежной смерти. Как бы больно ни было, он знает: в конечном итоге так будет лучше для всех. Он сломал свою жизнь. И не потащит Дерека за собой, даже если придется вырвать сердце из груди. Он это сделает. Ради Дерека он готов на это. Воспользовавшись задней дверью, выходящей во двор, Стайлз быстро огибает дом. С опаской выглядывает из-за угла. Дерек уже идет по дорожке к крыльцу, медленно, обдумывая предстоящий разговор. Стряхнув снег с ворота куртки, он заходит в дом и не торопясь раздевается. Но тянуть дальше не имеет смысла. Перед смертью, как говорится, не надышишься. Он направляется на кухню, собираясь помочь Стайлзу с уборкой и мытьем посуды. Он придумал достойное извинение за то, что не сказал ему о своем дне рождения, и проговаривает его про себя, чтобы не забыть. Стайлза на кухне нет. Дерек идет в обеденную. Пусто. Заглядывает в гостиную. Никого. — Стайлз? — зовет он и проверяет туалетную комнату. Обходит весь первый этаж и поднимается на второй. Дверь в спальню Стайлза распахнута настежь. Дерек останавливается, пораженный внезапным осознанием. Как ослепительная вспышка в мозгу. Мороз по коже. И мерзко сосет под ложечкой. Стайлза нет. Он ушел.