Ложка сахара.

Он будет проклят, если сделает это и будет проклят, если не сделает, поэтому Стайлз считает, что может наслаждаться всеми плотскими удовольствиями, которые Питер может предложить на пути в ад. Офисная вечеринка плавно сходит на нет, и кажется, что он не дышал все время, пока они там. Он знает, что как только они уйдут, Питер спросит, и узнает, каков его ответ. Стайлз немного удивился, что Питер не спросил его сразу, как забрал. Но им нужно было кое-где быть, и все, что он может сказать о Питере, это то, что парень терпелив, когда ему удобно. Вот почему он потерял бдительность, когда Питер прислонил его к машине меньше чем через минуту после того, как они вышли. Он идет охотно, даже когда сердце начинает колотиться в груди, еще быстрее от осознания того, что Питер слышит его. У него перехватывает дыхание, когда Питер хватает его за рубашку, расстегивает ее, утыкается носом в горло. —Скажи мне, Стайлз, — шепчет он, пока горячие и возбуждающие руки касаются обнаженной кожи, -ты готов быть моим милым мальчиком? Стайлз сглатывает, взволнованный и испуганный, когда рука Питера скользит вниз по его нижней части спины, чтобы взяться за пояс брюк. —Ты так уверен в себе. Я мог бы сказать «нет». Его голос дрожит, но он гордится тем, что нашел нужные слова. Питер рычит ему в горло, и он борется, чтобы не выгнуться, обнажить его перед хищником. —Уверен. Хочешь знать почему? Прежде чем он успевает ответить, рука с нижней части спины скользнула в брюки, Питер подошел ближе, прижимая бедро к тому месту, где член был наполовину тверд. Питер обхватывает руками задницу, большой палец скользит по ремню. —Потому что я знал, что ты не сможешь устоять, детка. Ты хочешь быть хорошим, хочешь получать вознаграждение за все, что делаешь, как усердно работаешь. И ты не будешь чувствовать себя эгоистом, позволяя мне дать тебе это, потому что ты знаешь, что я делаю то, что хочу. Это требует огромных усилий, чтобы не тереться о бедро Питера, особенно учитывая то, что происходит, но они находятся на общественной парковке, и любой, кто увидит их слишком близко, получит бесплатное шоу прямо сейчас, а затем вызовет полицию. И только то, что он больше не в Бейкон Хиллс, и полицейский, о котором идет речь, не будет отцом или кем-либо из помощников, которые могли его узнать, не означает, что он хочет иметь дело с неудобными вопросами от людей в форме. —Питер-, скулит он, -мы не можем, не здесь. Питер сжимает член еще раз, прежде чем замедлиться и вытащить руку из штанов Стайлза. Его глаза светятся волчьим блеском, когда он отступает. —В машину, детка. Я обещал тебе кое-что, если ты наденешь это для меня. Он сглатывает и повинуется, думая, правильно ли он поступил. Питер молчит всю дорогу до своей квартиры, и Стайлз бы взбесился, если бы не рука, которую Питер держит на его бедре большую часть пути. Знание того, что Питер хочет прикоснуться к нему, помогает, сдерживает сомнения. (Ну, в основном. Он не совсем уверен, что это значит, дать Питеру. Он знает, что все вернется и будет куча неприятностей, но пока не знает каким образом. Он думает, что должен больше беспокоиться об этом, больше бояться, но в реальности это не так. Он разберется с последствиями, когда они приблизятся по масштабам к ядерной катастрофе. Сейчас он будет наслаждаться. Пока может.) Тишина продолжается, когда он следует за Питером из машины, вверх по лестнице и внутрь квартиры. Он не знает, чего он ожидает, но для Питера, который вовлекает его в поцелуй, как только дверь захлопывается, план ясен. Но Стайлз определенно не против этого. Он позволяет Питеру вылизывать его рот и вести по квартире. Стайлз предполагает, что они направляются в спальню, но не прерывает поцелуй, чтобы проверить. Это пьяняще, когда Питер целует и скользит сверхъестественно теплыми руками под одеждой, как будто он просто не может не хотеть коснуться каждого дюйма Стайлза теперь, когда у него есть разрешение. И вот что это такое…разрешение. Потому что, будь ты проклят, будь ты проклят, если нет, Стайлз считает, что он может наслаждаться всеми плотскими удовольствиями, которые Питер может предложить на пути в ад. Это не значит, что он не чувствует себя неловко обнаженным, когда Питер прерывает поцелуй, чтобы посмотреть на него. Он сглатывает, зная, как должен выглядеть, с распущенными брюками и пурпурной рубашкой, растрепанными волосами и опухшими губами. И неважно, как он пахнет для носа оборотня. Глаза Питера сверкают как, единственный признак того, что он поражен. Стайлз покорил его. —Раздевайся, детка. Он краснеет, но делает это, осознавая, как пристально Питер на него смотрит. Он пригибается, чтобы развязать ботинки, прежде чем снять их и носки. Он смотрит на Питера, видит исчезнувший галстук и расстегнутый ремень, закатанные рукава и почти забывает, о чем собирался спросить. Последовавшая за этим ухмылка напоминает ему. —Как… э… до чего мне надо раздеться? Он проиграл битву за то, чтобы не краснеть, поэтому он пытается не обращать внимания на то, как пылает лицо. Питер облизывает губы, одобрительно кивает. —Все, кроме трусиков. Я сам их сниму. Он не делает из этого шоу, слишком нервничает, чтобы рисковать испортить его падением. У него нет слов, чтобы описать, что он чувствует, стоя в темно-синем кружеве, которое ничего не прикрывает и его эрекция перед Питером, который все еще полностью одет. Может быть и в костюм, но одет. Ему не становится легче, когда Питер крадется ближе, кружась и проводя кончиками пальцев по коже Стайлза. —Ты выглядишь в них восхитительно, детка. Я очень рад, что ты их надел. Стайлз опускает голову, зная, что Питер имеет в виду нечто большее, чем-то, как он выглядит сейчас. —Ты, э-э, всегда пожалуйста. Питер шлепает рукой по заднице, это скорее громко, чем больно, но Стайлз все равно взвизгивает. —Всегда пожалуйста что, Стайлз? Он чувствует, как румянец ползет по горлу и распространяется по груди. —Пожалуйста, папочка. Питер гладит кожу, которую он только что ударил. —Вот мой хороший мальчик. Теперь, я хочу, чтобы ты стоял спокойно, пока я позабочусь о тебе. Кончики его пальцев касаются кружева, и едва заметное прикосновение к покалывающей коже заставляет Стайлза дрожать. —Ты можешь положить руки мне на плечи, чтобы сохранить равновесие, если тебе это нужно, но во всех остальных случаях, именно я сейчас прикасаюсь к тебе, понял? —Понял, папочка, — бормочет он, сердце колотится. —Отлично, — мурлычет Питер, затем плавно опускается на колени и покусывает бедренную косточку Стайлза. Он дергается и кладёт руку на плечо Питера, чтобы не упасть. Питер что-то шепчет вполголоса; и это успокаивает, поэтому он вздыхает и перестаёт беспокоиться. Он прикусывает нижнюю губу, чтобы не хныкать, когда Питер ставит ряд засосов через кружево, прикрывающее нижнюю часть живота. Так близко к члену, что можно чувствовать дыхание Питера, которое делает ткань влажной, как это мучительно. Когда Питер ухмыляется, прежде чем начинает облизывать член Стайлза через трусы, тот сдаётся: — Пожалуйста, — скулит он, — папочка, пожалуйста, не дразни меня. Питер горячо дышит. —Дело в том, детка, -он замолкает, чтобы обхватить задницу Стайлза, покрытую кружевом, — что ты теперь мой, а это значит, что я могу делать все, что захочу. Стайлз задыхается от стона, когда Питер коротко лижет основание члена через трусики. -Если я решу дразнить тебя, то могу держать всю ночь на взводе. Если я решу, что хочу доить твой красивый член, пока твоя сперма не закончится и ты не будешь умолять меня остановиться, я могу это сделать. Питер отодвигается от члена, и Стайлз не может остановиться, когда бедра двигаются вперед, стремясь вернуть Питера. Он чувствует себя слабым, как будто его трясет в стеклянном снежном шаре и тот может сломаться. —Папочка. —Ш-ш, детка. Ты в порядке. Папочка держит тебя. А потом зубы Питера царапают его бедро, а трусики сползают по левому боку. Он задыхается от того, как влажный шелк натягивается на члене, но пытается вести себя хорошо. Его колени дрожат, когда Питер проводит пальцем вниз по заднице, чтобы стянуть трусики. Они падают на пол, и Стайлз находится примерно в трех секундах от того, чтобы присоединиться к ним, когда Питер встает, сжимая его бедра и отодвигая их назад. Питер слегка толкает его, когда они добираются до кровати. —На спину, малыш. Он залезает на кровать, слушаясь, и то, как Питер прикрывает глаза, заставляет член пульсировать. Он начинает течь, когда Питер ложится вслед за ним, руки раздвигают бедра, пока они не начинают гореть от растяжки. Когда Питер говорит, его голос низкий, на грани рычания: —Ты можешь бороться с моей хваткой сколько угодно, даже дергать меня за волосы, если тебе нужно, но я заставлю тебя кончить. Это не будет быстро. —Ладно, — шепчет он, потому что, что еще он может сделать? То, что Питер держит его- единственная причина, по которой он не сразу вставляет ему в рот, потому что после предвкушения на вечеринке в офисе, и езды сюда, и заигрываний, у Стайлза нет особого самоконтроля. Ему было бы стыдно, если бы Питер не ожидал этого—он удерживает его, рука на внутренней стороне бедра, когда Питер медленно заглатывает. Он отчаянно хочет кончить, но не может. Жар рта Питера просто адский, но этого недостаточно—нет давления, нет языка, просто Питер методично заглатывает все больше и больше члена Стайлза в рот с каждой секундой. Он сжимает руки на простынях, ему нужно за что-то держаться. Он должен кончить. Желательно до того, как сойдет с ума. А потом Питер начинает сосать, и ему кажется, что он кричит. Он определенно видит звезды. Его бедра напрягаются, пытаясь сжаться, но не могут, ведь Питер держит их открытыми. Он начинает лепетать, умолять, — потому что это слишком много ощущений, но этого недостаточно, и он не может, он не может… -Шшш, детка. Ты можешь сделать это для меня. Я знаю, что ты можешь, — бормочет Питер, целуя бедра, щетиной задевая член и заставляя Стайлза шипеть, -Дай мне руку. Он не думает, просто разжимает руку и протягивает ее. Питер направляет ее к своим волосам. -Тебе будет легче, если ты будешь держаться за меня. Удивительно, но он прав. Когда он держит Питера, тупые ногти царапают кожу головы оборотня и тянут густые волосы, это легче. Он все еще в отчаянии, все еще скулит, когда Питер начинает работать языком, и ему нужно кончить больше, чем когда-либо, и он потерян. К счастью, Питер, кажется, в хорошем настроении, потому что он остается на краю немного дольше. Он чувствует, как из него вырывается дыхание, когда Питер сосет головку члена, язык порхает по чувствительной плоти и оргазм начинается, прежде чем Питер глотает член до основания. Он держит Стайлза там, сжимается горло, чтобы проглотить, Стайлз кончает медленно, перед глазами вспыхивают звезды. Питер медленно скользит вверх, вытягивая оргазм, пока его скулы не принимают очерченный вид. К тому времени, как Питер отпустил его, кости почти превратились в резину, ноги расставлены на кровати. Он лежит, тяжело дыша, пытаясь насладиться теплым насыщением, скапливающимся в его конечностях. Он удивлен, что Питер гладит его по волосам. —Как ты себя чувствуешь, детка? Он смотрит на Питера туманными глазами. -Всехорошо, — мямлит он —Хорошо. Скажи мне, если это изменится, ладно? Он мычит, соглашаясь. Он рад, что Питер лежит рядом, ему нравится, как его гладят и балуют. Но потом он понимает, что у Питера стоит. От того, что он сосал ему. Он открывает глаза. —А что насчет тебя? Питер одаривает его странной улыбкой и двигается так, чтобы его эрекция не ткнула Стайлза в бедро. — Сейчас я сосредоточен на тебе. И это, это здорово, заставляет его чувствовать тепло так, как он думает, что он может смутиться позже, но это не идеально. Эта, эта штука должна быть о Питере. Он тоже, но не совсем. . . не односторонний. Он много читал. Чем больше он думает об этом, тем больше теряет теплое чувство. — Ты—ты тоже. Питер прижимается к нему, горячо дыша ему в шею и вдыхая его запах. — О, милый мальчик. Ты из тех, кто жаждет угодить, не так ли? Он скулит, выгибаясь против Питера. -Хочу, чтобы тебе было хорошо. Питер дергает его за волосы, откидывая голову назад и обнажая горло. Он стонет, когда Питер кусает эту обнаженную кривую. -Это то, что тебе нужно, детка? Тебе нужно знать, что ты порадовал папочку, заставил меня чувствовать себя хорошо? Его мозг затуманен, и он это знает, но он все еще знает себя. Знает, как важно для него всегда было убедиться, что его партнеры удовлетворены. -Да. Довольный гул прокатывается по груди Питера. -Ты такой милый для меня, детка. Я буду так хорошо о тебе заботиться. Он хнычет, теплое и почему-то резкое чувство одолевает его. -Хорошо, детка. Я кончу, использую твое слабое тельце для своего удовольствия, а ты мне позволишь. Он чувствует вспышку возбуждения и задается вопросом, возбудится ли он снова. -Пожалуйста, папочка. Все, что захочешь. Глаза Питера вспыхнули и тут же погасли. -Будь осторожен с тем, что ты мне предлагаешь, милый. Я эгоист. Он скулит. -Я помогу тебе кончить. Глаза Питера изучают его лицо, прежде чем он ухмыляется. -О, конечно. А потом Питер встает, двигает его так, что он лежит на спине, свесив голову с края кровати. Питер издает дрожащий вздох, его рука скользит по животу Стайлза. А потом он расстегивает штаны, чтобы вытащить свой член и провести им между губами Стайлза. Он стонет, когда вкус предэякулята чувствуется на языке, но он беспомощен, когда Питер толкается в горло. Он не знает, то ли дело в положении, то ли в том, что он все еще будто пьяный, но он благодарен, что его заткнули. Он не видит Питера, уткнувшись лицом в мягкий материал брюк, но все в порядке. Он чувствует себя в безопасности, как будто прячется. -Так идеально подходишь для меня, детка. Он ничего не может поделать с шумом, который издает. -Доверься мне и позволь папочке использовать тебя. Когти Питера тянутся к его животу, и было бы щекотно, если бы это не вызвало трепет в позвоночнике. Он чувствует, как втягиваются когти, когда рука Питера движется к его горлу. -Не могу дождаться, когда разработаю твою красивую задницу, чтобы вставить в нее член. Он скулит при мысли о том, что Питер почувствует, если войдёт в него. Это немного пугает. Он все равно этого хочет. -Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо, милый. Я заставлю тебя чувствовать себя так хорошо, теперь, когда ты мне позволишь. Питер двигается быстрее, и он пытается сосать глубже, желая Питера, и он получает стон за его усилия. -Твой рот был создан для этого, детка. Сделано для папиного ебаного члена. Он чувствует, как дрожат бедра Питера, и он сжимает их, хныкая, зная, что он скоро кончит. Менее чем через минуту Питер задыхается, кончая в горло, прежде чем слегка вынуть, и Стайлз глотает, как может, ведь он вверх ногами. Он не знает, чего ждет, но Питер, стоя на коленях, целует его, затаив дыхание, не этого ли? Тем не менее, он счастлив поделиться поцелуями со вкусом, особенно когда Питер проводит нежными руками по каждому дюйму в его досягаемости. Он погружается в него, наслаждается вниманием и задается вопросом, является ли тяжесть в его конечностях, ощущение, что его мышцы-приготовленная лапша, результатом его впечатляющего оргазма или то, что он подозревает, могло быть сабспейсом. Он решает поразмышлять об этом позже, довольный тем, что Питер еще немного двигает его, пока они не обнимутся, Питер — большая ложка. Это приятно, и он чувствует себя хорошо, если немного устал, и ему кажется, что он дремлет какое-то время. Это не настоящий сон, не с кончиками пальцев Питера, слегка скользящими по его коже, но это мирно, и он скулит, когда Питер говорит, что пришло время двигаться. -Давай, милый мальчик. Ты не поблагодаришь меня завтра, если я позволю тебе поспать, не приведя себя в порядок. Стайлз немного ворчит, хотя и знает, что Питер прав. -Но я не хочу этого делать. Питер напевает, целуя в щеку, плечо, костяшки пальцев. -Даже если я к тебе присоединюсь? Он приоткрывает глаз и плюхается на спину. Он все еще не согласен, но ему любопытно. -Стайлз слушает. Питер ухмыляется. -Подумай. Мы могли бы понежиться в ванне немного, приятно и тепло, и все еще прижимались друг к другу, когда мы готовимся ко сну. Он не хочет признавать, как сильно ему это нравится. -Да, хорошо. -Отлично. Питер целует его в лоб и направляется в ванную. Стайлз не двигается, когда слышит, как вода бежит по трубам. Он все еще сидит на своем расслабленном кайфе, хотя теперь он чувствует себя менее ошеломленным. Он достаточно осведомлен, чтобы оценить вид Питера, самозабвенно раздевающегося, и не реагирует на ухмылку, которую он получает. Чувак может быть самодовольным, как захочет. Он имеет на это полное право. Он берет предложенную руку, позволяет Питеру поднять себя и загнать в ванную. Только когда он устраивается между ног Питера, прислонившись спиной к широкой груди, а нежные руки водят влажной мочалкой по коже, —он счастлив. Он искренне счастлив, в этом глубоком, удовлетворенном жизнью виде. И это из-за Питера. Потому что бывший убийца платит ему за конфеты. Он сглатывает, но ничего не говорит. Его мозг все еще плавает в эндорфинах. Через день или два он сможет ясно взглянуть на это, понять, что развитие чувств к Питеру Хейлу, из всех людей, смехотворно. А пока он просто переждет посткоитальный кайф и хорошенько выспится в невероятно удобной кровати Питера, и поверит, что утром все будет иметь смысл.