Жизнь после смерти

«I'm not crying on the phone when you call What's the use in begging you to stay? I'm not trying to save us anymore Cut me loose» — Billie Eilish — Limbo*

В свободное время, которого у Вадима было теперь гораздо больше, чем прежде, он рисовал. Под кроватью в спальне он прятал рисунки карандашом на бумаге, которая пожелтела от времени. На целом альбоме листов были изображены все: Саша, Артур, Никита, Полина, даже виновник многих смертей — Андрей, только без лица, его парень никак не мог вспомнить. Но больше всего — Кати. Изображениями ее лица можно было бы обклеить, словно обоями, одну из комнат и еще осталось бы. Грязная, сальная челка спадала на глаза, отражая слабые лучи от лампы в сумрачной комнате и мешая писать. Но это никак не останавливало руку, что лихорадочно быстро бегала над куском бумаги, вырисовывая детали прически вокруг до боли знакомого лица. Бормоча себе что-то под нос о памяти, о страхе и о любви, Вадим совсем не обратил внимания на то, как громко повернулся ключ в замочной скважине, как открылась дверь, как шаги стали приближаться к спальне, гулко отдаваясь в коридорной пустоте. Дальше, безусловно, ничего хорошего. Катя, конечно, вышла из себя, ведь кому хотелось бы смотреть в глаза покойников? Началась ссора, одна из тех, что долго вызревала, словно язва, в телах любовников, что кропотливо копили силы на нее в своих измученных организмах. Если сделать из нее краткую выжимку, то выйдет как-то так: девушка обвинила его в том, что он отказывается жить дальше так, будто бы Вадим не знал, что она делает то же самое. Они наговорили друг другу много всего, но одна фраза, слетевшая с губ молодого человека, окончательно положила конец ругани: — Ты же как будто бы себя с ним похоронила, Катя! Думаешь, я не замечаю? — глаза девушки смотрят сквозь пространство прямо в то воспоминание, где она говорит Андрею то же самое другими словами. Она больше не замечает, как ее жених начинает лихорадочно повторять последнее предложение, и вместо того, чтобы обнять его и успокоить, в чем он так остро нуждается, она подхватывает плащ с кресла и хлопает дверью на прощание. Вадим лежал на кровати и рассматривал фотографию в рамке, которую так же, как и рисунки, хранил в тайнике под ней. Там были его друзья, радостные, счастливые в один из зеленых, солнечных, весенних дней выпускного школьного года. Поля и Никита еще не встречались, но уже активно флиртовали друг с другом, пока Артур уже усиленно превращал себя в алкоголика. Он скучал по ним. Катя потеряла одну и единственную подругу, а он — трех друзей детства. И сомневался, что этих уникальных придурков можно было заменить. Черные от угля пальцы с пожелтевшей от табачного дыма кожей аккуратно проходились по голубому небу, по кудрявым волосам, по крепким плечам в зеленой ветровке… Когда Полина весело улыбнулась шире обычного и игриво подмигнула. Будто бы изображение всего на пару секунд ожило и вдруг задвигалось. У Вадима по спине побежали мурашки, он зажмурился и тряхнул головой, пытаясь избавиться от неожиданного наваждения. Открыв глаза, брюнет стал вглядываться в фотокарточку в сто крат внимательнее, чем прежде. Но признаков ее «оживления» больше не обнаружил. Парень отложил рамку и положил стеклом вниз. Сердце набирало обороты скорости биения. Он знал, что видел, и после произошедшего не мог так вот просто отмахнуться от подобного знака. Но и, опять же, после всего произошедшего, не ручался за трезвость своего мышления. Вадим встал. * — Я больше не плачу в трубку, когда ты звонишь. Какой смысл умолять тебя остаться? Я больше не пытаюсь спасти нас, Обрежь веревку. — Билли Айлиш — Лимб