***
— Извини, что… — Арсений теряется в словах. Он весь дрожит, чёлка прилипла к влажному лбу, а он стоит в дверях, такой домашний и простой в своей глупой футболке и клетчатых штанах, — Извини. Антон тихо вздыхает и проходит в квартиру, чуть отодвигая в сторону мужчину. Разувается молча, снимает наспех наброшенную на себя куртку и наконец оборачивается, смотря на брюнета. Он тоже молчит. Только вот ему, кажется, есть что сказать. Поджимает губы, сдерживая поток глупых бессвязных слов, и опирается спиной об закрытую дверь. Шастун вздыхает и в один шаг преодолевает расстояние между ними, прижимая дрожащее тело к себе и успокаивающе гладя Арса по волосам. — Кошмар приснился, что ли? — это кажется даже забавным, но не сейчас, где-то в районе его плеча сдавленно всхлипывают и кивают, — Тише. Просто сон. Всё хорошо. Я здесь. Он сам не помнит, как они оказались в постели. Подушка слегка влажная от слёз и пота, и сейчас это совсем не противно (после всего, что он видел, что может таким показаться?), только хочется прижать мужчину крепче к себе, чтобы такого больше не произошло. Хочется защитить. Только вот от себя такими темпами защитить никак не получится. — Я… Я видел, как… — Попов сам начинает говорить, голос дрожит, а он слегка заикается, в первый, кажется, раз за всё время не в силах совладать с эмоциями, — Как ты… Блять. — Тише, — Антон гладит его по волосам так нежно, как только может. Успокаивать он не умеет от слова совсем, до этого в жизни как-то не приходилось. Но сейчас даже это кажется правильным. — Я, когда проснулся, не понял, что это был просто сон, и… И я написал тебе, и я очень боялся, и, когда ты не ответил… — он задыхается через слово, шумно вдыхает в себя воздух, стискивая в пальцах тонкую ткань футболки Шастуна. Он рвано выдыхает, утыкаясь носом в шею мужчины, и кожу будто обжигают слишком горячие, блять, для человека слёзы. Они впитываются в ткань моментально, и Арсений хочет извиниться даже за это, но молчит, изо всех сил пытаясь успокоиться прежде, чем снова начать говорить. Антон чуть отстраняет его от себя, стирая слёзы подушечкой большого пальца, и грустно улыбается, прижимаясь своим лбом к его и смотря прямо ему в глаза с расширенными из-за полумрака спальни зрачками. — Думай о море, — его собственные слова кажутся нелепыми и неуместными, но он продолжает, слабо поглаживая его щёку пальцами, — О том, как тихий шёпот волн, как ласковые прикосновения воды убаюкивают тебя. Думай об этом и оно обязательно тебе приснится, — он снова чуть улыбается, прикрывая глаза, — У меня всегда работало, когда мне снились кошмары. Когда дыхание Арсения выравнивается, Шастун невесомо целует его в висок, и ему вдруг становится так тревожно, что по телу проходит дрожь.***
Когда, удостоверившись, что он спит, Антон уходит в пятом часу утра, тревога всё ещё не отпускает его, и он сжимает взятое с собой по привычке оружие в кармане, спускаясь по грязной лестнице подъезда. Оно не помогает. Док до Антона так и не дозвонится.