Шервуд

Гермиона за завтраком сверлила взглядом Драко Малфоя, пока он сидел с прямой спиной и поглощал овсянку. На первый взгляд казалось, что все как обычно, только в его глазах читалось не так приевшееся всем высокомерие, а, скорее, отчужденность. Грейнджер, как и все остальные, не заметила бы этого, если бы сегодня ее внимание не было приковано к слизеринскому принцу. Он периодически нервно озирался, будто Хогвартс не был безопасным местом, и могло произойти что-то страшное. Она смотрела на него в упор, тем самым пытаясь понять причину его поступка, этих любовных записок. Драко, чувствуя чужой взгляд, оторвал взор от тарелки и посмотрел в сторону гриффиндорского стола. Его глаза пробежалась по всем ученикам, и когда он поймал взгляд Гермионы, черты его лица резко изменились: лицо разгладилось, губы расслабились, а глаза сфокусировались на ее лице. Он рассматривал Гермиону с явным интересом. Они смотрели друг на друга несколько секунд, их зрительный контакт не прерывался, Гермионе было жутко неуютно, но проиграть эту битву она не могла. Подошедший к Драко Теодор отвлёк его, и тот оторвался от Гермионы. Малфой повернулся к другу, и его губы тронула едва заметная ухмылка. Тео, заметив, что Гермиона смотрит в их сторону, махнул ей в знак приветствия рукой, она в ответ ослепительно улыбнулась и отвернулась к своему столу. «Зачем Малфой присылал мне записки?» — спрашивала она сама себя уже в который раз. Ни на одном уроке Драко не присутствовал и на обед тоже не явился, из-за чего Гермиона шла в башню расстроенная. Одна загадка о личности тайного отправителя сменилась загадкой о причине такого поступка.  — Справедливость, — сказала она портрету, и тот, в свою очередь, пропустил ее в свои покои.  — Сюрприз!!! — прокричали друзья. Гермиона немного опешила от неожиданности. В башне старост на диване сидели Джинни и Гарри, они широко улыбались вошедшей Гермионе. Как только она зашла в помещение, они моментально подскочили и кинулись к ней. В дальнем кресле, возле камина, сидел Рон Уизли, заметив Гермиону, он моментально покраснел как помидор и, махнув ей в знак приветствия, опустил взгляд, боясь встретиться с ней глазами. Слева от входа, в темном углу, поодаль от друзей Гермионы стоял Теодор, всем своим видом показывая раздражение к присутствующим: руки были скрещены на груди, губы соединены в тонкую полосу, челюсть сжата так, что, казалось, он ее сейчас сломает. Гарри крепко обнял подругу и мягко улыбнулся.  — Гарри… Что вы здесь делаете? — Гермиона уже отошла от первого шока, она перестала переводить взгляд со своих друзей по очереди и обратно и обняла Гарри в ответ. На Рона Уизли Грейнджер старательно не смотрела.  — Мы пришли к Макгонагалл и не могли не встретиться с тобой и Джинни, — Гарри отпустил ее, и они вместе сели на диван. Он понимал Гермиону, поэтому произносить имя Рональда не стал. Ему был непонятен поступок друга, так бесцеремонно предавший свою любимую девушку, но когда Рон попросил помочь или хотя бы не мешать в попытках помириться с ней, Гарри не смел отказать.  — Гарри, что тебе известно о нападениях? — перейдя сразу к делу, спросила Гермиона. Она повернулась к другу всем корпусом, давая понять, что рядом сидящего Рона она в упор не замечает. Поттер бросил взгляд на стоящего изваянием в углу Нотта, на что Грейнджер взяла руку Гарри в свою и слегка кивнула, давая знак, что при нем говорить можно.  — Я не знаю ничего, Гермиона. Но в аврорате ходят слухи, что кто-то занял место Волдеморта, — с каждым словом голос Гарри становился тише, — Они снова набирают сторонников, — после секундной паузы закончил он, уже почти шепотом. Джинни положила руку на плечо Гарри, все эти нападения снова подкосили его. Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил, надежда магического мира — со своим вечным самопожертвованием — не мог спокойно спать, зная что магам вновь грозит опасность. Только поверив в светлое будущее и начав жить тихой и размеренной жизнью, все снова возвращается к постоянному страху и бесконечным смертям. Гарри переживал вновь, будто снова только он и мог всех спасти. Но это уже не его война, что вслух сразу же и озвучила Джинни:  — Гарри ты ничего и никому не должен, слышишь? Это нас больше не касается. Тот поднял глаза на нее и молча поблагодарил за поддержку. Именно ее сейчас ему и не хватало, поддержки этой рыжеволосой ведьмы.  — Гермиона, можно с тобой поговорить? — Рон воспользовался возникшей паузой, подсел поближе к Гермионе, его взгляд зацепился за что-то в области ее шеи, он медленно потянул руку и взялся за цепочку. Гермиона дернулась, волосы запутались в цепочке, и от резкого движения украшение разорвалось, а она в ужасе уставилась на Рона.  — Прости, — поспешно протараторил он, — она просто запуталась и… я хотел… извини меня. Давай, я починю, — он попытался забрать у неё цепочку, но она резко оттолкнула его руки.  — Без тебя справлюсь. Репаро, — но ничего не произошло, кулон так и остался испорчен.  — Гермиона, Репаро не поможет, — ввязался в разговор Гарри. — Только ювелиры могут исправить это. Давай мне, я отнесу в ремонт, а затем пришлю тебе совой.  — Спасибо, Гарри. Вспомнив о том, что Рон хотел поговорить, Гермиона отошла в сторону и встала в ожидании, скрестив руки на груди. Тот медленно подошел; было заметно, что он нервничал, он несколько секунд стоял, уставившись в пол, и не решался начать разговор. Гермиона ждала, и когда её терпение подошло к концу, он, наконец, заговорил:  — Гермиона, прости меня, я тебя люблю и… — Рон сделал секундную паузу, будто ещё раз решая, сказать или нет. — Давай забудем о моей глупой ошибке? Грейнджер не сдержалась и залепила ему пощёчину. Рон схватился рукой за то место, куда пришелся удар, и удивлённо взглянул на Гермиону. — За что? — искренне изумился он, что вывело её из себя ещё больше. — За что, Рональд? Ты серьёзно? Ты врал мне, изменил, а теперь приходишь сюда как ни в чем не бывало, говоришь о любви. Ты серьезно думаешь, что ты мне ещё нужен? — Гермиона, но я же извинился, мы любим друг друга... Да, я совершил ошибку, но я искренне раскаиваюсь, — Рон смотрел ей прямо в глаза, и Гермиона стала замечать, что его лицо становится все ближе и ближе. — И что значит, я тебе не нужен? Ты нужна только мне, больше никому. Этих слов Гермиона снова не смогла стерпеть, яростно дыша, она осмотрела гостиную. «Никому кроме тебя, да?» Она оттолкнула Рона и подлетела к стоявшему в углу Теодору, о котором уже все забыли. Гермиона впилась в губы Тео поцелуем, на что тот замер, явно не ожидая этого. Спустя несколько секунд сзади раздалось покашливание Джинни, и Гермиона оторвалась от Нотта. Она повернулась к друзьям и, увидев их лица, поняла, что это было слишком опрометчивым решением. Но было уже слишком поздно. — Похоже, нам лучше уйти, — разочарованным тоном нарушила тишину Джинни и, потянув за собой Гарри, двинулась к выходу. Рон двинулся вслед за друзьями, напоследок кинув на Гермиону яростный взгляд. Как только дверь за ребятами закрылась, плечи Гермионы опустились, и за спиной она почувствовала, как Теодор набрал побольше воздуха в лёгкие. — Зачем ты это сделала? — почти прошептал ледяной голос за спиной Гермионы, отчего по ее спине поползли мурашки. Ей нечего было ответить, и она молчала, сама не зная, зачем это сделала. Просто в тот момент ей казалось это правильным, ей хотелось побольнее уколоть Рона, но она задела не только его чувства. Сильные руки легли ей на плечи и развернули Гермиону к себе. Она не сопротивлялась и повернулась, но глаза ее всё ещё были уставлены в пол. Затем Нотт аккуратно взял ее за подбородок и заставил поднять на него глаза. — Он использовал тебя, а ты решила использовать меня? — его жесты и его голос были обманчиво мягкими и нежными, но вот глаза... Сколько же ярости в них было, не осталось и капли от добродушного Теодора, и Гермиона, немного испугавшись, отступила на шаг назад. Решив, что лучшая защита — это нападение, она сжала кулачки и с вызовом уставилась на Нотта. — Я не использовала тебя! — Тогда как это называется? Я ещё раз спрашиваю, что это было? — от этого ледяного тона Гермионе снова стало не по себе, и она не знала, что сказать. — Молчишь? Да тебе просто плевать на меня и мои чувства, Гермиона! — Теодор смерил ее презрительным взглядом и ушел в свою спальню, хлопнув дверью. Гермиона Грейнджер доковыляла до дивана, рухнула на него, палочкой погасив все свечи. Остался только огонь от камина, и она уставилась в него. В ее голове пролетало множество мыслей, ей было стыдно за поступок, но скорее не перед друзьями, а перед Теодором. Зачем она сделала это? Зачем поцеловала слизеринца у всех на виду? Чем она теперь лучше своего бывшего парня? Она смотрела на огонь, и по ее лицу потекла слеза. Просидев так полчаса, она решила, что извинится перед Теодором сегодня же, на вечернем обходе. Смахнув слезы, она отправилась в свою спальню. Первый час они шли в молчании; Нотт был все ещё зол, а Грейнджер не знала, с чего начать. На патрулировании они встретили двух второкурсников с Пуффендуя и, сняв по двадцать очков с каждого, отправили их по своим спальням. Проходя уже третий раз мимо картины с рыцарями, Гермиона, пытаясь догнать Тео, уже почти перешла на бег. Она запыхалась, обычно Нотт шел медленней, чтобы та не отставала, но сегодня его шаги были большими, уверенными и стремительными, будто он пытался поскорее закончить обход. Словно от того, насколько быстро он шел, время потечёт быстрее и оставшийся час закончится раньше, чем в одиннадцать. — Тео, пожалуйста, выслушай меня, — начала она, и Нотт неожиданно для нее сбавил шаг. Гермиона сбилась со своего темпа и чуть было не врезалась в него. — Прости меня, пожалуйста, я была неправа, — продолжила староста, глядя в спину Теодора. Он не оборачивался, но хотя бы согласился ее выслушать. — Я совершила ошибку, повела себя очень глупо, и мне жаль. Правда, очень жаль. Он резко повернулся, и Гермиона от неожиданности сделала шаг назад. Затем взяла себя в руки и подняла голову, взглянув на Нотта. Он выжидающе смотрел на Гермиону, скрестив руки на груди, и ждал продолжения. — Такого больше не повторится, — Теодор неожиданно сделал шаг к ней, он смотрел ей в глаза, будто что-то искал там, и наконец Гермиона закончила свою речь: — Ведь мы просто старосты, коллеги, и не можем быть кем-то больше, чем... Нотт обхватил лицо Гермионы руками и заткнул ее поцелуем. Он слушал ее монолог и пытался понять, к чему же она клонит, а когда понял, решил, что не позволит этим словам слететь с ее губ. Он не хочет быть просто другом. Поэтому он занял ее рот поцелуем. Она не отвечала, но и не отталкивала. Они стояли почти минуту, этот «недопоцелуй» затянулся. Теодор, наконец, отстранился сам и, ничего не говоря, развернулся и ушел вперёд. Гермиона же стояла опешившая, она не понимала, почему не оттолкнула его сразу, злясь на себя за это. «Вот это наглость», — наконец сформулировала она свои мысли и двинулась по коридору, шагов Тео уже не было слышно.