Я обещал вернуться: Клеймо Заклания

      — Генгоро, он же сгодится?       — На ужин? Ну… тощий, конечно, но перекусить можно.       Два голоса — шелестяще-мягкий и похожий на скрип заржавевшего механизма — звучали над самой головой. Они переговаривались, даже не думая понизить тон, и точно думали, что он мёртв.       Энви и сам так про себя думал, не понимая, каким чудом ещё дышал. Тело горело изнутри и снаружи, адское пламя Огненного вгрызалось под кожу, хотя самого Огненного рядом не было, а каждый вдох отпечатывался в лёгких раскалённым воздухом.       — Хм, Арэта. По-моему, твоя добыча ещё жива.       — Так всё равно не жилец, — легкомысленно отозвался собеседник. — Он же слабее новорождённого. Если тебя так смущает, что он ещё трепыхается…       Горла коснулось что-то холодное и мягкое.       Ужас разлился от ядра расплавленным металлом. Энви сдавленно вскрикнул, вцепился в угрозу ногтями и зубами, но долго не продержался — его стряхнули почти сразу, вдобавок залепив несильную пощёчину.       В голове зазвенело. Сжавшись в тугой комок, он с трудом разлепил глаза.       Энви подавился криком.       Над ним склонились два молодых зверолюда. Один весь светлый и тонкий, будто его вырезали из кости; второго покрывала броня из хитиновых пластин. У первого над головой покачивались две конечности с натянутыми между костями перепонками, как у летучей мыши. У второго на лбу красовались то ли закрученные рога, то ли усы насекомого.       Глаза у обоих светились голодом.       Энви выставил перед собой руки. Его мутило от нервов, как последнего смертного, и алые разряды с трудом пробивались в густом тёплом воздухе. Конечности преображались до того медленно, что его могли за это время убить дважды-трижды, но химеры-зверолюди оказались чересчур любопытными.       Крылатый усмехался, склонив голову к плечу. У зверолюда был мутный, направленный в никуда взгляд, но Энви не покидало ощущение, что его видят. Видят насквозь, до самого ядра и заключённых в нём душ.       Души, к слову, подозрительно долго молчали. После схватки с Огненным их по пальцам можно было пересчитать, но не могли же оставшиеся тоже разлететься? Он бы уже валялся в форме ящерицы!       — Предлагаю его оставить, — негромко произнёс бронированный зверолюд.       Собрат от такого предложения заметно скис. Кривя лицо в гримасе недовольства, он шумно потянул носом.       От этого звука дыбом встало всё. Отбиваться от крылатого урода было нечем, бежать тоже некуда, а сил на толковое преобразование при всём желании не наскребёшь.       — А ужин?       — Купим чего-нибудь в лавке, как приличные ёкаи. А ты, — бронированный указал пальцем на Энви, — убери акурэ и представься по-человечески.       — Да пошёл ты, — прошипел гомункул раньше, чем успел прикусить язык.       Преобразование застряло на середине процесса. Алые разряды вились вокруг него ещё пару секунд, а затем погасли со скоростью свечи, которую задуло порывом ветра.       Обхватив себя за плечи, Энви угрюмо уставился на бронированного. Ядро билось всё быстрей, и в ушах шумела кровь. Она накатывала волнами, то обдавала жаром, то отливала от кожи, забирая тепло с собой.       — Пойдёт, — кивнул бронированный.       Хитиновые пластины покрылись сизым туманом. Он собрался вокруг бронированного, окутал зверолюда шипящей массой с ног до выбившихся над макушкой светлых прядей, лизнул пластины. Вжавшись в спинку кровати, Энви наблюдал за тем, как туман комкал броню, словно пластилин, пока от неё не осталось и следа. По комнате растекался запах озона, как при алхимической реакции, с примесью влажной земли.       Под бронёй у парня оказалась одежда, похожая на светлый халат, подвязанный чуть выше талии. За поясом поблескивали ножны, отделанные серебром по чёрному дереву.       Энви покосился на второго — звериная форма по-прежнему была при нём.       — А он чего свою акурэ не убрал? — ткнул в него Энви.       — Свой, — с невозмутимым видом поправил его крылатый. — Акурэ всегда применяется в мужском роде, потому что производный от слова «страх».       — Да плевать мне, какого оно рода! Убери его!       — Увы, твою просьбу я удовлетворить не смогу, — крылатый насмешливо сощурился. — Без него я совсем ослепну.       — Как будто так ты видишь, — Энви бросил взгляд на его бронированного дружка, но белобрысая зараза стояла с подчёркнуто отрешённым видом монаха, не желающего опускаться до спора с деревенщинами. Он перебирал в пальцах костяные бусины чёток — два ряда вырезанных фигурок, из которых можно было собрать маленький скелет.       — В каком-то смысле. Я могу воспринимать колебания воздуха и считывать эмоции с помощью этого, — зверолюд коснулся мочки заострённого уха. — Хочешь, считаю твои?       — Да я тебя, я тебя… — Энви осёкся, подбирая нужное слово, но на ум шли одни ругательства и угрозы. — Я тебя самого считаю, понял?!       Крылатый рассмеялся. Смех у него тоже был оказался мягкий, обволакивающий, как ночной туман, в котором не видно разбросанных по дороге камней и стекла. С чего этот тип вообще пытался притворяться дружелюбным? Решил, что Энви на радостях забудет, как его едва не сожрали пять минут назад?       — Звучит заманчиво, но я не хочу оставлять Генгоро голодным из-за нас. Мы и без того уже бессовестно задержались.       «Мы?» — чуть не ляпнул Энви, но его опередили.       — Ты наверняка весь извалялся. Там за ширмой есть шкафчик, возьми оттуда что-нибудь, — в тёмных глазах зверолюда отразились блики масляной лампы. — Только не задерживайся, пожалуйста.       Это прозвучало как предупреждение. Злить крылатого и правда не стоило, учитывая его наклонность жрать всё, что не приколочено к полу и мало-мальски годится в пищу.       Энви слез с кровати. Ноги дрожали, и он пополз вперёд, цепляясь за стенку.       — Тебе помочь? — спросил Генгоро, шагнув к нему.       Энви шарахнулся от бронированного к расписанной ширме. Запнувшись о свою же ногу, гомункул рухнул вперёд.       Генгоро поймал его одной рукой и вернул в устойчивое положение, удерживая за плечо. Энви затаил дыхание, когда ладонь зверолюда достала до метки на лопатке.       Защитный механизм отреагировал сразу.       Мышцы затвердели, натянулись до предела — ни двинуться, ни вздохнуть толком. Перед глазами всё поплыло. Тело обмякло, только три чёртовых точки — две на лопатках, одна на позвоночнике — пульсировали жаром.       — Убе…ри, — процедил Энви, пытаясь стряхнуть его руку.       Хватка у зверолюда была крепкой. Холодные пальцы вдавливали алую метку, похожую на большую припухшую родинку, впивались ногтями через потрёпанную одежду, но сам Генгоро этого не замечал. Зверолюд хмыкнул, изогнул бровь, словно такая реакция гомункула его удивила.       — Арэта, где ты его нашёл? — не сводя пристального взгляда с гомункула, спросил Генгоро.       — На Кленовой улице, сразу за заброшенным поместьем. Торговцев там, конечно, уже не было, разбежались после вчерашнего. Быстро разбежались, — после короткой паузы добавил Арэта. — Я слышал, там даже полные кошели находили. И товар, в том числе живой. Относительно живой, правда.       — Я вижу, — снова хмыкнул зверолюд. Он убрал руку, но тут же обхватил за плечи, не давая свалиться, и подтолкнул к ширме.       — Я не товар, — обиженно прошипел Энви.       — Тогда как ты оказался там? — Генгоро надавил на крайнюю панель ширмы-перегородки. Она сложилась гармошкой, открывая проход в закуток с парой шкафов и нишей в стене. В нише висел свиток, под ним стоял ваза с простеньким букетом. Пахло благовониями, будто он зашёл в храмовую комнату.       Энви поджал губы. Всё, что происходило после побега от Огненного, смазалось и поблекло. Он помнил только, что забежал в отцовские каменные покои, когда тот схватил всю пятёрку ценных жертв. Помнил ещё гул и резкий голос, который пробился сквозь гудение, как треск молнии через грохот грома. Обладателя голоса он не знал и не успел узнать: его швырнуло в раскрытую пасть Врат, а выплюнуло уже здесь.       Понять бы ещё, где это «здесь» находится. Точно не Аместрис и не прилегающие к нему страны, но не слишком далеко, раз здесь тоже есть химеры. Возможно, восточная Син либо страна за ней.       Оставался вопрос, каким боком они тогда понимали его, если Энви по привычке говорил на аместрийском.       — Это что, допрос?       — Можешь не отвечать, — пожал плечами Генгоро. — Как они работают, я знаю. Меня больше интересует, как давно ты зародился. Ты же из развитых айянару?       Такой термин Энви слышал впервые, но по тону зверолюда было понятно, что эти ребята особым почтением не пользовались.       — Я не имею отношения к этой дряни!       — Не имеешь, так не имеешь, — примирительно отозвался зверолюд. — Значит, ты из клановых?       Энви дёрнул дверцы шкафа. Правая заехала ему по лбу.       — Ай, ч-чёрт! — гомункул отскочил от дверцы, потирая набухающую шишку. Ядро выплюнуло в воздух пару-тройку алых искр, но они погасли, едва коснувшись ушиба.       Регенерация тоже оказалась ни к чёрту.       — Занятный у тебя акурэ, — Генгоро нырнул в недра шкафа. — Для атаки не годится, правда. Тебе родители не говорили не бродить в одиночку, пока не научишься управляться с ним как следует?       От его тона Энви бросило в дрожь. Сжав кулаки, он бросил на спину зверолюда испепеляющий взгляд. Да какое он имел право смотреть свысока на существо, которое его старше раз в пять, кто вообще его мнение спрашивал?!       — Не говорили, — с трудом удерживая ровный тон, процедил Энви. — И управляться с ним я умею.       Генгоро выбрался из шкафа. Придерживая на локте чёрно-синюю тряпку, он прикрыл дверцу и глянул на гомункула со снисходительной усмешкой.       — Где живёшь хоть? Если недалеко, мы с Арэтой можем вернуть тебя домой.       Энви отвернулся. Вряд ли зверолюд хотя бы примерно понимал, где находится Аместрис, но помочь мог. Если он с крылатой заразой без зазрений совести питался такими же химерами, отбить у них при очередной охоте пару-тройку жертв не проблема. Дальше всё было ещё проще: Энви хватало алхимических знаний, чтобы открыть Врата и вернуться к создателю.       — У меня… нет дома, — добавив в голос дрожи, тихо произнёс гомункул.       Усмешка исчезла с лица Генгоро за секунды. Тяжело вздохнув, он хлопнул по плечу так, что Энви присел.        — Оставайся с нами. Крыша над головой и какая-никакая работа у тебя будут.       Энви зажал рукой рот, чтобы Генгоро не увидел широкую усмешку и не заподозрил подвох. Какой же этот зверолюд идиот, повёлся на такую простенькую ложь!       Генгоро поднял руку, и гомункул невольно сжался.       Ладонь зверолюда опустилась на его макушку, взъерошила длинные пряди. Энви тряхнул головой. Не хватало ещё, чтобы Генгоро его за волосы хватал!       Зверолюд отступил на шаг. Энви с недовольным бурчанием перехватил у него тёмную тряпку. Мягкая и тонкая, ткань напоминала паутину.       Гомункул бросил её на пухлую подушку, которая обнаружилась в углу, потянул вверх топ. Изгвазданная грязью одежда полетела в другой угол.       Энви потянул с руки левую митенку. Подняв глаза, негромко хмыкнул: Генгоро всё ещё торчал здесь и таращился на него с любопытством на грани неприличия.       Энви скрестил на груди руки.       — Эй, я за жильё телом платить не собираюсь, — он презрительно скривил губы, пряча нарастающее волнение. — Или ты решил откусить от меня на дорожку?       Глаза зверолюда светились в полумраке, как две луны.       — Печать, — Генгоро сделал шаг, и гомункул попятился к ширме. — У тебя на груди печать. Откуда она?       Энви в растерянности опустил взгляд.       Тишину маленькой комнаты рассекло его воплем.       — Откуда оно взялось?!       Он яростно растёр рисунок рукой, но выведенная тушью голова дракона размазываться не торопилась. Она насмешливо скалилась в ответ, щуря единственный глаз на шестёрку символических огней, которые располагались вокруг неё.       — Похоже на печать оммёдзи, — с задумчивым видом изрёк Генгоро, коснувшись костяных чёток.       — Не хочу я быть никаким оммёдзи! — взвизгнул гомункул. Его мечущийся взгляд остановился на вазе. Цветы выглядели свежими, может, там и вода есть?       Энви бросился туда, схватил вазу, вытряс оттуда цветы, но воды не обнаружил.       — Ты им и не станешь, — с удивлением отозвался зверолюд. — Нельзя просто так стать заклинателем. Тем более, когда не хочешь.       — Что ты там встал?! — рявкнул Энви, запихивая цветы обратно стеблями вверх. Он не глядя поставил вазу и развернулся к Генгоро, уперев кулаки в бока. — Помоги мне её стереть!       Генгоро одарил его меланхоличным взглядом.       — Не получится. Только поставивший печать может снять её.       — С-серьёзно? — нервно рассмеявшись, Энви потёр лоб. — А другого способа точно нет?       — Ну… ты можешь обратиться к богам, чтобы они помогли найти того оммёдзи, — Генгоро послюнявил палец и потёр бусину в форме черепа. — В таком случае, не имеет значения, жив он или мёртв — его всё равно найдут. Правда, сумеет ли он в таком состоянии снять печать, тот ещё вопрос.       Энви тяжело вдохнул сухой воздух. Вместе с ним грудь наполнялась жгучим и слишком знакомым ощущением беспомощности. Этой дрянной печатью его наверняка наградил обладатель резкого голоса, но как он выглядел, откуда пришёл и остался ли жив — на все эти вопросы не было ответов ни у него, ни у богов. Это в книжках и легендах они вознаграждают героев, карают негодяев и отвечают на мольбы страждущих; в реальной жизни часто случается наоборот. Правда, виноваты в том не боги, которые живут только на печатных страницах, а недалёкость людишек, которые велись на ложь из века в век и наступали на те же грабли из поколения в поколение.       И этот зверолюд не сильно-то от них отличался. Правильно сестра говорила, что человеческий род застрял в развитии.       Энви накинул на плечи чистую одежду. Печать скрылась за тканью, но он ощущал это клеймо кожей, которая зудела там, где располагалась драконья голова. Она вгрызалась в философский камень, минуя плоть — Энви даже слышал слабый скрежет её зубов об острые грани.       Он зажал уши, но звук только усилился. Звук, которого он не мог слышать, потому что нарисованные головы не кусаются, тем более, так глубоко.       Энви медленно опустил руки. Этому должно было быть объяснение. Наверняка он надышался какой-то дряни, пока был в отключке, или его напоили, или во всём виноват Огненный.       Точно, он! Чёртов алхимик сжигал его столько раз, что органы чувств до конца так и не восстановились!       Энви хрипло засмеялся. Надо же было испугаться такого пустяка, как фантомный скрежет!       — Что, иллюзии пошли? — с пониманием кивнул Генгоро. — Не из простых твой оммёдзи. Похоже, ты чем-то прогневал кицунэ.       — Это ещё что за дрянь? — поморщился Энви.       Зверолюд изменился в лице. Светло-серые брови изогнулись высокими дугами, а в широко распахнутых глазах отразилось безмерное удивление.       — Как ты мог ни разу не пересечься с кицунэ?       — Возможно, ему отшибло память, — раздался весёлый голос из-за ширмы.       — Ничего у меня не отшибло! — рявкнул в ответ Энви.       — Да-а? — Арэта захихикал. — Как ты тогда выжил, ничего не зная?       Вздрогнув всем телом, Энви отскочил от ширмы, как от ядовитой змеи. Крылатая сволочь раскусила его с самого начала, а сейчас наверняка забавлялась, выставляя существо высшего порядка идиотом.       — Я бы предположил, что ты смертный и оммёдзи, но пара вещей этому противоречат, — продолжал тем же тоном Арэта. — Во-первых, у тебя при себе ни одной вещи заклинателя, а во-вторых…       Крылатый умолк. Его многозначительная пауза напрягала больше его монолога.       — Смертным ты ни разу не пахнешь.       Энви горделиво приосанился, хотя Арэта не мог его видеть. Гомункулов всегда отличал особый запах. Каждый из них чуял его по-своему, но восприятие всех объединял аромат горных трав.       Протяжно хмыкнув, Энви стянул с руки вторую перчатку.       — Я бы сказал, что ты пахнешь диким зверем, болотом, кровью и немного мусором. Ну, это и неудивительно, учитывая, где ты валялся.       Мусором?       Энви так и застыл с перчаткой в сжатом кулаке. Арэта произнёс это слово с неприкрытой насмешкой, точно знал и про боевую форму, и про мнение братца-жадюги, который в звериной мощи видел только гору плохо слепленного мусора.       — Следовательно, либо ты из болотных ёкаев, либо маленький лживый айянару.       В прежде весёлом голосе зазвучала угроза. Арэта стоял вплотную к ширме, цепляясь за её край тонкими пальцами. Ладони у него были маленькими, но Энви даже не сомневался, что драться паскуда умеет. Кому вообще нужны внушительные кулаки, когда есть такие мощные крылья и пара хороших клинков за поясом?       — Арэта, какая, к чёрту, разница, кто он? — наматывая ряд чёток на руку, с недовольством протянул Генгоро. — Мы что, пару чистокровке подбираем?       — Боги-создатели с тобой, я же не осуждаю, — заволновался Арэта. — Всего лишь предположил. Прости, если задел, как тебя?..       — Энви, — процедил гомункул.       Вот же лицемерная тварь! Да не останови его Генгоро, мышь-переросток наверняка наговорил бы с тонну гадостей — по тону же слышно, что он этим наслаждался!       — Зависть, значит? Так ты из обращённых? — радостно подхватил Арэта. — Ну-у, это многое объясняет.       — Он имеет в виду, что раньше ты принадлежал к смертным, но в какой-то момент превратился в ёкая, — Генгоро отпустил чётки, и костяные бусины застучали друг о друга, как маленькие зубы. — Так что в твоём незнании нет ничего зазорного.       — Да-а, этот вариант я как-то из виду упустил, — донёсся виноватый голос из-за ширмы. — Чаще всего такие обращённые теряют человеческий облик, понимаешь?       — Понимаю, — угрюмо отозвался Энви.       Желание садануть Арэте по морде не утихало. Комкая в руке перчатку, Энви смотрел на соломенные маты, которые покрывали весь пол, и дышал как можно медленней, но спокойствие задавливало дурманящей мозг жаждой крови.       В тишине раздавался перестук костяных чёток. Генгоро этот звук наверняка успокаивал, зато у гомункула от него зубы сводило.       — Мне можно хотя бы пять минут побыть одному или вы оба так и будете тут торчать? — прорычал Энви, поднимая взгляд на Генгоро.       Зверолюд кивнул в знак согласия и скрылся за ширмой. Далеко он не ушёл: Энви слышал, как ёкаи переговаривались между собой. При желании он мог усилить слух и разобрать отдельные слова, но не хотелось лишний раз разочаровываться в нынешнем уровне преобразования. Дай Отец, чтобы в следующий раз оно вообще сработало, а не остановилось на середине процесса, как сегодня.       Это временно, наверняка временно. Как только тело отойдёт от пытки пламенем, способности вернутся, а печать… а что печать? Просто рисунок, в котором от алхимической формулы только змеиный символ.       Отшвырнув перчатку, Энви с раздражением стянул из-под «халата» помесь юбки с шортами и бросил её к остальным грязным вещам. За ней же отправились носки.       Хмыкнув, Энви коснулся банданы. Он привык ходить с ней: чёрная мягкая лента скрывала белесое подобие карты уязвимых точек, которые располагались на спине. В любом другом облике она исчезала для внешнего наблюдателя, но Энви всегда её чувствовал.       Гомункул стянул бандану с головы, покрутил в руках. Вроде чистая.       Энви нацепил её обратно и облегчённо вздохнул, когда тёплая полоска ткани закрыла лоб.       Теперь можно было идти.