Я обещал вернуться: Клеймо Заклания

      Холод катакомб проползал за шиворот, за рукава, клубился у позвоночника роем ледяных колючек. Он высасывал оставшееся тепло, подобно жадному комару, он отбирал силы, но Багровый Лотос знал, что останавливаться нельзя.       Прайд ориентировался в катакомбах куда лучше него. Одна внезапная преграда не станет для гомункула помехой. Он пойдёт в обход и рано или поздно догонит.       Кимбли не надеялся, что гомункул помрёт раньше, чем он сам выберется отсюда.       Такая надежда слишком расслабляла.       Расслабленность он сейчас себе позволить не мог.       Раны на шее пульсировали. Он почти не ощущал боли. Плохо.       Кимбли провёл рукой по запёкшейся на шее корке. Даже с философским камнем в качестве ресурса у него едва хватило сил, чтобы остановить кровь и худо-бедно зарастить повреждённые сосуды и мышцы. Раны больше не были смертельными, но могли ими стать, если вовремя не добраться до больницы.       Кроме «подарка» от химеры у него осталась целая куча мелких и не очень ран от зубов боевой формы Прайда.       Наверное, он мог собой гордиться. Не каждый сможет восстановить тело из тысяч мелких кусочков, тем более, быть в состоянии ходить после этого. Знаний для алхимического преобразования такого рода недостаточно — здесь нужны талант и решимость действовать до конца.       Сделав очередной шаг, Кимбли прислушался к тому, что происходило за спиной. Прайда всегда сопровождал лёгкий шелест его теневых щупалец.       Пока было тихо.       Впереди была развилка — три дороги, точно в сказках. Вроде там тоже нужно было с первого раза угадать, какой путь верный.       Облизнув палец, Кимбли пошёл вдоль развилки. Сильнее всего ветер дул из левого, самого тёмного ответвления, которое освещали две с половиной лампы.       Все лампы стоило погасить, пока сюда не явился Прайд.       Алхимия с хлопком вырвалась из-под пальцев. Синие разряды промчались по стенам, и кладка вспучилась каменными пузырями.       Эхо взрыва прокатилось по коридору раскатом грома.       Свет исчез с последней искрой алхимической реакции. Запахло озоном и горелой проводкой.       Багровой Лотос с наслаждением втянул этот запах. Симфония взрыва всегда прибавляла ему сил. Его алхимия была целой философией, кто бы что про неё ни вякал. Философией хрупкости этого мира, который так легко разорвать на мельчайшие частицы, а потом собрать заново. Философией страха перед неизвестностью, которую порождал взрыв.       Философией самой жизни, в конце концов.       Кимбли свернул в левый ход. Вдалеке слышался сухой шорох — то ли крысы, то ли Прайд.       Поспешить бы, но слишком рискованно падать от усталости через пару коридоров, когда рядом бродит гомункул. В арсенале у Прайда не только тени — все подручные средства, которые попадутся ему на пути.       Кимбли брёл в ледяной темноте, то и дело нащупывая на камнях влажные островки мха. Его сопровождал шорох. Источник звука не спешил приближаться — он шёл примерно на одном расстоянии, видно, дожидаясь, пока Лотос выберется на улицу.       Прайду будет достаточно даже луча из трещины, чтобы вернуть способность управлять тенями.       С Прайдом придётся разобраться раньше. Вопрос только как? Сколько его нужно ранить, пока он окончательно не помрёт, и хватит ли на это сил?       Взрывы против него должны хорошо работать, но это лишний риск получить теневым щупальцем в голову при первой же вспышке алхимической реакции.       Придётся обойтись без них.       Шорох постепенно нарастал и уже действовал на нервы. Кимбли кожей чуял чужую жажду крови: она отзывалась лёгким жжением в затылке, вызывая желание прикончить источник взрывом.       — Знаешь, Кимбли, ты на удивление неблагодарен, — послышался за спиной обманчиво детский голос. Усиленный эхом, он искажал восприятие, и казалось, что гомункул стоял совсем рядом. — Мы выпустили тебя на свободу, дали работу, которую ты так любишь. Этот идиот Энви даже подарил тебе второй философский камень, хотя его об этом не просили. Я дал тебе шанс продолжать жить, когда тот глупый лев перегрыз тебе глотку. Зачем ты пошёл против меня? Ты же понимаешь, что это бессмысленно?       Вдали забрезжил свет ламп. На таком расстоянии виднелись только желтоватые точки, но ещё несколько сотен шагов — и у Прайда вновь появится преимущество.       — Я добью тебя и брошу здесь. Пусть тебя съедят крысы, — Прайд хихикнул. — Жаль, что в качестве сосуда ты мне не подходишь.       Кимбли затаил дыхание. Пусть у гомункула появилось обоняние зверя, его слух остался на том же уровне. Прайд не сможет точно определить, куда бить, пока его цель не выдаст хрустнувшая под ногой кость или слишком громкий вдох.       Гомункул тоже умолк. Кимбли ощущал на себе его тяжёлый взгляд, но самого гомункула больше не слышал.       Он был близко. Наверняка на расстоянии удара, раз так осторожничал.       Воздух разрезало свистом. Нечто увесистое впечаталось в плечо, рассекая кожу, и со стуком отлетело на пол. Подрывник инстинктивно зажал ушиб рукой. Боль растекалась под пальцами вместе с кровью.       Сколько Прайд успел насобирать всякого хлама, пока шёл за ним?       От второго камня Кимбли уклонился, третий прилетел в бок. Маленький ублюдок тоже решил не дожидаться удобного случая. В мыслях некстати всплыло, что камнями раньше забивали преступников — причём нередко такие же нарушители, только умнее и скрытнее.       Кимбли оттолкнулся от стены. Прайд вывернулся прямо из-под протянутой руки, шагнул в сторону.       Четвёртый камень чиркнул по лбу.       Подрывник пошатнулся.       Он услышал топот.       Прайд врезался в него, подсёк, ещё в полёте умудрившись хлестнуть острием железки по руке.       — Сдохни, — торжествующе прошипел гомункул, проворно подползая к самому горлу.       Лотос перехватил железку у самого лица. Ладонь пропороло до кости, но круг-татуировку не задело.       Сдавив запястье гомункула свободной рукой, Кимбли потянул его на себя, не давая вырваться.       Прайд придушенно вскрикнул, когда они перекатились по полу.       — Возвращаю твои слова, — прохрипел Кимбли, вырывая из его руки железку.       Всё тело саднило, но подрывника накрывало волной ликования. Наконец он разберётся с этой гадостью, которая так опрометчиво решила за него его же судьбу!       — Стой, сзади! — истерично крикнул гомункул.       Хмыкнув, Кимбли полоснул железкой по его горлу.       Прайд захлебнулся криком. Солоновато-кислая кровь брызнула на лицо, обдала пальцы обжигающей струёй. Гомункул заскрёб ногтями по полу, пытаясь выкарабкаться из-под него, но возню прервал второй удар.       Железка с влажным хлюпаньем вошла в плоть.       Кимбли ощутил, как она прошла насквозь, упёрлась в камни и развернула острие, чуть не выскользнув из раны.       У ламп раздался скрежет.       Зольф оглянулся через плечо.       Пальцы так сдавили железку, что зазубренные грани врезались в кожу.       Шатаясь, к ним приближалось бледное нечто — по-другому это назвать язык не поворачивался. Фигурой нечто походило на человека, но передвигалось оно больше по-звериному, на четвереньках.       Со зрением, похоже, у него совсем было плохо: существо шумно вздыхало, водило головой, точно прислушивалось, и бросалось на малейший шорох. Оно отвлекалось через каждые несколько шагов и тянуло в рот всё, до чего дотягивались длинные руки.       У Кимбли мелькнула мысль швырнуть ему в голову железку, но вместо этого он только глубже вбил её в горло Прайда. Мелкая бестия выгнулась дугой, цепляясь пальцами за железку.       Если существо — гомункул, железка его даже не ранит. Зато доступная добыча может отвлечь.       Кимбли перехватил Прайда за шиворот. Гомункул вцепился в руку, как перепуганная ящерица. Маленькое тело била дрожь.       Прайд был невыносимо жалок для существа, которое пару часов до того похвалялось силой, бессмертием и близостью с Отцом.       Такому ничтожеству не место в мире, где выживают сильнейшие.       Бледная погань слилась с темнотой, но передвигалась она достаточно шумно. Ни зрения, ни ума — только инстинкты, свойственные даже насекомым, и сила, которая наверняка превосходит человеческую.       Других существ Отец не держал.       Прайд отчаянно сипел, проклиная и умоляя одновременно. Он висел на руке живой тяжестью.       Он мешал.       Бить его можно долго, только результат будет никакой. Всё же Прайд был любимчиком, и запас его душ в несколько раз превосходил запасы остальных гомункулов. Даже в столь жалком состоянии он оставался слишком живучим.       Бледное существо взвыло шагах в пяти от них. В его вое от человеческого были разве что слоги, которые оно тасовало, как карты в колоде. Его голос то уходил в бас, то срывался на фальцет.       Кимбли пропустил момент, когда оно прыгнуло. Секунду назад он стоял, а затем его швырнуло на камни, придавило к ним холодной и скользкой, как у утопленника, ладонью.       Прайд задрожал сильнее прежнего. Из его горла вырвался прерывистый свист.       Существо зарычало. Ладонь на груди подрывника сжалась в кулак.       Кимбли пнул его в плоский живот. Хорошо пнул, человек от такого уже согнулся бы в три погибели в попытках вдохнуть, а эта тварь даже не отвлеклась. Только ладонь переместило ближе к горлу. Обкусанные ногти царапнули едва подсохшую корку на ране.       Прайд тоже пытался сопротивляться, но без теней он был беспомощней ребёнка своего возраста. Существо с урчанием выгрызало ему внутренности, чудом не отвлекаясь на вторую пойманную добычу.       У него было совсем мало времени, чтобы придумать, как выбраться.       Будь у него философский камень, Кимбли шарахнул бы взрывом с одной руки, но сейчас ему нужны были обе. Нужно было освободить вторую из хватки Прайда, пока тварь не переключила внимание на него.       Кимбли пошевелил правой рукой. Прайд впился в ответ ногтями.       Он не выпустит, точно не выпустит. Так и будет держать, пока есть силы, а потом что-то исправлять будет уже поздно.       — Отпусти, я его прикончу, — прошипел подрывник.       Это было опасно, чертовски опасно. Прайду ничего не мешало пронзить его теневыми отростками, прибить к полу, мстя за унижение.       Но с ним был хоть какой-то шанс выжить.       Похоже, Прайд подумал о том же: разжав пальцы, он скатился с руки.       Кимбли сложил ладони.       Импульс энергии нагрел кожу. Он зудел под ней нестерпимо, стремясь вырваться на волю, ударить волной разрушения.       Существо перенесло вес на руку, перекрывая воздух, вдавливая позвонки. Его глаз блеснул в темноте, как у хищника.       Кимбли впечатал обе ладони во впалую грудь твари.       Тончайшая привязь оборвалась — энергия алхимии хлестнула по пальцам, перебралась на цель и обрушилась на неё грохочущей лавиной.       Существо отшвырнуло взрывной волной. Кимбли прищурился: после полной темноты вспышка резанула по глазам.       К бледной погани метнулись две быстрые тени, похожие на клинки. Кимбли успел увидеть, как существо разрезало пополам.       Миг спустя катакомбы затопила темнота.       Рядом закашлялся Прайд.       — Кимбли… чёрт… разорву… — прохрипел гомункул. Он рухнул сбоку — по предплечью скользнула холодом железка. — Потом. Сейчас… ты полезен.       — Оно может восстать? — Кимбли коснулся раны на шее. Существо успело ободрать горло справа, но это были просто царапины.       Если не считать, что под ногтями у этой твари достаточно грязи, чтобы устроить заражение.       — Этот нет, но есть другие, — голос Прайда почти не дрожал, но всё ещё звучал слишком хрипло для ребёнка. — Какой дятел их только выпустил раньше времени?       — Сколько их? — резко спросил Зольф, прерывая сетования гомункула на нерадивых союзников.       — Сотни сотен.       — А точнее?       — Лично я их не считал, — огрызнулся Прайд. — Тысяч тридцать-сорок точно наберётся, но это если брать целиком. Вряд ли все они забрели в катакомбы, но здесь и пары сотен будет достаточно. Зольф, ты же понимаешь, что в нынешнем состоянии всех ты не взорвёшь?       Интонация гомункула едва уловимо изменилась. Кимбли впервые слышал, чтобы он просил, а не приказывал.       — Предлагаешь союз? Ты? Прайд, ты пал ещё ни…       — Заткнись, а, — устало вздохнул гомункул. — Иначе попрёшься сквозь эту толпу один. Слушай внимательно, пока я в настроении тебе что-то рассказывать. Регенерации в обычном понимании у них нет, но боль они не чувствуют. Чтобы их убить, желательно сносить голову, либо бить в грудь. Если совсем всё плохо, хотя бы по ногам, тогда от них можно уйти. И остерегайся их зубов. Они легко могут раздробить кости.       — Что по поводу поведения? Они стайные или грызутся друг с другом?       — Отец их знает, — недовольно отозвался Прайд. — Их, знаешь ли, не проверяли. Эксперимент ещё не был завершён.       — Ладно, тогда давай проясним кое-что по поводу нашего союза, — Кимбли опёрся подбородком на соединённые ладони. — Какие цели ты сейчас преследуешь? Выжить? Чудесно, конечно, но куда ты пойдёшь потом?       Прайд угрюмо молчал.       — Раз у тебя ответа нет, предлагать буду я. Во-первых, до поверхности добираемся вместе. Во-вторых, там нам придётся разделиться. В больницу, сам понимаешь, тебя в таком виде не пустят, скорее пойдёшь на опыты.       Прайд раздражённо фыркнул.       — В-третьих, — с нажимом произнёс Зольф, — тебе нужно вернуть своему сосуду нормальный вид, иначе долго ты не проживёшь. Когда разберёшься с этой проблемой, я смогу забрать тебя к себе.       — Ты себя кем возомнил, Кимбли? Играть с тобой в семью я не собираюсь!       Кимбли поморщился: отражённый от стен крик зазвенел прямо в голове, завибрировал под кожей, цепляясь за неё сотнями невидимых крючков.       Мелкий паршивец уже раздражал. Лишённый опоры, силы и привычной жизни, Прайд растерял всё благородство гомункула. Он стал скучен.       Бросить бы его здесь, только без присмотра Прайд легко может перекочевать к слишком любопытным учёным и заглохнуть в лаборатории, где когда-то подобные ему превращали людей в философские камни.       Кимбли не возражал против такого конца, но существовал и другой вариант. Если гомункул найдёт новую опору, потом точно отомстит за все унижения.       Опорой Прайда должен стать он.       — Я разве заставляю? — хмыкнул Кимбли, осторожно поднимаясь с пола.       — Ещё б ты попробовал меня заставить, — в тон ему ответил Прайд.       Зольф с сомнением посмотрел на мигающие впереди лампы. Хорошо бы держать у головы Прайда что-нибудь острое, когда они подойдут к свету. Жаль, железка затерялась на полу. Преобразование холодного оружия гомункул сразу заметит, а им ещё пробираться сквозь белую погань, которая тут бродила в неизвестном количестве.       У них с Прайдом и так доверие друг к другу помножено на ноль.       По ладони вверх скользнула маленькая, но очень цепкая рука. Прайд обхватил его за запястье, коснувшись колотой раны у большого пальца.       — Сколько ты ещё сможешь продержаться? — поинтересовался гомункул, чуть надавив на ладонь.       Рука дёрнулась с опозданием на пару секунд. Боли он почти не чувствовал. Все ощущения притупились, ясным оставалось только сознание.       — А сколько продержишься ты? — с усмешкой спросил подрывник.       Прайд в ответ смыкнул за руку. Гомункулу явно не терпелось добраться до заветного пятачка со светом.       Глухое эхо катакомб перехватывало стук их шагов, перебрасывало от стены к стене, от потолка к полу и обратно, сталкивало один звук с другим, но не могло приглушить стенаний, которые доносились из-за камней.       Другие твари были рядом. Они скреблись за стенкой, передвигаясь в ритм шагов. Они стучали по камням — кто голыми руками, кто чем-то посерьёзней.       Кимбли ощущал их желание вгрызться в чужую плоть. От него раны на шее пекло, словно кожу заново взрезало зубами химеры.       Он коснулся раны свободной рукой, закрывая уязвимое горло.       — Знаешь, они прекрасно чувствуют страх, — хихикнул Прайд.       Кимбли хмыкнул. Гомункул опасался за свою жизнь куда больше, чем следовало бы бессмертному созданию, и его неумелые попытки скрыть страх, перебросить его на другого вызывали только усмешку.       Последние метры Прайд почти бежал, дёргая в нетерпении ладонь подрывника и не смея отпустить.       Прайд боялся и его. Боялся, что при любой удобной возможности Лотос нападёт сзади, хотя бить по живому щиту, который в придачу умеет резать теневыми отростками, всё равно что рвать с корнем дерево, на котором прячешься от волчьей стаи.       Свет окутал худую фигуру гомункула. Навстречу лампам устремились тени. Они ползли отовсюду, вырастали из мрака бесчисленными отростками. Прайд улыбнулся, щуря единственный глаз.       На свету Прайд походил на куклу с пробитым черепом. Вряд ли он ощущал боль от раны, охватившей половину головы — слишком уж радостным он выглядел.       — Как это работает? — не выдержал Кимбли.       Прайд повернулся к нему, выгнув бровь.       — Тебя не беспокоит это, — подрывник показал на его голову, — но другие удары причиняли тебе боль, разве нет?       — Это повреждения разного рода, — пожал плечами гомункул, протягивая руку к лампе.       Детская ладонь не дотянулась до железного крепления и опустилась на кладку, которую скребли когтями с той стороны.       Сейчас выхваченная из мрака фигура выглядела особенно беззащитной. Привычное окружение Прайда его вид наверняка трогал, но образ невинного ягнёнка портил взгляд.       Взгляд Прайда напоминал Кимбли его собственный.       — Знаешь, эти твари должны хорошо гореть, — гомункул провёл по кладке ладонью, стирая слой пыли, и оценивающе глянул на подрывника. — Можешь преобразовать, допустим, зажигалку?       — Зачем? — вскинул брови подрывник.       — Затем, Лотос, что я не хочу погибнуть под устроенным тобой завалом. И ты тоже вряд ли этого хочешь. Слушай, — Прайд изменился в лице, принюхался, с подозрением щурясь, — тебе не кажется, что они приближаются?       Теневой отросток метнулся из-под ноги Прайда, промчался по всему коридору и вильнул за угол.       Гомункул застыл, ещё больше напоминая куклу. Только крепко сжатые пальцы подрагивали, сдавливая запястье Кимбли, точно змеиные кольца.       — Много их там?       Прайд кивнул. Его побледневший лоб блестел от пота. Теневой отросток подрагивал натянутой тетивой, исходил тёмным дымом, который сочился из многочисленных разрывов. Дым был густым, как кровь, и пах илом.       Отросток медленно потянулся вверх, видно, огибая добычу. Прайд подтягивал его к потолку с явным усилием, хотя за пару минут до этого спокойно разрезал им ту бледную тварь.       Похоже, тот удар был его пределом.       — Трансмутируй, — сквозь зубы процедил гомункул. Второй отросток пополз по другой стене, оставляя за собой тягучий след.       — Тогда прекрати за меня хвататься.       Прайд с удивлением уставился на свою руку. Словно сам до конца не верил, что цеплялся за кого-то и невольно искал поддержки.       Удивление держалось на его лице ровно две секунды — его сменило напускное безразличие.       — Не хотел, чтобы ты всё тут взрывал, — растягивая слова, пояснил Прайд.       Детская рука убралась с запястья. Сунув руку в карман, гомункул отвернулся. Его взгляд сосредоточился на самом конце коридора.       Теневые отростки дёрнулись, смыкаясь подобием ножниц. За поворотом раздался пронзительный вой. Он тут же оборвался, но дикую песню подхватило ещё несколько существ. Они выли самозабвенно, повторяя за собратом, но вряд ли осознавая причину его крика.       Прайд тоже вскрикнул и пошатнулся. Его рука метнулась к основанию теневых отростков.       Судя по хищному урчанию за поворотом, его поедали заживо.       Тени беспорядочно заметались по стенам. Прайд бил не глядя — дважды он едва не попал по Кимбли, а затем по себе.       Кимбли соединил руки. Идея с огнём была неплохой, но он достаточно контролировал силу взрыва, чтобы разобраться с бледной поганью без риска задеть несущие стены или пол.       Твари выскочили из-за поворота целой стаей — Кимбли успел насчитать пять особей, когда они рванули всей гурьбой по коридору.       Пять — это ещё не всё. Остальная стая разбиралась с отростками-тенями за углом.       Взрыв с рёвом прокатился по коридору, ударился в стену взрывной волной. Тварей расшвыряло во все стороны, как манекены. Две из них тут же вскочили и, шатаясь, пошли вперёд.       Ладони дрожали и горели от живого жара алхимии, запах палёного кружил голову, и на лице сама собой расползалась широкая усмешка. Алхимия всё ещё держала его ногах.       Лотос снова соединил руки, когда по ним хлестнуло тенью.       — Я не разрешал тебе взрывать, — зашипел Прайд, таращась на него бездонным глазом.       Тени прекратили полный хаоса танец. С десяток отростков устремилось за угол, ещё несколько хлестнуло наотмашь по шатавшимся мишеням.       Коридор наполнил густой запах крови и тяжёлое безмолвие.       — Не припомню, чтобы я разрешал тебе командовать, — вскользь заметил Лотос, отряхивая ладони. — Показывай, куда идти.       Прайд смерил его таким взглядом, словно пытался испепелить заживо.       — Не многовато ли гонора для без пяти минут трупа?       — У меня тот же вопрос, — хмыкнул Кимбли. — Правда, я бы на твоём месте воздержался от лишних драк. Ты, может, и победишь, но вот выживешь ли?       Глаз гомункула ушёл в презрительный прищур.       — Демагог фигов, — фыркнул Прайд. — Нам направо, но дальше там развилка.       Теневые отростки покрывали стены ковром. Сплошная чернота простиралась до самого конца коридора, огибая лишь светлые островки ламп, и дымила, дымила, дымила.       — Твоё крово…течение возможно прекратить? — поправляя растрёпанный галстук, поинтересовался Кимбли.       — Я этим и занимаюсь, — Прайд кивнул на две бледные тушки посреди коридора, которые облепили тени. — И я почти закончил.       — Насколько я могу судить, надолго их не хватит.       Прайд хмыкнул, копируя его интонацию с поразительной точностью.       — Их ядра это философские камни, Кимбли. В каждом по одной душе, — гомункул сделал такое невинное личико, будто говорил о конфетах, а не о чужих жизнях. — При их смерти камни рассыпаются, правда, хм… Хочешь рискнуть и вырвать ядро живьём?       — Зачем, когда у меня под боком есть ты?       Улыбка сползла с лица Прайда. Его взгляд налился чернотой и холодом. Тени сгустились вокруг Кимбли, вылупились прорезями багровых глаз, в которых отражалось то же выражение.       — Столько лет живёшь, а шуток не понимаешь, — вздохнул Кимбли, с невозмутимым видом расправляя ворот. — И людей тоже.       — Я жил среди вас пятьсот лет, — высокий голос зазвенел отовсюду. — Так что не прикрывайся шуткой. Такие, как ты, шутить не умеют.       — Не буду спорить, — развёл руками Кимбли.       Он бы сказал, что у гомункула чувство юмора отшибло ещё при рождении вместе с умением видеть прекрасное, но пара секунд триумфа того не стоила.