Я обещал вернуться: Клеймо Заклания

      — Значит, план Отца сорвался из-за… кого, прости?       Прайд с неохотой повернулся к подрывнику. Желтушный свет ламп придавал гомункулу болезненный вид, но теневые отростки по-прежнему копошились по всему коридору, и вышагивал Прайд довольно уверенно.       — Из-за кого-то вроде гомункула. Человеком его точно не назвать, регенерация слишком хорошая.       — И ты ни разу о нём не слышал.       Гомункул качнул головой, соглашаясь. Теневые щупальца завернули в правый коридор, но почти сразу отползли по кладке обратно.       — Их там нет. А вот запах есть, — сбавив шаг, Прайд принюхался. — И проходили они совсем недавно.       — Мы разминулись или…       — Они пошли к выходу, — закончил за него Прайд.       Кимбли прислушался к отдалённым крикам. Похоже, до выхода из катакомб оставалось всего ничего, но теперь эта мысль не приносила облегчения. Истина знает, сколько бледных тварей вырвалось на свободу и теперь разгуливало по Централу. Встречаться с ними там, где у бессмертных солдат было больше пространства для манёвра, он не планировал.       — Ваши катакомбы случаем не ведут в больницу?       — Только в мо-орг, — протянул гомункул, разглядывая тёмные пятна на стене. — Думаешь там пролезть?       — Эти бледные штуки ведь не любят холод?       — Им понизили чувствительность до предела. Холод им не помеха, жара тоже, если только не загнать их в крематорий или к Огненному алхи…       Прайд осёкся. Он завертел головой, как потревоженная сова. Кимбли остановился на шаг позади него, держа ладони близко друг к другу.       За толщей стен раздался характерный треск, который Багровый Лотос ни с чем бы не перепутал: кто-то использовал алхимию. Реакция преобразования билась снаружи раскатами грома, словно там действовала целая группа государственных алхимиков, решившая разом преобразовать весь город, и от одной мысли о столь масштабной трансмутации по спине пробегала дрожь.       — Хоэнхайм, — прошипел гомункул. — Эта сволочь разрушает их алхимией!       Вдалеке полыхнуло алым, и в боковую стену впечаталось бело-багровое месиво. Прайд попятился, заранее прикрываясь тенями.       — Хм, в нём ведь даже больше душ, чем в тебе?       Прайд молча стягивал тени в один большой отросток. Чёрное щупальце распухало на глазах, заполняя коридор от стены до стены. В тёмной массе беспорядочно замелькали клыкастые пасти.       Щупальце устремилось вперёд.       Эхо удара загрохотало по всему коридору, рассекло глубокими разломами массивный свод катакомб и задрожало под ногами, как живое.       — Бо-оже ты мой, ты ведь почти попал, — раздался с той стороны низкий голос.       Гомункул впился взглядом в тени впереди себя, словно мог сквозь них разглядеть своего врага.       — Это ты выпустил тех бедолаг, Прайд?       Кимбли с любопытством прислушивался к голосу легендарного алхимика. От него веяло спокойствием и затаенной усталостью, сквозь которую пробивались ноты сожаления, но Лотос не чуял самого важного: жажды добить ослабленного врага. Похоже, Хоэнхайм отлично владел собой, раз сумел её так запрятать.       Теневое щупальце разделилось на множество мелких отростков, и взгляду Кимбли открылась серая плита, которая перекрыла весь коридор. Удар Прайда её даже не помял.       Отростки с шорохом прошлись по стенам, окружая плиту. Они слепо тыкались в камни вокруг неё, стремясь отыскать щели.       — У вас это семейное — копировать чужие трюки? — прошипел Прайд, недовольно щуря уцелевший глаз.       Несколько теневых отростков нырнуло в зазор между сводом и серой плитой. За преградой раздался треск, и по полу поползли змейки-молнии. Кимбли попятился, не отрывая от них взгляда, пытаясь определить, какой именно участок Хоэнхайм собрался преобразовать.       Молнии пронеслись дальше по коридору, отрезая любой путь к отступлению.       Кимбли соединил ладони. Чёрт с этими двумя, пусть разбираются между собой. Его заботой сейчас был путь к больнице, а не давний враг гомункулов.       Свет погас с громким хлопком, за секунду до того, как его пальцы коснулись пола, горячего от энергии преобразования.       Камни под ногами размололо взрывом в горстку песка, и Лотос ухнул вниз. Ладони и колени обожгло ударом. Вскочив на ноги, он отшатнулся к стене.       Катакомбы окутала тишина.       На краю разлома показался мужчина. Свет с нижнего этажа едва его касался, но этого было достаточно, чтобы читать движения. Пока что Хоэнхайм стоял в подозрительно расслабленной позе, но Кимбли не собирался подставляться под его удар. Сцепив пальцы в замок, Лотос сел на отброшенный взрывом камень.       Хоэнхайм сунул руки в карманы брюк и склонил голову набок.       — Я спущусь?       — Как пожелаете, — пожал плечами Лотос.       Хоэнхайм шагнул в пустоту. Кимбли невольно подался вперёд, когда из-под ноги легендарного алхимика брызнули синие молнии, на лету преобразуясь в подобие каменной ступени.       Хоэнхайм спускался к нему, создавая лестницу в прямом смысле из воздуха и без видимого круга. Похоже, формулой-проводником служил сам Хоэнхайм, а если прибавить к этому философский камень, чей запас в несколько раз превышал ядро Прайда… При желании алхимик такого разряда мог одним преобразованием превратить весь Централ в безжизненные руины, и вряд ли это было его пределом.       Разомкнув руки, Кимбли опёрся ими о камень. Провоцировать драку ни к чему, преимущество в любом случае будет на стороне Хоэнхайма.       Нога легендарного алхимика коснулась пола. Он остановился в нескольких шагах от Кимбли, окинул изучающим взглядом и едва слышно вздохнул.       — Знаете, у меня нет ни малейшего желания драться, — признался Хоэнхайм.       — Я видел, — Кимбли показал на разлом над ними. Там, в полумраке, светлели шипы, которые вырастали отовсюду, как колючки на растениях. — Уверен, Прайд ваш пацифизм тоже оценил. Вам удалось его добить?       — Для союзника вы слишком рады его возможной смерти.       — Союзника? — Лотос мягко рассмеялся. — Помилуйте, мы просто использовали друг друга, пока была возможность. Надо же было как-то пробираться через этих бледных тварей.       На его последних словах Хоэнхайм изменился в лице. В ястребино-жёлтых глазах сгустилась горечь.       — Они люди. Их души вырвали из тел и срастили с ядрами внутри этих бледных кукол. У них даже остались обрывки воспоминаний, но этого слишком мало, чтобы вернуться.       — Я бы не называл их людьми, — тем же тоном возразил Лотос. — От человеческого у них остались разве что воспоминания, но в остальном они подчинились инстинктам. Единственная их забота — это набить свой живот. Ваше сочувствие для них пустой звук.       Хоэнхайм наклонился к нему. Янтарные глаза бессмертного алхимика сверкнули за линзами очков.       — Вам будет куда легче разобраться с ними, чем мне.       — Не хотите убивать своими руками, значит, — хмыкнул Лотос.       — Предпочитаю доверять такое профессионалам, — с невозмутимым лицом отозвался собеседник.       Глядя на него, Кимбли невольно сравнивал Хоэнхайма с его старшим сыном. Видно, пацифизм Эдварда Элрика имел более глубокие корни, чем тот предполагал, и неприятие убийств он отчасти перенял от отца.       — Как же вы похожи, — тихо сказал Лотос, касаясь запёкшейся крови на горле. — Он, правда, куда громче.       Его замечание вызвало у Хоэнхайма мимолётную улыбку.       — Забавно это слышать от специалиста по взрывам. Какой у них, кстати, радиус?       — Метров десять, полагаю. Можно и больше, но инерция будет не столь впечатляющей, — соскользнув с камня, Кимбли пригладил растрёпанные волосы. — Хм, разве вам не будет куда проще обрушить своды катакомб и замуровать этих тварей сразу, чем мне возиться с каждым коридором по отдельности?       — Это всё равно не решит проблему полностью.       — Много выбралось? — разглядывая лестницу, поинтересовался Кимбли.       — Несколько сотен. Пули им нипочём, а алхимиков на всех не хватает. Да и те кто есть, они, как бы это выразиться… — Хоэнхайм замялся, с явным трудом подбирая слово помягче.       — Совершенно некомпетентны, — закончил его мысль Кимбли. — Ну, это вполне объяснимо. После Ишвара многие поуходили, так что остался в основном лишь сброд, годный только для починки всякой мелочи и бумажной работы.       Хоэнхайм бросил на него неодобрительный взгляд.       — Вас это как-то задевает? — с улыбкой поинтересовался Лотос.       — Скорее удручает.       — О, понимаю. Ситуация и вправду удручающая. Набрали невесть кого, лишь бы забить пустые места. Хотя, с ролью пушечного мяса они неплохо справляются.       Его отповедь вызвала у Хоэнхайма тяжёлый вздох. Кимбли внутренне напрягся, ожидая продолжения спора.       Старший алхимик молча направился к лестнице. Поставив ногу на нижнюю ступень, он оглянулся на подрывника.       — Боитесь, что сбегу? — вскинул брови Лотос.       — Боюсь, что не дотянешь, — в тон ему ответил алхимик. — Но других вариантов у нас сейчас нет.       — Да бросьте, уж пару-тройку взрывов я устроить смогу.       Хоэнхайм не стал возражать. Похоже, спорить он в принципе не любил, предпочитая словам действия.       Земля под ногами подрывника вспыхнула алым, вспучилась, словно под ней заворочался разбуженный шумом исполин, и грузной колонной устремилась вверх. Скорость трансмутации у Хоэнхайма была впечатляющей: всего через несколько мгновений Кимбли достиг следующего этажа и сошёл с земляной площадки, осторожно оглядываясь.       Когда-то широкий коридор ныне перекрывали по всем направлениям сплошные шипы толщиной с руку. Пятачок у лестницы был единственным местом, куда они не добрались.       Прайду в любом случае не поздоровилось, и эта мысль успокаивала. Такими темпами последний гомункул помрёт, так и не выбравшись из катакомб.       — Что это за материал? — пробормотал Кимбли, касаясь боковой грани шипа. — Преобразованный углеводород? Хотите сказать, Прайд не способен его пробить?       Хоэнхайм промычал что-то за его спиной в знак согласия.       — Вот вам и сильнейший гомункул! — рассмеялся Лотос. — Подумать только, его можно ранить обычным карандашом, если его правильно преобразовать!       Хоэнхайм сдвинулся в сторону, и его тень легла на шипы. Секундой позже они вспыхнули синим. Похоже, на этот раз он предпочёл не использовать философский камень.       Лотос наблюдал за преобразованием, почти не моргая. Быстрое, без лишних движений, но с алхимическими реакциями ради эффекта, как это бывало у других столичных алхимиков. Шипы с хрустом врастали в стены, рассасывались в каменной толще, уплощаясь до бугристых образований, но так было только с одной стороны. Другая, ведущая в недра катакомб, всё ещё напоминала сомкнутую драконью пасть.       — Закрывать один проход бессмысленно, — заметил Лотос.       — С остальными уже покончено.       — Хм, их же здесь как в муравейнике, разве нет?       Хоэнхайм его вопроса словно не услышал. Его манера внезапно уходить от разговора уже раздражала. Кимбли терпеть не мог, когда люди прятались в раковину молчания. Оно таило в себе много оттенков, от обычной защитной реакции до затаенного гнева, и было куда острее обычного разговора.       Полумрак катакомб вдали рассеивала паутина света. Их шагов было почти не слышно за постоянным треском алхимической реакции; разряды преобразования цеплялись за оставленные на стенах бугорки, и там, где проходили два алхимика, заново расцветали шипастые каменные заросли.       Пройдя под мощным изгибом арки, Кимбли невольно прикрыл глаза рукой. Солнце слепило, как в пустыне в самый полдень. Это солнце, эти запахи крови и пороха, что смешивались с нотами озона, этот воздух, который звенел от напряжения, как высоковольтный провод — всё было таким живым, словно его отшвырнуло на несколько лет назад, в самое пекло Ишвара.       Проведя рукой по волосам, Кимбли пробежался взглядом по улице: после схватки с бессмертными она напоминала перевёрнутый вверх дном игрушечный дом, который вдобавок захламили изломанными куклами.       В Ишваре тоже так было. Правда, там орудовали вполне смертные алхимики.       Треск реакции оборвался. Кимбли оглянулся на последний вход в катакомбы и упёрся взглядом в монолитную плиту. Раскалённые камни арки ещё потрескивали от жара реакции оплывая сверху, как мороженое.       Кимбли отвернулся. Его внимание привлёк свежий алый след, который тянулся до самого поворота на перекрёсток. Судя по ширине полоски, бессмертные тащили сразу двоих, а то и троих.       Быстрые, ловкие твари. Как бы Хоэнхайм не подпустил их потом поближе, чтобы избавиться от бывшего союзника гомункулов и потенциальной угрозы для его дружков. Свои руки такой человек марать не станет, слишком много чести. Другое дело бессмертные. Хватит пары секунд и укуса бледного ублюдка, чтобы он получил билет на тот свет, а Хоэнхайм избавился от двух проблем разом.       Кимбли неторопливо пошёл вдоль изгвазданной багровыми потёками и кляксами стены. Переступив через полуобглоданный человеческий скелет, Кимбли покосился на союзника: Хоэнхайм двигался вровень с ним, прислушиваясь к каждому шороху.       — Они слишком недалёкие, чтобы устраивать засады. Эти штуки прут как танки.       — Дело не в них.       Кимбли проследил за его взглядом: Хоэнхайм смотрел себе под ноги, на вытянутую вправо тень. Для щупалец Прайда она выглядела слишком светлой.       — Он бы уже напал, будь у него возможность, — косясь уже на собственную тень, пробормотал Лотос.       — Он не будет нападать. Его нынешний сосуд в критическом состоянии, — так же тихо ответил Хоэнхайм. Его голос едва уловимо дрогнул.       — Вы… жалеете гомункула?       — Если он не сладит с этим сосудом, будет искать новый, — словно не слыша его, продолжал алхимик. — Кто ещё подойдёт больше, чем родная кровь?       Кимбли одарил его пристальным взглядом. Лотос не вдавался в подробности родового древа гомункулов, но Хоэнхайм и Отец были слишком похожи для случайного сходства. Правда, родство с другими гомункулами у Хоэнхайма было весьма условное: они были воплощениями философских камней в оболочке, схожей с человеческими телами; их кровь явно отличалась по составу и растворялась на воздухе, за пределами своих сосудов превращаясь в подобную пеплу массу. Тому же Прайду легче было напасть на других гомункулов, чем возиться с Хоэнхаймом.       Кимбли высказал своё предположение вслух, но его спутник только дёрнул ртом в попытке улыбнуться. За кого он так волновался, не за себя же? В катакомбах Хоэнхайм без проблем отбивался от Прайда, и сейчас выглядел вполне бодрым, чтобы при случае дать отпор ещё раз. Кроме гомункулов из условных родственников Прайда оставались сыновья Хоэнхайма. Альфонс годился для него как временное пристанище, но проблему выживания это не решало: Прайду нужен был живой сосуд, чтобы не помереть в первую же безлунную ночь. Значит, речь шла об Эдварде. Наверняка парень сейчас в больнице, иначе Хоэнхайм не перекрыл бы так легко последний выход.       Кимбли остановился у поворота. Неподалёку раздавалось приглушённое бурчание.       Губы Лотоса растянулись в усмешке. Один хлопок — и синие разряды ринулись к цели.       Взрыв взревел разбуженным зверем, тряхнул землю и стих, разнося вокруг гарь и пыль.       Улицу заполонила тишина, тяжёлая и жаркая, как в пустыне.       Кимбли нарушил эту гармонию безмолвия, когда под подошвой хрустнул мелкий мусор. За поворотом его встретила грязно-коричневая завеса. Медленно оседая на землю, она обнажала остатки его добычи.       — Хм-м, похоже, их было двое, — подходя к ним ближе, протянул Кимбли.       — И одного можно было спасти.       — И обречь его на медленную смерть? — развеселился Лотос. — А вы неплохо разбираетесь в пытках.       — Я не про… — Хоэнхайм замялся. — Боже, он ведь был ещё жив.       — Что ж, теперь у него точно ничего не болит, — Кимбли переступил через желтовато-багровые осколки того, что раньше было черепом, и оглянулся на Хоэнхайма.       Алхимик смотрел на него в упор. Неподвижный взгляд стремился проникнуть вглубь, в его голову, в его мысли. Кимбли недовольно сощурился. Осуждение он бы прекрасно понял, но Хоэнхайм рассматривал его с неприкрытым интересом учёного, завидевшего необычный экземпляр.       Кимбли слишком хорошо знал этот взгляд, который так походил на его собственный.       Жаль, их принципы не совпадали.       — Несчастный человек, — тихо сказал Хоэнхайм, подходя к нему.       — Этот-то? — Кимбли тронул носком ботинка оторванной головы. — Хм, он умер почти мгновенно.       Подрывник несильно толкнул её в проломленный висок, и голова откатилась к чёрным от крови погонам. Судя по ним, жертва его взрыва был из младших чинов.       Очередная разменная фигура, понятия не имевшая, что весь Централ был откормленной на убой коровой, которую не удалось зарезать по чистой случайности. Правда, виновник этой случайности появился подозрительно вовремя, и раз никто из гомункулов Отца о нём не знал, укрывал его до поры до времени кто-то очень влиятельный.       — Скажите, вы случаем не создавали… гомункула? — спросил Кимбли, когда они миновали пустующий перекрёсток.       — Зачем это мне?       — Хм, противовес пешкам Отца?       Хоэнхайм пожал плечами с таким видом, словно впервые задумался о подобной возможности.       Дальше разговор не клеился. Кимбли не настаивал. Взявшийся из ниоткуда ребус крутился в мыслях, отвлекая от главной задачи, и это раздражало и увлекало одновременно. Ему давно не попадалась загадка, в которой было столько неизвестных.       По словам Прайда, незнакомец был кем-то между человеком и гомункулом. Высокая регенерация шла вразрез со вполне человеческими потребностями, способность выдержать давление Врат — с умениями, которые мало превышали средний показатель. В меру боец, в меру алхимик, скорее всего, из Сины, в меру ценитель искусства. Возможно, продукт самих синских алхимиков?       Из размышлений его вырвал резкий крик. Дёрнувшись всем телом, Лотос ударил ладонями друг о друга. Цепкий взгляд заметался по сторонам, выискивая цель. Она нашлась у высокого белого здания больницы, где скопилось несколько десятков бледных тварей. Нагие и сгорбленные, они напоминали химер, которые спятили при первой же трансформации и не смогли вернуть себе человеческое сознание.       В них периодически стреляли. Судя по точности попадания, снайперы, но делу они помогали мало. Бессмертные солдаты падали от очередной пули, только чтобы подняться, отряхнуться и живым тараном броситься на кованые решётки на окнах.       Медленно расцепив руки, Кимбли опёрся на ограду. Он мог положить как минимум половину из них одним преобразованием, но чёртовы людоеды околачивались совсем рядом с больницей. Слишком велик риск, что заденет несущие стены.       — Их надо отогнать оттуда, — хрипло прошептал Кимбли и бросил вопросительный взгляд на Хоэнхайма.       Старший алхимик кивнул. Молнии преобразования брызнули от него во все стороны, разлетелись трескучими искрами. Кимбли с интересом следил за внешне безобидными разрядами, невольно подсчитывая, сколько разрушительного потенциала в каждом из них.       Алые искры перескочили через ограду. Через пару секунд они настигли бессмертных.       Энергия разрушения хлестнула по ним плёткой-семихвосткой, разрывая, разгрызая, выбрасывая из этого мира по частицам. Те, кто успел отскочить, с удивлённым мычанием вытаращились на её источник.       Бессмертные поворачивали головы один за другим, как по команде, пока вся группа не заинтересовалась обманчиво доступной добычей. Мычание сменил другой звук, более отрывистый и высокий. Похоже, они пытались выговорить какое-то слово, но получалось только по-звериному улюлюкать.       Переглянувшись с Хоэнхаймом, Кимбли шагнул назад. Его работа — добить разбежавшихся, с остальными пусть разбирается союзник.       Нехитрую песню бессмертных прервал вопль с задних рядов. Бледных тварей с галёрки подкосило, как сухую траву. Группа бессмертных бросилась врассыпную, но их сбивало с ног одного за другим, словно фигурки домино.       Охотник на бессмертных скрывался в густой траве. Он старался остаться незамеченным, но когда на землю рухнула пятая жертва, Кимбли заметил кончик чего-то тёмного.       Чёрная клякса затерялась среди стеблей. Тягучее и липкое ощущение беспомощности вскарабкалось по спине, вымораживая изнутри.       Им конец. Им, чёрт возьми, конец, если только не ударить на опережение. Прайд должен был прятаться неподалёку, не в том он состоянии, чтобы лезть тенями через полгорода.       Под землёй он прятаться не мог, тени не пробились бы сквозь почву. Значит, либо засел на дереве, либо в одной из пристроек. Легче всего снять его оттуда взрывом, бросив Хоэнхайма на создание защитной стены для больницы, но даже намёк на подобное преобразование мог спровоцировать Прайда.       Кимбли с трудом удерживался от того, чтобы посмотреть под ноги. Теневые щупальца гомункула наверняка вились где-то рядом, и эта мысль назойливо колола в висок.       Слабый взрыв тоже не покатит, хотя завеса из пыли могла скрыть от гомункула на время. Несколько мелких взрывов вовсе обеспечивали проход до больницы, но что дальше-то? Тень не удержишь замками и защёлками, а полную темноту в Централе не обеспечить даже ночью.       Интересно, Прайд вообще помнит про их договор?       Кимбли всё же не удержался и покосился на свою тень. Она была ненормально бледной на фоне остальных.       Так цель Прайда — не он?       Справа послышался мягкий шорох, словно кто-то водил кисточкой по бумаге. Если Хоэнхайм его и слышал, то не придал значения. Он смотрел на остатки бессмертной группы, которая расползалась от теней, как червяки, и Прайд почему-то не спешил его атаковать.       В голове мелькнула мысль настолько безумная, что Кимбли не удержался от нервного смешка: гомункул не напал только потому, что ждал сигнала.       Он ждал, чью сторону выберет Лотос.