Я обещал вернуться: Клеймо Заклания

      Строчки расплывались перед глазами, но Эдвард упрямо полз взглядом по абзацам. С тех пор, как Ютака благополучно свалил из комнаты, он успел прочитать пару-тройку листов. Голова даже от такого незначительного объёма информации гудела, как рой разбуженных пчёл.       Эдвард медленно перевернул страницу и уткнулся взглядом в изображение, похожее на послойный срез аквариума, только здесь вместо рыб были человечки.       «Структура Ёмонов» — гласила надпись сверху. Эдвард сам не знал, какого чёрта он понимал эти каллиграфические закорючки. Он мог объяснить внезапное знание лишь тем, что пролетел через Врата и невольно хапнул знаний у самого выхода.       Странно, что это коснулось только языка. Он даже названия страны не знал, пока Ютака не сказал напрямую.       Эдвард потёр слипающиеся глаза и придвинул поближе книгу. Чёрта с два он сдастся какому-то сну, когда его на той стороне ждёт Ал! Он должен понять культуру ёкаев и хотя бы примерно сориентироваться, в какой части света их страна находится.       «Смертные называют наши Ёмоны потусторонним миром, обобщая в одно понятие целую структуру взаимосвязанных между собой слоёв. Ёмон — это больше, чем какое-то чистилище для людей, как привыкли считать смертные. Это четыре мира, которые расположены друг над другом и связаны воедино, как лепестки одного цветка.       Первый из них, Ёмон Тысячи Цветов, известен всем нам. Именно его смертные зачастую путают со Страной Мёртвых, хотя они разнятся, как пронизанная солнцем роса и чёрная пустошь глубоких вод…»       Эдвард прервался, услышав за дверью лёгкие шаги. Неизвестный остановился напротив, и свет от напольного фонаря обрисовал женский силуэт с причёской, похожей на лисьи уши.       — Чиэса, не тревожь его, — послышался за дверью знакомый голос. — У вас ещё будет время поговорить.       — Такие, как он, сбегают при первой возможности, Реико-сан, — мягко ответила её собеседница.       — Он ждёт от нас помощи, Чиэса.       — Смертные страсть как нетерпеливы. Как знать, вдруг он захочет найти выход своими силами?       Их голоса постепенно стихали. Эдвард вслушивался в их разговор, пока он не перешёл в неразборчивый шум.       Они обсуждали ситуацию в городе. Судя по обрывкам фраз, бессмертные солдаты знатно обеспокоили ещё один клан ёкаев, и те уже мастерили какие-то ловушки из паутины. Помимо них на бессмертных открыл охоту парень-сколопендра, чьего имени Эдвард уже не расслышал, и молодняк из врановых.       В груди холодным комком заворочалась тревога. Это, конечно, не его дело, но сколько бессмертных вывалилось через те же Врата — сотни, тысячи? Когда он метался по опустевшей площади, бледные куклы лезли отовсюду с тараканьим проворством. Когда он пришёл в себя в госпитале, вокруг только и разговоров было, что о раненых и погибших от укусов бессмертных.       Закусив губу, он вернулся к книге.       «Второй Ёмон, называемый Ёмон Девяти Драконов, также пригоден для жизни, но велик риск встретить айянару — проще говоря, искажённых. Девять Драконов суть девять бедствий: засуха, мгла, неприкаянные ветра, айянару, сезон жёлтых лотосов, кланы бесчестных головорезов, заблудшие души, падшие божества и всепожирающее пламя Страны Мёртвых, Ёми-но-куни. Молодым ёкаям не стоит спускаться туда более, чем на сутки. Слишком долгое пребывание грозит так называемой «драконьей болезнью», которая является первым признаком превращения в айянару.       За Девятью Драконами следует Ёмон Луны. Это мир вечной ночи, куда едва-едва проникают живительные лучи нашей великой богини Аматэрасу. Известно, что на нём нет большинства бедствий, которые можно встретить на втором Ёмоне. Ветра и воды здесь не движутся сами по себе. Наши братья с Ёмона Луны используют артефакты, чтобы доставлять их, куда потребуется. Местные растения научились жить за счёт лунного света и обрабатывать яд, который витает в воздухе, подобно дыханию повелительницы этого Ёмона, богини мёртвых Изанами. Только тем, кто прожил два цикла, разрешается спускаться на третий Ёмон. Остальных же ждёт мучительная смерть.       NB! Если решили посетить Ёмон Луны, ни в коем случае не употребляйте местную пищу, если не хотите попасть в Страну Мёртвых раньше времени!       Последний Ёмон, называемый Ёмоном Пустоты, примыкает к Стране Мёртвых. Единицы из спустившихся туда миновали превращение в айянару при подъёме. Сам Ёмон на удивление похож на наш, с той только разницей, что у них никогда не наступает утро. У них вдоволь воды и еды. Этот Ёмон находится под властью Изанами, но её милости распространяются лишь на тех, кто живёт здесь. Чужаков ожидают скитания в холоде и голоде до тех пор, пока они не станут частью Ёмона Пустоты, отринув прежнюю сущность. Существуют легенды, что выживший в пасти четвёртого Ёмона обретает благословение Изанами и силы, которые равняют его с божествами. В реальности же для этих целей мы используем третий Ёмон. Пусть награда не так велика, её хотя бы можно использовать без риска сойти с ума.       NB! Смертные заклинатели предпочитают называть Ёмоны глубинами, что вполне соответствует их сути».       Эдвард сосредоточил взгляд на последнем абзаце. Описание последнего Ёмона очень слабо напоминало происходящее за Вратами. Никакой жизни там, конечно, не было, но потерявшийся в воспоминаниях алхимик наверняка посчитал бы, что они реальны. На четвёртый Ёмон спускались единицы, а выходили оттуда единицы единиц, и сознание у них точно было не совсем в порядке.       Возможно ли, что на четвёртом Ёмоне существовали постоянно открытые Врата?       Вздрогнув всем телом, Эдвард принялся судорожно перелистывать страницы. Перед глазами мелькали картинки монстров, сцены битв, изображения древних путешественников по Ёмонам, тропы между самими Ёмонами. Он листал дальше. Описания лесных ёкаев, описание горных. Отличия северных лис от южных, назначение полумасок, падшие божества, древние боги.       Эдвард притормозил на упоминании Изанами. Страница с хрустом смялась под пальцами. Торопливо разгладив её обратно, он впился взглядом в текст под изображением женщины, чьё лицо скрывала пустая маска.       «Смертные считают, что среди божеств Изанами появилась одной из первых, но это ложь. Она была всегда, но вышла за пределы Ёмона Пустоты лишь однажды — тогда-то её и увидели смертные. Изанами безлика и многолика одновременно. Её истинный облик скрыт под масками-личинами, которые она носит, чтобы никто не погиб раньше времени от её взора. Говорят, что жители Ёмона Пустоты видят её дважды в год, когда сменяются сезоны. Она выходит к ним вся в белом, высокая и худая, как выросший без света росток, но стоит ей вкусить предложенную пищу, как кимоно покрывается алым, а смертельную бледность пустующей маски сменяет маска с надписью «жизнь». Выпив вина, она срывает эту маску и предлагает угадать, как она выглядит на самом деле. Каждый ёкай видит разные лица, и ещё никто не смог ответить на её вопрос. Вдоволь развлекшись с жителями своего Ёмона, госпожа Изанами удаляется в переносной паланкин-храм. В нём она будет путешествовать по всему Ёмону Пустоты, неся с собой смену сезонов.       Считается, что богиня Изанами способна являться ёкаям с других Ёмонов. Она приходит в посвящённые ей храмы, также дважды в год, и горе тем, кто потревожит её понапрасну».       Раздел оборвался, так и не рассказав ничего о храмах. Эдвард в нетерпении перелистнул страницу, но дальше пошла речь про богиню солнца Аматэрасу.       Боги и божества были здесь буквально везде, если верить этой книжке.       Эдвард пролистал до самого конца, но про храмы так ничего и не нашёл. Да ну не могли они ничего не написать, с их-то ориентацией на религию!       Он перелистал всё второй раз, потом третий. Нашёлся только маленький абзац про храмы Изанами, но к четвёртому Ёмону они не имели отношения.       Захлопнув книгу, Эдвард оставил её у матраса, а сам подполз к шкафчику. Ютака брал книгу где-то здесь.       Верхний ящик выехал с пронзительным свистом. Поморщившись от резкого звука, Эдвард окинул взглядом его содержимое. Ничего, кроме пары бутыльков.       Ящик заехал обратно. Эдвард осмотрел ещё два ящика и в самом нижнем наконец наткнулся на книги.       Их тут было целых три стопки. И как они здесь только все помещались? Эдвард выхватил несколько верхних. Одна не удержалась на неустойчивой пирамидке и с громким стуком бабахнулась об пол. Да чтоб её!       Он подгрёб к себе бумажные сокровища. Схватив сразу две книги, он пробежался взглядом по корешкам.       Обе были связаны с мифологией, и по названию не скажешь, в какой конкретно нужная ему информация.       «Карты паломничества между Ёмонами» — гласила первая.       «Лисьи храмы» — манила вторая.       Повертев их в руках, Эдвард всё же выбрал вторую. Всё равно Ёмон Пустоты в «Картах паломничества» не отмечали.       Послюнив палец, Эдвард перевернул несколько первых страниц «Лисьих храмов», когда за его спиной послышалось приглушённое фырканье.       Он вскинул голову. Хозяйка комнаты стояла позади него, скрестив на груди руки, и сверлила его взглядом.       — О, ты мне как раз нужна! — Эдвард развернулся к ней всем корпусом. — Вот, смотри, тут что-то есть про храмы Изанами?       Реико едва глянула на книгу, которую наверняка знала наизусть.       — Ты хотел сказать Инари?       — Я сам знаю, что хотел сказать! Слушай, у меня возникла одна теория, и я хочу её проверить.       — Не на себе, надеюсь? — сузив глаза, поинтересовалась Реико.       Кашлянув, Эдвард отвёл взгляд. Как же ей объяснить, чтобы не нарваться на отказ сразу?       Эдвард глубоко вдохнул, собираясь с мыслями. Взгляд упал на раскрытую примерно посередине книгу, где темнел выведенный тушью храм с загнутой крышей.       — Храмы это вроде мест силы, правильно? В них очень удобно располагать всякие мощные штуки и проводить подпольные исследования. Особенно удобно, если такое располагается в месте, куда могут добраться единицы. Взять, например, ваш Ёмон Пустоты. Если рассуждать логически, он должен напоминать пустыню, и попавшие туда его поначалу так и видят. А потом происходит какая-то фигня, и — бац! — пустыня внезапно превращается в сплошной оазис. Так не бывает, Реико. Это либо какой-то газ, который вызывает глюки, либо… — кашлянув, Эдвард провёл рукой по волосам. — Либо Врата. Такие же Врата, через которые пролетел я. И если это так, то местные буквально живут среди чужих воспоминаний. Но это не главное. Главное, что я могу вернуться в Аместрис, если попаду туда, понимаешь?       Комнату заполнила тишина. Реико сидела перед ним, недвижимая и молчаливая.       — Я умею перемещаться между Вратами, у меня уже был такой опыт!       Он шумно набрал в грудь воздуха, но Реико не дала ему продолжить.       — Скажи, мне, Эдвард, что произойдёт с рыбой, которая живёт у поверхности, если она вдруг решит нырнуть в самую глубину?       Эдвард увёл взгляд вверх:       — Ну, её разорвё… Так, подожди. Но ваши же как-то ходят!       — Да, ходят. Но не просто ёкаи, а как минимум слабые божества. Остальных, как ты сам сказал, там разрывает либо при спуске, либо при подъёме.       — Погоди-погоди, а эти божества могут…       — Нет, Эдвард. Они не проводят туда смертных. А если кто-то тебе предложит прогулку прямиком до Ёми, скорее всего, этот доброхот выбрал тебя в качестве жертвы.       Он оттянул край ворота, который стягивал горло удавкой.       — Оке-ей, не вариаа-ант… А если обратиться к божествам покруче? Например, к вашей Инари?       — М-м-м… Возможно. Но ты должен предложить ей что-то достаточно ценное, чтобы она согласилась иметь с тобой дело. Привычные дары здесь не подойдут, деньги тоже. Но есть и другой вариант. Даже два.       Эдвард наклонился к ней, скрестив руки на книге.       — Первый касается того ёкая, который тебя сюда забросил. Его можно припереть к стенке, но для этого его ещё надо найти.       — И не факт, что припрёшь, — выпятив нижнюю губу, пробормотал он.       — Не факт, — Реико пробежалась пальцами по книге, которая лежала сбоку от неё. — Легче договориться с Сеисаном-но-Абэ.       Брови поползли вверх, скрываясь за отросшей чёлкой.       — Это что ещё за перец?       — О нём написано здесь, — Реико со снисходительное улыбкой кивнула на ворох книг. — Ты так заинтересовался Изанами, что пропустил раздел о нём? Сеисан-но-Абэ один из самых умелых оммёдзи, который живёт больше тысячи лет. Говорят, когда-то он был человеком, но богиня Лотоса наградила его бессмертием и землями, о которых он заботится до сих пор.       Эдвард невольно сжал губы в нитку. Тысячелетний заклинатель, чёрт его дери, а потом ещё окажется, что у него есть какое-нибудь дрянное альтер эго, которое решило стать высшим существом, и позабытая им и его божеством семья, и…       — Не волнуйся, к смертным он до сих пор относится с уважением, — прервал его размышления голос Реико.       — Да причём тут… — осёкшись, Эдвард прикрыл рот ребром ладони. — Проехали. Так где он живёт?       — На двух Ёмонах сразу. На первом, правда, почти не бывает. Его владения находятся на юге второго Ёмона, но туда так просто не попадёшь.       Эдвард вскочил на ноги. Книга соскользнула с колен и с грохотом приземлилась на пол.       — Для меня это не проблема, Реико! Если надо будет, сделаю дырку в его заборе, а потом обратно затрансмутирую! А если он будет ворчать, задобрю его золотом или чем там у вас расплачиваются? В общем, я пошёл, только это, у тебя есть карта Ёмонов этих?       — Эдвард, тебе нельзя одному разгуливать по Ёмонам, тем более, по второму. Большинство охотников на смертных оттуда родом. Тем более, там сейчас сезон цветения храмовых лотосов.       — Ядовитые, да? Окей, я к ним не полезу.       Эдвард шагнул к двери, когда путь преградил вывернувший из-за плеча пушистый хвост. Он налетел на преграду с размаху и утонул лицом в мягкой шерсти. Чихнув, Эдвард подался назад и оглянулся на Реико.       Два чёрных хвоста с рыжими подпалинами скрывали её фигуру, плавно колыхаясь в воздухе, как водоросли.       — Ты пойдёшь, когда окончится сезон лотосов.       — Это слишком долго! — Эдвард пихнул хвост, который загораживал дорогу, но Реико даже не подумала его сдвинуть.       — Две недели — это так критично? Если пойдёшь сейчас, в дороге ты проведёшь не меньше. Учитывая твоё состояние, это время можно смело увеличивать вдвое.       Эдвард фыркнул, сдувая упавшую на нос прядь.       — А ты бы ждала две недели, если б Ютаку кто-то утащил?       Реико плавно поднялась с пола. Два хвоста прижались к соломенным матам, но третий упрямо перекрывал проход и даже будто стал больше, распушился, как у сердитой кошки. Человеческие уши кицунэ на концах плавно перетекали в лисьи. Глаза налились янтарным светом.       — Я понимаю твоё рвение, — в её голосе зазвучали низкие рычащие ноты дикого зверя. — Хорошо, я провожу тебя. Но если Сеисана-но-Абэ не окажется в его домашней провинции, мы вернёмся обратно и будем искать его моим способом. А теперь идём, на другой Ёмон лучше переходить на улице.       Третий хвост убрался с пути, шурша по соломенным матам. Судя по его размерам, звериный облик Реико едва ли уступал человеческому.       Эдвард метнулся к двери. Реико возникла перед самым его носом, поймала за плечи когтистыми лапами.       — Мы вроде договорились?       Кицунэ разглядывала его, обеспокоенно хмурясь.       — У тебя голова не кружится? Озноб? Слабость? Ты выглядишь бледным.       — Я всегда такой, — огрызнулся Эдвард. — Люди Ксеркса такими были.       — Ксеркс, хм-м… — отпустив его, Реико дотронулась свободной рукой до мочки уха. — Похоже на что-то древнее.       — Оно и есть древнее. Города больше нет. Давно.       — Он был твоим домом? — она снова положила руку ему на плечо и несильно сжала. Когти кольнули сквозь ткань. Эдвард опустил взгляд в пол, чувствуя, как кровь прилила к ушам. Её голос, её прикосновения пробуждали в нём того мальчишку, который мчался за маминым призраком в надежде однажды догнать.       — Для моего отца был. Для меня Ксеркс просто легенда.       — Он так долго живёт? Похоже на ёкая. Да и ты сам больше тянешь на полукровку, чем на обычного смертного. Правда, акурэ у тебя почти не ощущается.       — Да откуда ему у меня быть? — Эдвард оглянулся на дверь. — Ты вроде говорила, что до Сеисана две недели добираться?       — Две не две, но туда-обратно около недели точно уйдёт, — Реико толкнула дверную перегородку, и та плавно отъехала в сторону.       Эдвард выскользнул за ней в коридор. Он едва поспевал за кицунэ, неспешно скользящей по желтоватым циновкам. Пахло цветами и весной, хотя совсем недавно в поместье преобладали совсем другие запахи.       Пока они пробирались по коридорам, Реико успела развеять звериный облик. Он растаял в воздухе, как утренний туман, хотя должен был втянуться под кожу.       — Куда он делся? Ну, твой акурэ?       — А куда девается цветок, когда опускается солнце?       — Так цветок закрывается, а твой облик просто пропал, как иллюзи… сто-о-п! — засмотревшись на неё, Эдвард чуть не налетел на угол. — Так что настоящее, твой человеческий облик или звериный?       Реико улыбнулась, чуть склонив голову набок.       — Так, давай рассуждать логически. Когда ты меня касалась раньше, когтями ты меня точно не царапала, значит, их не было. Но если ваши звериные облики — иллюзия, на что они рассчитаны, на устрашение? Если они не могут навредить физически, значит, воздействуют на мозг, так?       — Ты пошёл в верном направлении, но по пути свернул, — Реико слегка кивнула склонившемуся перед ней мальчишке-слуге и снова повернулась к Эдварду. — Акурэ становится иллюзией, когда теряет плотность. Но в боевом состоянии он реален так же, как меч или стрелы.       Они свернули в коридор, который был вдвое шире предыдущих. В самом его конце стояли стражники. Едва завидев Реико, оба покорно склонили головы.       Эдвард таращился на них, открыв рот. От человеческого у них осталась разве что одежда, под которой поблескивал панцирь доспехов. Два крупных лиса без труда удерживались на задних лапах, а в передних держали копья. Пальцы у них были длинные, почти как у людей.       — Передайте господину Хёго, что я вернусь, как только проведу смертного.       Снова поклонившись, лисы застыли по бокам двери. Проходя за ней, Эдвард не удержался и ткнул правого стража в запястье. Палец упёрся в жёсткую шерсть.       Страж покосился на него и скривил морду в подобии усмешки.       — Что? Это научный эксперимент!       Клыкастая ухмылка стала шире. Лисья пасть приоткрылась, и страж хрипло засмеялся. Его смех отдалённо напоминал лай.       — А кутёнок-то смелый! — с явным одобрением прорычал второй страж.       Подперев локоть другой рукой, Эдвард уставился ему в рот. Пасть как пасть, но как лис тогда умудрялся так чётко разговаривать? Если не смотреть в его сторону, даже не поймёшь, что это зверь!       — Я не пойму, как твоя пасть порождает человеческую речь?       Второй страж почесал когтистой пятернёй за ухом, встряхнулся, как мокрая собака, и развёл передними лапами.       Эдвард вышел на веранду, где его поджидала Реико. Кицунэ устроилась на перилах, прислонившись спиной к столбу, и смотрела вдаль.       — Прости, я немного увлёкся. Просто вы все такие… необычные. Я встречал подобных вам ребят, но у них очень многое происходит по-другому. Они никогда не превращаются в зверей полностью, как эти, — Эдвард махнул рукой на дверь. — И звериный облик они не развеивают, они его втягивают.       Реико плавно соскользнула с перил.       — Среди нас тоже есть такие. На втором Ёмоне их используют как слуг. Знаешь, Эдвард, мне всё больше кажется, что ты один из нас. Воспоминания, знаешь ли, можно и подделать.       Эдвард отшатнулся от неё, сжав кулаки. Альфонс тоже однажды попался на белиберду про фальшивые воспоминания, и тогда Эдвард на него даже немного разозлился — в самом деле, поверить в такую чушь, будучи алхимиком! — но теперь эта мысль леденящим ядом расползалась уже по его телу, вызывая дрожь.       Иллюзии ёкаев влияли на мозг. Они умели тасовать воспоминания, словно карточную колоду. Он больше не мог отметать вероятность того, что среброглазый гад вывернул его память наизнанку.       — Нет! — задрав штанину, Эдвард ткнул кулаком в протез. — Видишь это? Его поставила мне Пинако! Или ты скажешь, что вы тоже умеете такие протезы ставить?!       Реико качнула головой.       — Видишь? Кто тогда его сделал, если воспоминания — фальшивка, а?       — Пока мы не нашли Среброглазого, ни ты, ни я не можем однозначно сказать, копался он в твоей памяти или нет, — она спрыгнула с крыльца веранды и оглянулась на него. — Ты всё ещё хочешь идти дорогой, которая может вести в никуда?       Эдвард выдохнул, с силой растирая лицо. Набрав в грудь воздуха, он глянул на кицунэ через растопыренные пальцы.       — У меня нет другой дороги, Реико. Я пойду по ней.