Я обещал вернуться: Клеймо Заклания

      Сидеть на лисьей спине было жуть как неудобно. Чтобы не соскользнуть, Эдвард цеплялся за её шею и сдавливал бока ногами, про себя моля, чтобы лабиринт из мостов наконец остался позади. Мосты, похожие на леденцы, ему нравились, кто бы спорил, но от них уже в глазах рябило. Пахли они, правда, совсем не конфетами, а шерстью, птичником, специями и благовониями, и во все эти ароматы вплетался горький запах моря.       Они с Реико неслись по мостам-переходам, как будто на хвосте лисицы висела стая голодных гончих. От скорости уже голова кружилась, но Эдвард молчал. Ради Ала можно и стерпеть.       Проскочив очередной мост, Реико перемахнула через перила. Секунда невесомости — и она полетела, стелясь, по чернильной пустоте.       Эдвард невольно впился ей в горло ногтями. Лисица недовольно мяукнула, кося на него жёлтым глазом.       — Мы не упадём, — добавила она, видя, что ноша не собирается её отпускать. — Под нами мост, просто ты его не видишь.       — Знаю, — хрипло ответил Эдвард, зарываясь пальцами в густую шерсть.       По словам Реико, мостов-невидимок здесь было полно: как-никак, переходы между первым и вторым Ёмонами, проходное место, пусть далеко не всегда безопасное. Ёмоном ниже их было по пальцам пересчитать, а между третьим и четвёртым их количество снова резко возрастало.       По-здешнему любые мосты-переходы назывались «харью», и они обладали подобием сознания. У Эдварда в голове не укладывалось, как куча деревяшек может быть живой. Реико в ответ на его беспомощное «да не может такого быть!» только рассмеялась и посоветовала внимательней следить за харью, когда они остановятся передохнуть.       На первом Ёмоне, конечно. Он же не хочет стать узником здесь, верно? Вот и славно, сразу бы таким предусмотрительным был, когда собирался добираться до Сеисана-но-Абэ в одиночку.       Мысли о грядущей задержке кололи, как острые сухие стебли. Будь у него возможность приобрести здесь сменных лошадей, он бы мчал без сна и отдыха, но Реико эту идею сразу же отвергла. Теоретически, клан Кинта мог бы ему это устроить, но ему же неминуемо станет плохо часов через пять или, самое большее, шесть. За это время даже самым быстрым скакунам всего пути не покрыть.       Пришлось согласиться на план Реико.       Лисица миновала мост-невидимку и перепрыгнула через перила другого моста, который находился ниже и зазывно сверкал алым лаком. Мост был широким, под стать главным улицам Централа. По обе стороны находились лавочки, маленькие и не очень, а в самом конце стояло что-то вроде будки для сторожевого пса. Из тёмной конуры в два этажа на лисицу со всадником смотрела пара тёмно-зелёных, как мокрые водоросли, глаз.       Пробегая мимо, Реико негромко тявкнула, и глаза скрылись в темноте.       — Проводник-бакэнэко, — на ходу прорычала она. — Тебе он без надобности, заведёт ещё, куда не надо.       Бакэнэко принадлежали к котам-оборотням. Эдвард пока ни одного из них не видел, не считая обитателя будки, но Реико говорила, что смертным с ними лучше не связываться. Людей они любят, но в основном видят в них лишь забавные игрушки.       «А если тебе встретится северный — ты его сразу узнаешь, они все белые и мохнатые до чёртиков, — не вздумай ввязываться с ним в драку, — пришли на ум наставления лисицы. — Им лучше вообще на глаза не попадаться, если хочешь выжить».       С ёкаями котолюды держались иначе и честно отрабатывали плату, помогая нанимателям найти нужный мост или просто срезать путь. Ушлые проводники ценились за то, что не только запоминали систему мостов, но и чуяли, куда те вознамерились передвинуться.       — Так ты ж тут. С тобой не тронул бы.       — Эдвард, они от смертных пьянеют, как от валерьянки, — фыркнула лисица, пролетая мимо фонарной аллеи. — Ты и так его раздразнил. Видел, как смотрел?       Эдвард обернулся проверить, не бежит ли котолюд за ними. Кошака не было, зато Реико стремительно нагонял паланкин, запряженный парой мохнатых ящериц, а из недр коробки-каго махал рукой невысокий и тонкий ёкай. Эдвард окрестил его про себя «стебельком».       Реико заметила Стебелька раньше, чем он успел сказать. Лисья морда исказилась в такой гримасе, что Эдвард едва не разжал руки.       Каго поравнялся с ними.       — Госпожа кицунэ! — восторженно вскрикнул Стебелёк. — Позволите вас ненадолго задержать?       Реико в ответ щёлкнула зубами, но ёкай только залился смехом, чистым и светлым, как горный поток.       — Видите ли, мы тут хотим убедиться, что вы — действительно вы, а не чудно сотканный морок, — его тонкие губы разъехались до самых ушей. Рот ёкая был утыкан загнутыми зубами. Наверняка акурэ, причём не в боевом состоянии, иначе он бы весь язык себе нашинковал.       Реико недовольно прижала уши и сбавила ход. Ездовые ящерицы подстроились под её шаг, а затем вовсе остановились посреди улицы, вдыхая воздух с шумным фырканьем.       Первым из паланкина выпрыгнул Стебелёк, за ним последовали ещё двое — оба покрытые узором чешуин, с узкими ноздрями, больше похожими на рыбьи жабры. Выпученные глаза слабо отсвечивали при свете фонарей, точно тусклые приманки глубоководных рыб. В воздухе повис едкий запах водорослей и йода.       — Прошу прощения, но мне придётся вас укусить, — Стебелёк растянул улыбку ещё сильнее, и Эдварду подумалось, что нижняя челюсть у него вот-вот выскочит из сустава.       Ёкай приблизился к лисице с самым почтительным видом. Эдвард зашипел на него сквозь зубы, но Стебелёк даже не взглянул на него.       Реико вздрогнула, когда клыки вспороли кожу. Эдвард не видел, куда конкретно эта гадина её укусила, но возмущение выплеснулось на ёкая пронзительным воплем:       — Эй, гад рыбий!       — Змеиный, — мягко поправил его ёкай, отстранившись от лисицы. Алые от крови губы выделялись на бледном лице, как мишень. — Я принадлежу к морским змеям.       Выудив из кармана кимоно камень-голыш, ёкай коснулся его окровавленным ртом и, повертев в руках, одарил Эдварда своей жуткой улыбкой.       — Теперь твоя очередь, золотая рыбка.       Эдвард в ответ показал ему фигу и состроил страшную мину, но тревога сдавила грудь ледяной лапой. Ёкай таращился на него весёлым взглядом, потирая порозовевшую скулу.       — Не забывайся, змей. Этому смертному покровительствует клан Кинта, да будет Инари мне свидетелем, — Реико говорила тихо, но в тоне ощущалась затаенная угроза. — Я позволила тебе отведать моей крови, но его я на растерзание не отдам.       — Да боги с вами, какое ещё растерзание? — всплеснул руками Стебелёк. Его улыбка сморщилась и растаяла, уступив место растерянности на грани испуга. — У нас приказ, мы ищем парнишку его возраста. Он довольно способный хэби, и смелости ему не занимать, вот и подгадали какие-то гады момент, выманили и умыкнули.       — Хэби из провинции Удзано? — сразу сменив тон на деловой, спросила Реико.       — Из Удзано, как есть! — радостно подхватил морской змей. — Дайске из клана Нокамура, у коего мы в подчинении. Его дядя уже послал гонца к Гунсё, но сам время тоже терять не стал. Оно и понятно, опасно это, время терять, мало ли что с мальчишкой сделать успеют?       — Эй, можно кое-что прояснить? — не выдержал Эдвард, чувствуя, что утопает в потоке неизвестных названий. — Где эта Удзано и что за Гунсё? И как твоя галька определяет, кто замороченный, а кто нет?       Змей мелко захихикал, переглянувшись с товарищами.       — А зачем тебе это, смертный? Ты ведь здесь, хе-хе, проездом.       Вместо него ответила Реико:       — Это амулет «акулий нюх» из храма Сусаноо. Когда рядом с ним кто-то зачарованный, камень нагревается, когда цель отдаляется, жар уходит. С его помощью сбивают чары. Через кровь.       Троица морских тварей посмотрела на кицунэ с уважением.       — Его не каждому дают, — добавил Стебелёк. — Если не умеешь направить амулет на нужную цель, он запутается и может потянуть кровь из владельца.       — А чего вы к нам-то прицепились?       — Кажется, я поняла. Я ведь лечила тебя лисьей магией, вот амулет и уловил её следы.       — Ну, дело не только в этом, — Стебелёк понизил голос. — Этот амулет у меня не единственный. На вас настроился и «морская гончая», что ведёт по следу нашего потеряшки. Теперь я понимаю, почему. Глава Нокамура недавно ведь был в ваших землях, вот «гончая» и взяла след. Приношу свои извинения, мне следовало для начала расспросить вас.       Стебелёк склонился перед Реико с таким покаянным видом, что у Эдварда разом схлынула вся злость.       — Ты всё сделал правильно, — смягчила тон лисица. — В разговоре похититель мог легко отвертеться и навешать водорослей на уши.       Стебелёк после её слов приободрился, но двое других его настроения не разделяли. Они пугливо косились на лисицу, вжав головы в короткие шеи.       — Что ж, тогда на этом позвольте откланяться. И кстати, смертный, не задерживайся здесь. Ты какой-то бледный весь. И глаза у тебя, как блуждающие огоньки, — ёкай выразительно подкатил глаза, а затем развернул их в разные стороны. — Того и гляди свалишься.       Эдвард открыл рот, но так и не нашёлся, что возразить. Не отпираться же от очевидного?       Отвесив прощальный поклон, морской змей и его товарищи проскользнули в паланкин. Ездовые рептилии встрепенулись. Эдвард завороженно наблюдал, как плавно они поднялись на крепкие лапы, как вместе потрусили по цветной, словно калейдоскоп, улице, постепенно набирая скорость.       — Почему ты сразу не сказал? — тихо спросила Реико, не оборачиваясь.       — Да фигня это, — буркнул алхимик, отведя взгляд. — Нормально я себя чувствую. С полчаса ещё точно продержусь.       — Нормально по чьим меркам, Эдвард? — от её шипящего тона по коже побежали мурашки. — По меркам мальчишки, который торопится посетить Страну Мёртвых?       — Слушай, я знаю свой предел, до такого я бы себя не довёл!       Реико дёрнула ушами, к чему-то прислушиваясь. С поджатой к груди лапой она напоминала гончую на охоте.       Лисьи хвосты прошлись по дороге с лёгким шелестом.       — Заметаешь следы? — улыбнулся алхимик. Реико одарила его недоумённым взглядом. — Ну, как в сказках. Лиса убегает, хвостом следы заметает, метель да вьюгу вызывает… Не помню, что там дальше.       — И ты в это веришь? — лисья морда растянулась в оскале, но Реико быстро взяла себя в лапы и состроила серьёзную мину. — Нет, я тут кое-кого подслушала и, кажется, знаю, как нам срезать путь к рёкан-ё.       Эдвард предпочёл бы пролететь мимо ёкайской гостиницы, но лисица на уговоры не поддавалась и мчалась вперёд с непреклонностью поезда. Эдвард смотрел на узкую рыжую прядь между лисьих ушей. Голова кружилась — ему здесь не хватало воздуха. Ёкаям здесь хоть бы хны, а он за пару часов так и не привык.       Переход был мгновенным. Только он хватал ртом тягучий, настоянный на пряной ночи воздух, а теперь закашлялся от порыва свежего ветра, который тащил с собой мелкие соринки и листья.       Реико остановилась напротив пятиэтажного дворца. Покрытая алым лаком черепица, по-рыбьему выпуклые фонари на загнутых концах крыш, медовый свет из окон, плавные изгибы орнаментов — Эдвард прилип ко всему этому взглядом, как железка к магниту, и таращился, пока Реико не прикусила его за ногу.       — Ай-ё!.. — Эдвард возмущённо зашипел, на что лисица только махнула хвостами. — Чего кусаться-то?!       — Чтоб услышал. Слезть сможешь?       Соскользнув с её спины, Эдвард словно случайно прислонился к стволу декоративного деревца, чья высота едва ли превышала человеческий рост. Реико поднялась на задние лапы. Гибкое чёрное тело меняло очертания быстро, но в то же время плавно. Оно походило на разогретый воск, из которого неведомый скульптор лепил новую форму.       Реико смерила его взглядом, полным подозрения, и поджала губы.       — Всё нормально, видишь, я стою!       — Ты обнимаешься с деревом, а не стоишь, — кицунэ приблизилась вплотную. У Эдварда перехватило дыхание. Как будто только сейчас он осознал, что перед ним стоял не просто разумный зверь, а девушка, которая выглядела всего на несколько лет старше него. — Демоны побери твоё упрямство, Эдвард!       Эдвард рассмеялся. Здесь, на верхнем Ёмоне, было так хорошо, так легко дышалось и так просто было опьянеть от нежных ароматов масел и цветущих вишен. После второго Ёмона это казалось чудом.       — Пойдём, — Реико взяла его под локоть и потянула к гостинице. — Тебе нужно отдохнуть.       — А тебе нет? — язык немного заплетался, но Эдварду удалось выговорить это внятно.       — Мне тоже.       Эдвард нахмурился. Реико совсем не выглядела уставшей. Для неё эта гонка была просто пробежкой, и Эдварда грызло понимание, что остановились они из-за него.       Зал ожидания, как его про себя назвал Эдвард, был просторным и светлым. Повсюду перемигивались бумажные фонари, за важными господами в ярких многослойных одеждах следовали магические огоньки, и Эдварду пришло на ум сравнение с пронизанным солнцем витражом.       К Реико подбежал, наступая на полы бутылочно-зелёного плаща, лысый человечек. Склонившись к самым циновкам, он угодливым тоном поинтересовался, что надобно госпоже кицунэ. Большие влажные глаза словно приковались к ней. На Эдварда человечек смотреть не смел.       — Комната на двоих до утра. И ужин. Танцовщицы? Нет, нет, их не надо.       — У нас есть чудесные горячие источники, — с оживлённым видом хвастался человечек. — Когда-то их посетила сама богиня Инари. У нас стоит её часовня. Не хотите посетить?       — Да, пожалуй. Сопровождающего не надо, я сама найду дорогу, когда мне понадобится.       Человечек торопливо закивал. Отстегнув от пояса холщовый мешочек, Реико отсчитала с десяток ореховых бусин. Маленький слуга этому совсем не удивился, принял бусины и удалился задом наперёд, всю дорогу до своего места за стойкой расточая благодарности.       Человечка в плаще сменила дама в цветастом кимоно. Цветочки на её платье шевелились, как от порывов ветра, хотя сквозняков здесь не было. Эдвард избегал смотреть прямо на неё, но дама интерес всё равно заметила, и тонко очерченные губы тронула улыбка.       Эдвард не успел узнать, что именно оживляло цветочный рисунок, была то её магия или вещь попросту зачарованная. Пока он собирался с мыслями, лестница кончилась, а дама куда-то испарилась.       Их с Реико комната была достаточно большой, чтобы здесь могла разместиться целая семья. Эдвард хотел сказать, что ему столько пространства без надобности, но прикусил язык: Реико принадлежала к влиятельному клану и наверняка привыкла брать всё с размахом.       Эдвард остановился у матраса-футона, размышляя, что ему теперь делать. Усталость навалилась на него живой тяжестью, но спать не хотелось.       Реико поняла его замешательство по-своему и заставила лечь. Сопротивляться ей не было никакого желания.       — Я знаю, тебя сейчас распирает от впечатлений, но ты точно свалишься, если сейчас не отдохнёшь.       Эдвард угукнул. Пусть думает, что хочет.       — Это часто встречается у таких, как ты, — Реико парой ловких движений закрутила волосы вверх. — Я сейчас спущусь в часовню, а ты даже не думай убегать. Притащу обратно за шкирку.       Улыбнувшись, Эдвард положил руки под голову. С потолка на него смотрели птицы, едва различимые в золотистых зарослях бамбука. Простотой рисунок напоминал детские каракули, но каждая линия была на своём месте и подчёркивала силуэты ровно там, где надо. Будь эта роспись сложнее, птицы и бамбук не выглядели бы такими живыми.       Реико вышла, но надолго он один не остался: в комнату впорхнули три девчонки с подносами. Запахи риса, овощей и рыбы заставили его оторваться от созерцания потолка. Приподнявшись на локтях, Эдвард следил за тем, как они втроём уставляли стол едой. На него бросали заинтересованные взгляды в ответ.       — А так и не скажешь, что смертный, — хихикнула девчонка в синем кимоно со светлым извилистым орнаментом.       — Да-да, глаза — чистый янтарь!       — Это линзы, — вспомнив наставления Реико, буркнул Эдвард.       Они ахнули в унисон. Девчонка в синем кимоно смотрела на него с неприкрытым восторгом.       — А покажи, покажи, какие у тебя глаза на самом деле!       — Чёрные, конечно. Какие же ещё?       — Почему сразу чёрные? — нахмурилась собеседница. — Бывают ведь и синие. Как у Сеисана-но-Абэ.       Эдвард, уже подтянувший к себе полную миску риса, с недовольством заметил, что вместо нормальной ложки лежит пара лакированных палочек.       — Ой, ты не умеешь ими пользоваться? — округлила глаза самая низенькая и хрупкая из них. — Тебе принести что-нибудь другое?       — Не надо. Я сам всё сделаю, — проворчал он, кладя палочки перед собой.       Хлопок — и в палочки ударила синяя вспышка. Палочки слиплись, один конец расплющило, и через пару мгновений перед ним лежала лакированная ложка.       Девчонки резко смолкли. Та, что была в синем кимоно, опустилась перед столиком и, протянув к преобразованному прибору руку, бросила на Эдварда вопрошающий взгляд.       — Я потом обратно преобразую, — кивком разрешая ей взять бывшие палочки, заявил Эдвард.       — Как ты это сделал? Ты заклинатель?       — Ну-у… почти, — Эдвард замялся, не зная, как им объяснить.       — А амулеты ты сделать можешь?       — А в будущее заглянуть?       — Да подожди ты, Ёрико! — осадила подругу девчонка в синем кимоно. — А кто твой учитель? Ты из школы Сеисана-но-Абэ?       — Ложку верни для начала.       Ложку ему вернули, но в покое не оставили. Все трое крутились вокруг стола, пока он наворачивал рис с печёными овощами. Эдвард ел так быстро, что почти не ощущал вкуса. Мягкий пропаренный рис таял на языке, как сахар.       — Так и? — наконец не выдержала Ёрико, похожая на тонкую серебряную палочку. — Кто твой учитель?       — Изуми Кёртис, — наскребая в ложку остатки риса, произнёс он.       Девчонки переглянулись с таким видом, словно это имя о чём-то им говорило.       — Изуми, Изуми… Это не та, что из провинци Сиджи? Или из Явано?       — Так они не Кёртис, — сморщила носик третья, приглаживая кудряшки.       — Да не найдёте вы её тут. В вашей стране о моей стране вообще ничего не знают. Да и в Аместрисе о таких, как вы, ничего не известно… — он замолчал, разглядывая лотосы на боку чашки.       Ёрико сочувственно прикоснулась к его плечу. Скажи она, чтобы он не грустил и надеялся на лучшее, он бы только фыркнул, но она молчала. Они все молчали, проникнувшись его настроением.       — Знаешь, ты хотя бы не один, — нарушила тишину Ёрико. — Если вдруг что, совсем не пропадёшь.       От её слов в груди кольнуло. Как легко она сказала то, о чём он предпочитал даже не думать…       Эдвард схватил чашку и опустошил её наполовину одним глотком. Чай обжёг горло, отвлекая от грустных мыслей. Не время раскисать.       Он кивнул в знак благодарности и улыбнулся, надеясь, что в его улыбке есть хоть капля искренности.