Я обещал вернуться: Клеймо Заклания

      — Уже уходишь? — с разочарованием протянул остролицый юнец, похожий на щуку. Щукой он, впрочем, и был. Рыболюд в человеческом облике, обычное явление для этого мира.       — Ухожу, — сухо подтвердил Тари. Расточать любезности перед этой зубастой моськой хотелось меньше всего. — Извини, но участвовать в вашей маленькой междоусобице я не собираюсь.       — Жа-а-аль. Мы бы в благодарность помогли бы тебе найти того мальчишку.       Тари выдохнул сквозь стиснутые зубы. Помогли бы они, как же. Его бы и попросили в уплату за услугу.       — Удачной войны, зубастик.       — Удачных тебе поисков, — осклабился в ответ щук. В мутно-жёлтых глазах светилась жадность.       Никаких «да благословят боги твои поиски», как говорят, когда действительно желают удачи — только заученная вежливость, под которой не пойми что кроется. Спасибо и на том, что расстаются они по-доброму.       Махнув рукой на прощание, Тари запрыгнул на рослого ездового ёкая. Зверушка отдалённо напоминала лошадь, которую накрыли узорным чешуйчатым плащом забавы ради и воткнули кожистый гребень по всей длине шеи. Умаппа, дальний родственник водяных, встрепенулся и издал горловой звук, ничего общего с ржанием не имеющий.       Тари тронул его бок пяткой. Умаппа всхрапнул и потрусил в сторону тракта. Дорога вилась между двумя озёрами. Пахло сыростью, камышами и рыбой, из дорожной сумки тянуло выпечкой и деревом.       На душе было муторно и мутно, как в перебаламученной непогодой воде. Он потерял несколько дней в деревне рыболюдей. Пришлось разбираться, на чьей земле ему повезло оказаться, сколько времени прошло с того момента и не видели ли здесь мальчишку с зелёными волосами, похожими на плохо уложенные водоросли, и глазами цвета крови — может, утонул где, не замечали в своих водах новенького, совершенно растерянного от внезапной перемены ёкая? Когда он расспрашивал, местные только плечами пожимали. Не видели. Даже не слышали о таком. Ни в деревне, ни в окрестностях такого не находили.       Если бы его съели и попытались это скрыть, Тари бы почувствовал. Сэн был жив. Вопрос только, где его искать.       Умаппа распахнул шейный гребень и зашипел. Тари бросил взгляд на источник его беспокойства: дорогу преградил совсем молодой ёкай. Прижав к голове серые от пыли уши, он смотрел почтительно и в то же время с решимостью.       Тари тронул чешуйчатый бок умаппы, и ездовой ёкай повернул вправо. Мальчишка метнулся туда же, чуть ли не под копыта ёкая.       — Да выслушайте же меня, наконец! — выкрикнул мальчишка раньше, чем Тари успел что-либо произнести.       Тари смерил его взглядом, и маленький проситель сразу стушевался.       — Если ты собрался просить подаяние, то иди дальше.       Зверёныш от его слов покраснел не хуже девицы, которой шепчут на ушко всякие непристойности. Глаза сверкнули, точно он готовился выдать в ответ заковыристое оскорбление или броситься на насмешника в лоб.       — Я не из-за этого! Вы же один путешествуете? И совсем не знаете этих мест, я же вижу.       — А ты, значит, знаешь.       — Я много странствовал.       Тари хлопнул умаппу по гребню, который в сложенном состоянии можно было принять за начёсанную особым образом гриву. Ездовой ёкай фыркнул и потянулся к придорожному кустарнику с мелкими красными ягодами.       Маленький путешественник смотрел на него с ожиданием. Стремился выглядеть взрослым и знающим себе цену, но от волнения трепал пальцами рукав плаща и покусывал губу.       Глаза у него были удивительными для лис в этих краях: голубые с прозеленью, словно глядишь в рассветное небо.       — Ты пытаешься меня заколдовать? — усмехнулся Тари, не отводя взгляда.       — Что? Клянусь богиней Инари, нет!       — Не разбрасывайся такими клятвами зря. Боги этого не любят.       Мальчишка покаянно опустил голову. С минуту он разглядывал дорожную пыль, а затем поднял глаза на Тари.       — Скажи, за какими демонами ты цепляешься к первому встречному? За тобой что, гонятся?       Лицо маленького просителя побледнело и сморщилось, точно его ткнули лезвием в едва поджившую рану.       — Нет, уже нет. За мной больше некому гнаться. Никого не осталось, понимаете?       На последних словах он осёкся. Глаза расширились от испуга, напоминая два больших бездонных колодца. Мальчишка приоткрыл рот, как голодный птенец.       — Ясно.       От этого холодного «ясно» мальчишка съёжился, шагнул назад и застыл горестным изваянием. Тари не торопился с ответом. Будь отчаяние лисёнка хоть сколько-то наигранным, отказал бы сразу.       Такой, как он, не пропадёт, Тари это понимал. Он тоже выкрутится. Не впервой странствовать без карты и проводников.       — Если ты врал, что хорошо знаешь местные дороги, пеняй на себя, — сорвалось у него с языка, хотя Тари собирался сказать «нет».       До мальчишки не сразу дошло, что ему сказали. Так и стоял, глядя в пустоту, пока Тари его не окликнул. Вздрогнув, юный ёкай поднял на него полные неверия глаза.       — Залезай, — Тари немного подвинулся, чтобы мальчишке было куда запрыгнуть. Лисёнок вскарабкался на умаппу, и в подбородок Тари упёрлись звериные уши. Мягкие, покрытые ещё детским пухом.       Лисёнок обернулся, защекотав нежным пухом шею. На бледном лице расцвела улыбка. Его радость заражала, и Тари поймал себя на том, что невольно улыбается в ответ.       — Вы с Ёмона Луны, да?       Тари нахмурился, соображая, какой из четырёх Ёмонов он имел в виду. Чуть не кивнул, вспомнив, что так называли третий по счёту. Хорошая вышла бы легенда, и проверять никто не стал бы, вот только для жителя Нижнего Сэнко он выглядел чересчур приспособленным.       — Нет, я с этажа повыше.       В глазах мальчишки засиял восторг, до того прикрытый тенью настороженности. Ещё бы, твари с третьего Ёмона славились тем, что питались страданиями своих собратьев, зачастую не ограничиваясь лишь мучениями и наедаясь до отвала плотью представителей своего же вида. Насколько Тари успел узнать, здесь, в Верхнем Сэнко, к ним относились со смесью страха, презрения и брезгливости, как к ядовитой плесени на стенах, которая травит всё вокруг, но извести её никто не может.       — Ты так и не назвал мне своё имя.       Мальчишка даже не подумал смутиться. Когда он понял, что один не останется, сразу осмелел.       — Кио, господин. У моего хозяина есть имя или он предпочтёт оставить его в тайне?       — Какой я тебе хозяин? У меня ни земли, ни слуг.       — Но вы сильный. Я чувствую. Куда вы хотите направиться?       — В большой город. Возможно, даже к Акинори.       «Правда, цену эти паучары заломят… Хорошо, если сдерут только деньги, а не шкуру».       Кио болтал без умолку. О безымянной могилке вон у той дороги, о том, куда ведёт путь и где разветвляется, о живых вещицах, которые так хороши в качестве слуг, об опасностях — айянару как были здесь тысячу лет назад, так никуда и не делись, — и уже завёл разговор о свободных землях, когда вдруг смолк.       Тари встрепенулся, встревоженный резкой сменой настроения. Кио с выражением крайнего замешательства таращился на что-то правее них. Тари прищурился, но глаза всё равно заслезились от блеска паланкина, который выплыл посреди ночи, как золотая рыба со дна озера. Тари потянул умаппу за поводья. Ёкай фыркнул, но назад всё же подался.       Паланкин явно принадлежал кому-то богатому, и дело было даже не в расписанных золотом стенах: Тари ощущал, какие амулеты защищали эту коробку, и чары ему ох как не нравились. Нечто схожее с большой мухобойкой, приправленной шипами. Уж насколько Кио по неопытности своей был глух к подобным вещам, а его прямо затрясло, когда паланкин подъехал ближе.       Носильщиков у паланкина не было — видно, их роль тоже выполняли амулеты. За Тари и его спутником наблюдали из-за полога, расшитого перламутром и драгоценными камнями.       «Вранолюды, — пронеслось в голове Тари. — Или драконы. Одно другого краше».       Он выпустил поводья из рук, готовясь запустить магическую формулу в хозяев паланкина, если те полезут в драку.       Воздух потяжелел, стал влажным и холодным, точно утренний туман. Кио облизнулся и подался вперёд. Волосы на затылке мальчишки зашевелились и встали дыбом, как у зверя.       Полог паланкина отодвинула затянутая в перчатку рука, и наружу высунулась коротко стриженая голова в полумаске пса. В её прорезях зло горели зелёные глаза.       Под воротом небрежно запахнутого кимоно поблескивал ошейник.       За пологом раздался негромкий, но властный голос. Короткое слово, больше команда, чем приказ.       Обернувшись, пёс что-то прорычал в ответ. В хриплом голосе злость мешалась с растерянностью.       В паланкине рассмеялись. Громкий и отрывистый смех походил на карканье крупного ворона.       Полог сдвинулся ещё немного, и в пыль полетело несколько золотых искр. За расшитой тканью сверкнули глаза хозяина — два янтарных огонька. Верхнюю часть лица покрыли перья, вместо носа блестел, как налакированный, клюв толщиной с мужскую руку.       Полог тяжело хлопнул, скрывая хозяина от посторонних глаз. Тари следил за паланкином, мысленно удерживая треугольную формулу. Краем глаза заметил, как мальчишка соскользнул в дорожную пыль.       — Настоящие, господин, — с благоговением прошептал Кио пару мгновений спустя. — Ох и богат же он, раз так щедро лотосовым золотом разбрасывается.       Тари усмехнулся, услышав в его тоне плохо прикрытую зависть.       — Не стал бы он просто так богатством бросаться. Откупается, поганец.       Прижимая к груди кулак с зажатыми в нём монетами, Кио развернул уши на паланкин, который уже доплыл до угла улицы.       Лисёнок сосредоточенно слушал, повиливая коротким хвостом, а потом по его лицу растеклась облачная бледность. Пошатнувшись, Кио отступил к умаппе.       Тари стиснул его плечо. Мальчишка поднял на него потемневший взгляд.       — Они кого-то заткнули. Только что. Он шипел. Тихо-тихо. А теперь не шипит…       Глаза Кио подёрнулись влажной пеленой. Шмыгнув носом, лисёнок наскоро вытер глаза.       — Вряд ли его убили. Ты же сам говорил, тэнгу не лишают себя игрушек так просто. Кио, хватит уже таращиться им вслед, они могут не так понять. Скажи лучше, ты слышал ещё что-то кроме шипения?       Лисёнок некоторое время молчал, разглядывая монеты. Пальцы у него дрожали.       — Они говорили про редкий подарок. И что он стервец. Радовались, что скоро доберутся до своих земель.       Тари поджал губы, запирая за ними полный досады вздох. А на что он рассчитывал? Вранолюды хоть и любители поболтать, по дороге лишний раз трепаться о важных вещах не будут.       В их паланкине мог находиться Энви. Там мог быть кто-то другой. Он не хотел рисковать ради другого. Он хотел найти Энви. Отросток Отца нельзя оставлять без присмотра.       Тари вдохнул тёплый воздух, пропитанный травяными запахами, сыростью и ароматными маслами. Вдохнул медленно, точно смаковал вино столетней выдержки.       — Кио, оставь эти монеты себе и уходи. Если останешься, будешь путаться под ногами.       — Но я не хочу!.. — он вцепился в ногу так цепко, что Тари сквозь грубую ткань сапога ощутил его хватку. — Я не буду путаться, обещаю!       — Клятвой ты со мной не связан, так что ничего не нарушишь, — продолжал он, словно не услышав слов лисёнка. — Ты привёл меня в нужное место, больше я в твоих услугах не нуждаюсь. Не реви. Надо будет, я тебя найду.       — Зачем меня искать, если я и так здесь? — его голос дрожал и срывался. Облизнув губы, Кио уставился на него блестящими глазами.       Препираться они могли ещё долго. Тари тихо застонал сквозь стиснутые зубы. И почему он сразу не отшвырнул мальчишку пинком? Глядишь, обиделся бы и сбежал, а не играл на нервах.       — Ладно. Ладно! Веди. Умеешь обращаться в лиса?       Кио кивнул. Растерев щёки ладонями, мальчишка закрутился, как лихой танцор в балете. Настраивался. Взрослым ёкаям оно ни к чему, а такая мелочь не могла обойтись без дополнительных движений и образов.       Когда живой вихрь замедлился, на месте мальчишки оказался серый лис. Призывно тявкнув, зверь бросился по следу, только хвост в мелких колтунах мелькнул.       Колтуны — это нехорошо. Колтуны надо вычесать. Купить ему сносный гребень и объяснить, как этим пользоваться.       Преследование вышло недолгим: паланкин обнаружился буквально через пару улиц, у чайной с изящной зелёной крышей и выпученными, как рыбьи глаза, окошками. Рядом с паланкином дежурил уже знакомый им пёсолюд. На его поясе поблескивали лаковые ножны, на пальцах правой руки — кастет, хотя главным его оружием были вовсе не они.       Спешившись, Тари сделал знак лисёнку, чтобы оставался на месте, и неторопливо двинулся к пёсолюду, даже не пытаясь скрыться.       — Да благословят боги твоих хозяев в столь прекрасную ночь!       Ёкай кивнул ему с угрюмым видом.       — А что, они в чайной? — с обезоруживающей улыбкой поинтересовался Тари, шевеля пальцами так, словно в его руках была марионетка. Невидимые нити протянулись к паланкину. Тоненькие, безобидные, как случайно залетевшая паутинка.       — Отдыхают, — процедил пёс, почесав горло у ошейника.       — Признаться, впервые вижу столь важных господ своими глазами, — беззаботно болтал Тари, поигрывая пальцами в наигранном возбуждении. — Твоим хозяевам, случаем, не нужно сопровождение? Мой лис неплохо знает местные дороги.       Нити-паутинки залетели под полог. Воздух у паланкина зарябил, и ёкай сразу вскинулся. Крутанулся на месте, зарычал, уставившись на полог.       — Обалдеть, это твоя магия? — ахнул Тари с притворным восторгом.       — Это амулеты, бестолочь, — пёсолюд шагнул к пологу. Колеблясь, он смотрел то на чайную, то на паланкин. — Эй. Ты вроде хотел подзаработать? Смотайся в чайную, позови сюда моих хозяев.       — Сам боишься?       Невидимые магические нити отнесло от паланкина с порывом ветра. Воздушная рябь вокруг паланкина улеглась, но сторожевой пёс-ёкай по-прежнему настороженно всматривался в щель между пологом и стенкой.       — Не хочу попадаться под горячее крыло, — осклабился охранник.       — Ох, ну я так-то тоже не хочу. Давай помашем им отсюда? — с дурашливо-радостной физиономией предложил Тари.       — Ну, помаши, — великодушно разрешил ёкай.       Тари помахал силуэтам в окне. Пёсолюд только презрительно фыркнул.       — Как будто они тебя видят. Мои хозяева наверняка пошли во внутренние комнаты. Бьюсь об заклад, они здесь единственные тэнгу, которые могут позволить себе взять покои подороже.       Тари горестно вздохнул и поджал губы. Бросил косой, будто опасливый взгляд на пёсолюда.       «Какое же ты трепло, — подумал он, вслух рассуждая о том, сколько господин хороший ему заплатит за услугу. — Верное, но трепло. Впрочем, твоя верность тоже напополам, тебя ведь могли купить за те же деньги. Жаль, у меня таких денег нет, охранник из тебя неплохой вышел бы».       — Пять нанбрара — и хватит с тебя, — процедил пёсолюд, обдав его новой порцией презрения. — Иди уже, пока я не поторопил тебя вот этим.       Ёкай покрутил ногой, будто примеривался пнуть воздух.       — Пять так пять. Только давай сразу.       — Не спеши. Вот вернёшься живым, тогда получишь.       Тари развернулся к нему спиной и замер будто бы в нерешительности. Ёкай шумно втянул воздух, одним этим звуком выражая всё своё раздражение, но высказать его не успел.       Он врезал локтём снизу-вверх, точно под нос. Кость хрустнула, чавкнула, втыкаясь в мозг. Пёсолюд отшатнулся, запрокинув голову. Из разбитого носа хлестала кровь, но он держался. Стоял, согнувшись и покачиваясь, как маятник. Чёртова ёкайская выносливость.       Пёсолюд протянул к нему руку, чтобы схватить. В угасающем взгляде полыхнуло отчаяние, а потом глаза налились мертвенной мутью.       Тари снова сократил расстояние, но ударить второй раз не успел: ёкай рухнул прямо к его ногам.       — Кио, сюда! — шикнул он в сторону лисёнка. — Помоги стащить с него амулеты, быстро!       Возможно, они могли и не спешить. Возможно, хозяева паланкина собирались задержаться в чайной и хорошенько отдохнуть перед дальней дорогой, но Тари предпочитал не рисковать.       Перекинувшийся в человека Кио выпутывал амулеты из карманов и складок. Тари сгребал всё в сумку. Слишком долго будет разбираться, какие из них защитные, а какие нет. Спустя пару минут в дорожной сумке накопилось с дюжину зачарованных вещиц. Тари пошевелил пальцами, сплетая заново магические нити, протягивая их к каждому амулету, опутывая сетью.       Амулеты откликнулись разноголосьем импульсов. Голова загудела, как пчелиный улей. В носу защекотало. Тари утёр кровь тыльной стороной ладони. Отдача от амулетов, чтоб её. Долго с ними не продержаться, но времени должно хватить, чтобы пробраться в паланкин.       В глазах потемнело, когда он вскочил рывком. Тари сделал нетвёрдый шаг и схватился за полог, внутренне сжавшись. Вдруг пропуском в паланкин служит что-то кроме защитных амулетов?       Воздух у полога зарябил и сгустился, точно смола. Охранная «мухобойка» ощупывала его десятками мелких и очень проворных лапок. Тари заставил себя шагнуть вперёд и отдёрнуть грубую ткань полога.       Внутри было светло от двух напольных фонарей. На полу вранолюды разбросали подушки, в стороне лежала игровая доска в светлую клетку, а в самом тёмном углу скорчился пленник.       Едва глянув на него, Тари не удержался от полного досады вздоха: не Сэн. У этого волосы были светлые, с отливом в золото, и выглядел он на пару лет младше. Его конечности оплетали верёвки, на вывернутых за спину руках красовались алые полосы от пут. Из одежды — тёмное запыленное кимоно.       Тари присел перед ним. Пленник лежал, не шевелясь и дышал очень тихо. Только когда Тари приоткрыл ему веки, вздрогнул и попытался отстраниться. Сил хватило только на это: дёрнув связанными руками, он подкатил глаза и снова затих.       Тари выскочил из паланкина с ношей на плече, проехался по лужице крови рядом с пёсолюдом, чуть не растянувшись рядом, и налетел на умаппу, который жадно вылизывал лицо убитого пёсолюда.       Ездовой ёкай покосился на него и шагнул в сторону.       — Стой… да стой же!.. — зашипел Тари.       Встряхнув чешуйчатой мордой, ёкай хрипло зарычал. Длинный язык снова коснулся носа пёсолюда.       — Кио, да придержи его!       Спохватившись, лисёнок потянул ёкая за езду. Умаппа упрямился. Он тянулся к свежей крови, облизывался и бил копытом, не желая ничего слушать.       — Да чтоб тебя… На!       Тари ткнул окровавленные пальцы прямо в морду ёкая. Умаппа заинтересованно шмыгнул носом. Лизнул языком, жёстким, как хитиновое насекомое.       Тари залетел на спину зверя, пока тот отвлёкся. Умаппа косил на него мутно-зелёным глазом, слизывая капельки крови с морды и явно желая добавки.       Придерживая добычу одной рукой, другой Тари схватился за узду. Умаппа, раздосадованный тем, что ему не дают крови, снова потянулся к трупу пёсолюда, но Тари натянул узду и ткнул его вдобавок каблуком в бок.       — Пошёл, пошёл! — прикрикнул он, скользя мокрыми от крови и слюны пальцами по узде.       Окрик подействовал, и умаппа потрусил по улице, постепенно ускоряясь. Удерживая за плечо недавнего пленника, он следил за маленьким серым лисом впереди. Кио бежал, не жалея лап.       Тари ничего не оставалось, кроме как положиться на него.