Under My Skin

      Брюс возвращается в университет спустя неделю после сеанса с Крейном и начинает работу над диссертацией.       Университет Готэма работает круглый год из-за программ для выпускников, поступающих в вузы, в которых обучаются иностранные студенты. Брюс использует его в основном из-за библиотеки — большого, старого здания в центре кампуса. Он сидит на втором этаже в углу, возле сада. Было светло и тихо — идеальное место для работы. Тем не менее, он не работает над своей диссертацией. Вместо этого он обнаруживает, что просматривает видеозапись нападения Джокера на GCPD. Как обычно.       Фигура Джокера покачивается на экране его ноутбука — размытое пятно фиолетового, белого и зеленого. Он стоит на столе в GCPD, держа в одной руке пистолет, направленный вверх. На его лице застыло выражение чистого, незапятнанного ликования. Брюс немного завидует его раскованному поведению; он знает, что в конечном итоге будет ограничен душной академией, так что поведение Джокера было таким забавным, что сложно этому не поддаться. Он видит в этом призыв, который потом привлёк к клоуну много последователей. Но, конечно, он не был из тех, кто разрисовывал лицо и совершал ограбление банка.       Видео закончилось тем, что Джокер хихикает, подняв взгляд к потолку и выстрелив несколько раз. Где-то за кадром раздаётся тихий всхлип; он видит полицейского, прислонившегося к столу, по лицу которого стекала кровь. Брюс болен, в этом нет никаких сомнений — просмотр этого видео снова и снова, можно считать немного ненормальным. Брюс чувствует небольшую боль в животе, когда видео закончилось.       — Эй, Брюс, — внезапно его хлопают по плечу.       Он подпрыгивает, только теперь поняв, насколько был поглощен видео. Он вытаскивает один наушник и поворачивается к источнику голоса.       Селина Кайл специализируется на археологии, а точнее на египетской археологии. Она высокая и стройная, своего рода артистичная, девушка с короткими черными волосами и красными губами. Всегда одета в чёрную, облегающую одежду, что приковывает взгляды многих парней в университете, включая Брюса. Она сидит на краю его стола, свесив руки между колен. Недавно она вернулась из Каира с раскопок на берегах Нила. Они расстались незадолго до того, как она уехала. Перспектива отношений на расстоянии не единственная причина, которая привела к их разлуке.       — Все еще интересуешься цирком, а? — говорит девушка, указывая ухоженным ногтем на экран — даже после трех месяцев раскопок в песке, привычки Селины не изменились.       — Селина… — произносит Брюс, не зная, с чего начать.       Его исследования о Джокере, стали еще одним фактором, приведшим к их расставанию. Она сказала, что его работа действительно настоящая одержимость и что все это напрасно. Брюс не смог оспорить это, но отказался бросить своё дело.       — Эй, да, это я.       Она подпирает рукой подбородок, обеспокоенно смотря на него.       — Я не видел тебя —       — С тех пор, как мы расстались?       — С тех пор, как ты уехала в Каир. — заканчивает Брюс со вздохом.       Селина оглядывает пустую библиотеку.       — Значит, ситуация не сильно изменилась? Все ещё подкармливаешь свою одержимость психопатом?       — Возможно, — уступает Брюс, пытаясь не соглашаться с её аргументом, она все еще цепляется за какие-то чувства, что было на нее не похоже. — Но сейчас все по-другому.       — Что ты имеешь в виду? — спрашивает она, поворачиваясь к нему лицом.       Теперь Брюс разглядел её получше: она слегка загорела, пока была за границей, и даже на щеках и носу появились веснушки. Мягкие черные волосы спадают ей на лоб. Брюс чувствует покалывание в груди.       — Я работаю в Аркхэме, — говорит он, закрывая ноутбук.       Селина выглядит озадаченной:       — Ты шутишь.       — Помнишь статью, которую я опубликовал на первом курсе?       — Смутно.       — Врач, работающий там, заметил её, и теперь я стажируюсь там этим летом.       Селина слегка кивает и проводит языком по нижней губе.       — Чем ты там занимаешься?       Брюс берёт паузу, задаваясь вопросом, должен ли он сказать правду. В некотором роде ему хотелось прижат её к стенке. Она долго отчитывала его за работу, почему бы ему мгновение не погреться в лучах своих собственных достижениях?       — Я присутствую на сеансах с 81.       — 81?       — Джокер.       Селина поднимает идеально выщипанные брови; карие глаза расширились.       — Серьезно?       — Серьезно.       — Боже, Брюс. — она откидывает несколько прядей волос с глаз. — Теперь мне нехорошо.       — Ничего страшного. — Брюс машет рукой, пытаясь стереть довольную улыбку с лица. Он знает, что потом ему тоже будет нехорошо. По крайней мере, Селина сможет держать это в секрете — он не хочет, чтобы кто-либо из его сверстников знал, где он работает и с кем он работает. Они и так преследуют его голову.       — И как он в живую? — спрашивает она, наклонившись. Даже Селина, которая больше всего ненавидит одержимость Брюса Джокером, не смогла удержаться от вопроса.       Брюс откидывается на спинку стула.       — Трудно описать, но примерно то, чего ты ожидала. Жуткий. — он кивает.       — Разве он не пытался кого-то убить или сбежать? — спрашивает она, оглядываясь через плечо на его документы. — Я думаю, что он притворяется.       — Я действительно не знаю. Его трудно читать. — Брюс убирает ноутбук в сумку. — Он принимает антипсихотические препараты, и все, что делает, это играет в пасьянс и бормочет что-то себе под нос.       — Правда? — Селина вздыхает. — Я думала, что это интереснее.       — Иногда это так, — говорит Брюс с вежливой улыбкой. — Как Каир?       Селина подносит руку к лицу:       — Жарко, много влажных дней — нормальная жизнь ночью. Некоторое время я встречалась там с одним человеком. — у Брюса что-то сжимается в животе. Он не собирается снова встречаться с Селиной, но чувствует ревность. В конце концов, она была его первой серьезной девушкой. — Раскопки были интересными, мы обнаружили некоторые артефакты жрецов на Ниле.       — Он ходит сюда? — все, что смог спросить Брюс.       — Кто? Ох… Верно… Нет, она была из Амхерста.       Брюс делает паузу.       — Хорошо.       — Ну, — говорит Селина, поднявшись, потягиваясь. — Мне нужно идти, мы осматриваем некоторые вещи, которые откопали в поездке. Я ведь ещё увижу тебя, верно?       — Да. Я пока буду здесь. — Брюс убирает последнюю папку обратно в рюкзак.       Селина закидывает на плечо сумку из черного латекса какой-то дизайнерской марки. Брюс задаётся вопросом, одевалась ли она в свой фирменный чёрный костюм, пока была в Каире.       — Пожалуйста, постарайся оставаться в здравом уме до конца лета.       — Я попробую, — говорит Брюс с легкой улыбкой.       Селина отвечает ему тем же и, махнув рукой на прощание, скрывается за рядами книжных шкафов библиотеки.

********

      Аркхэм, как и всегда, унылый и обветшалый. Тем не менее, Брюс начал чувствовать себя как дома, или как в психиатрической больнице после работы в течении месяца. Секретарша на стойке регистрации прониклась к нему симпатией, и он уже может пройти через лабиринт, который создали коридоры, не зовя Квинзель на помощь, едва попав в тупик. Он поднимается на уровень максимальной безопасности.       Налево, направо, еще два раза налево, затем короткая поездка на лифте. Квинзель уже ждёт его.       — Утро, — говорит Брюс, когда Квинзель открывает папку, которая лежала на её пюпитре.       — Да, — говорит она поспешно; Брюс сначала думал, что её пренебрежение к любезностям было отчужденностью, но теперь он понимает, что Квинзель была человеком, говорящим по существу. Он ценит это; кажется, все остальные в лечебнице, в школе хотят от него чего-то большего, Квинзель же хочет, чтобы он выполнял свою работу. — Готовы к первому групповому сеансу?       Брюс пожимает плечами и снимает рюкзак с плеча, чтобы вытащить из него блокнот.       — Я думаю, да. Или я на это надеюсь.       — Там будут Нигма, Крейн, Дент, Кобблпот, — женщина вздыхает. — И 81.       Брюс запинается, положив ручку на пюпитр, и она падает на пол.       — Мы же решили, что он не будет участвовать в групповой терапии, как минимум, три месяца, что случилось? — он проводит рукой по волосам, подняв ручку с пола.       — Я так же обеспокоена, как и вы, — говорит Квинзель, вытаскивая из папки бумагу. — Но Стрейндж прислал мне эту записку — сказал, что мы должны «приблизиться к ускоренному лечению», что бы это, чёрт возьми, ни значило.       — Вы шутите, — Брюс смотрит на лист бумаги, хотя ему всё и так ясно как божий день. — Зачем?       — Ему платят больше за каждого пациента, которого мы реабилитируем, 81 будет окончательным бонусном к зарплате. — Квинзель неодобрительно хмурится. — Кроме того, Стрейндж любит давать людям, которые ему не нравятся, самые сложные дела.       — Значит, он не любит нас.       — Меня это не волнует.       Брюс издаёт короткий смешок:       — Меня тоже.       — В любом случае, 81 полностью ограничен для этого сеанса, нам не о чем беспокоиться, и, если он будет слишком непослушным, охранники увезут его. Кроме того, было бы интересно посмотреть, как 81 действует в такой среде. — женщина идёт по коридору максимальной безопасности, мимо временно пустых камер. Брюс следует её примеру. — Там будет шесть охранников, двое для 81, и ещё четыре на остальных. Всё должно пройти гладко.       — Я делаю заметки, вы задаете вопросы?       — Как обычно. — Квинзель кивает и останавливается у двери, ведущей в комнату сеансов. — Если вам нужно задать какие-либо вопросы, Нигма будет лучшим выбором; он использует любую возможность, чтобы поговорить о себе.       — У меня создалось такое впечатление от Крейна, — говорит Брюс, когда Квинзель открывает дверь в кабинет.       Стулья и диванчики расставлены в центре, по кругу, рядом с камином, который встроен в стену книжных полок. Сейчас поздний вечер, лучи солнца падают на пол, книжные полки и сидящих в комнате.       Крейн первый, кого сначала заметил Брюс; глаза прищурены от скуки, лоб нахмурен, а взгляд устремлён куда-то влево. Рядом, словно его полное отличие, сидит Нигма, с которым Уэйн раньше не встречался. Униформа была Нигме слишком большой, из-за чего его силуэт выглядит странно. Темные, рыжеватые волосы торчат в разные стороны, вздернутый нос покрывают веснушки. У него мальчишеская внешность, хотя он примерно того же возраста, что и Крейн. Он сидит, закинув ногу на ногу; быстро ей качая.       Нигма был гением с навязчивыми тенденциями и склонностью к головоломкам. Нигма поступил в Готэм Тех в семнадцать лет — но потерял свою стипендию в университете после обмана на вступительном экзамене — который был на критических навыках вербального мышления. Загадки. Он бросил колледж, но затем обратился в отдел киберпреступлений GCPD, где ему и предложили работу. Он стал одержим разрешением «загадок» GCPD, нераскрытых дел — решив, что они слишком просты, попытался создать свои. Создать идеальную загадку — идеальное преступление — было его целью, но он не смог удержаться и оставил подсказки. В конце концов они привели полицию к его укрытию, старой ветхой радиостанции. Вскоре после этого он был доставлен в лечебницу.       Брюс также не имел удовольствия встретить Пингвина и Двуликого, Кобблпота и Дента. Кобблпот пожилой человек, моложе Стрейнджа, но старше Крейна. Он толстоват и умудряется сохранять нормальный вид, его форма выглядит свежевыглаженной, ухоженные руки, сложены на коленях. Его чистые, черные волосы зачесаны назад. Его внешность кричит Брюсу: «организованная преступность». Кобблпот был одной из сверхдержав Готэма, наравне с Марони и Фальконе. Он контролировал большую территорию, протянувшуюся через Нарроуз, доки и нескольких районов города. Его люди контролировали большую часть бизнеса.       По-видимому, он находился в одном шаге от Блэкгейта и попал в Аркхэм только из-за довольно убедительного заявления о невменяемости и комплекса Наполеона, который нужно было лечить.       Дент, с другой стороны, мог бы быть на фото в учебнике для душевнобольных преступников. У него, как и у Кобблпота, была бандитская группировка, и они, как известно, часто дрались за территорию. Они сидят на почтительном расстоянии друг от друга. Это был солидный, высокий и очень серьезный мужчина. Там, где сидит Брюс, он может видеть только изуродованную сторону лица мужчины. Кожа потеряла большую часть пигмента, она покрыта неестественными узорами. Белые, слегка волнистые волосы растут с изуродованной части его головы. Если бы он вытянул шею, то смог бы увидеть нетронутую сторону лица Харви. Он видел, как серебристый, затуманенный глаз проследил за ним, пока он занимал свое место.       До того, как стать «Двуликим», он был Харви Дентом, талантливым молодым адвокатом, который надеялся попасть в офис окружного прокурора, когда ему исполнится 30 лет. Он был безжалостным прокурором и посадил в Блэкгейт больше преступников, работающих на южный район Готэма, чем кто-либо перед ним. Его самый громкий случай — осуждение двадцати человек закончилось тем, что сам Сальваторе Марони бросил кислоту в лицо Дента. Остальное уже история. Дент отступил от общественной жизни, заперся в своем кабинете, начал поливать грязью нераскрытые дела и людей вроде Марони. Все это привело к суду самого Марони — его обвинили в незначительном нападении и приговорили к месяцу заключения в окружной тюрьме, а не Блэкгейте. Тогда, Дент решил, что система коррумпирована, что он ничего не может сделать, чтобы это исправить, и решил, что судьба самых опасных преступников Готэма должна быть оставлена на монетку.       Травма, вызванная обезображиванием лица, вылилась в альтернативную личность, которую Дент не смог контролировать — Двуликий.       И их последний гость, 81, на данный момент отсутствует.       — Привет, мальчики, — говорит Квинзель, садясь на стул. Никто из них не отвечает; Крейн и Дент повернули головы в сторону окна. Кобблпот ковыряет ногти, Нигма ерзает на стуле и машет рукой Квинзель. — Как только 81 придёт сюда, мы начнем. Мне бы хотелось, чтобы вы все подумали о чем-то позитивном. Вы все проходили здесь лечение, по крайней мере месяц, и, вероятно, достигли некоторого прогресса.       Крейн массирует веки кончиками пальцев, явно скучая. Дент не смотрит на Квинзель, Кобблпот продолжает ковырять ногти, а Нигма продолжает ерзать на стуле. Брюс уже может сказать, что терапия будет интересной.       Дверь открывается, Брюс оборачивается. Джокер въезжает в комнату. Хотя, лучше сказать, его «ввезли». Это напоминает сцену из Молчания Ягнят.       — Здравствуй, Ганнибал, — говорит Нигма, когда каталка с Джокером становится между ним и Кобблпотом.       Мужчина привязан к металлической доске на колесах; его туловище, руки и ноги закреплены ремнями. Как и в фильме, небольшая маска закрывает его рот, мешая говорить, за что большинство сидящих в комнате благодарны. Брюс замечает двух охранников, Алларда и Франко, которые наблюдают за Джокером взглядом: «Нет, ты этого не сделаешь». Неохотно, Аллард протягивает руку и расстегивает ремни на маске Джокера.       Тот сразу же вздыхает:       — Обычно, я наслаждался этим. — комментарий Джокера зарабатывает преувеличенное закатывание глаз Дента.       — Пожалуйста, держите эту маску под рукой.       — Харв, да ладно тебе, малыш… — воркует Джокер.       — Радуйся тому, что нас разделяет полкомнаты, клоун.       — 81, пожалуйста, ведите себя уважительно, иначе будете удалены с терапии, — прерывает его Квинзель, прежде чем ситуация могла обостриться. Она стучит пальцем по пюпитру. — Итак, прогресс — давайте назовем одну вещь, которая стала лучше на этой неделе. — Брюс замечает искусственный тон её голоса, почти как будто она читает сценарий. Теперь он понимает, что Квинзель, похоже, нервничает, в отличии от него. Он оглядывает комнату. Сколько убийств было совершено здесь? От этой мысли у него вспотели ладони. — Начну, пожалуй — мы с интерном стали лучше работать вместе.       Это привлекает внимание Джокера. Брюс стоит в стороне, вне поля зрения, позади Крейна, спиной к окну. Джокер вытягивает шею, чтобы взглянуть на Брюса. Он скалит зубы, что мало было похоже на улыбку. Брюс немедленно опускает глаза в пол и делает вид, что занят своим блокнотом.       — Освальд, почему бы тебе не начать?       Кобблпот смотрит на Квинзель скучающим, не впечатленным взглядом. Он глубоко вздыхает и снова складывает руки на коленях.       — Я чувствую себя лучше, чем на прошлой неделе.       — Хорошо, — кивает Квинзель, — не так много, но хотя бы просто небольшое изменение. Крейн?       — Доктор Крейн… — быстро поправляет тот по привычке. — Мне нечего добавить.       — Это может быть что угодно, что-то небольшое… — Квинзель продолжает допытываться ответа. Брюс краем глаза замечает, что Джокер повернулся к группе, теперь внимательно наблюдая за ними. Несколько прядей увядших зеленых волос упали ему на глаза, и он пытается убрать их в сторону, дуя.       — Дент? — Крейн игнорирует её и передает вопрос Харви.       — Без комментариев.       Квинзель вздыхает.       — Эдвард?       Нигма на секунду перестаёт качать ногой, прежде чем отвечает:       — Я закончил судоку.       — Не умственный прогресс — но всё же хорошо, — соглашается Квинзель. — Как ты себя чувствуешь?       Нигма усмехается и продолжает качать ногой в более быстром темпе:       — Это всего лишь судоку, я ничего не чувствую.       Даже Нигма, который был наиболее разговорчивым, кажется, отказывается говорить. Затем Брюс замечает, что все в комнате перевели взгляд на Джокера.       Квинзель слегка качает головой, легкое движение, которое, как думает Брюс, замечает только он. Он переводит взгляд на Джокера, понимая, что женщина не хочет спрашивать его.       — 81?       — Наконец… — начинает тот. — я думаю, что добился прогресса с Франко.       — Как именно?       — Ну, мы начинаем привыкать друг к другу. Он ударил меня только дважды, пока вел сюда. — Джокер хмыкает, очевидно, находя шутку смешной. Франко, стоя рядом с ним, кладёт руку на дубинку, висящую на бедре.       — Хорошо. — Квинзель вздыхает, не купившись на его выходки.       — Как долго это будет продолжаться? У меня посетитель в три, — говорит Освальд, покачиваясь на стуле и разглаживая несуществующие складки на штанах униформы.       — Достаточно долго, чтобы вы продвинулись вперед, — говорит Квинзель, Брюс замечает раздражение в её голосе.       — У меня отдельная камера. Как и у остальных. — Освальд поднимает заостренный нос к потолку. — Компания вряд ли приветливая.       — Оззи, я просто обаятеле… — вмешивается Джокер.       — А кто его впустил? — Кобблпот кивает в сторону клоуна. — Мне повезет выйти отсюда живым с его присутствием.       — Как мило, — говорит Джокер с преувеличенной нежностью.       — Не заставляй меня начинать с других… — пристальный взгляд Кобблпота обводит присутствующих. — Один невротик, другой в депрессии, — он указывает на Крейна и Нигму. — И все мы знаем моё отношение к Денту.       — Освальд, здесь должна быть конструктивная атмосфера. — Квинзель пытается вмешаться.       — Какое именно отношение, Оззи? — Дент наклоняется вперед; прозвище слетело с его губ, словно проклятье.       Кобблпот ощетинился и закрыл рот, не желая говорить с Дентом.       — Теперь, когда все закончено — давайте двигаться дальше, — говорит Квинзель, — у всех вас есть потенциал для реабилитации. Подумайте о своей цели, которую вы получили после того, как вылечитесь, может быть, возвращение в школу —       — Этого достаточно, — говорит Крейн, вставая со стула. Ближайший к нему охранник кладёт руку на дубинку. — У меня есть докторская степень, я — доктор психологических наук, — подчеркивает он. — Теперь я даже не претендую на это. Я смешался с сумасшедшими, бандитами и слабоумными. — Крейн разводит руками.       Брюс замечает, как Джокер краем глаза наблюдает за взаимодействием, на его лице появляется легкая улыбка.       — Я думаю, он назвал тебя слабоумным, Харв, — обращается Джокер к Денту.       — Я никогда этого не говорил, — быстро вставляет Крейн, зная характер Дента. — Я… Ты… ты, — Крейн пытается придумать ответ, на секунду теряя свою холодную аналитическую хватку. — Ты просто предпочитаешь мускулы мозгам.       — Значит, ты назвал меня глупым. — резко выплёвывает Дент.       — Нет, не глупым, — Крейн машет рукой, — просто, с небольшими нюансами.       — Какие нюансы? Я — нюанс.       — Ты решаешь проблемы — в буквальном смысле — с помощью подбрасывания монеты, и я бы не назвал это нюансом. — в голосе Крейна звучит снисходительная нотка, которая раздражала Дента с самого начала сеанса. Дент поднимается, что побуждает охранников потянуться к электрошокеру на бедрах, хватает Крейна за униформу и быстро бьёт его в нос.       Крейн падает на пол, зажимая рукой нос. Нигма тоже поднимается со стула, огладывая широко раскрытыми глазами Дента и Крейна, прежде чем бросается к Денту, пытаясь сбить его с ног. Нигма значительно меньше, чем Дент, поэтому его действие оказывает мало влияния. Дент сжимает воротник униформы Нигмы, пытаясь отодвинуть его от себя. Крейн снова поднимается на ноги; кровь стекает из его носа на форму и пол. Один охранник хватает его за руку, но у Крейна есть ещё одна. Он бросается на Дента, но Нигма не вовремя поворачивает голову, ловя удар Крейна в челюсть.       — Какого чёрта? — скулит Нигма. — Я напал из-за тебя, — он указывает на Дента — охранники все еще бездействуют, как Брюс и Квинзель, их захватило быстрое изменение событий и абсурдность ситуации. Джокер хихикает.       — Ты был на пути, — шипит Крейн, тряся рукой.       — На пути? — спрашивает Нигма, начиная закипать от ярости.       Завязалась потасовка: Нигма пытается ударить Крейна в качестве возмездия; Дент пытается ударить Нигму и Крейна одновременно; Квинзель и охранники пытаются вмешаться, Кобблпот снова занят ногтями, а 81 — прижимает острое лезвие к шее Брюса.       — Привет, красавчик, — пропевает Джокер; сердце Брюса пропускает удар, он выпрямляется и пытается лучше разглядеть то, что Джокер прижимает к его адамову яблоку. Это был не нож — скорее, заточка, сделанная из гладкого металла, которую он, вероятно, использовал для того чтобы освободиться от оков вовремя хаоса.       — Мы уходим отсюда, — говорит Джокер.       Брюс сглатывает, не решаясь позвать Квинзель и зная, что не будет услышан из-за криков.       Джокер быстро ведёт его к двери, стараясь держать нож близко к коже. Дверь в комнату закрывается за ними, и они остаются одни в прохладном коридоре отделения строгого режима.       — Ты спланировал это. — всё, что Брюс смог сказать, когда они направляются к лифту.       — Да, и Харви был достаточно чувствителен, чтобы купится на это. Знаешь, у него серьезные проблемы с самооценкой.       — Ты пытаешься сбежать. — Брюс констатирует очевидное.       — Нет, мы просто прогуляемся. — Джокер кладёт руку на спину Брюса, быстро ведя его по коридору и часто оглядываясь через плечо. — Открывай, — приказывает он, когда они дошли до лифта.       Брюс прижимает палец к датчику, и тот открывается. На каждом датчике был аварийный выключатель, но он не чувствовал необходимости нажимать его. Они разберутся с Дентом, а потом будут искать их. Брюс был более заинтересован в том, чтобы наблюдать за Джокером, чем останавливать его; он чувствует, что его сердцебиение участилось из-за смеси волнения и страха.       Они спускаются на лифте до первого этажа — Брюс чувствует, как холодный металл сильнее прижимается к его шее, а Джокер стал дышать ровнее. Должен ли он говорить? Задавать вопросы? Одна из его частей говорит: «да», но пока он молчит.       Они выходят из лифта, Джокер молча идёт по коридору.       Он улавливает глухое эхо чужих шагов. Губа Джокера дергается, когда он смотрит на Брюса, и толкает его в другой коридор. Шаги приближаются к ним, и клоун валит Брюса на пол, потянув за воротник его лабораторного халата.       — Ах… — шипит Брюс, ударившись коленями об пол.       Джокер становится все более маниакальным, пока они приближаются к выходу; Брюс видит, как его рука начинает дрожать, когда клоун крепче сжимает заточку, и его улыбка становится неконтролируемо широкой. Внезапно он чувствует, как его охватывает волнение он был слишком занят наблюдением за Джокером, чтобы понять угрозу; что клоун сделает с ним, когда получит то, чего хочет?       Звук разбитого стекла прерывает цепочку мыслей Брюса. Джокер разбил окно машины, и Брюс даже не успевает ничего понять, как тот бросает ему ключи. Он замечает, что это не его машина.       — Садись в машину. — Джокер машет рукой в сторону водительской двери; вскоре они оба сидят внутри. Джокер быстро залезает за ним, и, прежде чем Брюс смог открыть дверь, чтобы попытаться сбежать, импровизированный нож снова прижимается к его горлу. — Заводи.       Всё, что мог сделать Брюс, — это проглотить растущий ком в горле, выезжая с парковки. Они мчатся через ряды машин к мосту. Брюс видит краем зрения, как мимо проносится пост охраны на мосту; он переводит взгляд на Джокера, который смотрит прямо перед собой, на мост.       Не задумываясь, Брюс резко бьёт по тормозам и выворачивает руль вправо. Резина визжит от соприкосновения об асфальт, из-под колёс поднимается дым. Машина резко разворачивается, угрожая перевернуться. Нож выпадает из руки Джокера на приборную панель.       Часть дыма исчезает, но запах горелой резины остаётся в воздухе. Брюс приоткрывает глаза и прижимает ладонь ко лбу, которым ударился о руль. На мгновение перед глазами всё расплывается, но потом он постарался сфокусироваться на заточку, лежащей на приборной панели, он быстро хватает её и смотрит на Джокера.       Джокеру повезло меньше, у него небольшой порез на лбу, а из носа течёт кровь, он кажется потерял сознание. Брюс быстро открывает дверцу машины и, сжимая заточку двумя руками, подходит к Джокеру.       Он рывком открывает дверь и хватает Джокера за униформу, чтобы вытащить его из машины. Мужчина дергается от прикосновения, и Брюс отступает на несколько шагов назад. Клоун лежит на земле секунду, а затем становится на четвереньки. Брюс стоит рядом, парализованный на мгновение, слушая гулкие удары своего сердца.       Джокер вытирает кровь, сочащуюся из носа, тыльной стороной ладони и выплёвывает смесь крови и слюны на тротуар. Он тихо хихикает и пытается встать.       — Перестань двигаться, — говорит Брюс, оглядываясь через плечо на лечебницу, они должны были уже заметить, что их нет. В воздухе все еще чувствуется дым от шин; он не видит никого, кто приближался бы к ним.       Джокер снова кашляет и откидывает голову назад, смотря на небо.       — Брюс, — вздыхает он.       Сердце Брюса сильно бьётся в груди, и он не знает, что клоун сделает дальше. Джокер направляется к Брюсу, вытянув шею и расправив плечи, неприглядное движение — дерганное и костлявое. Брюс знает, что у него нет времени на раздумья.       Он бросается на Джокера, падая с ним на землю; Джокер тянет Брюса за волосы, пытаясь подмять его под себя, пока они борются за заточку. Клоун смеётся, а Брюс чувствует, как колено упирается в его живот, и бьёт Джокера, не зная, куда именно, но надеясь, что это больно. Он не понимает, в какой момент это произошло, но вот — Джокер склоняется над ним, сжимая в руке заточку.       — Мм, — вздыхает он, слишком радостно. — Мы прямо как Бонни и Клайд. — он поднимает заточку, и Брюс напрягается, ожидая, что она вонзится ему в плечо, но Джокер всё также нависает над ним, тяжело дыша. Сбитый с толку Брюс бьёт коленом в живот Джокера и, почувствовав его ребра на коленной чашечке, выхватывает заточку из тонких пальцев.       Брюс держит заточку в одной руке высоко над головой, а другой держа Джокера за воротник униформы. Глаза клоуна говорят всё: мания, пылкость на грани откровенности. Брюс прижимает его к земле, не зная что делать дальше. Он клянётся, что слышит, как Джокер говорит ему: «Давай». Ударить его? Это то, чего он хочет?       Брюсу не нужно было делать выбор.       Джокер хмурится, когда его вытаскивают из-под Брюса. Аллард и Франко заламывают ему руки за спину. Брюс отбрасывает заточку в сторону и поднимается. Наступает короткий момент, когда их взгляды пересекаются; в глазах клоуна нет никаких эмоций, как это было во время их драки — просто холодный пустой взгляд. Это пугает его больше, чем плескавшееся в них безумие чуть ранее.       Брюс чувствует гнев по какой-то неизвестной причине. Во время боя он почти ничего не чувствовал, кроме прилива адреналина. Он ожидал большей реакции от Джокера после того, как его поймали, сорвав грандиозный, театральный побег. Это грызёт Брюса, и он в глубине души знает, что Джокер намеренно скрывает своё удовлетворение. Он понимает, что купился на неистовое обаяние этого человека, но ему было все равно. Джокер играет с ним по неизвестной причине.       Клоун не смотрит на него, когда его отводят обратно в лечебницу.