***
На звонки Александр не отвечал, тут же сбрасывал либо не брал трубку. Рюкзак с компьютером, некоторыми вещами и деньгами он унес сразу, как ушел, якобы, в школу. Не было ничего, что задержало бы его в квартире Геркулеса, не было обратной связи и хоть каких-нибудь вестей. Он будто испарился. Жильбер сидел на кухне своего дома вместе с Геркулесом, в двадцатый раз пытаясь дозвониться до потерянного друга. Его пальцы предательски дрожали от страшных мыслей, что посещали его голову. Вдруг что-то случилось? Услышав в трубке мрачные, не дающие никаких надежд, гудки, Лафайет не выдержал и чуть не бросил устройство на пол. Маллиган взял его за руку. Они испуганно уставились друг на друга, нервно сжав челюсти. — Слушай, — Герк сглотнул, он выглядел максимально взволнованно, но руки со сжатого кулака друга не убрал. — Иди сюда. Ты пытаешься сделать вид, что все нормально, но я вижу, что ты себя загоняешь. Просто иди сюда. Распрямив плечи, француз поднялся со своего места и встал около парня. В последнее время они даже при встречах руки не жали друг другу, а тут такое. Он тут же оказался в крепких объятиях, и, несмотря на то, что они были одного роста, почувствовал себя как за каменной стеной. Рукава куртки с эмблемой школьной футбольной команды соприкасается с открытыми плечами парня, немного согревая его. Дыхание около уха немного жжет, но это очень приятно ощущается на коже. Маллиган начал напевать что-то, осторожно покачиваясь из стороны в сторону. Знакомый мотив оказался детской песенкой, достаточно популярной, чтобы Жильбер узнал ее. Он мог бы подшутить над своим другом, но совсем не хотел. Это единственное, что они могут дать друг другу сейчас, и это работает. — Мы оба знаем, что Алекс ни за что сейчас не бросит обучение, значит, рано или поздно в школе появится, — слегка помедлив, он добавил, совсем непринужденно. — К тому же он забыл у меня свои трусы. — Господи, ты дурак, — рассмеялся парень, не выпуская Геркулеса из своих объятий. — Как ты мог, я тебе поверить, что ты на секунду стать серьезен! — Не нервничай ты так, я все такой же глупый, как в средней школе. Лафайет хихикнул, после чего шумно выдохнул, когда руки парня задержались на его талии, прежде чем оказаться в карманах спортивных штанов. С ним играют? Или он вдруг стал игнорировать очевидные намеки? Маллиган никогда не делал намеков. Но в последнее время он сам не свой, то подпускает к себе, то, наоборот, отталкивает. Возможно сказалось новое положение Маллигана — капитан команды это престижно. И он боялся показаться не таким, каким ему нужно быть, иначе начнутся упреки, насмешки или даже издевательства. Даже на кружок шитья он перестал ходить, хотя очень это дело любил. — Не говори никому об этом, особенно Томасу, — будто перешагивая через себя, выдавил Геркулес. — В команде тебя считают… я… меня засмеют. Мы просто друзья, иначе быть не может. И вот, снова. Француз обиженно кивает. Он понимал, слышал, что про него говорят. «ненасытный», «нимфоман», «ему лишь бы перепихнуться»… он просто сделал одну единственную ошибку. — Fils, John est là*, — мама Жильбера приводит к ним Лоуренса, секунду разглядывает своего сына, после чего спрашивает, все ли хорошо. Герк и Жильбер покивали, быстро переменившись в лице. И, получив положительный ответ, она удалилась. Джон прибежал к парням так быстро как мог — он видел Алекса. Его быстрый поток болтовни кое-как разбирал Геркулес, Жильбер же просто сидел и ждал, пока тот успокоится, ведь совсем не мог разобрать и слова. Но суть скоро стала ясна обоим. Гамильтон ошивается на вокзале, и, видимо, там же и ночует. Как только Лоуренс заметил его и начал звать его к себе, он смылся как можно быстрее. Тогда парень побежал за ним, смотря по сторонам и всматриваясь в людей, пытаясь найти своего друга среди толпы. Сердце тревожно стучало, он боялся, что потеряет его. Так и произошло. Попытки нагнать парня прошли неудачно, никто в округе не видел куда и как он умчался. Только какая-то женщина подсказала, что он мог спрятаться внутри, но эта информация ничего не дала, ведь и там никто ничего не заметил. Неожиданно зазвонил телефон Жильбера, прерывая последующую перепалку между двумя другими парнями. — Мистер Вашингтон? — лицо Герка скривилось, а Джон раскрыл рот от изумления. — Что?! Алекс у вас?! Мы-мы можем увидеть с ним, Je vous en supplie!.. Merci, au revoir! ** — Лафайет радостно смотрит сначала на Лоуренса, а после на Маллигана, светясь от собственного счастья. — Мы ехать к нему.***
За день до этого. Конечно, еда в этой забегаловке была хуже, чем то, что обычно подавал на завтрак Джон, но Александр не чувствовал ее вкуса, просто наполнял свой желудок каким-то салатом и тефтелями. По радио играла надоедливая песня, которую всегда напевал Лафайет, когда занимал ванную по два часа и забывал, что он в квартире не один. А крепкий парень в бандане и бомбере отдаленно напоминал Геркулеса. Все напоминало о тех, кого он избегал, а это бесило не меньше всего остального. Он ушел максимально далеко от школы, чтобы не встретить здесь никого, кто мог бы его узнать. И не знал, что собирается делать дальше. Бежать от проблем не было в его стиле, но ему хотелось, чтобы все улеглось, чтобы Элайза не пострадала от его правды. И чтобы друзья попытались его понять. Ему уже названивала Анжелика, но он не брал трубку, ведь со временем понимал, что поступил неправильно. То, что он чист на наркотики теперь никому и доказывать не пришлось бы, но какой ценой он опроверг обыкновенный слух. Тот же Томас имеет тысячу и один таких, но никогда о них не беспокоился так сильно, а иногда сам подливал масла в огонь какой-нибудь провокацией. Когда официантка подошла со счетом, Гамильтон раскрыл бумажник и неожиданно понял, что ему не хватит денег, чтобы оплатить свой заказ. Он пересчитал мелочь в кошельке и точно убедился в этом. Как ему уйти? Убежать? Мысли метались в голове, надо же было так опозориться. — Я заплачу за него, сколько там? — произнес знакомый голос, звучавший совсем иначе. Александр посмотрел на парня, что решил оплатить его обед и поднял от удивления брови — Томас был не похож сам на себя. Серое худи, шлепанцы и шорты мало того, что не были обозначены известными брендами, так еще и выглядели, о боже, обычно. Синяки под глазами смотрелись чем-то из ряда вон, идеальный Томас был просто подростком. Официантке вручили пятьдесят долларов без сдачи, отчего та чуть не охнула и поскорее удалилась, благодаря щедрого посетителя. — Потом будешь возмущаться, — Джефферсон ответил раньше, чем Алекс подумал вылезти. — Пойдем покурим, мне не к кому больше обратиться, а ты у нас умный. — Ты что, пьян? — Гамильтон помахал перед носом, на него дышали лютым перегаром. Его схватили под локоть и потащили подальше от места, где он отсиживался. Когда Томас наконец отпустил его и присел на траву, прямо под деревом, Гамильтон, еще не отошедший от всего что с ним происходило за эту неделю, начал ломаться. А стоит ли вообще сейчас говорить с ним? И почему он вызывает так много доверия без своего лилового пиджака и сумки от Луи Витон? Но все же решившись, он присел рядом, непривычно вежливо отказавшись от сигареты, которую ему протянули. Джефферсон выглядел разбитым, смотря на него Алексу становилось жалостливо где-то в глубине души. Кто мог его до такого довести? Они молчали пару минут, но это не вызывало какой-то неловкости или беспокойства. Том просто курил, выпуская дым сигареты кольцами, а потом смеялся сам над собой, что показывало его отчаянное состояние. Алекс вытащил ноутбук из своей сумки, раскрыл его и начал печатать что-то, не желая терять драгоценное время. Он тут же остановил свою работу, как Томас, со смешком, спросил: — А ты знал, что Джеймс за эту неделю надел серое худи только в среду, когда они с Берром ходили вместе на какой-то фестиваль для гиков? Александр отрицательно покрутил головой. — Все остальные дни он ходил в черных вещах, да и выглядел так, будто заболел. Я не говорил с ним уже неделю, а все только потому, что думал, что я прав. Что он только мой. Я очень давно не слышал его смеха, — лицо Джефферсона изменилось, он сильно скучал. — Знаешь, когда ты задирался на нас, я даже радовался. Я мог показать ему, что защищу его любой ценой. Руки его обнимали колени, подбородком Томас уткнулся в них, нервно вдыхая чистый воздух, в котором уже развеялся сигаретный дым. Показалось на мгновение, что они друзья, а не люди, что ненавидят и презирают друг друга. Им было легко рядом, просто и они не стремились друг друга уколоть. Гамильтон в мгновение задумался о дружбе с Томом, ему даже не было противно от такого желания. Он хотел помочь. — Джеймс любит не проявление силы, а хорошие шутки и разные мелочи, — неожиданный голос парня подарил Джефферсону нужную ему сейчас надежду на решение. — Когда мы общались, он постоянно говорил не о твоих деньгах, власти или еще какой хрени, а о том, как у тебя иногда морщится нос, какие конфеты ты любишь, что тебе нравится перебирать в руках, когда нечем заняться, — улыбнулся Александр. — Он подмечает что-то незначительное, но для него это целый мир. Он как-то узнал, что у меня нет резинок для волос и подарил их мне. — Ох, он любит такое, — поддержал Том, ухмыляясь. — Любит в грязи еще копаться, камни коллекционировать. Не понимаю, зачем он пошел на мою направленность, политику-то он не любит. — Ради тебя и пошел. — Думаешь? — Знаю. Он весь светится рядом с тобой. Кудрявый смущенно поджал губы, задумываясь о чем-то своем. Он не мог подавить настоящую, красивую улыбку, задумываясь все больше и больше. И Алекс не смог не улыбнуться ему в ответ. Немного успокоившись, Джефферсон решился и двинулся ближе к Александру, который явно этого не ожидал. Взгляд Тома излучал решительность и намекал на всю серьезность намерений. — Слушай меня, — взял руку Гамильтона Томас. — Извинись перед Элайзой. Забей на гордость, на свое достоинство, на все. Она божий одуванчик, она не заслуживает такого отношения. Извиняйся перед ней каждый день, если она не скажет тебе, чтобы ты отстал от нее. Иначе, я тебя побью, я серьезно. Я не представляю как ей плохо, и хоть я бессердечный эгоист, мне все равно очень больно за нее! — Ты не бессердечный, совсем нет. — А ты не гоблин. Но это останется между нами. Взглянув на свои часы, Томас поднялся с травы, чуть не ударившись об ветку дерева, чем сильно рассмешил Гамильтона. Он на прощание пожал ему руку, дал сто долларов и попросил позвонить Вашингтону и Лафайету, ведь те сильно волновались. И тут же исчез, так же бесследно, как и появился. Не дожидаясь, Алекс набрал номер своего учителя по праву, мысленно говоря каждому слову Томаса «спасибо».***
Никого не было дома. Все пошли встречать приехавшую наконец Анжелику, и Скайлер подумала, что это будет отличным шансом для нее проверить свойства огня на практике. Попробовать стать такой же. Элайза стояла над мусорным ведром, смотря на лежащие в нем фотографии с ненавистью и жуткой яростью. Лицо Гамильтона, что улыбался на полароидном фото, раздражало. Выглядело как насмешка над ней, попытка доказать, что он может делать все, что вздумается. Как напоминание, что она его любит. Она подошла к своей прикроватной тумбе и вытащила из нее зажигалку, что когда-то у отца «взяла на время». Слегка помедлила, поняла, что так не пойдет — вытащила спички, что «взяла на время» на кухне. Сходила до кабинета матери и вернулась с бутылкой подаренного алкоголя. Вылила его прямо в мусорное ведро, зажгла спичку, полюбовалась маленьким огоньком, что чуть не жег ее. Покрутила спичку в своих пальцах, а после бросила ее прямо в ведро. Пламя вспыхнуло тут же, сжигая все, что было в ведре моментально. И фотографии становились пеплом, беспомощным, жалким и мертвым. Элайза ощутила свободу. Власть. Облегчение. Она упала на кровать, улыбаясь во весь рот. Но счастье ее длилось недолго — сработала система пожарной безопасности. На нее полился холодный водяной поток, остужая ее саму, остужая пламя, что постепенно потухло. И она сидела одна, в хлопковой ночнушке, полностью промокшая и озябшая. И все еще хотела гореть.