В дыму вишнёвых сигарет

//как люди, мы портим все, к чему прикасаемся, включая друг друга.// Злая, в первую очередь на саму себя за подобную реакцию на Ерошенко, я покинула аудиторию в сопровождении Марты. Девушка шла рядом, изредка кидая на меня сожалеющие взгляды, но не решалась ничего сказать. Даже у многословной Самсоновой сейчас в некотором роде пропал дар речи. Достаю телефон, решив не отвечать на входящие сообщения, но замечаю СМС от брата. Читаю и улыбаюсь. Пишет, что уже собрал вещички и готов переехать ко мне в любое время дня и ночи, желательно, конечно, как можно скорее, ибо, цитирую: «Эта Ольга уже у меня в печенках сидит! Клянусь, ещё один совместно проведенный день и я скину ее с балкона!» Перечитываю эти строки ещё раз и широко улыбаюсь. Заберу его сегодня же после репетиции и это не обсуждается. В актовом зале, закинув ногу на ногу сидел Егор. В руках его были несколько белых листов, вероятнее всего со сценарием, в которые молодой человек внимательно вчитывался. Все его лицо выражало полнейшую сосредоточенность и наше присутствие парень заметил только тогда, когда Марта с достаточно громким звуком поставила сумку на деревянный стул у сцены. – Вы уже здесь, садитесь, – он указал на стулья, потом достал из рюкзака несколько листов и протянул мне, – твой сценарий. Марта уткнулась в экран телефона пока я изучала сценарий. Он не особо отличался от того, по которому я должна была играть год назад. Единственное, было больше диалогов и, конечно же, злочастные поцелуи. – М-да, – протянула я, окончив примерное ознакомление. – Сценарий впечатляет, конечно..., – протянул Егор, неловко поправив волосы. – Поцелуй есть?! – Марта воодушевилась, отбросила телефон в сумку и уставилась на нас во все свои большие глаза, найдя интересную тему. – Есть, – я страдальчески прикрыла глаза и откинулась на спинку сиденья. – Я пытался уговорить брата убрать его, но он наотрез отказывается... – Брата?! Выражения наших с Мартой лиц нужно было видеть. Смесь удивления, недоумения и возмущения. Михаил Алексеевич брат Егора. Вот это поворот, конечно. – Подожди, подожди, – Марта отошла от шока и смогла заговорить, – препод, который ставит нам спектакль твой брат и ты не смог уговорить его убрать поцелуй?! А может, наоборот, ты уговорил его на этот поцелуй в сценарии?! Марта включила сыщика. Вот это уже интересно. Она прищурилась, рассматривая Егора с ног до головы, словно подозревала во всех смертных грехах. Парень засмеялся и вскинул руки в знаке капитуляции. – Во-первых, я не видел ту, с кем буду играть до сегодняшнего дня, а во-вторых, Катя, конечно, красивая и все дела, но, поверь, поцелуй с девчонкой не доставит мне никакого удовольствия. Лицо Марты вытянулось. – Звучит как Каминг-аут, – Егор лишь пожал плечами, никак не отрицая это заявление, – так ты по мальчикам?! Боже. Как же бестактно со стороны Марты задавать этот вопрос прямо в лоб человеку. Хотя, Егора это, похоже, ни капли не смущает. – Имеешь что-то против? – русоволосый смотрит в упор на мою подругу, аккуратно поправляя септум в носу. – Нет...просто...почему он не согласился убрать поцелуй? – Мой брат повернут на традиционных сценариях во всяких постановках. Ну, и ещё, он все ещё не смирился и пытается любыми способами свести меня со всякими девчонками. Но я постараюсь что-нибудь придумать... Репетиция прошла быстро и без каких-либо недомолвок. Егор, на удивление, оказался очень открытым и добрым парнем. Не зря говорят, что нельзя судить человека по внешности. И взаимодействовать с ним на сцене тоже комфортно. Не Ромео, а сказка, в общем. Главное, ещё поцелуи убрать, либо договориться о том, чтобы мы лишь изобразили, что целуемся. Распрощавшись с Мартой у выхода из универа, я созвонилась с Денисом и направилась к дому, в котором живёт отец. Наконец-то заберу брата и мне не будет так тоскливо и одиноко в квартире. Отец живёт в одном из уютных спальных районов, ни разу здесь не была, поэтому запуталась, пока искала нужный подъезд. Чёртовы лабиринты! Вытаскиваю один наушник, заходя в подъезд. Неплохо, неплохо. Лифт, правда, совсем маленький. Думаю, если стоять здесь втроём, то будет тесно. Не люблю лифты. Всегда кажется, что я застряну и не выберусь отсюда. Нажимаю кнопку с нужным этажом и когда лифт уже собирается везти меня, двери открываются, впуская человека. Не смотрю на него, заинтересованная перепиской с братом, который уже с ума сходит от ожидания. – Нажми шестнадцатый, пожалуйста, – обращаются ко мне. Нажимаю на кнопку с нужным этажом и только потом осознаю, что голос говорящего до боли знаком. Вытаскиваю и второй наушник, поворачивая голову в сторону вошедшего и глаза мои вылезают из орбит. Ерошенко. Никита Ерошенко. Он тоже обращает на меня внимание и удивлен не меньше. Парень выглядит так, словно выходил в магазин на несколько минут. Спортивки, футболка и пакет с продуктами в руках тому подтверждение. Сжимаю губы и отворачиваюсь, тупо смотря прямо перед собой и отчётливо ощущая его взгляд. 3...4...5...6...7...8...9...цифры меняются, стремительно приближая меня к нужному этажу. Скорее, скорее. Внутри все бурлит. Не хочу находится с этим парнем в одном помещении. Не перенесу этого. Неожиданно кабина начинает дрожать, раздается громкий скрежет, а после гаснет свет. Не понимаю, что происходит, но взвизгиваю от неожиданности. Все замирает. Только я, Ерошенко и кромешная темнота. – Ты в порядке? – В полном! – выходит грубее, чем я планировала. Включаю фонарик на телефоне и насколько раз нажимаю на кнопку вызова диспетчера – бесполезно. Черт! В сердцах бью ладонью по стенке лифта, слыша смешок справа. – Очень смешно! Прямо обхохочешься. – Тебе не кажется, что даже вселенная хочет, чтобы мы поговорили? – его голос звучит спокойно, но дыхание не ровное. Слишком частое. Чересчур. Нет, он издевается? Как же чёрт возьми, хочется заехать ему по лицу. Просто взять и стереть из памяти все, что происходило. Все, что было между нами. Я не забыла. Как бы я не пыталась убедить себя в обратном, ничего хорошего из этого не выйдет. От чего-то в воспоминаниях всплывает наш роковой разговор. Тот самый, что произошёл восемь месяцев назад. Тот самый, который разрушил меня... «... – Ты хотел поговорить? – Нет, это ты говори, скажи это, смотря мне в глаза. Скажи, что не любишь меня, давай же! Подними взгляд и скажи, что ничего не чувствуешь! Я исчезну. Уйду из твоей жизни и больше никогда не появлюсь. Ты ведь этого хочешь, да? Так давай же, прекрати все! ...» – Поговорили о чем, Никита? – по моей щеке скатывается непрошеная слезинка и, о боги, как же я сейчас рада тому, что здесь темно. – О том, что происходило, происходит и будет происходить. – Чтобы ты опять соврал? Мое сердце буквально разрывается на части, а слезинки все бегут и бегут по щекам нескончаемыми потоками. Мне больно. Не знаю, почему и от чего, ведь я забыла...Нет! Я не забыла, черт возьми. Я помню все. Каждую мелочь, каждое слово и каждое действие. Я просто создала вокруг себя иллюзию. Иллюзию того, что все в прошлом, но это не так. Прошлое преследует меня. Не хочет отпускать. – Ты врал, даже когда обещал больше не появляться в моей жизни...ты лжец, Никита Ерошенко! Вся обида на этого парня захотела в один момент вылиться наружу, но я чудом сдерживалась. Стояла прямо, лишь глотая горькие слезы, до боли закусывая нижнюю губу. Снаружи практически спокойная, внутри же – с бушующим ураганом. Все опять затряслось, включился свет и лифт стремительно понёсся вверх. Какого черта?! Почему именно сейчас, когда я стою здесь зарёванная?! Непроизвольно всхлипываю. – Ты...ты плачешь? – его голос вздрагивает, – Кать, посмотри на меня. – Тебя это не касается, – голос все больше и больше подводит меня, предательски дрожа. Чувствую лёгкое касание к своей руке и резко отдергиваю ее, словно обожглась, – не трогай меня, прошу. Двери наконец открываются на нужном мне этаже и я пулей вылетаю на лестничную клетку. Сзади слышится, как диспетчер спрашивает, все ли в порядке и Ерошенко отвечает, что в полном. Нет, чёрт возьми, не в порядке! Боже, зачем он вернулся в этот проклятый город?!