Кинк

Если бы у Пепта сейчас спросили, кто он и откуда, как зовут и где живет его мамочка, он бы совершенно растерялся. Последнее неопределенно долгое время он наслаждался самым великолепным сексом, который может вынести гуманоид его расы. Какой? А фиг его знает. От непрерывно скользящей внутри него… чего-то, волнами распространялся жар и непередаваемо приятное чувство, которое пронизывало все внутренности, взбиралось по позвоночнику к мозгу и плавило его без жалости и остановки. Если он правильно ощущал, за что не поручился бы, все тело от макушки до пяток было закатано в плотную пленку, приятно сжимающую тело и вызывающую чувство защищенности. Пленка отсутствовала на нижней части лица и шее, промежности и заду. Грудью и животом он лежал на короткой, мягкой скамейке, член и яйца свисали в предусмотрительно проделанное отверстие и тоже не оставались без внимания, но главное действо разворачивалось меж смазанных половинок, на котором Пепта и сосредоточился. Скользкий пупырчатый предмет аккуратно надавил на анус и настойчиво устремился внутрь, растягивая и наполняя, даря ощущения и сомкнутым ягодицам. Бесконечно долго протискиваясь в глубину, штука уперлась под желудком, немного надулась и поползла обратно, распирая еще сильнее и вибрируя головкой. У самого выхода она остановилась, не прекращая вибрировать, потерлась по самому чувствительному месту, доведя Пепту практически до пика, и принялась вылезать, не уменьшаясь в диаметре. Одновременно под яичками пощекотали, а шею слегка укололо. Он дернулся и кончил. Вдалеке раздалось: — Двойной дофамин-эндорфин, с белковой пенкой! — Еще порцию на шестой столик! Для четвертого звуковое сопровождение! Не успев удивиться, Пепта ощутил новое проникновение, решительно-резкое и требовательное, заставившее поджать пальцы на ногах и задохнуться от удовольствия. Теперь его трахали быстро и сильно, выбивая крики и стоны. Штука внутри, которую он так и не мог опознать является она искусственной или частью живого тела, орудовала, как отбойный молоток, сбивая дыхание, заставляя извиваться и кричать. Анус горел, оргазм витал где-то рядом, но как только до финала оставалось движение или два, штуку вынимали и заменяли сосулькой, от которой немело внутри, прежде чем продолжить активное проникновение. — Нет, нет, не останавливайтесь! — проскулил Пепта, и его просьбу выполнили, позволив кончить и провалиться в очередное блаженство. Шею опять кольнуло коротко и больно, но так бывало после каждого оргазма, будто финальная точка. В губы ткнулась трубка, прохладная влага приятно освежила. — Просили пятнадцатого не осушать до конца, за тройной тариф клиент желает надкусить лично! — Поздно, пятнадцатый закончился. На шестого и восьмого заказы тоже больше не принимай. Я запросил новых, но еще не доставили. — Надо было сразу заказывать больше. Такой вампирской вечеринки давно не собиралось. Даже меня уже надкусили дважды, — хихикнул говоривший и звякнул бокалами. — Заказ на дофамин с эндорфином и пенку, — вклинился еще один голос. Скользкая штука потерлась меж половинок, намекая на продолжение. У Пепты от предвкушения потеплело в груди и дернулся член. На мгновение он вспомнил, как разглядывал ровные рядочки точек на сонной артерии, когда в прошлый раз выписался из больницы. Или в позапрошлый… Они оставались от аппарата по забору крови. Пол литра по пятьдесят миллилитров. Он не мог вспомнить дом или друзей, зато прекрасно знал, что сейчас ему будет очень хорошо, так, как не бывает никогда в другой жизни. На член подвесили электрический отсос, а в растянутую задницу протиснулось что-то ребристое и вибрирующее. Он немного двинул бедрами, подаваясь навстречу. Штука задвигалась мелкими толчками, постоянно меняя угол, пока Пепта не закричал, пронзенный удовольствием. Реальная жизнь? Он давно забыл ее. Ведь самое прекрасное — это вырабатывать гормоны радости для себя и других. Это и есть его счастье.