softness.

знаете, бывают такие дни, что хочется ополчиться на весь мир; облачиться в чёрное — сбежать от близких людей и никогда с ними не пересекаться. это ещё в лучшем случае. у сана стадия похуже, когда даже в самых родных объятиях чудится предательство, так что желание с силой отцепить от себя эти крепкие цепкие руки и больше никогда не разрешать к себе прикасаться. потому что в голове слишком много мыслей, фантомные голоса — каждый громче предыдущего; но едины они в одном лишь: ты никому такой не нужен. посмотри на себя. чхве и правда смотрит в зеркало, кривит губы, да чуть склоняет голову, так что на глаза спадает выжженная краской челка; глупая попытка уйти от взволнованного взгляда даже в отражении. сан смотрит едва ли не с отвращением на собственное тело: худощавый, низкий, такой тонкий, да с талией этой — девчачьей — и злится по новой. и плевать, что на животе очертания пресса, а руки и бёдра имеют неплохие формы. сан просто хрупкий на самом-то деле и злит это ещё больше всего. ты в чужих глазах просто слабак. разве ты способен кому-то дать отпор. смазливый и изящный. тебе не спрятаться за этими сильными танцами. и правда не спрятаться, потому что даже сейчас, его лопатки прожигает чужой тяжелый взгляд. чхве даже краем глаза в отражении зеркала замечает, что к нему тянут руку и дергается, доставая из шкафа первую попавшуюся кофту. чёрную, как и его мысли. он натягивает ее на себя нарочито медленно, даже в обычном повседневном действии умудряясь проявить грацию. мягкая ткань водолазки немного свободна в талии, на что сан хмурится; закатывает по привычке рукава — он не настолько жалок, чтобы нервно натягивать пальчиками ткань кофты, лишь бы спрятаться — и молча покидает комнату. и все это под тяжелый и не понимающий взгляд юнхо.

***

когда старший усаживается рядом, сан злится; косится на него мимолетно и злится ещё больше. ему так идёт этот вульгарно-чёрный, а он все равно в ответ — мягкую улыбку. чхве понимает, что никакие вещи не смогут перекрыть суть человека. и снова мысли; так некстати кинутый взгляд на экран планшета, где они с юнхо непозволительно близко. чон возвышается над ним практически на голову, шире намного в плечах и этот чёрный, на самом светлом из них. сан как-то неосознанно сжимается больше, опускает голову и просто хочет поскорее от камер. устал. стоит всему закончиться, как он первый срывается; плутает среди коридоров и пытается так по-глупому спрятаться. но его одергивают, а затем: крепкие ладони поверх плеч, с неописуемой нежностью жмут ближе к себе — трепетно — сану отчего-то страшно поднимать взгляд. юнхо молчит, пальцами мягко водит по острым плечам и выжидает; по правде не знает, что может вытворить юноша. младший теряется, голоса в голове оглушают, орут наперебой о ненужности, о том, что в чужих глазах он не более, чем.. сан почти падает в пучину этой грязной лжи, но.. мягкие губы касаются его макушки, едва ощутимо, но непомерно значимо. чхве поднимает руки в попытке оттолкнуть, но сам лишь крепче обхватывает чужую талию; устало лбом тычется в чужое плечо и прикрывает глаза. юнхо чертовски тёплый, такой праведно светлый даже в вульгарно-чёрном; а ещё непозволительно сильный. но с саном, только нежность; только вот так украдкой объятья, украденные поцелуи в щеку, когда младший спит, спрятавшись за шибера. или просто ладонь на бедро, так что в жар бросает обоих. но. чон в младшем видит самое светлое, что тот так отчаянно прячет; не хочет признавать. сану не хочется правильно, нежно. он не хочет ощущать себя фарфоровой куклой в сильных руках — он старается в грязь, похоть. со старшим это не работает, он кажется ослеплён этим возвышенно-нежным чувством; сан так слепнуть не хочет. пытается все своими именами, но ломается. — я тебе не девчонка, — голос небывало грубый, попытками пальцами в подтянутое тело с силой, чтобы следы на память. тщетно. юнхо улыбается едва заметно, приподнимает одними пальцами за подбородок лицо младшего и говорит: — я тебя любым приму, сам определись только, — а взгляд тяжелый, до мурашек по спине и легкой дрожи. да кому ты нужен? жалкий, слабый, как скоро ты ему наскучишь? он такой правильный, а ты? тебе не утопить его в своей грязи. — ты лучше, чем сам о себе думаешь, сани. голоса замолкают разом, когда сан прикасается к чужим губам своими, целует отчаянно; жадно цепляется, словно за спасательный круг. злится на себя, что так глупо пытался отгородиться. сан боится собственной слабости, пытается силу по крупицам, лишь бы не смотрели с жалостью. но юнхо смотрит влюблённо, понимающе. и сан сдаётся; даже самым сильным нужно тёплые объятия и поцелуи в шею.