Смеркалось

…Что теперь между нами, никогда не забудешь Горький мед и цунами, горький мед и цунами…*

***

      Ему почему-то не спалось, вернее, он знал почему: спина все-таки обгорела, и сильно, особенно плечи. Глеб никак не мог найти себе место, ведь мягкие простыни превратились для него в покрытую острыми иглами дерюгу. Вадим тоже не спал, даже холодный душ не смог остудить его пламенное желание, и теперь его пенис болел от неудовлетворенности и не давал уснуть, к тому же, в комнате было слишком жарко, хоть и работал кондиционер. Мужчина скинул с себя одеяло и, положив руки под голову, уставился на светлый балдахин кровати. — Вадик, я что-то замерз! — появился в дверях Глеб в одних светлых боксерах. — Возьми мое одеяло, мне не надо! — не глядя на брата, сказал старший. — А к тебе нельзя? — нерешительно топтался на пороге соблазнительный вампир. Вадим приподнял голову, посмотрел на красивые ровные и длинные ноги Глеба и, вздохнув, сказал: — Ну рискни… Не успел старший договорить, как почувствовал прохладное тело брата, прижимающееся к нему, и то, как Глеб положил свою кудрявую голову ему на грудь. — Ты такой горячий, так приятно! — зашептал вампир, а его руки уже вовсю блуждали по знакомым, но почти забытым чувственным изгибам красивого тела. Глеб коснулся жарких губ старшего, оторвался от них и, целуя шею, плечи, грудь остановился на торчащих сосках. Язык младшего играл с ними, медленно кружась вокруг. Вадим тяжело застонал, как бы пытаясь сдержать в себе зверя. А Глеб уже спустился ласками ниже и, целуя живот, стал медленно подбираться к желанной плоти. Язык вампира скользнул по влажному, возбужденному клинку его любимого волка, а губы уже поймали багрового цвета головку. Но вдруг Вадим отстранил руками голову брата. — Глеб! Глеб! Остановись! — приподнявшись, прохрипел Вадим. — Что? Нормально же все, тебе же нравилось… раньше… — опустил голову младший. — Нормально?.. Уйди, Глеб, пока я тебе голову не оторвал! — дрожащим голосом попросил оборотень. Его била дрожь, словно в лихорадке. Вадим понимал, что в любой момент то темное, что он пока что сдерживал внутри себя, может вырваться наружу, и тогда его брат почти наверняка погибнет. — Уйди! Разочарованный Глеб вышел из спальни старшего и прошел на кухню в поисках чего-нибудь подходящего, чтобы успокоить свою обгоревшую спину. Прикосновения к телу брата еще больше разожгли тот пожар, что породило на его белой коже безжалостное солнце Бали. Сметаны в холодильнике не было, но был померанцевый мед**. Не долго думая, Глеб взял банку со сладостью темно-оранжевого цвета и вышел из кухни. — Опять?! Я же сказал! — закричал Вадим, увидев в дверях своей комнаты брата. — Не, я не трахаться пришел, не бойся! — серьезно сказал вампир. — У меня плечи обгорели, помажь мне их, а то болит. — Ну иди, хорошо! — старший чувствовал, что немного успокоился, а брат выглядел таким брошенным… Вампир залез на кровать и, повернувшись спиной к волку, передал ему банку меда. — Что это? Мед?! Ты что совсем деградировал от отсутствия человеческой крови? — удивившись, Вадим даже засмеялся. — А что? Не ржи! — обиделся младший. — Говорил я тебе, учи физику! Мед создает воздухонепроницаемую пленку. Из-за этого теплообмен между окружающей средой и обожженным участком кожи нарушится, а соответственно, поврежденная кожа охлаждаться не будет, что приведет к тому, что ожог станет сильнее или глубже, — поучительно сказал оборотень. — Бля, я вампир! Хладнокровный! Сердце не бьется у меня! Какой нахуй теплообмен! Мажь, твоя физика не действует на меня! — стал злиться Глеб, нетерпеливо подергивая плечами. — Ну ладно, раз так просишь, — старший открыл банку ароматного меда и, зачерпнув пальцами тягучую субстанцию, стал аккуратно размазывать золотистую «мазь» по спине и плечам брата. Глеб испытал облегчение, но только на минуту. — А-я-я-й! — завопил вампир, когда законы физики на него все-таки подействовали, и плечи вспыхнули огнем. — Что? Пробрало уже? — усмехнулся старший. — Убери с меня это! Блядь! Сука, жжется! — стонал рокер. — Щас! — Вадим наклонился и, коснувшись языком хрупких плеч младшего, стал слизывать вязкое лакомство. — Оооо! Так хорошо! Да! — стонал Глеб, закатывая глаза от удовольствия. Язык брата был такой твердый и упругий, что младший ощутил, как его члену стало тесно в трусах. — Горький какой-то это мед из грейпфрута, — сказал человек-волк, избавив спину брата от липкой сладости. — А?..- Глеб был словно в трансе, боль ушла: слюна оборотня обладала лечебными, заживляющими и одурманивающими свойствами, от чего вампир не совсем четко слышал брата, — Дай мне попробовать, — вяло попросил он. Вадим запустил два пальца в банку и, намотав на них оранжевую сладость, поднес пальцы ко рту младшего. Глеб тут же обхватил их губами и начал сосать, глядя в глаза волка своим гипнотическим взором. — Очень сладко! — младший выхватил банку из рук Вадима и, толкнув его на кровать, вылил ее содержимое на тело старшего. Мужчина упал на темные простыни и словно задохнулся от захлеснувшего его блаженства. **** Вадим оставлял на шее своего вампиреныша следы цвета переспелой рябины. Глеб слышал, как стучит мощными рывками, словно моторчик, сердце волка, и чувствовал, как и его собственное холодное сердце как будто начинает биться. Кусая губы, вампир широко раздвинул ноги, приглашая брата войти в свое тело. Вадим, почти не дыша и дрожа всем телом, навис над ним, и иголочки острой боли рассыпались по кольцу сфинктера Глеба, растягивая его и впуская член оборотня: твердый, мощный и горячий, что казалось, вот-вот он испепелит все изнутри. Движения были такие разные: то резкие и грубые, то ласковые и нежные, что Глеб кричал от страсти и дьявольского огня, горящего в них обоих. Вадим рычал так, словно вот-вот порвет его. Тогда он выходил из брата, и Глеб, не в силах открыть глаза, слышал, как зверь ломает мебель и будто даже крушит стены. А вернувшись, бист снова овладевал телом вампира и его проклятой душой… — Я люблю тебя! — кончив, прошептал Вадим. — Я тоже очень себя люблю! — ответил Глеб, излившись холодной спермой на горячий живот волка.