Смеркалось

Вместе они любили сидеть на склоне холма. ..... Руками обняв колени, смотрели они в облака…*

***

— Даже не думай, что все так быстро закончится, и тебе больше никогда не будет больно и страшно… Вставай! — срывающимся голосом кричал Вадим. Убрав руки с груди брата, запрокинул его голову назад, зажал ему нос пальцами и сделал два глубоких вдоха в его приоткрытый рот, — Давай! Вставай! Какого хера ты тут разлегся!!! Вадим снова и снова повторял циклы сердечно-легочной реанимации, но никакого видимого результата они не принесли. Он даже, кажется, сломал брату ребра из-за слишком интенсивного надавливания на грудную клетку, но ничто не могло заставить его прекратить бесполезные уже действия. Самойлов-старший не мог поверить в то, что Глеба больше нет… — Остановись, Вадим… Почти час прошел… Все кончено! — всхлипывая, сказала Стася. Крупные слезы текли у нее по щекам и падали на маленькое личико младенца, которого она держала в руках. — Нет, он живой! Он не может умереть! — тяжело дыша, ответил мужчина и, наклонясь снова, сделал вдох в безжизненные легкие младшего. — Что случилось?! — придя в себя заговорил Снэйк и, сев на полу, удивленно посмотрел на окружающих. — ТЫЫЫЫ!!! — зарычал Вадим, с ненавистью глядя на Хакимова, — ТЫ УБИЛ ЕГО!!! — Я убил?! Он что, мертв?! — встав на ноги, хмыкнул Змей. — Не я заделал ему ребенка! А ты! Ты убийца! — рявкнул музыкант, зло глядя на Самолова-старшего. Вадим тряхнул головой и уже бросился на Снэйка, который встал в стойку, приготовившись к нападению. — Хватит! Что вы оба творите?! — крикнула Стася, — Подумайте о ребенке! Что будет с ним, если вы сейчас поубиваете друг друга?! Он ни в чем не виноват! — девушка протянула руки с завернутым в голубую пеленку маленьким комочком. Вадим посмотрел на сына и, отступив назад, прислонился к холодному операционному столу, на котором неподвижно лежал брат. Рокер накрыл его простыней и, подняв, направился у выходу. — Если бы не ты, у него была бы еще неделя! И здесь был бы врач, который смог бы ему помочь! — остановившись у двери, почти спокойно сказал Вадим. — Считай, что твоя гибель отсрочена, но не отменена! — сказал он Снэйку и, ударив по двери ногой, вышел в коридор. — Куда ты?! — выбежала за ним Стася. — Оставь его здесь! Надо все приготовить! — Уйди! — рыкнул на нее музыкант. — Если ты или кто-то еще поднимется наверх, то вниз он уже не спустится! Ясно?! — Вадим быстро забежал по лестнице на второй этаж и, с ноги открыв дверь спальни, с силой захлопнул ее за собой. **** Зарядили дожди. Потоки воды, не прекращая, лились из свинцовых, тяжелых туч, смывая последний снег, и призраки зимы отступали, уступая место весенним запахам земли и пробуждающихся к жизни мокрых веток серых пока деревьев. Начало апреля выдалось на редкость теплым, но при этом сырым и мрачным в отсутствии солнца. Про такую погоду великий поэт сказал: Среди бела дня начинает стремглав смеркаться, и кучевое пальто норовит обернуться шубой с неземного плеча…** Стася сидела в гостиной и, наклонившись над лежащим на диване младенцем, улюлюкая, пыталась накормить его детской смесью. Мальчик плакал не переставая, требуя еды, но от бутылочки отказывался. — Ну давай же! Поешь! Тебе понравится! — уговаривала она ребенка, но малыш отворачивал головку, не желая есть предложенное угощение, — Что же делать?! Почему ты не ешь?! — девушке было жалко мальчика, к тому же, с первой секунды, как только она его увидела — поняла, что запечатлена*** с ним, и это было странно. Стася считала, что на это способны только волки и, к тому же, она была слегка влюблена в Глеба. Но теперь сомнений не оставалось, что все ее чувства принадлежат этому ребенку, как и она сама. — А если вот так? — басистка укусила себя за палец и, капнув пару капель в бутылочку, поднесла ее к пухленьким губкам ребенка. Мальчик тут же перестал плакать и, взяв в ротик соску, стал с жадностью сосать смесь. — Ну наконец-то! Ты же вампир! Хоть и сердце бьется у тебя, хм, странно, — удивлялась басистка необычности маленького Самойлова, — А пахнешь ты как сладкая конфетка, которую так и хочется съесть! — улыбалась девушка, глядя в огромные голубые глазищи младенца, обрамленные уже отросшими, длиннющими, загнутыми вверх ресницами, и, поглаживая закрутившиеся в мягкие спиральки светлые волосики, сказала, — Я тебя никому не отдам и никому не позволю сделать тебе плохо! В дверь позвонили, и девушка, положив ребенка в большой пластиковый контейнер, застеленный пеленками и подушкой место матраса, так как для малыша не было ничего приготовлено, пошла открывать дверь. — Ой, наконец-то, Костя! Как хорошо, что ты пришел! — обрадовалась Стася приходу Константина Бекрева, капитана второй гильдии полка, возглавляемого почетным вампиром, адмиралом Григорием Лепсом, чистокровного кенигсбергского вампира из древнего рода самого герцога Альбрехта, основавшего в этом городе университет, назвав его в свою честь Альбертина****, и обративший в его здании в вампиров не малое количество юных пруссов. — Привет, Стася! — бесцветным голосом отозвался музыкант. — Я не могу поверить, что это произошло… — он снял очки и, отвернувшись, протер ладонью глаза. — Такое горе, Костя! — не в силах сдержаться, зарыдала девушка. Музыкант повернулся к ней и обнял, сам уже не скрывая слез. — Я не поверил, когда ты мне позвонила и сказала что… — Костя не договорил. Слова комом застряли в горле, — а Вадим… как он?! — спросил мужчина, вдруг представив состояние того, кто был Глебу родным по крови. — Не спрашивай! Он, кажется, сошел с ума! — вытирая слезы рукавом белого свитера с принтом в виде нот, ревела Стася. — Он закрылся с ним в комнате, пьет и никого не пускает! Уже третий день сидит там… Не дает его похоронить, ни с кем не разговаривает… А Снэйк хочет забрать мальчика… Я не отдаю, но он сильнее! Он заберет его, я не смогу это остановить! — задыхаясь от слез, рассказала печальную историю девушка. — А сейчас ребеночек здесь?! Покажи мне его! — попросил Костя. — Да, пойдем, но осторожно! Он так вкусно пахнет, и у него бьется сердце! — предупредила Стася вампира. Они пришли в гостиную, и Костя, наклонившись над контейнером с младенцем, печально сказал: — На Глеба похож! Можно подержать?! Стася достала мальчика из его своеобразной колыбели и, придерживая головку, положила его на руки музыканта. — А как тебя назвали? — поглаживая карапуза по щечке, ласково спросил Костя. — Никак. нет у него имени… Глеб хотел Альрауне… Или Вервольфом… а Вадим — Вовой, а теперь всем уже все равно… — опять разрыдалась девушка. — Помоги, Костя! Может, Вадим тебя послушает?! Надо же жить как-то дальше, хотя бы для него! — сказала Стася, гладя малыша по спинке. — Я попытаюсь… — ответил мужчина, — А мальчуган чудесный! — добавил он, отдавая младенца девушке. — Куда идти?! Станислава кивнула в сторону лестницы на второй этаж. Костя вздохнул и, еще раз взглянув на ребенка, решительно вышел в холл.