Смеркалось

— Шиза… — задумчиво сказал Глеб, прослушав новый «хит» брата, — Выноси святых, заноси наших! — Браво! — закричал Сурков, сидевший рядом с Самойловым-младшим, и захлопал в ладоши. Его восторг тут же подхватили ребята из СДК и разразились бурными овациями, в то время как группа The Matrixx переместилась поближе к барной стойке. — Спасибо, ребята! — расплылся в улыбке Вадим. — А кстати, други и подруги! У меня там уже хаммам готов! — воскликнул музыкант. — Все быстро в парилку! **** — А вы знаете, что турецкая баня произошла от римских терм? — усевшись на мраморную лазурного цвета лавочку, поинтересовался Самойлов-старший. — У искушенных древних римлян банное искусство ценилось очень высоко и было исследовано до мелочей. Римские термы легли в основу хаммама, но, как и всё, со временем видоизменились под влиянием культуры. — Очень ценный экскурс в историю, — подняв голову с теплого гранита лавочки, сказал младший. — А что тут так жарко? — Да это еще не жарко, Глебас! — возразил ему Вадим. -Тут всего 55 градусов. При входе в баню гостей встретил большой мозаичный стол, на котором стояли запотевшие кружки разливного пива и огромные красные раки, лежавшие на позолоченном блюде. Переодевшись в специальной комнате в плавки и купальники, гости прошли в собственно хаммам, где играла спокойная, восточная музыка, а легкое тепло, исходящее от пола, настраивало на приятный отдых. Вся парилка была сделана из голубого мрамора, который имел приятную текстуру, а на теплых лавочках было уютно сидеть. Посередине комнаты стоял огромный плоский камень, для массажных процедур. По периметру бани находились краны с холодной и горячей водой, а также чаши, в которые, можно набирать нужной температуру жидкость. Воздух в хаммаме был горячий и влажный. Сидящие и лежавшие на мраморе ощущали, как их мышцы и суставы разогревались и расслаблялись. Те, кому становилось слишком жарко, уходили плавать в бассейне или в комнату отдыха, в которой было много подушек и валиков, стояли удобные кресла, воздух был насыщен ароматными маслами, а чтобы утолить жажду гости угощались вкусным турецким чаем. Дверь в мраморную комнату отворилась, и в парилку вошел наконец переодевшийся Сиятельный. Он гордо зашагал по теплому полу в леопардовых стрингах. Прибалдевший от жары Глеб открыл глаза и был «ослеплен» голыми ягодицами Снэйка, который пробирался к свободному месту на лавочке между Самойловым-младшим и Сурковым. Глеб, еще не отошедший от нового «шедевра» брата, поморщился от представший его взору картины и ощутил, как тошнота подступила к горлу. — Что?! Плохо?! — забеспокоился Вадим, увидев, как и без того бледная кожа младшего приобрела оттенок яичной скорлупы. — Да, что-то мне не хорошо, — признался рокер. — Пойдем на воздух, здесь для тебя, и правда, слишком жарко! — взяв Глеба под локоть, ласково сказал старший. — Ребят, вы тут без меня, ладно? — Иди-иди, конечно! Не беспокойся, мы разберемся, что и как! — кивнул головой Слава и, положив руку на спинку за головой Сиятельного, скользнул глазами по его длинным худым ногам. Постепенно комната опустела, и в бане остались только Владислав и Снэйк. — А ты знаешь, что в турецком хаммаме после парной делают? — спросил Сурков у отодвинувшегося от него подальше Змея. — Нет, не знаю, — безразлично ответил музыкант. — Наносят глину маленькой беличьей кисточкой на лицо, — ответил помошник президента и, встав, взял с массажного лежака пиалку с голубой кашицеобразной субстанцией внутри и небольшую кисть. — Я вот как раз подсуетился! — улыбнулся мужчина и подсел к Снэйку. — пошли, уложу тебя на лежак. Сиятельный несколько смутился, но такой процедуры ему еще никто не делал — любопытство взяло верх над отвращением перед оборотнем, и рокер, подойдя к плоскому камню, лег на него лицом вверх. Присев рядом с музыкантом, Владислав начал водить мягкой кисточкой по светлой коже лица Сиятельного, еле касаясь, перемещаясь медленно-медленно, от подбородка к скулам, по крыльям носа к впадинке над верхней губой, чуть задержавшись там, от переносицы по лбу к вискам. Хакимов учащенно задышал. Мягкие касания с первого мазка пробрали его до самых возбудимых участков, и мужчина почувствовал, как его налитое кровью естество уже сильно оттопыривало и так практически ничего не скрывавшие от похотливого взора стринги. Без единого касания руками Сурков заставил Змея почти что кончить. Слава хищно улыбнулся и занес над призывно выпирающим членом Стятельного свою покрытую темными волосами лапу, но вдруг дверь в парилку приоткрылась, и на пороге появился Глеб. — Черт! И это не оно! Вадик, где у тебя гальюн?! — закричал младший. — Оооо, пардоньте! — сообразив, что помешал, музыкант резко захлопнул дверь. Снэйк словно вышел из-под гипноза и быстро поднявшись, побежал в душ. Сурков с досадой рыкнул, глядя вслед убегающему музыканту, и с силой ударил по теплому мрамору кулаком. Сиятельный включил теплую воду и встал под приятные потоки прозрачных струй. Намыливаясь Снэйк мечтательно размышлял натирая сосочки:"Дааа, мы на подсосе, надо что-то придумать… — добравшись до ягодиц, натирая гладкие половинки, продолжил внутренний монолог, — Полная жопа с деньгами, что и не говори, а как хочется миникупер блестящий…» — натирая член, фантазировал он, полностью погруженный в свои мысли. Одухотворенный и расслабленный, Абдулович вышел в раздевалку, наматывая полотенце на бедра, и остановился у большого зеркала. — Красив и статен, как всегда! — любовался он собой, делая губки уточкой. — Не могу не согласиться! — оперевшись о дверной косяк и вертя на пальце леопардовые стринги Снэйка, сказал Слава и подмигнул. — Слушайте, мне эти ваши намеки неприятны! — прохрипел Хакимов. — Да какие уж тут намеки, — засмеялся Сурков и облизал губы. Снэйк дернулся к выходу, но депутат мгновенно приблизился и, прижал его к косяку: — И куда это такая красота поползла? — Да что ты себе позволяешь?! — запротестовал музыкант, вырываясь. — Расслабь булки, Змейка, во всех смыслах! — положив одну руку на талию, а другую на попу Сиятельного, отчеканил Слава. — Я избирательный… избирательный штаб хочу организовать… — сказал он, захватив губами сосок рокера. — Выбор за тобой! — Что? — не понял Хакимов. — Выборы, говорю, скоро… я там не рядовой какой чиновник, знаю как народом… управлять! — скинув полотенце с бедер Абдуловича и переместив ладонь с его талии на лобок, сказал Сурков. — Как гладенько! Я когда тебя сегодня увидел, то сразу представил, как твои стройные ножки лежат на моих сильных плечах, а розовый, анус натягивается на депутатский член. — Пошел вон, пес смердящий! — завопил Змей, почувствовав при этом, как собственный пенис наливается кровью. — Хочу быть ближе… — сказал Сурков, сняв с себя плавки, — К народу… — и, намотав трусики Сиятельного на свой не малых размеров ствол, настойчиво уперся им в живот рокера. — У оборотней у всех такие… огромные?! — выпучив глаза, воскликнул Сиятельный. — Конечно, увеличиваются в пять раз, как и у всех волков. Нравится?! Потрогай! — сладострастно шептал Слава, засовывая ему в рот свой указательный палец. — Я вхож… в такие круги… — скользнув по маленькой попке Абдуловича, помошник президента пробрался к тугому анусу и засунул туда тот самый палец. Снэйк задрожал, сам не понимая от чего больше: то ли от возбуждения то ли от неприязни к Суркову. — Сиятельный, а ты светишься весь месяц или только в полнолуние? — развернув рокера к себе спиной и глядя на его сверкающий зад, поинтересовался Владислав. Изрядно захмелевший было Снейк, начал понемногу трезветь. Но ласки были такими настойчивыми, умножая промили в крови накатывающим возбуждением. Он попытался отстраниться и вырваться из загребущих лап политика, но не тут-то было. Ноги на скользком полу разъехались, и Хакимов рухнул в жаркие объятия. На мгновение забывшись, он обнаружил себя уже лежащим на спине на массажном камне. Перед ним на коленях, жадно улыбаясь, стоял Слава, оглаживал мягкие ягодицы, с силой сминая их и разжимая пальцы. Ноги Снейка лежали у него на плечах, стопы периодически скрещивались и вновь расходились в трапеции, расслабляясь. — Что здесь… — только и мог вымолвить музыкант, когда теплая, влажная, смазанная массажным маслом рука коснулась его живота, кружа вокруг пупка, затем поднялась выше, сминая сосок, и вновь скользнула вниз, оглаживая уже вертикально стоящий член и гладкие, без волос, яички. — Ты мой сладкий… — томно выдохнул Слава ему в пах и лизнул нежную кожу мошонки, — Мммм… и правда, сладкий… — Ну… я… на шугаринг… с утра ходил… — выстонал Сиятельный, задыхавшийся в собственных ощущениях. — Сладкий! — повторил Сурков и коснулся языком аккуратной розочки ануса. Снейк выгнулся, задирая подбородок к потолку, гулко хватая воздух ртом и прикрывая свои большие голубые глаза. Язык медленно покружил вокруг отверстия и, переместившись выше, уступил место проворным пальцам: один — еще масла — круг — два — перед глазами замелькали яркие звездочки — три… Он кричал и извивался как змея, черная блестящая змея. А Сурков довольно погружал в рот яички и выталкивал их языком снова. Когда Дима уже почти охрип от стонов и был готов принять в себя нечто большее, чем умасленные пальцы, пылкий любовник приставил к отверстию свой немалого диаметра член. Яички с негустой темной порослью, поджались, а грибовидная головка сочилась смазкой. Поводив ей немного вокруг входа, Слава с силой толкнулся внутрь и с характерным шлепком погрузился полностью. Снейк вновь выгнулся, скрещивая ступни на шее политика и басовито хрипел. Слаженными ровными движениями оборотень подводил своего партнера к финалу. Губы того пересохли и ловили каждую молекулу кислорода, которого в парной становилось все меньше. Внезапно Сурков полностью вышел и отстранился: — Я сейчас! — раздалось откуда-то из соседнего помещения. В открытую настежь дверь вторгся прохладный воздух, и дышать стало легче. Снейк ласкал себя в томительном ожидании, проникая внутрь. Через несколько секунд оборотень вернулся с бутылкой холодного Moet*, потряс ее, и пробка выстрелила в высокий потолок. Еще секунда, и чужие руки сместили шаловливые пальцы на уже изнывающий член, обхватив их сверху и интенсивно двигая вверх-вниз, а ледяная струя игристого напитка напором ворвалась в расслабленное раскрытое нутро, и худое жилистое тело затрясло в судороге сильнейшего оргазма. Оборотень размазал по плоскому животу Сиятельного жемчужную сперму и облизнулся. Склонившись к плотному кольцу мышц, он слегка подул на сфинктер и вновь коснулся его языком: — Расслабь! Разливавшееся по телу тепло заставляло подчиниться, и Снейк погрузился в нирвану. Разработанный вход начал слегка приоткрываться, и оттуда в вожделенно открытый рот политика тонкой струйкой полилось дорогое шампанское, увлажняя язык, продолжая свой путь по груди и устремляясь куда-то вниз. — Сла-а-дкий! — протянул Слава и, резко вскочив, снова вошел в полностью расслабленного вампира. Набрав сумасшедший темп, он с рыком притянул его за бедра на себя и взорвался внутри податливого тела. — Шампанского? — игриво шепнул он в самое ухо, устраиваясь рядом на камне и протягивая Диме почти пустую бутылку.