Смеркалось

…Он — больше пример каким лучше не быть, Он хотел бы половину своей жизни забыть, У него в гардеробе места галстукам нет, Он всегда непонятно, очень странно одет. Его лозунг по жизни: «Рок н ролл навсегда», В его венах течет отнюдь не вода. Он безнадежный судьбы дуэлянт, Твой папа — рок-музыкант!..*

***

— Снег стал дряхлым и рыхлым. На деревьях появляются хлопушки, — вздохнув, сказал Вова и размазал растаявшую шоколадку по своему зеленому животу. — Лежит луна похрапывает… Мама, домой, спать! — захныкал мальчик, тормоша заснувшего полусидя Глеба. — У него температура! — обеспокоенно сказала Стася, дотронувшись губами до горячего лба ребенка. — Терпи, казак, атаманом будешь — улыбнулся Снейк, проводя ладонью по светлым волосам крестника. — Казак? А, казак-дерезак! Как папа, да?! — подумав, спросил юный Самойлов. — Твой отец, конечно, тот еще образец добродетели, но по правде сказать… — презрительно ухмыльнувшись, хриплым голосом заговорил Сиятельный и тут же был прерван Вовой, который, прочитав его мысли, резко отдернул голову из-под руки дядьки и, погрозив мужчине маленьким пухлым кулачком, уверенно сказал: — Мой папа лучше всех! Иногда он воет на луну по ночам, смотрит мрачные фильмы один при свечах, он мистик и хиромант! — Ахахаха! Как мило! Каков наглец, а Глебас?! Никакого уважения к старшим! — рассмеялся Змей и опять потрепал ребенка по мягким кудряшкам. — А? Да… красный свет для него не означает запрет, — чуть приоткрыв стеклянные воспаленные глаза, промямлил младший, ища зазвонивший где-то айфон. — А вот и правозащитник! — недовольно поморщившись, сказал рокер увидев слово «Братец» на дисплее. — Не отвечай! — замахал руками Сиятельный. — Я домосед, меня из квартиры не выкуришь! — передразнивая голос брата, заговорил Вадим из динамиков телефона. — И где это мы шастаем? С ребенком больным! — бушевал мужчина, услышав звуки клубной музыки на заднем фоне. — Я познаю свой внутренний мир дзен, пытаюсь понять гармонию мира, — обдумывая каждое слово, ответил Глеб. Однако, скорость сообщения нейромедиаторов в его мозгу снизилась из-за выпитого алкоголя, вследствие чего речь замедлилась, а это, в свою очередь, не могло остаться незамеченным. — Мощный контраргумент! А я думаю, что ты просто бухаешь вместе со своей Гильдией нетронутых рассудком! — уловив нетрезвые нотки в голосе вампира, рассвирепел старший. — У каждого свой путь! — пояснил рокер. — Я выпил буквально пару рюмок. Я совсем непьяный! — Крутая мысленная защита! Ты вообще пьешь по-черному! Тебя там в твоей Партии независимых завистников еще Глебас-изолента не прозвали? — с сожалением спросил Вадим. — Почему изолента? — удивился младший. — Потому что синий постоянно! — разъяснил оборотень. — Ты мне кого-то напоминаешь… — задумчиво процедил Глеб. — Да ты что?! Правда что ли?! — хмыкнул Самойлов-старший. — Точно тебе говорю… но кого? — пытался вспомнить пьяный вампир. — Аааа! Ну точно, Аньку Чистову! Та все бухать мне запрещала, я аж у фанатов водки просил после концертов! Вот ты копия она! — В вашем клубе что бумагу из конопли в сортире повесили, и ты на радостях перепутал жопу с рожей?! — злился Вадим на неадекватного брата. — Не дави на меня! Я сильная и сложная личность, борющаяся с превратностями судьбы! Как герой книг Ремарка! — несмотря на свое состояние, ловко парировал младший. — Да, да, как персонаж немецкого классика, постоянно пьешь и не понимаешь, что происходит! — подтвердил оборотень. — Чтоб ты сдох, алкаш! — выругался мужчина и отключил вызов. — Звучит как тост! — откинувшись на спинку дивана, произнес Глеб и закрыл глаза ладонью. — Узнал что-нибудь новое? — налив себе в стакан воды из бутылки, безразлично спросил Сиятельный. — Да! Что я алкоголик, — спокойно произнес Глеб, пытаясь подняться на ноги. — Слушай, Глебас, а что бы ты делал, будь у тебя аллергия на алкоголь? — иронично спросил Змей. — Прекратил бы свое бессмысленное существование, — ответил Рудольфович, взъероша волосы руками. — Ахахаха! — оценил шутку барабанщик. — Так, я что-то не понял! Кто у нас орг? Сурков что ли?! Так бы и прибил эту псину! — забежав в гримерку, воскликнул Валера. — Абдулыч, ты, конечно, директор, но оборотни-орги — это уже перебор! Мало того, что в этом педорастическом месте выступали, так еще этот кобель весь этот блядский цирк и организовал?! Это уже ни в какие ворота, да Глебас?! — А я что?! — пожал плечами младший. — Да и тебе ли возмущаться, Вэл? Сам одеваешься как из секс шопа… Ты сюда очень даже органично вписался! А будешь бить Сурка, бей молча, чтобы не попасть под закон об оскорблении власти. Хватит с тебя и жестокого обращения с животными! — предупредил Рудольфович, наконец встав с дивана. — Да не орите вы! Ребенок заснул! И вообще, Глеб, ехали бы вы домой! — шепотои сказала Стася, укачивая Вову на руках. — Щас все поедем, машину ждем! — отозвалась из угла администратор Шпнева, рассматривая что-то в своем телефоне. Ольга была низшим вамиром — гаркаином** и давно находилась во служении у Хакимова. Женщина выполняла грязную работу и жила на кладбище, где и полагалось обитать ее ничтожному сословию. При этом дамочка люто ненавидела людей, а особенно фанатов, и в тайне мечтала однажды выбиться в дамки и начать пить людскую кровь, ну, а пока вместо этого довольствовалась падалью. Именно про Шпеневу Глеб как то сказал: «А из нашего окна Площадь Красная видна, а из вашего окошка только кладбище немножко!» — Валер, Сурков или не Сурков — разницы нет. Кто предложил, с тем и работаем! — раздраженно прохрипел Снэйк. — Может, он хочет быть ближе к народу! — предположил барабанщик и, поправив волосы перед зеркалом, подошел к двери. — Не разбегайтесь! Машина подъехала! Собирайтесь и выходите! — всполошилась Шпенева, увидев, что Глеб и Дмитрий уже куда-то навострили лыжи. — Без меня езжайте, я тут задержусь… эмм, по делам… — чуть обернувшись в дверном проеме, предупредил Змей. — А я щааас придуу! — протянул фронтмен, пытаясь обойти Сиятельного, так неудачно остановившегося. Выйдя из гримерной, Самойлов-младший пошел по узкому коридору, ища уборную, сшибая углы и чертыхаясь, мужчина заплутал в потемках, и вдруг на его пути встал мулат в одних белых латексных плавках. — Вы Глеб Самойлов? — почти без акцента спросил высокий, статный парень, растянув пухлые губы в улыбке и демонстрируя белоснежные, ровные как жемчужины зубы. — У меня есть предчувствие, что я пожалею об этом, но да, — кивнул головой музыкант, близоруко уставившись на обмазанную маслом грудь кубинца. — Вы актер… аэмм артист?! — улыбнувшись еще шире, уточнил мулат. — Я, конечно, не актер, но 20 кг для съёмок на всякий случай набрал, — признался рокер, заикаясь. — Вдруг на роль жирного призрака отца Гамлета позовут! — Хорошо! Меня зовут Эстебан, у нас для Вас сюрприз! — нежно взяв запястье рокера в свою мягкую ладонь, произнес парень и увлек артиста за собой в мрачные недра ночного гей-клуба. **** Вадим в ярости бросил айфон на кровать и, раздеваясь на ходу поспешил в душ. Ему хотелось сейчас же оказаться в Москве с сыном, мужчина физически ощущал, что мальчик болеет: их странная связь, начавшаяся еще до появления на свет ребенка, крепла с каждым днем и все чаще мысли наследника текли у него в голове. Вот и сегодня размышления мальчика и чужие фразы, услышанные Вовой не давали мужчине сосредоточиться на собственных измышлениях. Вадим уже был готов вернуться в столицу. В конце концов, он проделывал такие кульбиты много раз: улетал домой вечером после концерта, а утром следующего дня возвращался обратно в гастрольную рутину. Но сегодня у вспыльчивого рокера было гадкое настроение, и он чувствовал, как ненавидит сейчас брата и в тоже время испытывает к нему сильное влечение. Боясь не совладать со своей звериной сущностью, Вадим решил остаться в гостинице и постараться отдохнуть. Раздраженный оборотень встал под ледяные потоки воды, они приятно холодили раскаленную внутренними переживаниями до красна кожу. Но до конца успокоиться так и не удалось. Поэтому, выйдя из ванной, музыкант заварил себе ромашкового чая с медом и, добавив туда изрядную порцию коньяка, лег в холодную кровать. Арина постучалась в дверь номера Вадима и, немного подождав, повернула дверную ручку и, к своему удивлению, обнаружила, что комната не заперта. Зайдя внутрь, девушка разделась до трусиков и, юркнув, словно маленькая ящерка под одеяло, прижалась к горячему телу шефа. Мужчина пошевелился и даже что-то сказал, но что именно, Кустова не поняла. В последнее время Вадим стал с ней неласков и вместо любовных утех референту приходилось выполнять различные поручения: девушка то подносила стакан воды «кощею бессмертному» русского рока, когда тот давал интервью на радио, то бегала в вечернем платье и на каблуках раздавать проходки перед концертами. Она уже давно ходила в «послушницах» и готовилась к обращению, которое ей обещал Вадим, но до сих пор почему-то не выполнил данное им слово. Наконец добравшись до желанного тела, Арина нежным поцелуем дотронулась до губ спящего хозяина, язычком облизала его шею и, страстно целуя грудь Вадима влажными губами, обхватила его твердый сосок. Спускаясь ниже, девушка принялась целовать живот оборотня, плавно переходя к набухшему уже члену. Взяв горячую плоть в ладошку, Арина острым язычком начала лизать яички, одновременно сжимая в пальцах вставший и уже скользкий от смазки пенис. Облизав губы, девушка взяла головку члена в рот, заглатывая его все глубже и глубже. — Глеб… Глебушка сделай, как ты это умеешь! — прошептал Вадим, улыбаясь сквозь сон и вспоминая, как брат, широко открыв рот, опускал лицо так, что головка упииралась ему в горло, а яички встречались с его подбородком. А потом Глеб начинал работать головой по всей длине его двадцатипятисантиметрового члена. Сначала он целиком заглатывал пенис, затем полностью освобождал его и облизывал оголенную плоть, потом опять заглатывал, и так продолжалось минуты две — в такие мгновения Вадим был на седьмом небе от удовольствия. Но вдруг рокер, поморщившись застонал, почувствовав, что что-то идет не так, и, дотронувшись до прямых, жидких волос девушки, попытался накрыться, потянувшись за одеялом. Арина не обращая внимания на слова повелителя поглощала его пульструющий член все глубже скользя губами вверх вниз по истесающему секретом эрегированному органу. Причмокивая от удовольствия референт закрыв глаза сосала готовый к разрядке член, круговым движениями облизывая головку. Сняв намокшие от желания трусики Кустова уже приставила огромный член Вадима к своему влагадищу как вдруг мужчина проснулся и зарычав отталкнул девшку от себя. — Вадим! — прикрывая одеялом свою обнаженую грудь воскликнула испуганная Арина — что с тобой?! Я хотела сделать тебе приятно… — Кто тебе разрешил войти?! Убирайся, пока башку не оторвал! — вскачив с кровати выкрикнул рокер и схватив обнаженную девушку за локоть выкинул ее в кридор с горохотом захлопнув дверь. **** Где-то далеко, на другом конце вселенной, а точнее, в Москве, член стриптизера Эстебана пульсировал в руке у Глеба. — Это негигиенично! — сказал младший и, выпустив скользкую плоть из пальцев, вытер руку о кожаное кресло цвета вишни, на котором сидел. — Хотя с веселыми штучками так всегда! — Всё бывает, Вы необязательно гей, если даже спите с геями, — вертя бедрами под музыку, успокоил его кубинец. Войдя в приватную комнату, где играла возбуждающая желания музыка, мулат усадил нетвердо стоявшего на ногах Глеба на импровизированный «трон» и, подойдя к шесту, начал свое представление. Рокер наблюдал за происходящим без особого интереса, так как единственное желание у него было поспать. Однако, младший заметил, что тело у Эстебана было очень привлекательное: узкая талия, длинные ноги, и рельефный плоский живот, как у инструктора по фитнесу. Пирсинг на животе и тату на пояснице дополняли картину и очень шли парню. Несколько минут он зажигательно танцевал у шеста, полностью раздевшись, сдернув свои латексные плавки одним ловким движением и выпустив свой довольно приличных размеров член на волю. В приглушенном свете сине-зеленых ламп, попеременно включающихся и выключающихся, он смотрелся великолепно. Пенис Самойлова-младшего начал постепенно подавать признаки жизни, в тот момент когда мулат, повернувшись к рокеру спиной, встал на четвереньки и, широко расставив длинные ноги в разные стороны, прогнулся, показав музыканту свой вход, Глеб завелся не на шутку. Стоя в этой красноречивой позе Эстебан продолжал его дразнить, а затем встал и плавной походкой подошел к рокеру, подставив ему свой возбужденный ствол цвета молочного шоколада. — Не волнуйся! — прошептал мулат, опускаясь на колени и начав расстегивать джинсы артиста. — Я все сделаю! — Я не волнуюсь, — зевнув, ответил Глеб. **** — Ты что его с собой заберешь? — удивленно спросила Шпнева Стас, кивая на спящего Вовочку. — Конечно! Не оставлю же я его здесь! — недовольно буркнула басистка, не любившая администратора. — Ну да, тоже верно, — согласилась Ольга, с завистью глядя на зеленого ребенка, укрытого курткой Матвеевой. Будучи низшим существом, женщина не ведала чувства любви и привязанности, она не понимала той заботы и нежности, которой мальчик был окружен рождения. Гаркаин завидовала юному Самойлову черной завистью, ведь он был из высшего сословия и мог радоваться, любить и жить полной красивой жизнью, в общем, иметь все то, что сама Шпнева не сможет иметь никогда. Поэтому в тайне от всех Ольга желала ребенку смерти, но сама воплотить свое желание в жизнь не могла, так как даже сейчас Вова был сильнее нее. Однако, в отравленной злобой утробе вампирши уже зрел подлый план, от которого ей становилось легче и приятнее жить. **** Эстебан мягко заглотил член Глеба и начал сосать, нежно лаская головку языком. Рокер посмотрел на него сверху вниз: темно-каштановые волосы струились по плечам, спина изящно прогнулась и ходила в так с движениями головы вперед назад, открывался прекрасный вид на попку и ямочки на пояснице. Музыкант чувствовал, как Эстебан сильнее и сильнее заглатывал его член, а рукой взял его яички и начал их нежно массировать и оттягивать. В пенис Глеба приливала твердость, он пульсировал на горячих губах кубинца. На полу, раскрытый и растрепанный, валялся забытый кем-то томик Гофмана. «Как же так, незабвенный Эрнст Теодор Амадей, Вы ничего не рассказали нам про волшебство оральных ласк, про магнетизм сексуальной страсти и озорства…» — пронеслось в затуманенном мозгу Самойлова-младшего. — Нееет, не надо… я не хочу! — отталкивая от себя мулата, зашептал Глеб и, поправляя на ходу джинсы, пошатываясь, вышел из душной комнаты в коридор. — Хочу бухать… с тобой! — возбужденно дыша в трубку, сказал Глеб, пытаясь отыскать выход из этой клоаки. — Это лучше, чем признание в любви! — вздохнув с облегчением, ответил Вадим, чувствуя, как затрепетала его душа от нежности к брату.