Смеркалось

Ночь наступила внезапно и быстро, Закрыты окна, ставни, двери. «Боже, храни нас от сил нечистых!» — Молились люди на коленях. Безмолвный страх закрался в каждый дом. И только старый сторож пьяный, Забыв про все, орал упрямо…*

***

— Ну что ты так долго, котеночек?! Я заждался! — шепнул незнакомец в маске своими чувственными губами в самое ухо. — Слава, ты здесь? Мы же договорись на попозже. — лицо Снейка удлинилось и стало похоже на стекающие часы с полотен Дали. Он зашел в туалет и даже успел сделать селфи перед блестящим зеркалом, но увидеть помощника президента в этом злачном месте рокер никак не ожидал. — Ну я же, организатор всей этой феерии. И хочу быть поближе к народу, — ухмыльнулся тот. — Да, но чтоб настолько… — пытаясь контролировать участившееся дыхание, выдохнул Змей. — Именно настолько! — Слава подался бедрами вперед и вжал Хакимова в деревянную перегородку кабинки. — Чувствуешь, насколько? Дима чувствовал. Нахальный бугор, натягивая кожаные штаны настойчиво упирался ему в сухощавое бедро, распространяя из точки нажима мириады коварных мурашек. — Я соскучился, змейка! — выдохнул Сурков прямо в приоткрытый рот и впился в него поцелуем. Ноги у Хакимова подкосились, и тот, обхватив его своими ручищами, помог удержать равновесие, а потом аккуратно завязал ему глаза шелковым платком. — Пойдем! — тон не предусматривал ни малейшего возражения, поэтому, Дима, словно кобра на звук дудочки, притянутый за галстук, послушно проследовал за облаченным во все черное человеком в маске. — Ты такой секси сегодня! Я пока смотрел, как ты там на сцене извиваешься, чуть стол стояком не пробил! — Слава лизнул его в скулу и дернул за полы рубашки. Пуговицы градом осыпались на пол, со звоном отскакивая и разлетаясь в разные стороны. Кончик языка спустился ниже, обогнул тонкую линию шеи, угловатую ключицу, описал несколько кругов вокруг торчащих сосков и устремился к пупку, а затем ниже по тонкой дорожке волос. Джинсы упали на пол, бряцая пряжкой ремня. Каждый звук отдавался эхом где-то на краю сознания, острее стали запахи. Дима потянулся, чтобы снять повязку, но Сурков, вновь приподнявшись, схватил его за руки и завел их за спину. — Рано! Попробуешь сделать это еще раз, и я тебя свяжу! Понял? — Хакимов молча кивнул. — Тогда я, пожалуй, продолжу, — властно рыкнул оборотень и огладил тонкую кожу вдоль черных бархатных стрингов — единственного элемента одежды, оставшегося на его добровольном пленнике. — У меня для тебя подарок. Готов? — и снова молчаливый кивок. — Тогда я вручаю… — эротично промурлыкал Слава и отстранился. Через секунду горячее дыхание снова опалило шею барабанщика, и что-то мягкое, едва уловимое, коснулось его груди. — Я слышал, ты пишешь картины, — это что-то нежно перемещалось вниз, а затем снова поднималось вверх, слегка касаясь кожи и вызывая нереальную волну возбуждения. — Дааа… — Тогда подарок будет очень кстати. Это набор кистей. Вот эта сделана из беличьей шерсти. Она очень мягкая. Ведь мягкая? — Дааа… — только и мог вымолвить Дима, весь трясшийся от накатывающего наслаждения. — Аааах… — Тогда, я думаю, я с подарком угадал, — кисточка тем временем, огладив ушную раковину, скользила вдоль позвоночника и уже устремилась в ложбинку между ягодиц. — Угадал? — Дааа… — вновь выстонал Хакимов, вздрогнув. — Я рад, — вторая рука, водившая по бархату белья, с силой сжала яички. — А теперь марш на кровать! Слава с силой толкнул совершенно обезумевшего от ощущений рокера, и тот распластался на шелковых простынях. Черный бархат пополз вниз, а губы жадно исследовали внутреннюю поверхность бедра, икры и ступни. Крепкие руки развели ягодицы в стороны, а кисточка уже кружила вокруг розовой звездочки ануса. Чуть позднее к ней присоединился язык, а потом и ловкие пальцы. — Слава, хватит, я сейчас просто умру! — срываясь на крик, стонал Хакимов. — Ты просишь пощады? — мерным баритоном как ни в чем ни бывало спросил Слава. — Да, да! Я сейчас сойду с ума! Пожалуйста! — стонал в голос Дима, ощущая в себе уже четыре пальца. — Как скажешь, красотуля! — политик вынул влажные пальцы из пульсирующего входа и, резким движением сдернув с глаз своего любовника шелковый платок, вошел в него на всю длину своего окаменевшего от ожидания члена. Хакимов едва не задохнулся от чувства наполненности и картины, представшей перед начавшим фокусироваться взглядом. Черно-фиолетовые стены создавали атмосферу таинственности, на комоде в золоченых подсвечниках горели свечи, а на потолке прямо над кроватью было большое зеркало, демонстрировавшее все происходящее во всей красе. Он лежал на шелковых леопардовых простынях, широко расставив ноги. Абсолютно нагой Слава, оставивший на лице лишь черную бархатную маску, вколачивался в него, закусывая губу и прикрывая глаза. В правой руке он держал те самые стринги, которые были надеты на Диме в их первую ночь, периодически поднося их к лицу и вдыхая едва уловимый аромат. В левой была зажата кисточка, которая едва не лишила рокера рассудка. Слава приоткрыл веки и впился взглядом в голубые глаза, полные безумия. Левой рукой он приблизил кисть к основанию члена Дмитрия и медленно повел ей вверх к самой головке. Когда нежная шерсть достигла уретры, Дима затрясся и, издав стон, заставивший зеркала на потолке дрожать и только чудом не обрушиться вниз, кончил, забрызгав волосатую грудь оборотня. Тот пару раз удовлетворенно толкнулся внутрь пылающего тела и тоже наполнил его вязкой горячей жидкостью. — Ты их сохранил? — умиляясь, спросил Дима, глядя на свои стринги, зажатые в кулаке Суркова и оглаживая его перепачканную грудь. — Как мило! — Да, и ты, я смотрю, сентиментален, — протянул Слава, подтягивая к себе его брюки и доставая из кармана пробку из-под шампанского с надписью Moët & Chandon. **** — Вова, Вова, ты где! Поехали домой! — забежав в гримерку, выкрикнул Глеб и, подслеповато озираясь вокруг, застыл на пороге. — Да нет тут твоего заморыша! — чуть повернув голову назад, ответил Валера сидевший с двумя трансами в обнимку. — Он не заморыш! Он всем еще покажет! — рыкнул Самойлов и с силой захлопнул за собой дверь. — Даааа, покажет! Ну, а вы мне чего покажете, мальчики? — улыбаясь, спросил Аркадин у сильно накрашенных парней. Двери, двери, двери… Все кружилось перед глазами. Глеб плелся по полутемному коридору, пытаясь найти ребенка. Одна из комнат была приоткрыта. Видимо, страстные любовники забыли ее запереть, и музыкант, толкнув ее, заглянул в фиолетовую комнату. — Вы Вову не видели?! — спросил Глеб у робко прикрывшегося одеялом Снэйка, которому как раз в этот момент Слава делал минет. Голова того была скрыта под шелковым леопардовым бельем, а вот остальное тело ниже спины открывало весьма недвусмысленные перспективы. — Больно знакомая жопа, где-то я ее уже видел! — хмыкнул рокер, увидев торчащий из-под одеяла фактурный мужской зад. — Это ммояяя! — простонал Сиятельный, еле сдерживаясь, чтобы не закричать от удовольствия. — Иди отсюда, Глеб! — Нихуя се ты, Абдулыч, умеешь! — удивился Самойлов-младший. И тут обладатель упругого зада что-то пробурчал из своего укрытия. — Чего? — не понял Рудольфович. — Это у меня в животе урчит! — отозвался Хакимов. — Скройся, говорю! — В животе, так в животе. Я тебя за язык не тянул! — откинув покрывало в сторону и по звериному оскалив зубы, сладострастно рыкнул Слава и, резко вскочив, подмял Змея под себя. — Ты съебешь, не, оппозиционер хуев! — Наши тылы прикрыты — я спокоен! — хмыкнул Глеб. Покинув комнату света сирени, он запутался в своих гриндерах и влетел в большую железную дверь, которая открылась от удара. Внутри обнаружилась довольно просторная зала, оформленная в стиле ампир: бордовые стены в пестрый рисунок, золоченые колонны и галтели, замысловатая мебель с вензелями в цвет стен, а на потолке высилась хрустальная люстра, из которой лился приглушенный свет. В уши ударили децибелы, сложившиеся через секунду в мелодию греческого танца сиртаки. Действо же, представшее перед глазами рокера, просто повергло его в шок: посреди залы, прямо под люстрой, 15 голых мужчин в черных бархатных масках, положив друг другу руки на плечи, по кругу танцевали нечто наподобие ламбады, интенсивно двигая бедрами в такт, но не из стороны в сторону, а вперед-назад, то замирая, то ускоряясь. Глеб пригляделся и от удивления приоткрыл рот. Их члены были напряжены и двигались в задницах партнеров по «танцу», бодро поблескивая в отражении хрусталя. — Желаете принять участие в оргии? — спросил немолодой гей с брюхом, под которым полностью прятался крохотный член. Маска его, в отличие от повязок «танцующих» была с золотой оторочкой, а на обрюзгшей талии имелось что-то наподобие портупеи. Только вот вместо сабли на ней был закреплен огромный черный дилдо. В руках он держал черную плетку на длинной тонкой ручке и размахивал ей в такт музыке словно дирижер. — Нет, спасибо! Я как-нибудь… в другой раз! — промямлил Глеб и опрометью бросился прочь. «Все чудесатее и чудесатее… Привидится же такое!» — наконец найдя выход в зал и подойдя к барной стойке, судорожно думал мужчина и, спешно купив бутылку Jack Daniel’s, покинул злополучный клуб. Mercedes, который по идее должен был ждать артиста у входа, почему-то отсутствовал, и Глеб, сделав большой глоток виски прямо из горлышка, достал свой айфон из кармана, ища номер брата. — Вадик, я Вову потерял! Все обыскал, его нигде нет! Я плохой мать! — задыхаясь, рассказывал Глеб, отхлебывая спиртное и размазывая слезы по лицу. Вадим, слушая стенания младшего искренне поржал и, прервав поток становившейся бессвязной речи брата, ответил: — Едь уже, пьянь, домой! Вову Стася забрала! Приеду, накажу! Осознав, что сын в безопасности, Глеб облегченно вздохнул и решил, что настал психологический момент вызвать такси. — А можно машину к клубу «Голодный эмм… гусь? — заикаясь, спросил Глеб у оператора. — Это у вас такая синяя дверь? — недоверчиво поинтересовался женский голос. — Аюшки? Вроде да…- оглянувшись, назад подтвердил рокер. — Мы перезвоним! — буркнула дамочка, отключила вызов и не перезвонила. Подождав 5 минут Глеб снова набрал номер. — Через 10 минут будет машина, только перед дверью ждите, и вообще, это вы будете ехать или клиент? — отчего-то злилась оператор. — Что? Чей клиент? Я буду ехать, наверное, если вы приедете, — прислонившись в растущему рядом дереву, ответил музыкант. — Мужчина, чего вы делали персональный заказ? — огрызнулась оператор. — Тьфу на тебя! — плюнул Самойлов-младший и поплелся в ближайший двор. Сев под детский деревянный грибок, оставшийся, видимо, еще с советских времен, Глеб опять решил попытать счастье с такси, но уже заказать его по интернету, однако вместо таксопарка попал в какую-то юридическую компанию. «Элла Самойлова юрист-консультант. Введите ваш вопрос» — выскочосило на экране смартфона. «Мне бухать не с кем, го со мной?» — напечатал музыкант и нажал отправить. «Давайте, я отвечу Вам по телефону. Это существенно ускорит процесс.» — предложила однофамилица. — Воздух наполнен могильной прохладой, Слепой туман стелился с болота, Полночь близка, и опять где-то рядом Вампиры вышли на охоту. И вновь кого-то станут отпевать, И скорбный хор басов могучих Споет псалмы мрачнее тучи… — голосил рокер, допив бутылку Джека. Сидя на детской площадке под шляпкой металлического мухомора, он чувствовал себя несчастным и потерянным. Глебу хотелось домой, а лучше сразу в объятия Вадима. Растирая слезы рукавом по лицу, мужчина почему-то вспомнил Сашину песню. Местные бездомные приняли музыканта за своего, угостили выпивкой и сухой вермишелью быстрого приготовления. — Помнишь такую русскую поговорку: от сумы и от тюрьмы?..- хлопая Глеба по плечу, сказал бездомный по имени Боба. — Да, бомжи — тоже люди! — согласился музыкант. — Это ты бомж, а у меня просто так сложилось! — возразил Боба и налил в пластиковый стаканчик в руках Самойлова какого-то лосьона на спиртовой основе. Скована страхом, жизнь невозможна, Пролита кровь людей невинных. Церковь пуста — веры нет в силу божью, И блекнет злато икон старинных. Зарос бурьяном пышный прежде сад, И только старый сторож пьяный, Забыв про страх, орал упрямо… — разрезая предрассветную тишину, распевал хор бомжей под окнами сталинки. — Дайте людям поспать! — выкрикнул возмущенный голос неизвестного парнишки. — Агата навсегда! — завопил кто-то со второго этажа. — Глеб — бог! — раздался тонкий женский голосок из форточки квартиры дома напротив. — Тогда может быть кто-нибудь вызовет ему такси? — еле ворочая языком откликнулся «бог». — Заткнись, алкаш, я сейчас полицию вызову! — отозвалась какая-то дама в бигудях, грозя «хору» шваброй из окна. — Да дайте же человеку поспать! — попросил неизвестный парень несчастным голосом. **** — Это я тоже заберу, — улыбаясь, сказал Слава, выхватив из рук Сиятельного его бархатные трусы. — Вот в нашей стране всегда так! Власть последние стринги снимет! — посмеиваясь, объявил Снэйк. — Тебе же самому нравится, как с тобой власть обращается, — заметил Сурков. — Да и сам поражаюсь, почему так, ведь вампиры и оборотни — вечные враги, — вздохнув, сказал барабанщик, надевая джинсы на голое тело. — И пахнешь ты не как другие оборотни, псиной, а чем-то приятным и возбуждающим! — Вот я тебя и трахаю как врага народа! — толкая своего любовника назад к кровати, засмеялся политик. — А ты такой гладенький как леденец, так и хочется пососать! — Слава провел пальцами по промежности Змея, и мужчины опять погрузились в объятия страсти.