Beyond limits

На небольшом скалистом острове, опрокинутом туманной дымкой низких облаков, время шло слишком быстро. Утро наступило вкрадчиво, мягкой поступью лисицы, мелькая оранжевым хвостом в загустелом воздухе. Гроза давно закончилась, как заканчиваются последние летние грозы, оставляя яркий всплеск света в память о себе до следующего лета, исчезая за горизонтом, и долго втаскивая за край земли свой тонкий шёлковый шлейф из сотканных в единое полотно запахов свежести, звуков колыхания мокрой листвы и почти ватных облаков. Иккинг проснулся, как ему показалось, очень рано, и тут же принялся растирать заледеневшие за холодную ночь ладони. Он пытался согреть их дыханием, но оставил эти попытки, понимая, что этим туманным утром он скорее дышит льдом, совсем как ледяной дракон, чем жарким пламенем. Иккинг сел, подогнув под себя замёрзшие ноги. Беззубик, всё ещё дремавший чутким драконьим сном, с треском хлопнул ухом, припечатывая к своей блестящей чешуе назойливое крылатое насекомое. Костёр потух, и даже близко не подавал признаков огня. Иккинг встал и вышел из-под собранного накануне навеса. Мягкая влажная земля прогибалась под его ногами; в некоторых частях берега образовались неглубокие ямки, залившиеся дождевой водой. Длинная тонкая трава, покрывавшая большую часть земли, слиплась от влажности и блестела, отражая в себе клочок белого утреннего неба. Иккинг протёр указательными пальцами глаза и следом потянул затёкшую за ночь, проведённую в неудобном положении, спину. Ему всё ещё было холодно, но он успел с этим смириться. Беззубик снова хлёстко хлопнул ухом. Подслеповатыми ото сна глазами Иккинг вглядывался в туман, стараясь разглядеть очертания морской глади. Но всё было тщетно: белое, заслонённое хвостом грозовой птицы, небо, словно слилось с воздухом, что был насквозь, в каждой молекуле, пронизан свежим белым молоком. Этот захваченный туманом пейзаж совершенно не пугал Иккинга, скорее наоборот, напоминал о доме, об острове Олух, оставшемся где-то далеко, за бушующими волнами чёрной морской воды, за стеной дождя, уходящей на север, за жалобными криками чаек и толщей сырого воздуха; об острове Олух, где в большом общем доме после дождя пахнет разбухшей от влаги сосной и свежей, горячей едой; об острове Олух, где люди совсем не такие, как кажется, грубые и чёрствые, но добрые, и родные, ворчливые и совсем чуточку весёлые. «Этот день отложился в его памяти, как казалось, на всю жизнь. Этот день был по-осеннему холодным и дождливым, в воздухе витал запах грибов и гнилых листьев, и весь остров боги будто накрыли куполом, высоким, белым и тяжёлым. В тишине, и будто спящей, непоколебимой тревоге, мелькали жарким пламенем костры, свет которых гас, как гаснут в лесной темноте светлячки. Он держался за шершавую руку человека, который приходился ему родным отцом. Это было одно из ранних воспоминаний Иккинга, наносившее резкую, как линейная молния, боль, пробивающую насквозь, оставляющую только глубокую чёрную дыру на месте сердца. Иккинг хватался за шершавую большую руку, напоминающую ему чешую дракона и шёл вперёд, иногда запинаясь об торчащие корни деревьев и скользя на размокшей грязи. Его вели долгой дорогой, вышедшей в конце к тихому и пустому берегу острова. - Где-то там, далеко, за всеми этими облаками, - огромный человек, замотанный в бурую шкуру, присел рядом с Иккингом. – есть… - Иккинг не запомнил, что там есть, за этими облаками.» Спустя время воспоминание смазалось, деформировалось, и мало напоминало реальность. Но теперь, стоя почти по колено в тонкой сырой траве на берегу маленького скалистого острова, Иккинг знал, что там есть, за этими облаками. За облаками была вечность, пронизанная тоской и печалью, которую можно понять, лишь один только раз побывав за пределами*. *** Иккинг мог бы ещё долго простоять, как вкопанный, вглядываясь в белеющий горизонт, вспоминая далёкий дом, но через швы, соединявшие лоскуты плотной кожи на его обуви, начала просачиваться вода, охлаждая и без того промёрзшие кости ног. Парень оглянулся на своего крылатого друга, растирая в который раз закоченевшие ладони. Беззубик лежал под навесом, накрывшись крылом, и видя где-то в глубине своего подсознания, драконьи сны. Он старательно облизывался, вытащив раздвоенный синеватый язык. Подойдя поближе, Иккинг разглядел вереницу крохотных муравьёв, старательно взбиравшихся по скользкой драконьей чешуе прямо в не менее драконий нос. Беззубик морщился и продолжал слизывать вредных насекомых, но никак не просыпался, утопая в вязком, явно неприятном сне. Иккинг рассмеялся, происходящее показалось ему крайне забавным, и громко хлопнул себя по лбу. Хищные зелёные глаза дракона сразу же широко распахнулись, и огромный чёрный зверь подпрыгнул на месте, утыкаясь спиной в потолок сооружения, подкидывая часть веток в свободное воздушное плавание, и падая вниз, округляя в удивлении напуганные зелёные глаза. - Спокойно, Беззубик, всё хорошо! – сказал сквозь смех Иккинг. – Теперь нам придётся заново сооружать потолок, бестолковая ты, рептилия! – добавил рыжеватый парень, так же звонко смеясь, как и прежде, но заметив образовавшиеся в плотных рядах веток щели, продолжающие осыпаться еле заметными чешуйками счистившейся коры и подсохшими раскрошившимися листьями. Где-то совсем близко послышались звуки недовольного урчания, и по крыше навеса заскользили маленькие лапки. Иккинг выскочил из-под наслоенных друг на друга веток и судорожно завертел головой в поисках источника шума. Урчавший же, в это время, перебирал своими мелкими лапками с максимальной скоростью, удаляясь в сторону леса. Беззубик недоумённо смотрел на своего друга и шевелил ушами, изображая искреннее недоумение. - Вот он! – закричал Иккинг, указывая на замеченную им в густоте травы чёрную шкурку. Зверёк мчался со всех лап, не оборачиваясь. Беззубик выскочил из чуть неразрушенного им же шалаша и, углядев, куда показывает Иккинг, бросился вслед за зверьком. Высунув язык, огромная рептилия неслась в сторону леса, и Иккинг осознал, что отправлять в погоню за зверьком Беззубика – было плохой идеей, и кинулся вслед, пытаясь остановить дракона. Дракон резко замер, опустил голову вниз и, подняв её обратно, обернулся к Иккингу. В зубах у ночной фурии был зажат крохотный чёрный зверёк, не похожий ни на одного из тех, что жили на Олухе. Он был длинный, но его тело, покрытое коротким чёрным ворсом, расширялось к низу, переходя в длинный крючковатый пушистый хвост. Его массивные лапы продлевались широкими длинными когтями, а голова была присоединена к туловищу почти без видимых признаков шеи. Морда зверя не была похожа на морду яка или овцы, но и не была драконьей. Ушки были маленькими, почти незаметными, а глаза, находившиеся под густыми фонтанами бровей, грустными, и казалось, блестели влагой слёз. Зверёк извивался, будучи зажатым между драконьих клыков, и обнажал два длинных торчащих зуба. Его шкурка сминалась волнами, будто под ней зверёк полностью состоял из воды. - Беззубик, отпусти его. – спокойно произнёс парень, хотя его губы дрожали от волнения. – Пожалуйста. – добавил он. Беззубик смотрел на Иккинга глазами, полными азарта, вызванного непредвиденной охотой на лесную живность. Парень приближался, осторожно вытянув руку вперёд, чтобы при возможности вытащить чёрного зверька из хватки чёрного зверя. - Беззубик. – на этот раз настойчиво. Дракон чуть сильнее сомкнул челюсти, но после всё-таки послушался и отпустил. Зверёк недовольно пищал, и, казалось, будто вокруг его маленького тельца кружились молнии негодования. Иккинг тут же подхватил бедолагу на руки. Беззубик зарычал, подходя ближе на согнутых лапах. - Извини нас пожалуйста, мы не хотели тебя жевать, правда, Беззубик? – Иккинг с укором уставился на дракона, который в свою очередь отвернулся, сделав недовольный вид. Зверёк смотрел на Иккинга, и глаза его, как два чёрных лесных озера, наконец переполнились, истекая солёной водой слёз. Зверёк молчал, обнюхивая Иккинга, но, на удивление, не пытаясь вырваться. - Ты в порядке? – спросил Иккинг. Зверёк кивнул, поднялся на задние лапы, удерживая равновесие на шаткой поверхности ладоней парня, и потянул из одной лапы в другую крупные, будто застывшие песчинки. Присмотревшись, Иккинг узнал в сложившемся узоре себя, Беззубика и этот, расположившийся в самой середине моря скалистый остров. На чёрной усатой мордочке с грустными глазами сиял сложный умственный процесс, будто зверёк рассуждал, надеясь принять верное решение. - Ого! И что ты хочешь этим сказать? – воскликнул Иккинг. Его удивил зверёк, он был разумен, и напоминал какое-то давно забытое волшебное существо, жившее где-то в старых детских сказках. Зверёк сомкнул ладони, переплетая вместе свои длинные когти, и изображение исчезло. Он моргнул и спрыгнул с ладоней парня, скрываясь в траве. Иккинг смотрел на Беззубика, а Беззубик на Иккинга. Оба были удивлены сложившейся ситуации. - Что он хотел сказать? И зачем убегал, если изначально планировал показать нам это? – спросил Иккинг, растягивая в руках невидимый песок, в попытках изобразить зверька. Беззубик не ответил. - Ох, ну извини, я не думал, что тебе захочется пожевать кого-нибудь с утра пораньше. – ответил на молчание Беззубика Иккинг. Вдруг, в паре метров от парня, из травы высунулся зверёк, приглашающе запищав. Он встал на задние лапки и, вытянув вверх передние, помахал ими, как человек. Иккингу на секунду показалось, что когда зверёк стоял на его ладонях, он был гораздо меньше. - Ну что ж остаётся делать, идём за ним. – Иккинг пожал плечами и последовал за чёрной фигуркой, теряющейся в зарослях высокой зелёной травы. Беззубик же, недолго помешкав, вытянулся столбиком и широкими шагами направился в след за другом, фыркая и порыкивая себе под нос. Зверёк остановился, принюхался и повернул в сторону шалаша. Беззубик зарычал более заметно, но не получив реакции Иккинга успокоился, продолжая путь с недовольной физиономией. Высвободившись из плотной травы, зверёк выкатился на место перед костром, и тут же уселся на задние лапы, почти утонувшие при таком положении в чёрных меховых складках. Он отодвинул одну из складок и вынул оттуда засушенные корешки ели. Иккинг подошёл ближе и с интересом наблюдал за действиями нового знакомого, чьи лапки тряслись от неуверенности и ощущения важности момента. - Кто ты такой? – сказал Иккинг. Хотя вопрос скорее являлся риторическим, зверёк потёр лапки одна об другую и, оглянувшись на парня махнул одной из них, поясняя, что расскажет позже. Иккинг недоумённо уставился на седевшего перед костром. Зверёк кивнул, указывая на костёр. - Ты хочешь, чтобы мы его зажгли? – спросил парень. Зверёк кивнул. Иккинг обернулся к дракону, но Беззубик тут же сделал вид, что ничего не видел. - Эй, ну, братец, хватит уже дуться! Я тебя не обвиняю, просто хочу сказать, что это не вежливо – хватать кого-то зубами. – попытался пояснить Иккинг. Беззубик скосил на парня правый глаз, но с места не сдвинулся, а углядев на себе взгляд зверька – зарычал. Зверёк тоже зарычал, но еле слышно, будто на раскалённые угли вылили морскую воду. - Ну вы, оба, хватит, успокойтесь, пожалуйста! – выкрикнул изо всех сил Иккинг, стараясь перекричать грозное рычание. Он взглянул сначала на дракона, потом на зверька, и ему снова показалось, что последний – уже не совсем тот зверёк, что бежал, путаясь в высокой тонкой траве. - О боже! – воскликнул парень, садясь на корточки и закрывая лицо руками. – Беззубик, брат, будь уже разумнее, успокойся! Если ты голоден, то у нас ещё осталось немного рыбы со вчерашнего дня. – пробормотал Иккинг, зарывшись в рукава своей кофты. В этот момент ему казалось, что этот конфликт будет длиться бесконечно, но, когда он услышал довольное чавканье, исходившее изнутри шалаша, Иккинг почти успокоился. Он поднял взгляд и встал. Из входа в шалаш торчал виляющий драконий хвост. Ответ был очевиден: стоит только напомнить голодному с самого утра дракону о почти свежей рыбе, как этот дракон забудет обо всём на свете и примется чавкать. - Ладно, Беззубик, если ты не против, то можешь, пожалуйста, поджечь костёр? – вкрадчиво произнёс парень. Дракон отвлёкся на секунду, похлопал по земле хвостом, выбивая из неё лишнюю воду и, обернувшись, разжёг в своём горле огонь, который направился прямиком на место бывшего кострища, чуть не поджарив бедного покусанного зверька, во время мощного драконьего выдоха. - Спасибо, братец. – сказал Иккинг, и Беззубик снова захлопал хвостом, разбрызгивая мокрые частицы земли. Немедля, зверёк забросил в огонь корешки и благодарно закивал. - Так ты приходил за огнём? – спросил Иккинг. Зверёк отрицательно помотал головой, но потом замер и вытянув вперёд свою массивную когтистую лапку, покрутил ею, показывая, что от огня он бы тоже отказываться не стал. Иккинг уселся на оставшуюся от постройки шалаша ветку и уставился в огонь. Беззубик, наконец завершивший трапезу, облизываясь, развернулся под навесом. Он зарычал, но когда заметил на себе взгляд друга, сразу же успокоился, принимая решение Иккинга о том, что зверька лучше не есть. Костёр потрескивал, видимо, находя среди наломанных веток особо вымокшие. Зверёк засунул лапу прямо в огонь и вытащил оттуда один за другим, заложенные туда ранее корешки. Он подул на них и втянул голову, совершенно скрывая какой-либо намёк на шею в складках гладкой чёрной шерсти. Он посмотрел на Иккинга, за тем на Беззубика, предлагая угоститься. Иккинг поблагодарил, но отказался, а дракон, напротив, отказался, но не поблагодарил, Иккинг мог видеть это по выражению его морды. Из светло-серого неба начал накрапывать дождь. Беззубик поморщился и отполз к дальней стенке шалаша, освобождая место. Иккинг охотно поднялся на ноги и переместился в шалаш. Ему всё ещё было ужасно холодно. Зверёк собрал в свой карман из складок горячие корешки и тоже направился в сторону шалаша. Беззубик рыкнул, но пропустил нового знакомого, заметив на себе укоризненный взгляд друга. Костёр шипел от попадающих на него капель, на острове снова бушевала стихия, а в шалаше было тепло и уютно, почти как дома у Иккинга, почти как на Олухе. Зверёк, теперь больше напоминавший размерами крупную лисицу, снова развернул в ладонях песчинки. В тени шалаша они светились, как звёзды, казалось, будто в этих песчинках был сокрыт смысл бытия и существования вселенной. Иккинг смотрел на их хаотичные перемещения и ждал чего-то волшебного, будто сейчас старейшина начнёт рассказывать сказку, а ему, решившему что детства больше не видать, снова три года. Беззубик наблюдал с опаской, с недоверием. Вдруг, из хаотичного движения стали складываться картинки. Иккинг разглядел в них остров, застрявший где-то в туманных облаках, и самого зверька, грустного и тоскливого. От этого Иккингу самому стало тоскливо, он увидел то, из-за чего печален зверёк, увидел, как редко кто-то бывает на этом острове, и то, как ветки деревьев заплетаются, образуя одну целостную клетку. - Ты хотел с нами подружиться? – неожиданно задал вопрос парень. Зверёк кивнул. Ему было одиноко, Иккинг знал каково это, быть одиноким. Постепенно настал вечер. За пределами шалаша шумел дождь, зверёк, ныне выросший до размеров небольшого медведя, показывал сказки. В шалаше было тепло, а во всём мире – холодно.