***
– Узнали его? – спросил Ирмин, указывая на скорченную фигуру за решёткой. – Нет, – ровно ответил Ансель. – С чего вы взяли, что я могу его знать? Он вам сказал? Он соврал. – О нет! Он вас не выдал. Вас выдало нечто другое. Но не бойтесь, – широко улыбнулся Ирмин. – Вполне возможно, что и я вас тоже не выдам. Если мы договоримся. – Я всё меньше понимаю вас, – Ансель был растерян, находился в каком-то странном оцепенении, а откуда-то изнутри уже подступало отчаяние. Он почти победил… Всё складывалось так, как он и задумал. Даже нападение, которое едва не стоило ему жизни, оказалось к лучшему: Эзгар был убран с его пути. И надо же было появиться в Бессе изыскателю и этому скользкому Ирмину! Кейн пойман, посажен в темницу... В одном шаге от спасения всё рушилось! – Разумеется, я не оставлю вас в неведении, – произнёс Ирмин, не сводя глаз с Анселя. – Всё началось в ночь покушения на принцессу… Хотя нет. Давайте начнём с нашего доблестного изыскателя, отдадим должное ему и его зверю. Они нашли этого человека, убийцу, в Ингели. Он недавно прибился к рыбакам, помогал им сгружать улов и возить рыбу на рынок, чинил сети… Они не знали его настоящего имени, так как он не разговаривал, прикидывался немым. Но изыскателя не обмануть – он видел, что убийца на самом деле не немой. Он велел отправить этого человека в Бессу, а сам поехал вперёд, чтобы подготовить всё к его приезду. Надо было доставить его в город тайно – иначе толпа просто разорвала бы злодея. Но так как изыскатель жил в Оленьем доме, я всё разузнал первым. – И что вы такого разузнали? – с откровенной враждебностью в голосе спросил Ансель. – На теле убийцы были особые татуировки. Найди убийцу обычный стражник, он бы решил, что этот человек родом из Нантуи, следовательно, подослан кем-то оттуда. Но изыскатель не так прост. Он обратил внимание, что татуировки довольно свежи, а на левой руке есть подозрительные шрамы, тоже нестарые. И точно в тех местах, где наносят татуировки морские разбойники из Кириа. Эмонд как раз грозился летом очистить от них Зеркальный залив. Почти любой заключил бы, что вот это-то и пытались скрыть свежими татуировками и увести по ложному следу, а значит, загадка разгадана. Но у изыскателя закрались сомнения, а вдруг и шрамы тоже для отвода глаз? Очередная обманка, которая отвлечёт внимание от главного. – От чего же? – Тогда мы этого не знали, но кое-какие предположения были. Убийца не просто так притворялся немым. Скорее всего, потому, что ему ничего нельзя было говорить. Ни-че-го. Даже если он будет говорить не об убийстве, а о чём-то другом, об улове рыбы, например, он уже может выдать нечто важное. Поэтому должен молчать всегда! И вот здесь мне пришлось использовать весь мой талант убеждения, чтобы уговорить изыскателя передать убийцу властям Полосы. Он и Полумрак сделали своё дело – нашли того, кто перерезал Эмонду горло; а кто за ним стоял, пусть разбираются другие. Впрочем, изыскатель не сильно упирался; он уже стар и только и ждал предлога, чтобы вернуться поскорее в Пустую Гору. – Он должен был передать убийцу Полосе, а не вам. Ирмин многозначительно покачал головой. – Мне пришлось схитрить, – вид у него был одновременно виноватым и самодовольным. – Изыскатель думает, что я передал убийцу королевской страже, королевская стража думает, что дело до сих пор расследует изыскатель. И знаете, для чего я это сделал? – Ирмин взмахнул руками, а когда не дождался ответа от Анселя, дал ответ сам: – Для того, чтобы спасти вашу жизнь. – Я всё ещё не понимаю, – сказал Ансель, отводя руки за спину. Он чувствовал, что они начинают дрожать от напряжения. – Конечно же, мы нашли способ развязать убийце язык, – продолжил Ирмин. – Нет, не пытки. Так правды не узнаешь. У изыскателя есть разные составы, в том числе действующие подобно вину, но сильнее… Развязывающие язык. Этот человек, конечно, бредил, говорил что-то про яблоки, камни, рыбу, про силки… Но мне и этого было достаточно, чтобы связать концы с концами. Изыскатель посетил Полосу впервые в жизни, ему казалось, что все здесь говорят одинаково, но я-то понял, что убийца пытался скрыть! Северный выговор. – И это всё? – Ансель насмешливо приподнял брови. – Вы решили, что это указывает на меня? Я не единственный в Бессе человек с севера. – Конечно, нет. И знаете, ваше величество, я бы никогда не подумал на вас, если бы не покушение на Отилию. – При чём тут оно? – В ту ночь меня разбудил помощник, сообщил, что в королевском замке что-то происходит, но пока никто не знает, что именно. А очень скоро оттуда прибыл гонец с требованием срочно явиться мне и принцу Мабону. Я, разумеется, тут же отправился в Клюв. И что я там увидел? Главы самых знатных семейств, верховные жрецы чуть не всех культов, послы всех королевств. Сколько нас там было? Человек сорок? – Тридцать семь. – Тридцать семь подписей! – Ирмин поднял вверх указательный палец. – Тридцать семь сановных свидетеля того, что ребёнок короля Эмонда жив. Знаете, что я подумал тогда? Как умно! И как удивительно, что в такой момент, в этом хаосе, кто-то предугадал, что может произойти через недели, через месяцы, а может, даже через годы! Что люди могут в один чудесный день сказать – а не погибла ли принцесса Отилия при нападении? А не подменили ли убитого ребёнка на другого, чтобы Полоса не ушла к Вилбрордам? Но никто ничего не скажет, потому что всё совершалось на глазах свидетелей. Мы все видели, как вы с принцессой по мосткам спускались с башни, видели, как выносили тело Вамбы и прочих стражей. За кого ещё они стали бы так сражаться, если не за дочь Эмонда? И там были кормилица, лекари, слуги, все они подтвердили, что ребёнок – тот самый. Да никто и не сомневался. Когда всё закончилось, я отыскал канцлера. Хотел выразить ему своё восхищение. Он лишил не только Эзгара Вилброрда, но и моего короля лазейки, но я не мог не отдать должное этому прекрасному ходу. А он сказал, что это вы приказали. Вы! – Это делает меня убийцей мужа? – Нет… Но это заставило меня поменять мнение на ваш счёт. Я был удивлён даже тому, что канцлер подумал о столь неочевидных последствиях в такой момент, но вы… вы, ваше величество… Вы сражались, были ранены, башня, где вы скрывались, чуть не обрушилась, вокруг вас гора трупов – и что вы делаете? – Спасаю жизнь своей дочери, что же ещё? – отрезал Ансель. – Вы расскажете что-либо стоящее? Или это всё? – Почти всё. Не хватает только Унилы, Всевидящей Жены, которая вас всегда сопровождала. Её в ту ночь вытащили наружу без сознания. Но когда она пришла в себя, то начала кричать… Скорее хрипеть, кричать она не могла. И знаете что? Она кричала, что нужно вас убить, что король Эмонд приказал вас казнить и нужно немедленно это сделать. Что вы опасны! Конечно, все подумали, что Унила просто бредит от ран. Я тоже так подумал, но когда поймали убийцу, всё это вспомнил. И то, что говорила Унила, и то, как действовали вы в ту ночь… Поэтому, когда убийца был под воздействием составов изыскателя, я начал задавать ему вопросы. Он ничего не говорил о том, кто его подослал, откуда татуировки. Словно внутри его что-то сдерживало. Иногда он бредил, ему казалось, что он на охоте, что погода портится, а потом, что яблоки зреют, и в этот самый момент я спросил его, где сейчас госпожа Ифанна. Да, я запомнил имя вашей матери. Он сказал, что она в своих покоях с младшими детьми. Я спросил: «А где остальные?» Он ответил, что господин Килан занимается по книгам с братом Бедвином. Я не спутал имя? А потом он перечислил ещё имена. Я их записал и сверился с родословными книгами: это всё имена ваших братьев и сестёр. Только ваше он пропустил. Он – один из ваших бывших слуг, так? Ирмин сказал это почти доброжелательно, ни в чём не обвиняя, но у Анселя словно что-то переломилось внутри. Он бросил быстрый взгляд назад, где у дверей стояли стражи Оленьего дома, и только потом понял, что этим взглядом выдал себя окончательно. – Это не доказывает мою вину, – сказал он, пытаясь совладать со стуком сердца, с головокружением, от которого стены, казалось, падали и грозили похоронить его под толщей камня. – Разумеется, нет. Но если я передам всё, что узнал, судьям и королевской страже, они найдут в ваших краях тех, кто сможет опознать убийцу, и сумеют докопаться до истины… – И почему вы этого не сделали? – Ансель ждал, когда же Ирмин огласит условия своего «договора». – Я это сделаю, если мы не договоримся. Мне будет очень жаль отдавать вас в руки правосудия. Безмерно жаль! Но я это сделаю, если придётся. – Ирмин потёр ладони друг о друга и сделал глубокий вдох, готовясь произнести самое главное: – Я спасу вас от казни, очень мучительной и долгой казни, если вы объявите, что Отилия – не дочь короля Эмонда. Вы признаетесь, что изменили мужу… Можете даже сказать, что он вынудил вас, потому что его семя ослабло и не могло дать наследника, что всё делалось с его согласия. Ансель не мог произнести ни слова. – Вы проведёте всю жизнь в заключении, но будете жить. И кто знает, может быть, судьба будет к вам благосклонна и вы окажетесь на свободе? – с липкой вкрадчивостью добавил Ирмин. – Следующий правитель Полосы будет очень вам признателен за то, что вы расчистили ему дорогу. – Король Лотар? – Он, – подтвердил Ирмин. – Кто ещё может им стать? Отилия – незаконнорожденная. Принцесса Йисоль давно уже не в себе и вряд ли проживёт долго, и уж точно не даст наследника. Эзгар Вилброрд считает себя преемником Теодемиров, но даже если бы он не запятнал себя и своих детей в придачу покушением на жизнь принцессы, его права на трон вовсе не бесспорны. У Полосы не осталось больше законных правителей. – Я не сделаю этого, – медленно произнёс Ансель и поднял глаза на Ирмина. – Думаю, вы пока не до конца поняли, как обстоят дела, – голос Ирмина из мягкого стал звонким, колющим, как сталь. Отравленная сталь. – Я дам вам время осмыслить суть моего предложения, ваше величество. – Мне не нужно время. Я никогда этого не сделаю. – Думаете, что сумеете убе… – У вас опять сложилось неверное мнение на мой счёт, – оборвал его Ансель. – Я не стану спасать свою жизнь такой ценой. – Вы понимаете, что уже не выйдете отсюда?! – в глазах Ирмина вспыхнула ярость. – Наверняка меня выведут для казни. – Я предлагаю вам жизнь, подумайте ещё раз! – не отступался Ирмин. Он едва не кричал и подошёл совсем близко к Анселю, так что тот под ароматом тяжёлых сладких благовоний ощутил собственный запах Ирмина – горячий и душный, как у зверя. Ансель посмотрел Ирмину прямо в глаза: — Раз вы считаете, что убийство короля спланировал я, то должны понимать — я уже подумал об этом и не раз. Ансель был честен сейчас: страх смерти въелся в него глубоко, пропитал насквозь, до костей, так, что потерял власть над ним. Нечего бояться, если всё равно умрёшь. А тот выбор, о котором говорил Ирмин… Ансель знал, что его не было. Никакой спокойной жизни в заключении не будет; он не успеет попасть в тюрьму. Ему не позволят жить. Гаата, или Одо, или ещё кто-то исполнит волю короля и убьёт его. Согласиться с предложением Ирмина означало умереть и обречь на смерть всю семью. Если он откажется… Что ж, он тоже умрёт. Но Отилия будет жива, и она будет править. Кровь Ортигернов не исчезнет бесследно, она будет навсегда слита с кровью будущих правителей Полосы. Да, он не знает, сколько проживёт Отилия – одна, без защиты родных, с клеймом позора, оставленным отцом-убийцей. Никому неведомо будущее. Но он должен дать шанс этому зерну прорасти. Может быть, его дочь оснуёт новую династию, ещё более славную, чем Теодемиры. На самом деле Ансель выбирал лишь между смертями: быстрой смертью от кинжала Всевидящих Жён и мучительной – от рук палача. И ради Отилии, ради её будущего правления, он выбрал вторую. Ирмин вытянул руку вперёд и коснулся пряди волос, лежавшей на плече Анселя. Тот не то что не шевельнулся – даже не перевёл взгляд. – Вы готовы к смерти… – тихо и печально, будто на самом деле сочувствуя, произнёс он. – Как глупо. Зачем вам умирать? Такому юному, прекрасному… – Он вдруг отвёл руку, словно устыдившись своего непозволительного жеста. – Зачем вы это сделали? С чего вам было желать ему смерти? – Я не стану говорить, что сделал это. Скажу лишь, что причины желать Эмонду смерти у меня были. Он отнял у меня всё. Семью, друзей, дом, свободу, гордость, достоинство, даже моё тело. Он пользовался им как своим, не спрашивая разрешения. Наполнял семенем, чтобы получить наследника. И он убил тех, кто был мне дорог… – Он… – Ирмин замер в недоумении. – Он приказал убить родных своего же супруга? – Мои родные живы. По крайней мере, я так думаю… – добавил Ансель. – Он убил всех, кто был до него. – До него? Ваших любовников, хотите сказать? – Да. – И что же, их было много? – По меркам Тарсии, наверное, нет. По меркам Эмонда, я погряз в распутстве. Ансель заметил, как болезненно и влажно блеснули глаза Ирмина от этих слов, но вида не подал. – У него не было выбора. Или остаться без наследника, или взять меня таким, какой есть. Грязным… – Ансель заговорил чуть тише, вынуждая Ирмина вслушиваться, тянуться к нему. – Я знаю, о чём вы думаете. Вы думаете, что то, что супруг короля не был непорочен до свадьбы, вы тоже могли бы использовать в своих целях. Но я никогда не повторю этого перед судом. – Я думал кое о чём другом, – протянул Ирмин, сделав свистящий, долгий вдох. – Это тело… – Его пальцы снова коснулись пряди на плече Анселя, но потом не сбежали, наоборот, прокрались дальше, ближе, коснувшись шеи чуть выше ворота. – Это тело уже к концу луны станет куском гниющей плоти. Вы и ваш слуга – вы всё расскажете, под пытками ли, под действием ли зелий… А потом вас порвут на куски на глазах у тысяч. Тысячи будут наблюдать, как вы превратитесь в кровавый визжащий обрубок. Ансель дёрнул головой и отстранился от прохладной и гладкой, словно шёлковая перчатка, руки Ирмина. Он видел тёмное, стелющееся вожделение во взгляде Ирмина, слышал его змеиный присвист в каждом слове. Ирмин и без того желал его – супруга короля, – но мысли о пытках, боли, криках, беспомощности распалили его того больше. Он дышал так, будто горло его сжалось до соломинки и пропускало лишь малую толику воздуха. Ирмин попробовал завести руку Анселю за шею, запустить пальцы в волосы, рассыпавшиеся по плечам. – Вы забываетесь, – сквозь зубы произнёс Ансель, однако же не отходя слишком далеко. – Это вы забыли, ваше величество, что вы в полной моей власти. С убийцей короля я могу делать всё что хочу – и никто даже пальцем не шевельнёт в вашу защиту. С вами сделают ещё множество страшных вещей до того, как вы взойдёте на эшафот. А когда вас поведут на казнь, я буду там, – прошептал он, вытягиваясь к уху Анселя. – Буду там, когда ваше тело начнут рвать раскалёнными клещами. И буду думать, что теперь я – единственный живой из тех, кто обладал вами… – Обладал? – Ансель попятился. Пора было столкнуть камень со склона. Ирмин не дал ему сбежать, он сделал то, на что Ансель рассчитывал, – схватил его за руку. Мягкие, холёные пальцы оказались на удивление сильными. – Дать вам денёк на размы… – Я никогда не сознаюсь, – не дал ему договорить Ансель. Он облизнул губы: – Вам придётся разочаровать своего короля… Ансель улыбнулся дерзко и ядовито – он знал, что Ирмину захочется ударить его, прямо по насмешливо изогнутым губам. Захочется сломать его… Ощущение власти над этим тщеславным, опьянённым своим желанием мужчиной разливалось внутри, как тёплый, сладкий яд. Древняя кровь пылала в жилах. Этот жалкий человек думал, что он что-то понял о нём, научился предсказывать его поступки. Глупец… Ирмин обхватил его за плечи и прижал к себе. Ансель оттолкнул его, но не со всей силы. – Не смейте прикасаться ко мне! – А то что? Позовёте стражу? О, можете кричать… Кричите, ваше величество! О нет, вы будете молчать... Молчать, что бы я с вами ни сделал... Ирмин рванул шнурок, стягивавший у шеи тёмный балахон, в который засунули Анселя перед выходом. Ансель сделал вид, что сопротивляется, на деле же помог Ирмину стянуть душное, тяжёлое одеяние. Он не отрываясь смотрел на Ирмина, но даже не глядя знал, что нижняя рубашка сползла с одного плеча – он чувствовал холод кожей. Ирмин потянулся к обнажённому плечу. – Только попробуй коснуться меня, жалкий червяк! – Ансель опять увернулся. – Ничтожество! Я – король! Как ты смеешь, выблядок… Твой вонючий член отрежут и скормят свиньям! Ансель не стесняясь осыпал Ирмина бранью, представляя, что это Эмонд стоит перед ним. Он даже сумел хлестнуть Ирмина по щеке, отчего тот впал в настоящую ярость. После этого Ирмин кликнул стражников на помощь, и Ансель понял, что теперь он уже не остановится. Стражники схватили его за руки и подтащили к столу. Ирмин сдвинул в сторону канделябры и тарелки с приборами, чтобы освободить место для Анселя. Его грубо нагнули над столом, и почти в то же мгновение Ансель почувствовал руки Ирмина у себя на поясе – холодные даже через рубашку. Ирмин задрал её и стиснул бока Анселя так, что тот вскрикнул от боли – не притворно, по-настоящему. Ансель знал, что будет дальше. И хотя он ждал этого, тело было напряжено до дрожи, а в горле встал комок страха. Даже Унила относилась к нему бережно – он был ценным сосудом, – а Ирмину нет нужды щадить его. Он был готов к боли, к любой, потому что эта боль отдаст Ирмина в его руки… – Мне нравится ваша покорность, – произнёс Ирмин, разворачивая голову Анселя так, чтобы видеть его лицо. – Ваше величество, – добавил он, смеясь. – За это я, может быть, дам вам пожить на свободе пару дней. Или нет. Ваша жизнь – в моих руках! Знали бы вы, какое это сладкое чувство! Ансель Ортигерн, король Полосы, разложен на столе передо мной… Унижен, так сладко унижен! После этих слов Ирмин, до того прижимавшийся к бёдрам Анселя, куда-то исчез. Ансель не чувствовал его тяжести на себе, и из поля зрения он тоже пропал. Звякнуло стекло, послышались шорохи, учащённое дыхание Ирмина… Когда он снова коснулся Анселя, его правая рука была влажной, скользкой, выпачканной в чём-то маслянистом и холодном. Ирмин стянул с Анселя бриджи, дёрнув так, что ткань затрещала. Ансель сделал вдох, пытаясь успокоить бешеное биение сердца. Его брали другие, много раз, и сейчас всё будет точно так же. И всё же вторжение Ирмина в его тело оказалось неожиданным – грубым и болезненным. Ансель едва сумел сдержать стон, поднимавшийся откуда-то из глубины живота, как тошнота. Толчки члена внутри были рваными, торопливыми… Анселю вспомнилось, как однажды мелкий рыжий пёсик, живший при кухне, забрался на одну из больших собак Кейна, и начал содрогаться на ней в каком-то гнусном и жалком припадке. Анселю стало смешно. Ирмин был опьянён властью над младшим королём, но всё было наоборот. Это жизнь Ирмина была в его руках. Пока ещё нет, но она медленно перетекала… Власть, сила. В отличие от накатывающей, как приступ, власти над камнем – понятная, объяснимая, послушная. Он ещё не ощущал Эха – связь сплеталась чуть позднее, – но его предчувствие наполняло восторгом, колким возбуждением, так что движения чужого члена внутри уже не казались такими отвратительными… Сквозь дёрганый, запинающийся ритм пробивалось удовольствие или, быть может, его предвкушение. Ирмин задвигался быстрее – кисловатый запах пота всё сильнее заглушал благовония – закачался, захрипел и кончил с громким подвывающим стоном. Он рассмеялся. – Ну вот... Я трахнул королеву… Или короля… Это что-то да значит. – Ирмин провёл рукой по холодной щеке Анселя. – Даже если бы вы были безобразны, ваше величество, всё равно стоило побывать в королевской дырке. Мало кто… – Ирмин остановился, словно забыв, что хотел сказать. Он запахнул свои одежды и обошёл стол так, чтобы лучше видеть Анселя. Того до сих пор держали, хотя это не было нужно – он не сопротивлялся. Ирмин присел на корточки, чтобы их лица оказались вровень. – Какой яростный взгляд и какой холодный… Пытаетесь сохранить остатки гордости? Не получится. Я и эти люди видели ваше унижение. Каково это, а? Не молчите. – Ирмин убрал прядь волос со щеки Анселя. – Вы всегда были так горды, ваше величество. Когда я впервые увидел вас, вы были в золотом и белом, сияющий и неподвижный, как статуя в храме. Как божество… Вам хочется поклоняться, служить вам, но знаете что? Растоптать вас – вот истинное наслаждение. – Такому, как вы, меня не растоптать, – прошептал Ансель. Он попытался приподняться, думая, что всё кончено, но стражники тут же толкнули его назад. Ирмин вцепился ему в волосы и дёрнул, заставляя смотреть на себя. Он ничего ещё не понял, но Ансель уже чувствовал, как свивается из ничего, из невидимого тумана их связь, слышал первые отголоски Эха и туманные образы из памяти Ирмина: страх, бессилие, унижение, презрительно скошенные лица людей, от чьих взглядов юному Ирмину когда-то хотелось выть… – Тонне, Фульк, хотите его? А ты, Гренза? – Глухо, словно выдавливая смех из себя, Ирмин хохотнул: – Хотите короля? Сердце в груди Анселя захлёбывалось ненавистью и одновременно тёмным восторгом. Этот сумасшедший, стремясь унизить короля ещё сильнее, давал ему ещё больше власти. Ирмин поднялся на ноги и прошипел Анселю на ухо: – Надеюсь, ваше величество не побрезгует парой солдат. Ансель только стиснул зубы. С того самого момента, как старик Католар убедился в том, что он – действительно ллир, ему внушали, что его тело ему не принадлежит. Для того, чтобы создать свой Круг, он должен будет ложиться с теми, к кому равнодушен, и с теми, кто ему неприятен. Его учили, что тело – это инструмент. Что для таких, как он, верность одному – растрата дара. Даже короли Звёздного берега и великие чародеи древности не требовали от своих супругов «чистоты»; их сила была не в непорочности, а в том, насколько мощен был Круг. Но что бы там ни говорили, Анселю никогда не приходилось быть с теми, кто ему отвратителен. Ему разве что не особенно нравился Делват, его тяжёлая, хозяйская походка и лживые глаза-щёлочки. Мать заставила его, сказала: «Он глаз с тебя не сводит, как будто живьём съедает. Просто пойди к нему, и он всё сделает сам. А потом, если ты не захочешь, он уже никогда больше тебя не побеспокоит». И он пошёл, потому что его много лет учили, что это то, для чего он рождён. Древнюю кровь собирали по капле, чтобы появился он, и он должен оправдать многолетние, даже многовековые усилия. Он остановился тогда в коридоре возле комнаты, которую отвели Делвату, и прижался лбом к холодной стене, пытаясь усмирить волнение, скручивавшее его внутренности в узел. Он стоял так долго, слушая шаги Делвата, доносящиеся из-за двери. Он надеялся, что тот ляжет в постель, и он тогда уйдёт, а утром скажет матери, что Делват уже спал. Потом он услышал, что кто-то поднимается по лестнице, и, даже не постучав, открыл дверь и проскользнул в спальню гостя. Спрятался. Кто бы ни увидел его возле этой двери, он бы всё угадал, а Ансель не хотел, чтобы кто-то знал. Но Делват, как и все остальные до него, был с ним нежен, глядел с обожанием и восторгом; не так, как эти люди. Эти хотели втоптать его в грязь и увидеть его унижение.***
Унила застыла на пороге, цепляясь рукой за створку двери. Сердце рухнуло вниз, в средоточие жгучей боли, что разрывала её внутренности, – высокий, просто-таки огромный стражник в тёмной одежде Оленьего дома нагибал Анселя над столом. Стражник врубался в него с такой силой, что тяжёлый стол ходил ходуном, а посуда на нём подпрыгивала и дребезжала. Лицо Анселя было полускрыто рассыпавшимися волосами, но через их неплотную завесу Унила видела, что глаза были зажмурены и с каждым ударом губы вздрагивали и кривились от боли. – Что вы наделали?! – взвыла Унила. – Дураки! Глупцы! Не трогайте его! Она оттолкнула пытавшуюся поддержать её Арну. Ансель, услышав её крик, повернул голову. Его глаза открылись, и в них вспыхнул холодный, насмешливый огонь. Ансель улыбался. Смеялся сквозь искажавшую его лицо боль. Стражник, казалось, даже не слышал криков Унилы – он не замедлился ни на секунду. – Святые небеса, что вы наделали?! – Унила кинулась к столу. – Безумцы! Проклятые кобели! Удар – быстрое движение человека, которого она даже не заметила, – сбил её с ног. На пару мгновений она потеряла сознание – не от удара, от того, какая боль полыхнула в животе, когда Унила упала на пол, – да и потом она лежала в онемении, не в силах ни шевельнуться, ни заговорить, ни даже открыть глаза. Когда она их всё же открыла, то увидела Анселя. Его красивое и отвратительно спокойное лицо склонялось над ней. – Мы поменялись местами, Унила, – тихо, почти печально сказал он. – Ты опоздала. Они были во мне. Трое. Не бойся, я не стану обходиться с тобой так, как ты со мной когда-то. Не буду тебя бить. Я не нахожу в этом удовольствия. – Ты ещё не выиграл! Не радуйся! – проскрипела Унила сквозь зубы. Она посмотрела в сторону двери, надеясь, что Арна успела убежать, но увидела совсем не то, что хотела бы… Ещё один стражник держал Арну, а второй запихивал ей в рот какую-то тряпку. Арна яростно извивалась, но высвободиться не могла. Из груди Унилы сам по себе вырвался утробный глухой рык. Нет, пока ещё не всё потеряно. Ансель здесь, и она может… Унила чуть сместила руку, потянувшись к карману, в котором прятала нож. Ансель заметил это движение и быстро вскочил на ноги, и кто-то тут же придавил запястье Унилы сапогом. – Заприте её, – приказал человек, что стоял на её руке. Унила подняла глаза: это был хозяин Оленьего дома. Он распоряжался там всем, а не дурачок Мабон. Не какой-то там стражник, а посланник верховного короля. И этот человек уже принадлежал Анселю, был в его власти… Чудовище, так долго сдерживаемое, вырвалось наружу. Унила взвыла от злобы и бессильной ненависти и снова кинулась к Анселю, забыв об ужасной боли. Тот равнодушно сделал шаг назад, а Унила упала обратно на пол. Когда её волокли в камеру, она видела, как Ансель поднял с пола свою бархатную накидку и пошёл к дверям.