Ежевичный король

      В Теодее к их маленькому военному совету присоединились начальник гарнизона и четверо солдат, которые хорошо знали не только места вокруг крепости, но едва ли не весь Шумный лес. Все пятеро были согласны, что лучшее место для нападения – броды через Обманку. Их было два, но оба такие, что задержат отряд конников надолго. Посередине была узкая быстрина, а вдоль берегов тянулись вязкие глинистые отмели. Где именно ждать людей Алриха, должны были сказать разведчики. И Блай Нимандер, и Зердас считали, что нападение на Теодею произойдёт или утром, или в предутренние часы. Алрих с основной частью своего войска мог бы подойти к крепости уже вечером, но ему нужно будет дать солдатам отдых после дневного перехода.       Блай со своим отрядом собирался выехать из узких, как расщелина в скале, Чёрных ворот Теодеи в полночь. Перед закатом он велел всем ложиться спать, и, к удивлению Анселя, многие уснули прямо на каменном полу в одном из пустых зданий крепости.       Сам Ансель не мог спать от тревоги. И у него было дело.       Есть он тоже не мог и из всего принесённого слугами съел только ломтик поджаренного хлеба. Зато после долгих часов верхом и на жаре в подземное озеро он окунулся с удовольствием. Ансель не купался в настолько холодной воде с тех пор, как король Эмонд забрал его из Ортигерна.       Кейн уводил его с собой далеко, к озёрам под самыми ледниками, а он… Он не смог его спасти.       Ансель поднялся по скользким мраморным ступеням и начал растирать занемевшее от холода тело.       Когда он вернулся от подземного озера в свои комнаты, его уже ждал Витгар, молодой стражник, недавно принятый в гвардию. Он был среди тех сорока человек, которых забирал с собой Нимандер, а Анселю нужно было знать, что там будет происходить.       – Ваше величество, – несмело начал Витгар, – меня прислал Зердас…       – Ты знаешь зачем? – спросил Ансель, расстёгивая пряжки на куртке.       – Я… имею представление.       Анселя позабавила эта скромность. Стража, которая охраняла личные покои, конечно же, знала, что король, которого даже смерть Эмонда не освобождала от клятвы верности, нарушает эту клятву часто и с самыми разными людьми. Знала она и то, что никто не входил в спальню Анселя дважды.       – Я вызываю у тебя желание? – спросил Ансель.       – Я… я не смею говорить о подобном, ваше величество.       Ансель снял куртку и кинул на край кровати.       – Не думай о том, что я – король. Несколько лет назад я не был им. Я целыми днями носился по горам, искал красивые камни в развалинах и прятался от своего наставника, если знал, что будет урок истории. Терпеть её не мог. – Ансель вынул заколки в виде саламандр из причёски и потряс головой, чтобы волосы рассыпались. – Я младше тебя и ничего почти в жизни не видел. Только родной замок и Клюв. А ты откуда?       Ансель сел на постель и похлопал по покрывалу рядом с собой, приглашая Витгара присоединиться.       – Из Тройной Пристани.       – Это недалеко от мест, где я вырос, – улыбнулся Ансель.       Витгар наконец сел рядом. На лице – смешенье желания, оторопи и стыда; зубы были плотно сжаты, как будто он боялся произнести что-то неправильное, неуместное, непозволительное. И он не знал, что его ждёт…       Очень немногие из тех, с кем спал Ансель, заранее знали, что будет дальше и как они изменятся. Он и раньше думал, что был словно одна из морских дев, живших, если легенды не врали, в холодных бухтах Звёздного берега: они блеском глаз, обнажённой кожей и пышными грудями заманивали мужчин и утягивали на дно, не зная, что люди не могут жить под водой. Потом девы лили слёзы, глядя, как распухают и разлагаются тела утопленников. Потому море и было солёным.       Ансель не убивал мужчин, но затягивал в свои сети так же. И они шли.       Он заметил несколько амулетов-бусин в волосах Витгара и пару чуть более сложных подвесок. Он коснулся одной, рыбки с кроваво-красным глазом.       – От чего она оберегает?       – Просто на удачу.       Витгар сидел прямой, задеревеневший, но когда Ансель чуть толкнул его в плечо, послушно откинулся назад, упав на подушки. Ансель, не давая Витгару опомниться, забрался на него сверху и оседлал.       – О, теперь я знаю, – усмехнулся он. – Ты желаешь своего короля. – Он несильно качнул бёдрами, вжимаясь в твёрдый бугор у Витгара между ног.       Витгар ошеломлённо и пристыженно улыбнулся, и Ансель тут же наклонился над ним и коснулся его рта своим.       – Всё ещё боишься? Чего? – прошептал он. – Ты можешь получить всё, что угодно.       – Я… Не боюсь, – выдохнул Витгар. Он обхватил Анселя двумя руками и прижал к себе. Объятия были крепкими, и в Анселе самом наконец шевельнулось желание.       – Где ты меня хочешь, наверху или внизу? – спросил он.       Витгар вдруг сам впился в его губы, ничего не ответив, но потом, когда поцелуй прервался, он сказал:       – И так и эдак. Сначала сверху, потом снизу, а потом…       – Будет только один раз, – сказал Ансель.       После того, что сделал с ним Эмонд, у Анселя не было больше настоящих любовников, таких, каким был Бедвин. Или Кейн. Ансель занимался с ними любовью множество раз – потому что желал их. Сейчас Ансель брал мужчин в свою постель только ради Эха. Всё так, как велела мать. Никаких чувств, никакой привязанности, никаких связей без видимой пользы.       Ни с одним из них не хотелось провести всю ночь, и Ансель «подсказывал» им уйти сразу после того, как дело было сделано.       Ансель не знал, кого винить в этом. Может быть, Эмонда и Жён, а может быть, Отилию. Устройство таких, как он, было не очень хорошо известно. Разве не могло быть так, что после появления ребёнка они менялись? Книги, привезённые Эмондом из обители Всевидящих Жён, многое разъясняли подробно, но ни в одной из них не было сказано, сохраняют ли ллир желание после рождения детей. Оно было не совсем утеряно, и Ансель по-прежнему мог получать удовольствие, но оно казалось лишь неверным, пустоватым подобием того, что было раньше. Как сильно разбавленное вино, которое и вкуса другого, и не пьянит.       Среди ллир были те, кто прославился крайней жестокостью — даже к людям из своего Круга. Быть может, это происходило с ними со всеми? Их сердца остывали, и они только и могли, что растить свой Круг и наслаждаться властью.       Что ж, может быть, так будет проще всего.       Когда Витгар ушёл, Ансель немного полежал в кровати, мучаясь мыслями о том, что будет дальше: прав Блай Нимандер – или нет, удастся ему перехватить людей Алриха в лесу – или нет, можно ли вообще этому человеку верить – или нет… Великий военачальник, близкий друг Лотара, человек, чьё немалое состояние было оплачено кровью тысяч и тысяч наёмников из Астолата и других западных земель, жених Деборы, любимой сестры верховного короля.       Стал бы такой человек биться за него и рисковать своей жизнью? Ансель сомневался. Дать совет, объяснить, как воспользоваться безвыходной, казалось бы, ситуацией и повернуть всё к своей пользе, – это Нимандер мог бы сделать, но самому выступить против хорошо вооружённых всадников Алриха? Чего ради? Но если он собирался предать, можно было бы найти способ проще.       Понимая, что не уснёт, Ансель оделся и вышел из комнаты. Четверо стражей последовали за ним – так велел Зердас. В такой момент, как сейчас, могут найтись люди малодушные, которые решат, что выгоднее переметнуться на другую сторону.       Кроме тех воинов, что уезжали с Блаем Нимандером, в замке мало кто спал. Храм Софории горел огнями: там собрались придворные и жрецы и возносили молитвы. Ансель сделал несколько шагов в ту сторону, но потом развернулся: он не надеялся на помощь богов, только на людей, которые были с ним рядом.       По узкой каменной лестнице он поднялся на стену.       Оттуда мало что было видно, потому что почти сразу за стеной поднимался лес. Непроглядный, плотный, словно за первой стеной высилась вторая. Зердас ругался, что в некоторых местах полоса вырубки вокруг крепости была преступно узкой, двадцать шагов вместо положенной ширины в полёт стрелы, – но что такой малый гарнизон мог сделать?       Ветра не было, лес стоял тихо и неподвижно. Высоко над ним стыла в небе льдисто-белая луна. Тишина была неспокойной, настороженной.       Ансель по лёгкому шороху шагов понял, что стража что-то заметила. Он повернулся к ним и увидел, что на стену поднялся ещё один человек. Блай Нимандер. Ансель сделал знак, чтобы его пропустили.       Ни слова не говоря, они медленно пошли вместе по стене, удаляясь от стражи. Дойдя до входа в пустую сейчас наблюдательную башенку, они остановились.       – Я думал, вы спите, – Ансель заговорил первым.       – Я тоже думал, что вы спите, ваше величество.       – Не могу. Мне… – Ансель сглотнул. – Мне страшно. Я знаю, король не должен признаваться в таком, должен быть примером для своих людей, но мне страшно…       – Вы очень юны. Конечно, вам страшно.       Ансель раздражённо дёрнул головой. Нимандер был не настолько старше его, чтобы разговаривать в такой снисходительной манере.       – Вы в таком возрасте отразили атаку на Дальбу.       – Нас нельзя сравнивать, – ответил Нимандер. – Я с шести лет при войске. В десять я первый раз увидел поле битвы – помогал искать и выносить раненых. В двенадцать я стал вестовым и, хотя был не на переднем крае сражения, видел много такого, чего вам не доводилось никогда. Когда видишь что-то часто, оно перестаёт вызывать страх. В шестнадцать я уже командовал небольшим отрядом. Вы делали в шестнадцать что-то подобное?       – В шестнадцать я разве что на сурков охотился.       – Тогда почему вы думаете, что в свои девятнадцать будете таким же, каким был я?       Ансель опёрся руками о парапет, как будто ему тяжело было стоять без опоры:       – Потому что по какой-то нелепой случайности стал королём. Меня воспитывали не так, как… – Он вздохнул. – Меня готовили совсем к другому.       – К чему?       – К жизни в маленьком городке на севере, в безвестности и покое. У меня был жених. Я никогда его не видел, но наши семьи подписали брачное соглашение…       – Можно сказать, что ваша жизнь изменилась к лучшему.       – Вряд ли.       Нимандер тоже подошёл к самому парапету, встав так близко к Анселю, как никто не решался встать.       – Эмонд Теодемир был великим воином и правителем, – сказал Нимандер, – но вряд ли хорошим супругом, да и вообще человеком. Но теперь вы свободны от него, правите страной и можете делать что душе угодно.       Ансель покачал головой: у короля и регента свободы было гораздо меньше, чем у безвестного мальчишки из замка в горах.       – Я мало что могу.       – Вы можете выбирать мужчин по собственному усмотрению, – спокойно возразил Нимандер. – Один из них покинул ваши покои полчаса назад. Оказался недостаточно хорош?       Ансель стиснул кулаки и в ярости отскочил от парапета.       Как смеет этот наглец заговаривать с ним об этом?!       Но злился он и на себя тоже, потому что понимал, как это выглядело со стороны. В ночь перед штурмом, за несколько часов до того, как отряд Нимандера должен был отправиться на самоубийственную вылазку, король Ансель не утерпел и решил развлечься с одним из своих стражей.       – Cледили за мной? – с вызовом в голосе спросил он.       – Это вышло случайно. – Блай смотрел на Анселя так, словно обыскивал взглядом, проверял, не оставил ли Витгар отметин на его губах.       – Нет… – с придыханием протянул Ансель. – Не случайно.       Он улыбнулся и увидел, как лицо Блая изменилось, дрогнуло в ответ на его улыбку. Этот человек, как бы ни было славно его прошлое, оказался слаб перед ним, как и все остальные.       – Вы следили за мной, потому что желаете меня, – прошептал Ансель с тем пьянящим, сладким бесстыдством, которого не ощущал в себе со дня злосчастной встречи с Эмондом. – И ничего не можете с собой поделать. Вы человек огромной воли, Блай Нимандер, и вы бы совладали с собой, если бы я не был так доступен. Но когда вы видите других, понимаете, что меня получить легко… О, это сводит вас с ума!       Нимандер казался оглушённым его словами, на его лице были растерянность и злость. Сердце Анселя в этот миг сковало ядовитым блаженством, и он занёс отравленный нож для последнего удара:       – Если мы выживем, приходите ко мне. Получите всё, что захотите.       – Чтобы вы уделили мне столько же времени, сколько уделяете своим слугам? – проговорил Нимандер так, словно каждое слово давалось тяжело.       – Вы же хотите меня…       – Да, но не короля, который нисходит до подданного, а потом отсылает прочь, чтобы не надоедал.       – Многих, наоборот, привлекает корона на моей голове. Они хотят заполучить короля. Но вы не многие, знаю… – улыбнулся Ансель. – Корона вас не интересует. Тогда чего вы хотите? Проверить, отличаюсь ли я от других мужчин?       – Я думаю, что ваши отличия вряд ли можно увидеть глазами. – Нимандер шагнул ближе к Анселю. – Но вот как вы узнали о мятеже? Я не замечал, чтобы приезжали гонцы… Эзгар и его сообщники наверняка сделали всё, чтобы новости не просочились слишком быстро. И тем не менее вы узнали. Как?       Ансель был обескуражен столь быстрым переходом от одного к другому и поэтому не сразу догадался, что на самом деле Нимандер имел в виду.       – Вы не поняли, как нам стало известно, и решили, что я владею магией? – спросил он, чуть подумав.       – Я был бы этому рад.       – Чему?       – Если бы магия снова вернулась.       – Она не пропадала, – возразил Ансель.       – Её почти не осталось.       – Ваши великие короли, Теодемиры, Рудальды, Гинвалоры, сделали всё, чтобы уничтожить её.       – Когда я был ребёнком, я больше всего жалел, что мне не довелось жить во времена до падения Звёздного берега или ещё раньше. Когда я подрос, то всюду искал следы того прошлого, но…       – Не нашли?       – Жалкие остатки. Гадалок, целителей, которые скрывали даже те малые силы, что сумели развить. Моя бабка была самой сильной целительницей, какую я знал, если не считать Робарта, врачевателя при королевском дворе. Когда ей было семь лет, её взяли на обучение Всевидящие Жёны. Они объезжали города и деревни и искали детей с проявлениями дара. Моя бабка прожила в обители до тринадцати лет, а потом сбежала. Поумнела достаточно, чтобы понять, что там она вовсе не развивала свой дар. Жёны учили использовать его для разных вещей: если девочка научилась заживлять царапины, то ей могли показать, как унять глазной зуд, но никогда – как заживить настоящую рану от меча или вернуть зрение слепнущему. Бабка сказала, что чувствовала в себе порой эту силу: она могла бы остановить кровотечение, от которого умирала роженица, или прирастить отрубленный палец, – но обучение в обители поставило преграду между ней и магией.       – Они искали особых детей не для того, чтобы обучать, а для того, чтобы сдерживать? Ну и подлечивать синяки просителям.       – Именно это они и делали. Моя бабка считала, что они совершают преступление. Без магии мир превращается в стоячее болото. Потом я услышал от другого человека почти то же самое.       Ансель слушал, не перебивая, потому что старик Католар говорил похожее: «Наш мир создан чудесным, а те, кто изгоняет чудо, извращают подлинный замысел».       – Там, где я вырос, тоже считают, что без магии мир погибает, – сказал Ансель. – Но они верят, что её прежнее величие возродится.       Нимандер посмотрел на него внимательно, точно очнулся вдруг ото сна, и во взгляде его раскрывалась тёмная, опасная глубина, от которой у Анселя, как у подростка, слабели колени и что-то сжималось в груди.       – И каково это – быть первой ступенью? – спросил Нимандер.       – Трудно, – ответил Ансель, отводя глаза. Он чувствовал, что если продолжит смотреть, если окунётся в этот беспощадный, выжидающий взгляд, то часть его будет потеряна навеки.

***

      Когда Чёрные ворота закрылись за маленьким отрядом Блая Нимандера, Ансель проверил Отилию и вернулся в свою комнату, – не спать. Ясно было, что он сегодня не уснёт.       Он постоянно мысленно обращался к Витгару, хотя уже долгое время с тем ничего интересного не происходило. Всадники неслись сквозь ночь к Обманке, реке притворно спокойной, но часто утаскивающей неосторожных путников на глубину, а потом на острые камни. Их тела, разбитые, с изломанными костями, будто пережёванные, находили на отмелях Сварливой, куда впадала бесноватая речушка. Потом всадники наконец спешились. Ансель знал, что дальше последует ожидание, пока не вернётся кто-то из посланных разведчиков и не скажет, через какой из бродов решил перебираться отряд Алриха. И им надо будет мчаться туда.       Страх в груди Анселя засел, как опухоль, – и давил. Устав метаться по комнатам, он решил спуститься в святилище.       Когда он ехал в Теодею, то думал о том, как бы отговориться и не переступать его порога. Он не хотел входить в святое место Теодемиров, ненависть к которым не угасла и после смерти Эмонда. Но избежать этого было невозможно: он должен был внести туда Отилию на руках. Однако, когда он оказался внутри, когда Отилия прекратила кричать и стало слышно лишь дыхание толпы и текучий голос жреца, выпевающий гимны, то Ансель ощутил древнюю силу этого места, чистую и спокойную, как гладь священного озера.       Сейчас, когда он буквально не находил себе места, Ансель подумал, что молитва может помочь. Ансель не верил, что боги, которым поклонялись на Полосе или в других частях Вечного королевства, всё ещё были живы; молиться им было всё равно что каменным столбам. Но святилище Теодемиров казалось иным: сила в нём не ощущалась принадлежащей кому-то – богу или человеку; возможно, она была здесь задолго до прихода Теодемиров и пребудет тысячелетия спустя после смерти последнего.       Ансель опустился на колени перед высеченным в камне изображением древа, занимавшем всю дальнюю стену святилища, и невольно залюбовался: на ветвях были вырезаны фигурки ящерок, судя по всему, саламандр Теодемиров, но они, если приглядеться, были добавлены позднее. Их делал другой мастер: работа была более изящной, тонкой; коготки, складочки века, чешуйки были исполнены с величайшей тщательностью, однако же саламандры получились менее «живыми», чем само дерево, игрушечными.       Если долго его рассматривать, начинало казаться, что это не выступающий из стены рельеф, а настоящее дерево, которое можно обойти и попасть в иное пространство по ту сторону стены. У Анселя от этого даже закружилась голова, и он крепко зажмурился.       В подземное святилище не долетали звуки снаружи. Не слышно было, как катят брёвна для укрепления ворот или спешно куют наконечники для стрел, но даже толща крепости вверху не останавливала Эхо. Ансель то и дело касался Витгара, хотя каждый раз в его сознании было одно и то же: темнота, звуки и запахи ночного леса, шум бегущей по камням воды, близость других воинов рядом, ожидание и тревога.       Ансель снова открыл глаза и начал повторять слова молитвы, которой научил его отец. Молитва была на древнем языке Звёздного берега, и отец сказал не произносить её ни перед кем, даже при доверенных слугах, даже при младших детях, которые по глупости могли сболтнуть где не надо. Анселю тогда было восемь, и он уже считался взрослым. Отца молитве научила его тётка; но даже она не понимала слов, знала лишь, что это просьба о защите. Ансель заучил слова наизусть, и они оказались странно успокаивающими, словно в самом звучании и в частых, монотонных повторах одних и тех же фраз заключалась магия. Позднее, когда родители окончательно уверились, что их третий ребёнок отличается от всех прочих детей: не подвержен обычным детским хворям, вынослив и чувствует землетрясения загодя, как животные, – то пригласили в замок Католара и ещё пару таких же угрюмых стариков. Те двое быстро исчезли, и Ансель не был уверен, что слышал от них хотя бы слово, а Католар остался на несколько месяцев, чтобы наставлять Анселя: открыть тайную историю их народа, рассказать, кто такие ллир, и обучить основам древнего языка… После этого Ансель смог слово за словом разобрать молитву и перевести. Она была не о защите. Её слова были чуждыми, произнесёнными кем-то, кто жил и видел себя в мире иначе.       «Дай мне сил не страшиться неизбежного. Будущее так же неизменно, как и прошлое, поэтому дай мне сил не страшиться неизбежного. Мы уже встретились и уже расстались, и мне лишь предстоит узнать, где и как. Я не стану бояться грядущего так же, как не боюсь уже прошедшего. Миг нашей встречи и нашего наивысшего счастья свершился, и ничто не в силах это изменить. Он вечен, потому что ничто не в силах убить прошлое».       Ансель не любил вдумываться в эти слова, в их вечно ускользающее значение; ему больше нравилось бессмысленно повторять их про себя, и они правда помогали ему не бояться. Не бояться смерти.       Он заглянул в неё однажды – когда умирал Кейн – и почувствовал, как темнота сомкнулась над ним, как смыкается вода над утопающим, и поглотила, растворила в себе. Это не было ни больно, ни мучительно, однако же пронизано таким холодным, тёмным ужасом, что Ансель еле удержался, чтобы не сорваться на крик. Губы он искусал в кровь.       Закончив повторять молитву, он поднялся на ноги, чтобы зажечь ещё свечей вместо сгоревших: ему делалось дурно при одной лишь мысли о том, что он останется здесь в темноте. Освещён был лишь центр зала; статуи мёртвых Теодемиров, стоявшие в стенных нишах, были сейчас не видны, отрезаны покрывалом темноты. Некоторые свечи горели неровно, потрескивали, пламя металось, и в этих неверных, дрожащих тенях Анселю показалось, что в узоре из стеблей и цветов, полукругом поднимавшемся над древом, видны буквы.       Он смотрел на дерево и арку над ним по меньшей мере час до того, и никаких букв там не было, но, однако же, сейчас…       Ансель отходил и приближался, наклонял голову то так то эдак, пока не понял наконец, под каким углом должен падать свет, чтобы в узоре проступали буквы. Тени обрисовывали их чётко, но неуловимо… Самое же странное было в другом: набор букв сначала показался ему бессмысленным – отчасти потому, что разделения на слова не было, – но потом глаз вычленил слова «последний» и «два». Оба на забытом языке Звёздного берега.       Невозможно. Надписи на языке северного народа могли оказаться где угодно, только не в древнем родовом святилище Теодемиров, злейших врагов Звёздного берега!       Ансель взял свечу и пошёл вдоль стены, чтобы понять, где надпись начиналась. Она была не только на арке над каменным древом, но и тянулась по стенам по обе стороны от неё. Первое слово, если он правильно отделил его от остальных, было обозначением места: здесь. Следующее слово вычленить было тяжело; мешало то, что буквы то появлялись, то пропадали в тенях, да и Ансель знал язык довольно плохо. Он и в лучшие времена разбирал его медленно, отыскивая неизвестные слова в книгах, а за последние годы растерял и без того скудные познания.       Если бы было время, Ансель бы принёс пергамент из своей комнаты и переписал буквы, чтобы прочитать и перевести потом, но сейчас он не видел в этом никакого смысла. Зачем ему разбирать эти письмена, если он может не пережить следующий день?       Ансель подумал, что, даже если ему и примерещились знаки, то благодаря им он уже четверть часа не думал об Алрихе, осаде и отряде генерала Нимандера. Он потянулся к Витгару и едва не отпрянул.       В сером предутреннем свете метались тени, вода вспенивалась белым, а шум был почти оглушающим. Ржание и визг лошадей, крики людей, свист стрел, лязг оружия и грохот копыт по камням сливались во что-то жуткое, невообразимое. Это было в сто раз хуже, чем сражение на лестнице – тесная, отчаянная схватка десятков тел.       Ансель не чувствовал в Витгаре страха. Если он и был, то Витгар боялся лишь одного: не суметь сделать то, что должен. Блай Нимандер всем определил роли. Лучшие лучники и копейщики должны были начать расстреливать отряд Алриха, как только тот продвинется так далеко по броду, что поворотить будет невозможно, не создав столпотворение и давку. Часть мечников должна была напасть на врага с тыла, чтобы не дать уйти из ловушки и тем более перестроиться. Другие мечники оставались на противоположном берегу, их задачей было остановить тех, кто всё же сумеет преодолеть брод. Несколько человек были выставлены ниже по течению Обманки, чтобы баграми и шестами выуживать из воды тела – нельзя было, чтобы основное войско узнало о нападении раньше времени.       Витгар был среди тех, кто должен был задержать людей Алриха, которые сумеют перебраться на другой берег. Судя по тому, что сейчас происходило в воде, таких будет немного… Нимандер был прав: если напасть во время переправы, конные воины окажутся в безвыходном положении, начнётся паника. Когда полетели стрелы и копья, и всадники начали кто пускать лошадей быстрее, чтобы уйти с открытого пространства под защиту деревьев, кто поворачивать назад, настала полная неразбериха. Лошади скользили по камням, вязли в иле, роняли друг друга, а выбитые из сёдел солдаты валились под копыта…       Напади Нимандер на них в поле или даже в лесу, конные воины смяли бы его маленький отряд за минуту, но здесь они оказались в ловушке… Они не могли ни уйти с брода, ни перестроиться.       Ансель почувствовал вдруг, что кто-то трясёт его за плечо.       – Ваше величество! Ваше величество, вы здоровы? Что случилось?       Ансель, очнувшись, посмотрел на троих стражников, сопровождавших его в святилище. Они оставались у дверей, но, видимо, подбежали…       Ансель навзничь лежал на полу. Свеча, которую он держал в руках, выпала, откатилась на несколько шагов и погасла.       Он настолько углубился в то, что видел сейчас Витгар, что на несколько секунд потерялся в его мыслях, перестал понимать, где находится на самом деле.       – Ваше величество!       Не приняв протянутую ему руку, Ансель сам поднялся на ноги.       – Просто устал. Возвращаемся наверх.

***

      Армия Алриха Вилброрда появилась под стенами Теодеи с рассветом. Ансель с внутренней стены, окружавшей дворец и цитадель, наблюдал за тем, как они перестраиваются для атаки.       – Они намеренно делают всё на виду, – сказал Зердас. – Показывают, что собираются растянуть фронт и напасть сразу в нескольких местах. Мы в ответ должны сделать то, на что они рассчитывают.       – Разделить людей, чтобы контролировать стены по всей длине? – отозвался Ансель, прищурившись, чтобы лучше рассмотреть Алриха, гарцевавшего перед строем на белоснежном коне.       Его брат Эдгел тоже был тут, тоже на белом жеребце, в позолоченных латах.       – Именно. Пока они действуют довольно правдоподобно. Места для атаки выбраны так, будто они действительно собираются захватывать крепость с этого края. Тут стена ниже всего и недостаточно хорошо защищена бастионами. А вон те, которые идут на север, явно хотят переместиться к Башням-Сестрицам… Там не вырублен лес. Непростительная небрежность! – он перевёл взгляд на стоявшего рядом главу гарнизона. – Воины могут подойти чуть ли не вплотную к стенам, оставаясь под защитой деревьев.       – Они и без помощи второго отряда прорвутся в крепость, – сквозь зубы произнёс Ансель, борясь со злостью и всё нарастающим страхом.       – До этого не дойдёт, – произнёс раньше державшийся в стороне Блай Нимандер. – Если мы атакуем первыми.       Ансель посмотрел на Зердаса – тот был согласен – и на начальника гарнизона. Этот качал головой:       – Атаковать столь малыми силами – это самоубийство! Наши лучшие люди могут погибнуть. Зря.       – Если будем сидеть здесь, как в норе, погибнем все, – отрезал Нимандер.       – По моим расчётам, подкрепление из Серого Камня прибудет уже завтра к полудню, – сказал начальник гарнизона.       – А если ваши расчёты неверны? – возразил Зердас. – От них даже ответная птица пока не прилетела.       – Люди не спали больше суток, – сказал Ансель. – Рано или поздно они начнут валиться от усталости. Нам придётся сменять воинов, и тогда их останется ещё меньше. Я не уверен, что мы продержимся до следующего дня.       – Мы можем продержаться. Они, – Нимандер кивнул в сторону армии мятежников, – тоже люди. Им тоже нужно есть и спать. Мы продержимся, – повторил он, – но выживших будет мало. И если подмога не придёт до наступления темноты, то…       Он не стал договаривать.       – Это мне нравится куда меньше, чем план генерала Нимандера, – признал Зердас.       – Почему все ваши планы такие безумные? – Ансель повернулся к Нимандеру.       Тот принялся стирать запёкшуюся кровь с раструба перчатки, словно только сейчас заметил и теперь и мгновения не мог протерпеть.       – Не все, – сказал он, чуть помолчав. – Я не безрассуден. Умею отступать, когда нужно. Ну, вы все про это наслышаны, – усмехнулся Нимандер.       Ансель ещё раз обвёл глазами всех собравшихся для совета, потом посмотрел на войско Алриха. Тот вместе с братом где-то скрылся. Фланги продолжали расходиться. Похоже, Зердас угадал верно.       – Мы атакуем, – объявил Ансель. – Готовьте людей.       Зердас кивнул и сбежал вниз по ступеням, прихватив с собой начальника гарнизона. Ансель посмотрел на Нимандера, всё ещё терзавшего перчатку.       – На этот раз вы не отправитесь с ними?       – Нет, – Нимандер бросил на Анселя быстрый взгляд, без обычной церемонной вежливости, почти насмешливо. – Мне нужно остаться здесь, чтобы вытащить вас отсюда живым, если дела пойдут плохо.       – Думаете, кроме вас, больше некому обо мне позаботиться?       – Ваши люди преданы вам, но… Это гвардия. Они хороши в поединках, в открытом бою, но от них вряд ли будет много проку, когда надо будет скрываться, пробиваться через лес, обходить патрули. Алрих разобьёт своих людей на отряды, и у них будет одна цель – поймать вас и маленькую принцессу до того, как вы доберётесь до Серого Камня или одной из армий, идущих на помощь. Если они вообще идут, – Нимандер взял с парапета отколовшийся камешек и швырнул его через двор, в сторону наружной стены и войска мятежников.       – Почему вы это делаете? – спросил Ансель.       – Что?       – Я не ваш король. Клятв Полосе вы не приносили, но поступаете так, будто связаны клятвой служить мне.       – Я хочу спасти вас.       – Потому что думаете, что во мне заключена магия?       Нимандер посмотрел на него странно и потерянно, словно какая-то мысль промелькнула в его голове и ошарашила, а потом произнёс холодным, бесцветным голосом:       – Потому что этот Эзгар будет плохим королём.       – Думаете, я намного его лучше?       – Боюсь, что нет.       Нимандер развернулся на каблуках и быстро дошёл до лестницы, будто хотел поскорее сбежать.       Ансель остался один. Он подставил лицо холодному утреннему ветру и глубоко втянул воздух. Он только сейчас понял, как торопливо и гулко колотится его сердце.       Ансель поёжился и обхватил себя руками. Его потряхивало, как в лихорадке. От страха, от тревоги, от тайного, почти счастливого волнения. Счастливого и глупого – потому что огромная армия Алриха выстраивалась внизу для приступа, а он смел думать о мужчине и желать его. Желать не ради власти, не ради Круга, а для себя, так, чтобы держать у сердца…       Ансель сжал кулаки, чтобы прогнать эту постыдную вспышку жара, проклятого горячечного вожделения. Он король и отец королевы, и вокруг сотни, тысячи врагов. Это всё, что имеет значение.       Меньше чем через час Ансель с крытой галереи, окружавшей двор, смотрел, как всадники выстраиваются перед закрытыми пока воротами. Блай Нимандер давал какие-то пояснения одному из своих людей, отправлявшихся в атаку. Внезапно он повернулся и посмотрел точно туда, где стоял Ансель. Тот не стал отводить взгляда.       Витгар на этот раз остался в крепости. Он получил две раны в сражении у брода через Обманку: одна, повыше запястья, была совсем неглубокой, вторая, на бедре, оказалась серьёзнее. Но сейчас в вылазке участвовало больше воинов из королевской стражи, и трое были из Круга. Ансель и без их помощи, просто поднявшись на стену или на одну из башен, мог видеть, как идёт сражение. Сверху он видел даже лучше: не маленький участок боя, а всё, что происходило перед замком.       Внизу зазвучали команды. Тяжёлые створки ворот начали открываться.       Сердце в груди Анселя сжалось, и он почувствовал вдруг, как пол под его ногами словно бы стал текучим…       Он знал, что так отзывается камень, но ощущение всё равно было пугающим. Может быть, потому, что этот дар не подчинялся ему. Отклик время от времени приходил, но тогда, когда не был Анселю нужен, неожиданно и внезапно. А вызвать его намеренно Ансель не мог. Лишь однажды это получилось, в башне. Но тогда обрушению лестницы предшествовало необъяснимое, поднимающееся откуда-то из глубины чувство, что он может приказать камню, и тот послушается. Больше такого не возникало.       Камень не давал ему покоя... Напоминал о себе даже в сердце Теодеи. А теперь ещё и дерево, высеченное в святилище! Девятьсот с лишним лет назад, когда Теодемиры начали править в Бессе, оно уже существовало и считалось древним. Мог ли кто-то в те давние времена так тонко работать по камню? Ансель сомневался, что даже лучшие резчики Полосы были способны на такое, – только те, кому камень подчинялся. Ансель знал, что даже среди северного народа таких мастеров было немного. Поэтому Алая Игла была одна.       – Ваше величество, – заговорил один из стражей рядом, – нужно вернуться в цитадель. Генерал Нимандер просил вас оставаться там.       – Генерал Нимандер теперь отдаёт распоряжения? – спросил Ансель.       Стражник ничего не ответил, но Ансель сам послушно пошёл к выходу с галереи.       Хотя Блай Нимандер не состоял в армии Полосы, само собой получилось, что солдаты и даже королевская гвардия начали ему подчиняться. Вряд ли причиной тому была одна лишь громкая слава – скорее уверенность Нимандера. Конечно, не один он сохранял присутствие духа, но один из очень немногих по-настоящему знал, что делать в безнадёжной ситуации, когда против двухсот человек выступала армия из почти двух тысяч. Ансель думал, что, если бы не Нимандер, они бы забились в Теодею, как мыши в нору; только он был достаточно безумен, чтобы решить, что они должны атаковать.       Когда он вернулся из ночной атаки, то едва ли не каждый воин его отряда вёл вторую лошадь в поводу. Ансель не понимал, для чего лошади осаждённым в крепости, но потом вспомнил, как Зердас говорил, что боевых коней, которые не начнут метаться в ужасе во время сражения, у них было мало. Уже после он рассмотрел, что некоторые лошади были чем-то навьючены.       Ансель не ожидал, что Блай Нимандер сразу придёт к нему. Думал, что после сражения и скачки по лесу ему нужно будет перевести дух, поесть, снять тяжёлое вооружение… Но Нимандер, грохоча облепленными грязью шпорами, ввалился в его комнаты в нагруднике, поножах и наручах, только шлем где-то потерялся. Хотя за время пути он успел немного обсохнуть, видно было, что Нимандер заходил в реку самое меньшее по пояс, потому что одежда ниже живота была сырой. На лице темнели разводы пыли и побуревшей крови; взмокшие от пота волосы скрутились в тугие кольца.       – Мы нападём на них, как только они выстроятся для приступа! – объявил он на пороге комнаты.       – Мы?! – Ансель не поверил своим ушам. – Их две тысячи!       – Мне нужна только конница. Сто человек.       – Что вы задумали, генерал? – спросил Зердас. Но он не торопился с ходу отказывать Нимандеру.       – Что бы ни задумал… – заговорил Ансель. – Это сто человек против…       – Простите, ваше величество, – Нимандер смотрел на Анселя с вызовом, – но вы просто не представляете, что такое кавалерийская атака против пехоты. Особенно неожиданная.       Ансель заметил, что Зердас кивнул.       – У них вряд ли есть тяжёлая пехота, – продолжал Нимандер. – Они очень спешили, а копейщики в тяжёлых доспехах на марше замедляют очень сильно.       – Я тоже сомневаюсь, – добавил Зердас. – Треть всей тяжёлой пехоты сейчас в Воргане под началом Мигты. Оставшиеся части расквартированы на юге и на западе, мы бы точно узнали, если бы они начали перемещаться в сторону Бессы. Вилбрордам до них не дотянуться, они явно вошли в сговор с кем-то, кто уже был вблизи столицы. Так что опытных солдат, которые выстоят против конницы, там нет.       – И что, думаете, ста воинов будет достаточно? – не уступал Ансель.       – Маловато, – признал Нимандер. – Поэтому я приказал снять с мятежников, убитых у брода, обмундирование. Красное с чёрным, посеребрённые нагрудники.       – Полк Телвард, – пояснил Зердас. – Там всегда служило много знати, потому что их казармы в двух часах езды от Бессы. Отличные наездники, но в сражениях почти не бывали. Их разве что отправляли ловить разбойников…       – Много знати… – повторил Ансель, думая о том, как же плохо он ещё разбирается в делах своего королевства, как мало он о нём знает. – Наверняка их семьям не по душе, что Полосой управляю я. Скорее всего, заговор куда шире, чем мы считали. – Он снова повернулся к Нимандеру: – Так что вы задумали?       – Переодеть часть людей в красное.       – Чтобы Алрих подумал, что Телвард переметнулся на нашу сторону?       – Алрих не так прост. Но у него не будет времени подумать и тем более что-то исправить. Первыми их увидят простые солдаты, они сразу опознают этот ваш Телвард… А предатели больше всего на свете боятся, что предадут их. Они ждут этого. Тех, кто не побежит сам, просто сметут.       – Даже если всё пройдёт так, как вы сказали, то что нам это даст? Что потом? Я не понимаю… Алрих просто перестроит ряды. Да, мы выиграем время, но стоит ли оно того?       – Цель не в этом. Цель – Алрих. Пройти сквозь пехоту и добраться до него. Скорее всего, он сам кинется нам навстречу. Он будет пытаться остановить бегство, навести порядок…       – Вы так уверены, что начнётся бегство?       – Я редко ошибаюсь в таких вещах, – пожал Нимандер плечами.       Он ничего больше не говорил, и в его тёмных глазах ждало что-то холодное и безжалостное, тысячи смертей, которые Блай Нимандер видел. Этот человек посылал в сражения легионы, понимая, что назад вернутся немногие.       Но в голове пульсировала другая мысль: почему он здесь? Почему прославленный своими победами и поражениями Блай Нимандер сейчас здесь?       Но нет, теперь громче всех иных была мысль ещё худшая, ещё более неуместная сейчас, стыдная, предательская мысль. Он придёт? Если они останутся живы, Нимандер придёт потребовать то, что он ему обещал?       – Я не могу решить прямо сейчас, – сказал Ансель. – Дайте мне немного времени обдумать, обсудить. А вам нужен отдых.       – Времени мало.       – Я знаю. И ещё: я не успел поблагодарить вас. Спасибо! Если мы благополучно вернёмся в Бессу, вы будете достойно вознаграждены и…       Ансель замолчал, понимая, что никакое золото и никакие титулы не оплатят долга перед Блаем Нимандером, если тот спасёт ему и Отилии жизнь. Он пытался вести себя как король и чувствовал от этого только неловкость и досаду.       – О, награда из ваших рук… – насмешливо улыбнулся Нимандер.       Анселю одновременно хотелось ударить его по этой бесстыдной улыбке и припасть к его тёмному, выпачканному кровью рту губами. Задыхаясь от злости и желания, он выдавил сквозь зубы:       – Я сообщу о своём решении. Вы можете идти.       Он принял потом решение, стоя рядом с Нимандером на стене. И это был не выбор между тем, послать людей в атаку или же запереться в крепости, а между тем, верить этому человеку или нет.