Ежевичный король

      – Пора, ваше величество, – личный слуга Лотара снял с подставки синюю мантию, подбитую серебристым мехом, и расправил.       Лотар покорно встал из-за стола, где пытался дописать письмо, и развернулся так, чтобы слуга мог возложить мантию ему на плечи.       – Хотя нет, – передумал Лотар. – Надену перед самым выходом, иначе сварюсь в ней заживо…       Слуга вернул мантию на подставку и прошёл к двери, чтобы вызвать ещё слуг – нести за королём регалии. Помимо мантии они включали цепь с массивным медальоном и окованный золотом посох с навершием в виде головы оленя, выточенной из цельного куска бирюзы. Встречать других королей полагалось во всём этом весомом великолепии.       – Что на улицах? – спросил Лотар, пока шёл по коридорам дворца к западному входу.       – Толпа собралась большая, ваше величество, – ответил помощник устроителя празднеств.       По его уклончивым словам Лотар понял: жители Тарсии приветствовали короля Полосы, возможно, радостнее, чем его самого; если бы дела обстояли иначе, ему бы сразу сказали, что Анселя освистали или что народ не вышел его встречать. Покойного Эмонда, как и прочих правителей Полосы, здесь недолюбливали. Не по каким-то причинам, а просто потому, что они до сих пор были самовластными, смели оспаривать решения верховного короля и не спешили склонять перед ним голову. Люди до сих пор помнили, как на второй год трехлетнего неурожая король Рамульт Восьмой, по какому-то поводу рассорившись с тогдашним верховным королём, продал зерно купцам из торговых городов, а не в Тарсию просто потому, что те предложили больше.       Но Анселя встретили благожелательно. Конечно, настоящим королём он не был, как не был и Теодемиром.       Перед выходом на лестницу Лотара наконец обрядили так, как надлежало. Королева уже ждала рядом: в такой же мантии, только без посоха и цепи, и в короне поменьше. Дети и принцесса Дебора стояли тут же. У всех на лицах было нетерпение. Подобных встреч на памяти Лотара было немало, но никогда он не видел, чтобы у королевской семьи и придворных глаза вот так горели любопытством. Обычно все натягивали на лица вежливые улыбки, изо всех сил стараясь скрыть скуку; после четвёртого-пятого раза подобные торжества начинали утомлять ещё до начала. Но об Анселе Ортигерне с самого его появления в Бессе три года назад ходило столько диковинных слухов, что было неудивительно, что придворные и даже королева едва на месте не подпрыгивали от желания наконец его увидеть.       Из-за закрытых створок слышался гул толпы, и он тысячью голосов ударил Лотару в уши, когда двери распахнулись и он вышел на площадку перед воротами. Вниз вела лестница в тридцать три широкие ступени. В зависимости от того, насколько знатным был гость и насколько торжественным повод, король останавливался на разной высоте. Если в гости прибывал кто-то не особенно значительный, но всё же удостоенный встречи, то король вообще не сходил с верхней площадки. Для встречи прославленного учёного или жреца король спускался на три ступени вниз; если с победой возвращался обычный военачальник, его ждали на пятой снизу ступени, а если наследный принц или брат короля – то и вовсе на самой нижней, чтобы приветствовать как близкого родственника. Эмонда Лотар встречал на третьей снизу ступени, хотя чаще они обходились без церемоний вовсе. Для того, чтобы встретить Анселя Ортигерна по всем правилам, устроитель празднеств отыскал в библиотеке толстенный труд, написанные его предшественниками почти двести лет назад: тогда в Тарсии в последний раз принимали супруга короля, и знатоки церемоний более полугода решали в спорах, на какой же ступени должен стоять верховный король. Лотар сначала обрадовался, что теперь уже не нужно ничего решать: в книге был готовый ответ – на седьмой снизу, – но его тут же опечалили замечанием, что тот супруг не был одновременно регентом, то есть не правил. Так что совет из придворных и чиновников ещё месяц решал, куда же встать королю Лотару, встречая короля Анселя. Определённо – не ниже четвёртой ступени и не выше шестой. За неделю до прибытия гостя было наконец решено, что Лотар должен встать на пятую ступень снизу, а в королевской библиотеке появился новый свиток, называвшийся «Изложение учёного спора о трёх ступенях».       Когда кавалькада всадников доехала до позолоченного моста через канал, король Лотар начал спускаться вниз. Устроитель празднеств точно высчитал, что именно так оба короля прибудут на свои места одновременно, так что ни один не будет ждать другого.       У Лотара скулы сводило от этих церемоний. Видимо, его учителя что-то упустили, и он в отличие от отца и деда не видел в этих ритуалах ничего возвышенного и ненавидел их всей душой. Особенно когда нужно было стоять на солнцепёке в мехах.       Зрение у Лотара в последние годы стало слабеть, так что с такого расстояния он не мог по-хорошему разглядеть короля Анселя. Он уже различал его среди прочих всадников: тот был единственным на белоснежной лошади, а корона на его голове сверкала нестерпимо – но вместо лица видел лишь размытое пятно.       Король Полосы сидел в седле удивительно неподвижно. И почти весь был скрыт длинной мантией. Она была белой, цвета Теодемиров, но высокий воротник и весь верх были затканы золотом и расшиты драгоценными камнями так плотно, что казалось на короле Анселе надет какой-то диковинный доспех. К небольшой, но яркой короне крепилось множество подвесок и жемчужных нитей, которые почти полностью скрывали волосы.       Король Ансель был похож на изваяние из старого везерского храма. Древние отливали статуи богов из золота, и лишь лица и кисти рук делались из слоновой кости. Так и Ансель: только лицо и руки казались живыми, из плоти и крови.       Лотар остановился на пятой ступени за мгновение до того, как Ансель в самом низу лестницы сошёл с коня. И, хотя они стояли теперь ближе друг к другу, он всё ещё не мог рассмотреть в варварской роскоши украшений лицо ежевичного короля.       После коротких приветственных речей оба государя начали подниматься наверх. За ними стелился хвост свиты, состоявшей теперь наполовину из придворных Лотара, наполовину из людей Анселя.       Их ждали обмен дарами, посещение двух храмов и обед. Лотару казалось, что цепь на плечах становится всё тяжелее и даже сквозь мантию неприятно натирает ключицы.       Он старался не смотреть слишком часто на Анселя, шедшего справа от него, но всё же заметил, что тот, кажется, не страдал от тяжести одеяний и украшений. По крайней мере, спокойное и сосредоточенное выражение на его лице не казалось вымученным. Он был вызывающе красив, как и говорили, и выше ростом, чем Лотар себе представлял. Двигался он и глядел так, словно был рождён в королевском дворце, а не в бедном замке на севере. У Лотара это вызывало уважение и одновременно не нравилось: верховный король никому не должен позволять затмить себя, а Ансель Ортигерн от природы был из тех, что притягивают все взоры.       На полшага позади Анселя шла высокая девушка. Её тёмные волосы были распущены по моде Полосы, и в них блестела одна крошечная заколка, зато ожерелье, охватывавшее всю шею и спускавшееся на плечи и грудь, было под стать мантии Анселя. Такой слой золота и каменьев мог, наверное, выдержать удар меча, если бы тот пришёлся вскользь. Эмонд последние годы уклонялся от торжественных встреч, приезжал в Тарсию по-тихому, и Лотар уже успел отвыкнуть от того, как причудливо одевалась знать Полосы.       Девушка была похожа на Анселя, так что Лотар, даже если бы и не знал заранее, понял бы, что это та самая Эллив, старшая сестра короля. Когда-то она была Всевидящей Женой, но Ансель забрал её из обители. Попросил отпустить на похороны брата и после этого оставил в замке несмотря на требования настоятельницы. Лотару передавали посланные настоятельницей жалобы, но он, даже если бы хотел, вряд ли смог бы заставить короля Анселя вернуть сестру. Историю эту долго обсуждали, чаще неодобрительно, но всё же было понятно, что поступок Анселя вызвал не одно лишь возмущение, уважение тоже. Не каждый бы решился так обойтись с обителью Всевидящих Жён.       Кроме Эллив король никого из родственников с собой не взял, хотя самое время было показать тех, что постарше, чтобы заключить выгодные браки.       Ни во время обеда, ни в храмах у Лотара не было случая поговорить с Анселем о делах хоть сколько-то важных, потому что вокруг были глаза и уши. Лотару это было даже на руку: он успел присмотреться к королю Полосы и научиться хоть что-то читать за его величественной и безжизненной маской.       И всё же было удивительно, как это юнец смог всех обойти и получить регентский перстень…       Только после нескончаемо длинного обеда наступил час, когда королей оставили одних. Вернее, Ансель был один, при Лотаре же остался канцлер.       С Эмондом Лотар всегда был прямолинеен. С Анселем, казалось, прямолинейность не годилась. Из Полосы писали, что он скрытен, ни с кем не делится своими мыслями, выслушивает других, часто не говоря ни слова, а потом объявляет решение. Своё.       – Наконец-то... – произнёс Ансель и не смущаясь присутствием верховного короля расстегнул верхнюю пуговицу на своём длинном дублете.       Мантию он, как и Лотар, снял сразу после посещения храмов. Под ней был надет дублет удивительного цвета, и не голубой, и не зелёный, напоминавший бирюзу на королевском посохе. Шелковистая ткань явно была привезена откуда-то из-за моря, потому что Лотар не слышал, чтобы красильщики Вечного королевства и даже соседних стран сумели получить такой редкий и яркий оттенок. Лотар подумал о том, сколько ещё диковинок, прибыв в порты Полосы, оседало в руках тамошней знати и не попадало в столицу, что говорить о малых королевствах.       – Прошу, садитесь! – канцлер указал Анселю на кресло, которое было приготовлено для него.       Тот сел, сплёл на высоте груди унизанные кольцами пальцы и остановил свой немигающий тёмный взгляд на Лотаре, словно ждал, когда тот заговорит первым.       Лотар и так хотел начать беседу – и вести её, – но под этим взглядом ему стало неуютно и слова на пару мгновений пропали. Письма не лгали: было в ежевичном короле что-то странное, тревожащее и одновременно такое, что глаз не отвести.       – Нет нужды повторять то, о чём мы говорили во всеуслышанье, – наконец собрался с мыслями Лотар. – О чём бы вы на самом деле хотели поговорить? Я благодарен вам за пополнение войска, но сомневаюсь, что это настолько важное для вас событие, что вы решили лично сопроводить сюда новый легион.       – Да, это предлог, ваше величество, – ответил Ансель. – И вы правы, пять тысяч воинов – это не так уж много.       – Я вовсе не умаляю важность вашего поступка. Сейчас, когда орда отошла от наших границ и повернулась против торговых городов, даже мои же подданные не желают выставлять людей и требуют, чтобы мы вернули солдат домой. А вы…       Лотар сделал паузу, предлагая Анселю самому объяснить, почему он продолжал присылать войска.       – Я дам вам больше, – сказал Ансель. – Восемьдесят тысяч, сто, если потребуется.       Лотар резко выпрямился в своём кресле, и они с канцлером переглянулись. Предложение было настолько неожиданным, что скорее напугало, чем обрадовало.       – Почему вдруг? – спросил Лотар. – Все стараются беречь своих людей, а вы готовы отправить едва не всю свою армию на другой конец страны…       – Это далеко не вся моя армия, в Полосе останется достаточно солдат. Причины же просты: если вы проиграете, не пройдёт и двух лет, как Орда обрушится на Полосу. Я хочу остановить их в пограничных землях, потому что… Потому что потом их ничто не удержит. Вы и сами знаете: пять столетий мира в Вечном королевстве – это прекрасно, но если Орда дойдёт до Гетики, дальше она не встретит ни одной крепости, ни одного укрепления, ни хотя бы горной гряды, где бы вы могли их остановить. Варвары растекутся, как вода, сломавшая плотину. Разве что ваша цитадель, – Ансель кивнул в сторону окна, за которым виднелись серые зубчатые стены, – уцелеет. Но что с того? Тарсия будет как остров среди моря.       – Но захватить Полосу им будет не так просто… – заметил канцлер.       – Да, нас защитят горы, а потом крепости на границе. Но долго мы всё равно не продержимся, получим отсрочку на несколько лет, не более того.       – И вы хотите дать мне войско, чтобы разбить их сейчас? – всё ещё не веря услышанному спросил Лотар.       – Да, но я тоже отправлюсь на запад. И есть ещё условия.       – Какие?       – Войска против Орды поведёт Блай Нимандер.       Лотар низко опустил голову и стиснул подлокотники кресла:       – Думаете, я этого не хочу? Но при нём мы потеряли все земли вплоть до Идриса, а Мигта уже более двух лет удерживает подходы к Астолату, и не отдал ни клочка нашей земли…       – Только потому, что сражался на землях горных кланов и терял их.       – Это не столь важно. Важно то, что имя Нимандера напоминает о поражении. Его не хотят видеть во главе легионов.       – В Полосе его имя напоминает о победе, даже о чуде. Он спас королеву от армии мятежников, которая десятикратно превосходила мою.       – Мы не в Полосе, ваше величество, – вежливо напомнил канцлер.       – Очень жаль, – Ансель смерил канцлера холодным взглядом. – Потому что короли Полосы не спрашивают у придворных и горожан, как им вести войну.       Лотар едва удержался от того, чтобы вскочить на ноги. Этот королёк смел разговаривать с ним таким тоном? Но каким бы тоном Ансель это ни сказал – он был прав.       – Многие будут рады возвращению Нимандера, – ответил Лотар, сдержавшись, – но столь же многие – нет. А внутренняя вражда и разобщённость не пойдут Вечному королевству на пользу.       Он и сам хотел вернуть Блая, но Мигта, как назло, был удачлив. Именно удачлив: в том, что Орда решила сначала двинуться к побережью и торговым городам, не было заслуги Мигты, но для большинства людей он стал тем, кто защитил Вечное королевство от врага. Сместить успешного командующего было сложно; Лотар предвидел, что это породит волну злобы, интриг, может быть, даже предательств.       – Тогда скажите им, – предложил Ансель, – что это было моим условием и иначе вам новых войск не получить.       – Я смогу настоять на своём, не прикрываясь вашим именем, – сквозь зубы процедил Лотар, уже почти взбешённый. Всё, что предлагал Ансель было правильно и хорошо, но одновременно выходило так, что он, Верховный король, мог принять эти правильные решения лишь с подсказкой и помощью Анселя.       – Вы сказали, у вас есть ещё условия, ваше величество, – напомнил канцлер.       – Ещё два.       – Боюсь, ваши войска дорого нам обойдутся, – Лотар делался всё мрачнее.       – Но ведь Нимандер вам нужнее, чем мне, – улыбнулся Ансель. Кажется впервые за всё время. – А вот второе условие: если с наступлением осени Орда покинет земли торговых городов и двинется от наших границ, на запад, вы… Вернее, мы не дадим ей уйти.       Канцлер издал какой-то странный звук и закашлялся. Притворялся он или нет, но это дало Лотару время подумать над ответом.       – Как удивительно… Вы находитесь за сотни лиг от западных границ и от Тарсии, но прекрасно знаете, о чём здесь говорят и спорят.       Ансель даже бровью не повёл в ответ на это обвинение:       – У вас ведь тоже есть люди в Полосе, которые передают вам каждое моё слово, так?       – Вы поддерживаете переписку с Нимандером? – Лотар подозрительно прищурился. – От него знаете про этот план?       – Нет, он не написал мне ни одного письма, я ему тоже. Блай Нимандер помог мне во время мятежа, но не могу сказать, что те события сблизили нас.       – Но вы требуете того же, чего и он.       – Может быть, потому, что это верное решение?       Лотар надавил пальцами на середину лба, где начала собираться боль, пока ещё слабая.       Вскоре после помолвки с Деборой Блай добился, чтобы его назначили командующим третьим легионом. Тот стоял в Астолате, родном королевстве Блая, правда в сражениях не участвовал. Но случись такое, что Орда повернула на восток, он смог бы сдерживать её несколько дней до прихода основных сил.       Разумеется, тихо сидеть в Астолате Блай не смог. Он внимательно следил за происходящим на границе Везера и в торговых городах. Следить за горными кланами было бесполезно – почти все были рассеяны и перебиты, а уцелевшие влились в Орду. От шпионов и лазутчиков Блай знал обо всех передвижениях Орды и предсказывал, что к концу лета последние из торговых городов падут под её натиском. Они держались два года. Могли бы и дольше, если бы десятки богатых родов, погрузив на корабли свои сокровища, не пустились в бегство через Гневное море. Блай писал, что торговые города его волнуют мало – их участь решена, но вот куда Орда двинется дальше, нужно было выяснить чем раньше, тем лучше. Казалось, ответ был очевиден – захват торговых городов откроет путь на Везер вдоль побережья, и Мигта уже стягивал туда войска.       Блай же думал, что в ближайшие месяцы нападение им не грозило. Сражения с торговыми городами всё же изрядно поистрепали Орду, и она не двинется на земли Вечного королевства немедленно. Противники пробовали силы друг друга в Воргане, и хотя Нимандер и отступил за Идрис, служители Трехликой поняли, что хорошо обученные легионы Вечного королевства победить не так-то просто. Тем более, что теперь сражения будут вестись не на голой равнине, а в гористом Везере, где границу охраняли десятки крепостей. Блай считал, что если Орда решит всё же напасть на Вечное королевство, то не станет уходить на зиму вглубь степей, как это обычно бывало. В торговых городах оставались большие запасы зерна, овощей и прочей снеди, да и зимы были куда мягче. Орда вполне может остаться там, дать отдых старым воинам и впитать в себя новых, отъесться, подлечить раненых (если они вообще их лечили), а потом ударить по Везеру.       Но Блай думал ещё и о другом. Захват торговых городов открывал варварам другой путь – на лежавший к юго-западу полуостров Красных холмов. Разведчики докладывали, что тамошние князья готовились к обороне, но опытных военачальников, как и испытанных боями солдат, там не было, а наёмников, готовых биться с Ордой, найти стало невозможно. Поэтому Трёхликая могла направить своих слуг туда: быстро сломить сопротивление на слабо защищённой границе, а потом поглотить, как всегда делала, тысячи и тысячи простых людей. И только потом приращёнными силами вторгнуться в Вечное королевство.       Конечно, Блай мог ошибаться, но его слова всё равно пугали, и Лотар возвращался к ним постоянно, обдумывал, вертел и так и эдак… Блай сказал, что если Орда увеличит мощь за счёт населения Красных холмов, то сдержать её на границах будет тяжело, а может быть, и вовсе невозможно. Если из горных кланов мало кто сдался живым и согласился покориться богине, то торговые города хорошо подкормили безумное воинство. А когда в него вольются люди с полуострова, то у западных границ встанут поистине неисчислимые полчища. Поэтому Блай и говорил, что Орду нельзя отпускать, если она вдруг повернёт в сторону Красных холмов или в степи. Надо навязать ей сражение, пока она истощена…       Лотар понимал, что заставить военачальников преследовать уходящего от их границ противника будет тяжело. Многие, даже если и согласятся с Нимандером, будут слишком рады передышке. Вот они – месяцы без войны, а что будет дальше – никому неведомо; может быть, Орда уйдёт далеко на запад, обрушится на запретные города за Длинным лесом, про которые говорят, что даже стены их покрыты золотом?       Но надеяться на это было глупо. Разумный полководец не станет нападать на нового сильного противника, оставив непобеждённого врага за спиной. Блай много раз повторял: Орда безумна, но те, кто её направляет – нет; они понимают, что могут оказаться зажаты между двух армий, и поэтому сначала разделаются с Вечным королевством и только потом двинутся за Длинный лес.       И если Вечное королевство будет захвачено, то это он, Лотар, будет виновен, потому что не внял мудрому совету. Не так позорно войти в историю последним верховным королём, как войти в неё глупцом, который из-за недальновидности и трусости погубил страну.       – Я знаю все доводы за и против, и принимаю ваши условия, – заговорил наконец Лотар. – Я сделаю всё возможное, чтобы не дать Орде уйти и накопить силы. У вас есть моё слово, – он пристально посмотрел на Анселя, давая понять, что ждёт следующего условия.       Тот кивнул и произнёс:       – Я прошу вас разрешить использование и изучение магии.       – Что?..       Пусть лишь на секунду, но лицо Лотара отразило полную растерянность. Он ожидал чего угодно, но не этого.       – Не полного разрешения, а небольших послаблений, – добавил Ансель. – Хотя я думаю, что целителям можно было бы разрешить всё. Я читал, что раньше они вытаскивали тяжело раненых едва ли не с того света, спасали тех, кто был полностью обожжён, возвращали зрение ослепшим… Сломанные кости они залечивали за несколько часов. Во время войны такие умения пригодились бы как никогда…       – Но целители с той же лёгкостью могут и погубить человека! Могут остановить его сердце, лишить зрения, – взволнованно заговорил канцлер, повторяя старые доводы, придуманные ещё при короле Лудберте, первом гонителе магов.       – Но вы же вооружаете мечами и луками свою стражу, как и армию, идущую против Орды. А они ведь тоже могут направить их против вас!       – Против одной армии мы можем послать другую, а против колдовства… – начал канцлер, но король Лотар остановил его коротким жестом.       – Зачем вам это? – спросил он Анселя.       – Орда использует магию. Она другая, но всё равно магия… Мы должны ей что-то противопоставить или хотя бы уметь защищаться. Как справедливо заметил канцлер, – добавил Ансель с лёгкой улыбкой.       – Я не слышал, чтобы Орда использовала магию для нападения, – возразил Лотар.       – Хотите сказать, что тот ужас, что охватывает людей при приближении Орды, – это не нападение?       – Я должен подумать, – сказал Лотар в ответ. – Это решение не из тех, что можно принять немедленно.       – Разумеется, ваше величество, – Ансель склонил голову в лёгком поклоне.

***

      Дворец Теодемиров в Тарсии был окружён огромным садом, так что ни от одних ворот из пяти самого здания было не разглядеть. Из окна же королевской спальни были видны лишь цветники да стена деревьев, и, если бы не поднимавшиеся вдалеке четыре тонких шпиля нового арсенала, то можно было бы подумать, что находишься не в столице Верховного королевства, а в охотничьем доме среди леса.       Ансель немало времени провёл за книгами о Тарсии, так что знал, что новый арсенал, стоявший за городской стеной, посреди бедных предместий, когда-то был замком колдунов. Там они учились, там хранили книги и волшебные артефакты и там должны были находиться сами, когда прибывали в столицу – на безопасном удалении от королевского дворца. Когда колдовство было окончательно запрещено, последним и очень немногочисленным обитателям замка было велено перебраться в Пустую Гору или в обители Всевидящих Жён, в зависимости от пола, а сам замок был отдан главнокомандующему и стал арсеналом. Шпилей, как Ансель прочитал, когда-то было пять. Но средний, самый высокий, был построен с помощью магии, а без неё он начал разрушаться. Его решили разобрать, чтобы он не обрушился однажды на головы солдат или, того хуже, какого-нибудь генерала.       Ансель невольно вспомнил руины Алой Иглы. По преданиям, она была в три раза выше самого высокого шпиля Тарсии, так что верхушка её часто была сокрыта облаками.       Когда Анселю стали разрешать уезжать из замка Ортигерн одному, он иногда ехал к руинам Алой Иглы и обходил их в глупой, необъяснимой надежде что-то отыскать. Он понимал, что ничего не найдёт: за столетия, прошедшие после падения Звёздного берега, всё или было растащено, или рассыпалось в прах. На обломках не было ни изображений и надписей – Алая Игла была гладкой, как стекло. Но он всё же думал, что увидит какой-то знак. Уж он-тот, ллир, должен был что-то увидеть!       Ничего. За все годы он не получил никакого знака. Иногда он прижимал ладони к красному камню, холодному даже в летнюю жару, и подолгу сидел так, ожидая и понимая тщетность ожидания. Он никогда в жизни не видел места более мёртвого, чем те руины.       Древняя кровь и колдовство по-настоящему погибли с Алой Иглой, и, как бы Католар того не желал, Звёздному берегу не возродиться. Магия проснулась в другом месте…       Анселю было страшно оставлять Отилию в Бессе на попечении матери и людей из Круга, но ещё опаснее было бы взять её с собой сначала в Тарсию, а потом, если так повернутся события, на границу.       Ему же нужно было на запад. Та жуткая, противоестественная война всё чаще вторгалась в его мысли и в сны. Он спрашивал про это Католара и брата из Пустой Горы, с восемью глифами, – на один больше, чем у брата Бедвина, – но ни тот, ни другой не могли ответить с уверенностью, что было причиной этих неотступных снов.       Ансель и без мудрых советов понимал, что причин могло быть лишь две: его сны – или зов, или предупреждение. Он должен или отправиться на запад, или всеми силами этого избегать. Ансель выбрал первое. Тем более, что Блай был там…       Ансель до боли сжал пальцы и отошёл от окна.       Скольких бы он ни встретил потом, никто не смог заменить ему Блая Нимандера или хотя бы приблизиться… В нём он нашёл нечто непостижимое. В нём были сила и железная воля, но, ни на секунду не изменяя им, он мог становиться таким искренним, уязвимым, распахнутым настежь, что сердце Анселя сдалось. Он устоял бы перед восторженной, слепой любовью – потому что был к ней слишком привычен, – его восхитила, но одновременно и отвратила бы жестокость чужой непреклонной воли, но Блай сумел удержаться и от той, и от другой крайности, став для Анселя невозможно, неумолимо притягательным.       Ансель надеялся забыть его, но не мог… Он думал, что со временем память выцветет, как старый гобелен. И как воспоминания об Эмонде не рождали уже внутри такой ненависти, так и воспоминания о Блае не будут вызывать столь сильного желания и тоски. Он ошибся – или времени пока прошло слишком мало…       Отвернувшись от окна, Ансель снова взял в руки список. Если не считать два пышных праздника по поводу приезда в Тарсию, он пока не принимал гостей, но слуги записывали имена всех, кто желал встретиться с ним. Некоторые имена настойчиво повторялись. Среди них нашлись и те, что уже были в другом списке, который Ансель привёз с собой из Бессы: в списке тех, кого нужно было привлечь на свою сторону в столице.       Ансель уже видел всех этих людей, в памяти Ирмина или других, но, как он со временем выяснил, память почему-то часто обманывала именно с лицами. Порой люди видели своих знакомых и даже родных такими, какими они были десять или даже больше лет назад, так что Ансель, ожидавший увидеть юношу, вдруг с удивлением видел перед собой зрелого мужчину. Одну придворную даму могли запомнить гораздо более привлекательной и высокой, чем она была на деле, а другая, представлявшаяся кому-то едва ли не дурнушкой, оказывалась обладательницей необычного и красивого лица. Тем не менее, эти небольшие расхождения не помешали Анселю уже в день приезда в Тарсию найти за королевским столом почти всех, кто был ему нужен.       Он присматривался к ним и там, и во время других празднеств и собраний в течении трёх недель и сумел понять, с кого следовало бы начать. Князь Неллис, один из главных противников Нимандера при дворе, стал бы лёгкой добычей, но Ансель решил, что это плохо послужит их цели. Если бы князь вдруг начал поддерживать Нимандера против стольких лет противоборства, это всем показалось бы странным, а притворяться, как Ирмин, и вести более тонкую игру этот человек бы не смог. На некоторых его особенно горластых единомышленников Ансель тоже решил не тратить времени: они были лишь подпевалами Неллиса, а собственным влиянием не обладали. Ему же стоило обратить внимание на тех, чьё слово на совете и при дворе обладало весом.       Когда Лотар впервые объявил о своём намерении вновь сделать Блая Нимандера командующим и выступить большим войском на запад, Ансель внимательно следил за советниками и генералами, и один заинтересовал его больше остальных. Генерал Радегер не торопился спорить и не пытался отговаривать короля, но на лице его читалось упрямое, торжествующее самодовольство. Ирмин советовал присмотреться к нему и был прав. Генерал не выступал в открытую, потому что слова были сотрясанием воздуха, а вот дело… Радегер мог застопорить почти любое или даже дать ему противоположное направление благодаря влиянию, связям, богатству и родству с королевской семьей: он был женат на тётке короля Лотара.       Имени Пелсы Радегера не было в списках тех, кто приходил выказать королю Полосы своё почтение.       Но наверняка там был кто-то из его мелких прихлебателей. Начать можно и с кого-то из них.       Ансель снова заглянул в список, а потом отшвырнул его в приступе отвращения.       Почему? Почему он должен делать всё это?!       Его Круг ширился, но то, что он чувствовал теперь, не шло ни в какое сравнение с тем, что было в самом начале – с Кейном, Бедвином и даже Зердасом. Не было того восторга и желания понять другого человека; всё больше хотелось отгородиться и не знать ничего кроме того, что необходимо. В последние месяцы Круг почти не рос, потому что Анселю казалось, что уже сделанного достаточно… Но, раз он задумал отправиться в столицу, а потом на запад, то ему потребуются новые глаза и уши, новые проводники его воли и новая верность.       Ансель посмотрел на дату на последнем листке с именами: это был список вчерашних непринятых гостей. Он распорядился не принимать никого, если только… Если только Блай Нимандер не прибудет из Астолата в столицу. Про приезд короля Полосы было известно заранее. Нет, Ансель не был настолько наивен, чтобы ждать, что Блай после всего, что было в их последнюю встречу, помчится ко двору, но надеяться на это он мог… С того дня ровным счётом ничего не изменилось, но просто видеть этого человека, слышать его уверенный голос, даже противостоять его непреклонной воле стало бы счастьем… Подобием счастья. Ансель знал, что на счастье настоящее он не может рассчитывать, ни как король, ни как ллир. Ни тот, ни другой не выбирает, с кем ему быть.       Ансель не чувствовал себя оскорблённым или обманутым из-за того, что Нимандер так и не появился в Тарсии: всё равно тому никуда не деться – они увидятся. Даже если Нимандер не желал видеть короля Полосы, к невесте он должен был рано или поздно приехать. До свадьбы оставалось меньше полугода, и было бы странно, если бы жених заявился только под самую церемонию.       Ансель ещё не решил, будет ли присутствовать на ней. Он не хотел. Но какая-то тёмная его часть, тайная, больная, пульсирующая чёрной гнойной кровью, – хотела. Хотела мучений для себя и для него. Пусть он видит.       Ансель знал, что принцесса Дебора ему не соперница. Он была красива, не ослепительно, но красива, особенно это было заметно, когда рядом с ней были её мать, тётки и кузины. Не всех из них можно было назвать даже хорошенькими. Больше Ансель ничего о ней не знал. Дебора редко заговаривала сама, и даже если ей задавали вопрос, отвечала так, словно повторяла с чьих-то слов. Но она никогда не смущалась и не терялась, с детства приученная верить в значимость своих слов, – ведь она была дочерью и сестрой верховного короля. Со стороны казалось, что Дебора довольна жизнью и собой.       Он надеялся, что принцесса сможет стать счастливой с Нимандером несмотря ни на что, потому что любимой ей не быть. В этой девушке не было ничего, что могло бы заставить её мужа забыть Анселя Ортигерна. Она была как книга, в которой не написано ещё ни слова. Кого-то влекла и такая нетронутая чистота, но человеку вроде Нимандера нужна была история, много путанных и, может быть, страшных слов, от которых кровь горячела бы в жилах… Или же застывала. И Деборе никогда не утолить того желания, что терзало Блая. Ни ей, ни кому-то другому.       Ансель услышал тихий перезвон, донёсшийся из распахнутых окон. Так в Тарсии отмечали полдень – у ворот всех храмов звонили в маленькие серебряные колокола. У каждого храма была своя мелодия, но из дворца королей Полосы можно было различить лишь одну, печальную, которую отзванивали возле малого храма Софории, всё остальное сливалось в переливчатый гул…       Значит, скоро обед. Обычно Ансель садился за стол с Эллив, но сегодня она отправилась на обед во дворец – королева лично пригласила её.       В дверь постучали, и в кабинет вошёл Каретен, распорядитель, который приехал с ним из Бессы.       – Ваше величество, обед подан, а господин Непос передаёт вам это, – с низким поклоном Каретен протянул Анселю очередной список имён.       Ансель взял его и мельком взглянул:       – Одиннадцать посетителей всего за полдня…       Он не стал вчитываться, но даже так заметил несколько важных, нужных имён. Это были те люди, которых Ирмин советовал привлечь на свою сторону, а Ансель, возможно, упуская единственный шанс, никого не принимал, прятался в своих комнатах.       Он ведь не за этим сюда приехал… Не для того, чтобы ждать Нимандера. И уж точно не за тем, чтобы сравнить себя с его невестой и убедиться, что не Деборе с ним тягаться! Он приехал сюда ради встречи с Лотаром и ради разгрома Орды, ради обретения новых союзников, а сам уже почти месяц бродит по своему пустому дворцу…       – Позволю заметить, – сказал меж тем Каретен, – гостей, просящих о встрече с вами, ваше величество, было даже больше. Когда господин Непос отдал мне список и я шёл по галерее, то видел, что у ворот появились ещё всадники…       Ансель один за другим обводил перстни на своих пальцах. Каретен ждал.       – Ступай назад, и кто бы ни был последним гостем, скажи, что я его приму.       – Принести малую корону, ваше величество?       – Не нужно, но пусть поставят ещё приборы на стол…       Недоумение на лице Каретена быстро сменилось пониманием. Он поклонился и попятился к двери.       Ансель знал, что сейчас не место и не время, и человек мог оказаться совсем не тем – кем-то незначительным. Но он решил. Ему нужно было столкнуть себя, точно в воду, а потом тело вспомнит, как плыть.