«Иногда хватает мгновения, чтобы забыть жизнь, а иногда не хватает жизни, чтобы забыть мгновение.»
С самого утра день Драко Малфоя не задался. Он проспал, проспал до невозможности. И сейчас, в данную минуту он гнался по коридорам школы в поисках злосчастного кабинета по ЗОТИ. Опять это чертово ЗОТИ! Уже спустя двадцать минут бессмысленных поисков, он нашел этот «вечно переезжающий кабинет». Каждый божий день искать его всё больше и больше, вынуждало просыпаться с мыслью об очередных гонках по школе. Чертова Защита от Темных Искусств! Войдя в кабинет, он с порога встретил недоброжелательный взгляд Амикуса Кэрроу. Мужчина был как всегда холоден и невыспавшийся, а потому из-за желания не увеличивать головную боль еще больше, профессор отправил Драко за его парту. На деревянной поверхности уже расположилась Пэнси, ее волосы занимали большую половину парты, а лицо было спрятано в бледных руках. Она дремала. Драко, дабы не тревожить молодую ведьму, тихо умостился сбоку от неё и стал разглядывать девушку. У Паркинсон были черные, короткие и очень редкие волосы, но в их оправдание он мог сказать, что они были пушистыми. Не такими как у Грейнджер, конечно. Пэнси была огромной противоположностью Гермионы Грейнджер. У грязнокровки фарфоровая, смуглая кожа с персиковым оттенком, пушистые густые и каштановые волосы. Она была ниже и у нее талия тоньше, нежели у Пэнси. И вот после этих мыслей наступил вопрос: какого черта он опять о ней думает? Как парень, он мог позволить себе заглядываться на эту поганую грязнокровку, которая так прочно засела в его голове. Она была красива и он это не отрицал. Не мог этого отрицать и слепо игнорировать ее темную копну волос и яркую орду веснушек. Она была милой. А еще умной, проницательной, гриффиндоркой, дружелюбной, грязнокровкой, трудолюбивой, сильной духом, зазнайкой, пишущей-непонятные-листы и недосуицидницей. Он пытался разбавить этот список тщеславной Грейнджер более любимыми им словами, но всё равно плюсы перевешивали минусы. Драко вспомнил о письмах, которые ждали его в прикроватной тумбочке в спальне. Они были аккуратно сложены в стопку, а те карты, которые она оставила, все также лежат где-то на дне той коробки, которая мирно спряталась под кроватью ее хозяина.***
Утро сменилось днем, а день уже сменялся ночью. За окном слышался непонятный, совиный «Ух». Казалось бы, они специально пролетали мимо окна Драко, хоть он и знал, что недалеко от его корпуса расположилась совятня Хогвартса. В комнате давно потухли свечи однокурсников, но вот его свеча все еще горела, а взгляд метался по новому письму.Ты никогда по-настоящему не знаешь, что происходит в чужой жизни. Но не всегда знаешь, что происходит в твоей, столь привычной и монотонной. Тебе кажется, что ты можешь помочь другим, но на самом деле помощь нужна тебе. Причем, именно первая и экстренная. Тебе нужна помощь в усмирении необъяснимой боли в груди в районе сердца. Она жжёт столь неприятно и мерзко, что кажется, будто грудная клетка вот-вот взорвется. Но этого не происходит. А ты пытаешься закрыть дыру под ребрами, которая образовалась в виду обстоятельств. Следующее, чего стоит ожидать это такое же жгучее чувство одиночества. И после этих двух стадий тебе хочется общения. Я осталась одна, одиночество накрывало меня с головой. Мне было одиноко в башне старост, в Большом Зале, на уроках, в саду и даже на матче по квиддичу. Я чувствовала себя никому не нужной и от этого еще больше ныряла в одиночество, собственный омут чувств. Вдруг единственный способ перестать себя паршиво чувствовать, перестать чувствовать вообще? Это был один из моих вариантов на дальнейшую жизнь, но я опять сорвалась. Это было весенним днем, светило солнышко и отреставрированный Хогвартс не казался столь устрашающим как ранее в метель и снега. На календаре была суббота, ярко обведенная красивым, ровным кругом цвета хаки. Зеленый мой любимый цвет. Что же этот день был неспроста обведен кружком — сегодня мой День Рождения. Ребята целый день проходили мимо меня, лишь здороваясь и опасливо отводя взгляд. За столом в Большом Зале я получила два мини-самолетика, один моего любимого зеленого цвета и второй — ярко-красного цвета. Я ненавижу красный цвет, достаточно смелые слова, так ведь? Если бы мои однокурсники это прочли, то выпустили бы мне все внутренности. Зеленая записка была от Джинни, по которой я все еще неимоверно скучаю, а вторая от совершенно неожиданного человека. Это была Пэнси Паркинсон, слизеринка до мозга костей, прислала мне поздравление с моим семнадцатым днем рождения. Это, как минимум, странно. Но я не стала отвергать её предложение, написанное на листочке. При встрече я должна была объяснить ей, что ненавижу ярко-красный цвет. Уже после всех уроков я отправилась под знаменитое дерево Хогвартса — Столетний Дуб. Поговаривают, что это древо пережило множество директоров школы чародейств Хогвартс. Но он выглядел очень красиво: толстый ствол и множество корешков, много-много зеленых, живых листочков и масивных веток дерева. Под всеми этими ветками сидела Пэнси, нежась в теплых лучах солнца. — Долго ждешь? Я аккуратно и предельно тихо подошла к, видимо, дремлющей Паркинсон. Школьная форма и зеленый в серебристую полоску галстук. Красивый, расцветки Слизерина. Я бы с радостью надела его вместо своего до тошноты ярко-красного в желтую полоску. — Нет. Садись, есть разговор. Я присела около неё, опираясь на темный ствол дерева. Несколько первых минут мы молчали, а после она подала голос: — Я понимаю, что у тебя сегодня праздник, но у меня есть к тебе огромная просьба. — Я не считаю этот день чем-то сверхъестественным, поэтому выкладывай, что там у тебя. — В последнее время, я заметила, ты отдалилась от Поттера и его подружки. Это случилось после случая с Уизли? Этот вопрос поставил меня в ступор. Неужто, сами слизеринцы обсуждают мою личную жизнь? — Тебе-то что до моей жизни? — Я просто хочу помочь тебе, ты выглядишь жалкой. — Вот и разъяснилась ситуация. Я всего лишь мешаю тебе, да Пэнси? Мой жалкий вид угнетает тебя? — Наверное. В любом случае, с днем рождения и перестань выглядеть такой жалкой. На этом наш столь интересный разговор и окончился. И честно признаться, я пыталась не выглядеть столь жалкой, какой меня описала Паркинсон, но, видимо, из меня плохая актриса, а потому, на следующий день мне опять пришла ярко-красная записка. — Паркинсон, если ты еще раз пришлешь мне записку ярко-красного цвета, то я выколю себе глаза, а тебе вырву руки! — Кто бы мог подумать, что патриотке Грейнджер не нравится ярко-красный цвет? Цвет ее любимого факультета. — Я ненавижу свой факультет и людей, которые учатся там. — Ты чувствуешь себя одинокой? Я понимаю тебя, Гермиона. И эта фраза, моя или её, стала для нас обеих толчком в новые обсуждения, сплетни и воспоминания. Это повторялось каждый вечер под тем дубом. А потом… Она перестала приходить. За завтраком, обедом и ужином она стала отворачиваться от меня, а после мы совсем вернулись до тошнотворно привычного «грязнокровка». Спустя несколько дней после нашего обычного приветствия: «Грязнокровка, смотри куда прешь!», «Паркинсон, разуй глаза, Чистокровка!» в зал влетели совы с новым выпуском «Хогвартс Илюстрейшн», где целых две страницы были посвящены интервью, которое Мартин Мэйко взял у Пэнси Паркинсон. «Все секреты Гермионы Грейнджер — раскрыты! Пэнси Паркинсон влилась ей в доверие!» И опять это тягучее ощущение пустоты и одиночества. Позже к нему прибавилось чувство обиды и ощущение предательства. Ты открываешь сердце одному человеку, а в конечном счете над тобой все смеются, и даже одна маленькая деталь, один случай могут повлиять на всю жизнь. И этой деталью, этим случаем стала Пэнси Паркинсон, которая сейчас купается в лучах мгновенной славы. Я надеюсь, что это было хорошей жертвой, только запомни раз и навсегда, что все тайное когда-нибудь становится явным и то, что наговорила мне ты, когда-то выплывет наружу. Ты главное жди.
У Драко была пища для размышлений, а потому он молча поднялся с кровати и посмотрел в окно. Ночь была мягко затуманена, а яркий месяц освещал небо. Много-много звезд и даже несколько тучек. Где-то в этой темени, в одиночестве сгорает Грейнджер, а под темным дубом убивается Паркинсон. Этот мир достаточно равномерен. И на каждого страдающего человека, в нем есть свой сострадатель.***
Следующее письмо было наиболее темным и в разводах. Шестая причина, мы почти настигли тебя.