«Сложно разочароваться, когда то, что ты ожидаешь, оказывается правдой.»
Драко молча, совсем тихо, передвигался по коридорам Хогвартса. Настенные часы показывали семь утра, а он уже брел по направлению к кабинету Трансфигурации. За окнами старинного замка было холодно, ветер шумел, разыгравшись не по-детски, шел сплошной град, а небо было зашторено темными грозовыми тучами. Переодически небо разбивала на две части молния. Это ж надо было осени так разыграться? А ведь Грейнджер сейчас совсем одна, в серых стенах Лазарета. Ему было жаль ее, он, так же как и Паркинсон, видел ее действия жалкими. Она пережила столько всего, целых семь лет безмятежной войны, а сейчас вот так просто решила сдаться. Порезать руки. Умереть. И это выглядело жалким. Возможно, какая-то часть его душонки, что была спрятана глубоко-глубоко под семью замками, сочувствовала и даже понимала Гермиону Грейнджер. Кабинет Трансфигурации, как и вся школа, был погружен во тьму. Такую тихую и уютную. На столе лежала элегантная кошка полосатой расцветки, она была погружена в легкий сон и тихо посапывала. Профессор Макгонагалл. Малфой, в который раз, прошелся на цыпочках к последней парте, на которой расположилась чья-то спящая тушка. Черноволосая спящая тушка. Пэнси. От его активного разглядывания девушки, она проснулась, и с явно раздраженным лицом, спросила: — Малфой, какого черта ты не спишь в своей кроватке, а ходишь тут и людей будишь? — Пэнси выглядела до чёртиков недовольной. — Встречный вопрос, женщина, — Малфой присел около черноволосой и стал с интересом вглядываться в её глаза. Темно-зелёные, даже оливковые глаза были наполнены грустью и отчаянием. Но всё же сдавшись ответил: — Мне не спалось, дождь сильно бил по черепице и подоконнику. А ты? — У меня бессонница. — Это ведь началось из-за Грейнджер, я прав? — он ожидал положительного отвела, но она молчала и разглядывала свои ровные, чёрные и матовые ногти. — На каком ты письме, Малфой? — её взгляд метнулся на его лицо и остановился на нем. Паркинсон долго смотрела на него, пытаясь найти хоть один дрогнувший мускул, оповещающий о его нервном срыве. — На твоём, милая, на твоём. — Разве тебе не было интересно, что ты сделал, чем провинился, почему виноват? Тебе не интересно, что сделали другие, почему она пыталась умереть? — Это уже случилось Пэнси, и, наверное, я сделал что-то ужасное. Но ведь и другие не лучше меня, — он многозначно посмотрел на Паркинсон, прежде чем отвернулся. Она поняла его намек. Он понял, что истерики не избежать. — Я не хотела этого, не хотела! Это вышло случайно! Я видела как ей было плохо и то, что она отдалилась от шрамоголового и Уизлетты. И я подумала, что ей одиноко, — Пэнси немного сбавила тон, но вот слезы не хотели прекращаться. Галантная кошка потянулась на столе, зевнула и опять погрузилась в сон. — Одиноко так же как и мне на Слизерине, и у нас получалась дружба, понимаешь?! Я всё разрушила. Платиноволосый обнял Пэнси за талию и стал успокаивать её. Паркинсон была ему как сестра, а возможно и немного больше, он чувствовал к ней привязанность. И это было страшно. Он не любил быть зависимым от чувств и ощущений. Не хотел быть привязанным к одному человеку. Он в этом не нуждался. — Кажется, я схожу с ума, Драко.***
Вечерний Хогвартс выглядел до умопомрачения шикарным. До отбоя оставалось два часа, а Драко Малфой разгуливал по территории Хогвартского парка с мятым листом в руках. В лунном свете он выглядел ещё красивее. Зелено-серебристый шарф ручной вязки мягко обволакивал его шею, а чёрное пальто сногсшибательно смотрелось на парне. В его руках была пачка магловских сигарет — Мальборо красный. На смену свету пришёл дым, который своим запахом точно въестся в его дорогое пальто, а возможно и в волосы.Ты наверное знаешь, что у нас в Хогвартсе каждую зиму проходит акция: купи галлеонновую валентинку и спаси жизнь домашнему эльфу? Как ты знаешь, я не могла отказать бедным существам в такой мелочи и, как всегда, по традиции подала свою заявку. Для некоторых людей эта валентинка была спасением от одиночества. И я была одной из тех людей, которые нуждались во внимании. Но мне не нужно было внимание от проклятого валентина, который свёл меня с кем-то, а потому я всегда просто бросала свою анкету, даже не заостряя внимание на итогах. Мне никогда не приходилось выбирать между парнями, с которыми я могла бы провести праздник. Ведь не была писаной красавицей или еще чего получше. Но в этом году всё было иначе. Анкета для галлеонновой валентинки состояла из двух частей: опиши себя и опиши то, что тебе хотелось видеть бы в другом. Как-то я заполнила эту часть. И поняла, что описывала конкретного человека. И нет это не был Рон Уизли. В том году сова была слишком настойчива и целый вечер стучалась в моё окно. Пока мне не надоело и я не впустила её. Наградив сову печеньем за выполненную доставку, я выпустила её в холодный вечер и дождь, что шумел за окном. В моем списке было много парней, в основном Слизеринцы. Ничего странного ведь я описывала конкретного человека, что учится на Слизерине. Это были знакомые мне ребята, мы отжигали с ними на последней вечеринке. Я никогда не была любительницей вечеринок и шумной музыки, да и не была сторонницей алкоголя. Но ведь, это же мой последний год в школе, да и в жизни тоже, именно поэтому я решилась на этот шаг. Честно говоря алкоголь не помогает уменьшить душевную рану, но с радостью заставляет забыться. И я забывалась, да так забывалась, что под конец вечеринки то с Маклаггеном, то с Роном. Парни мне попались и вправду классные: Блейз Забини Теодор Нотт Семьюэль Брейн Теренс Хиггс Люциан Боул Драко Малфой Я никогда не думала, что последний попадёт в мой список. Извините, Ваше Высочество Малфой. Мы никогда не были друзьями, знакомыми тем более, зачастую мы всего лишь огрызались, но последние события заставили меня поменять моё мировоззрение, но ч-ш-ш-ш, никто ведь не любит спойлеров? Но я знала и была уверена, что список ошибся. И я готова была погрузиться в сон, которого так желал мой организм. Но ведь нет! Это же моя жизнь, где в ней место для здорового сна?! В моё окно опять постучали, а после серебристое благородное животное ворвалось в комнату. Патронус. «Гермиона, ты попала в мой список, давай встретимся. Жду тебя завтра в пять у паба «Три Метлы». Теодор Нотт. И это было словно сильная, мощная пощечина, я чуть с кровати не слетела. Теодор Нотт, тот самый заносчивый Теодор-зараза-Нотт? Я, наверное, все же погрузилась в сон и всё это мне снится. Да, Тео, это письмо о тебе. Но ведь нет, я опять же проснулась от патронуса. Того же, что и вчера. Серебристый красивый кролик. Такой пушистый, что слов нету.
Драко поперхнулся дымом очередной сигареты, а после, согнувшись пополам, стал ржать как последний идиот. Нотт никогда не рассказывал кому-либо о своем патронусе. Пролетавшие рядом совы смотрели на Драко, как на сумашедшего.И я согласилась, отправив ему ответный патронус, серебристую выдру. Мы договорились встретиться у паба в четыре часа. Так как сегодня суббота, я позволила себе вздремнуть. До двух часов дня. Господи, Джинни бы убила меня. Кстати, милая, привет. Всё же, не зря магия была придумана, хоть я и полчаса тупила, забыв о палочке. В общем, я собралась за полтора часа, а потом нелегкая потянула меня в Хогсмид. Опять Хогсмид, ничему тебя жизнь не учит, Миона. Так скоро и к маньяку сама в руки пойдешь, хотя я уже иду. Этот день выигрывал среди других своими солнечными, теплыми лучами, что хотели сделать этот день еще лучше. Я знала, что чего-то сверхъестественного не должно произойти и я знала, что на многое не стоит надеяться, но верила, что это будет хороший вечер. Много-много парочек сидели за столиками в «Трёх Мётлах» и попивали Сливочное пиво, воздушное как и в тот день, но тогда я не пила его одна. Я ждала тебя, Тео. Мне пришлось просто сидеть там и ждать. Воображая, проигрывая все возможные сценарии у себя в голове. И всё время думая, что все они знают. Каждый в этом пабе. Что меня кинули в день влюбленных. Я уже хотела уходить, но решила отослать тебе патронус, я хотела твоего внимания. Ты ответил, что засиделся с друзьями и не заметил как летит время. И я дала тебе шанс, глупая Гермиона. И ты пришел. Но не один, за тобой плелись пять слизеринцев, что ехидно ухмылялись мне, друг другу и тебе. Это напрягало меня. — Группа поддержки? — спросила я, отодвигая бокал пива на свой край стола. — Типа того, — он улыбнулся, мол ничего не было и это ничего не значит. — Хочешь пива? — Пива я хотела час назад, а сейчас мне хочется поговорить. И мы начали разговор. Ты был милый со мной и часто улыбался. До одного момента. Пока ты не пересел ко мне и твои руки не полезли мне под юбку. Я ощущала на себе взгляды тех ребят, а то и всего паба. Они смотрели на нас. Я была уверена, они знали, что происходит под нашим столиком. И после этих минут я стала вырываться, а сама не заметила как повысила тон. — Грейнджер, да что с тобой?! Дрянь. И он ушел, вместе со своей свитой. Я не могла пошевелиться. Я не могла встать и уйти или закричать. Всё что угодно было бы лучше, чем сидеть там, думая, что все это моя вина. Думая, что я буду одна всю свою жизнь. Я просто сидела и ревела, ревела до той степени пока напротив меня не опустилась очередная тушка. Мысль, что Нотт вернулся, чтобы закончить начатое заставила меня дрогнуть. Я подняла голову и встретилась с миндальными глазами Эдриана Пьюси. Он накрыл своей рукой мою и с теплом смотрел на меня, но я молчала и страх заполнял меня с двойной силой. — Уйди. Иди к ним. Оставь меня, — я просила и он ушел. Эдриан оставил меня и я так и провела этот вечер, вечер дня Влюбленных, сидя в пабе с красными, опухшими от слез глазами. Когда ты пытаешься кого-то спасти и выясняешь, что не можешь до него достучаться, зачем поворачиваться к нему спиной? Кто-то из этого не такой, как все. Кто-то просто не из этой песни. И я точно пришла не из того жанра.
Шесть сигарет были утеряны навсегда, а бледный дым испарился в темноте ночных объятий, Драко Малфой молча вглядывался во тьму пытаясь унять в себе ненависть к этому миру. Всё же его тушка начинает реагировать на тот эмоциональный напор, что содержат в себе письма. Он начинает чувствовать себя не лучше Пэнси, ему не нужно было этого ощущения, но оно было.***
Следующее письмо не было подписано, но на задней части конверта находилась колдография молодой волшебницы. Гермионы Грейнджер.