***
Лишь только Моруэн ступила за порог, как сразу почувствовала аппетитный запах готовящейся пищи. В животе неприятно урчало. В таверне было так тепло и уютно, что голову нордки даже посетила внезапная мысль остаться тут на ночлег. Понимая, что нельзя терять времени, она сразу отогнала эту мысль от себя, направившись к прилавку. Хозяин таверны, Хадринг, рассказал, что «Ночные ворота» — очень старая таверна и принадлежала еще его деду. Но много посетителей у них обычно не бывает, так, редкие путники, оказавшиеся здесь случайно или в непогоду. «Как и я сегодня», подумала про себя Мору. Кроме нордки и Хадринга в таверне действительно не было ни души. — Похоже, эта буря надолго, не хочешь остаться на ночь? Я могу предложить комнату всего за десять септимов, — Хадринг явно хотел уговорить её переночевать. Возможно, ему было тут просто скучно, а нордка хоть и была с виду неприветлива, но могла составить ему хоть какую-то компанию в этот хмурый день. — Нет, я не могу остаться. Так вышло, что я уже потеряла слишком много времени в пути и мне нужно только переждать бурю и согреться. У вас найдётся для меня что-нибудь поесть и выпить? — вперив в него свой взгляд, Мору нетерпеливо начала постукивать покрасневшими, замёрзшими пальцами по столу. Хадринг заметно огорчился тем, что нордка не приняла его приглашения остаться здесь на ночлег, но уговаривать не стал. Видимо, неприветливый вид Моруэн его оттолкнул, и привычное одиночество для него гораздо лучше, чем компания незнакомки со шрамом в сером плаще. — Есть яблочный пирог и все виды мёда, включая Черновересковый, — без особой радости отрапортовал он. — Что ж, давайте пирог и мёд, — буркнула в ответ женщина. Она присела за стол напротив горящего очага, привалившись спиной к краю столешницы. Вытянув ноги к очагу, Моруэн ненадолго позволила себе расслабиться и, покончив с яблочным пирогом, потихоньку стала попивать Черновересковый мёд. Нордка радовалась теплу и тому, что ледяной кошмар остался позади, за дверью таверны. Она переждёт тут бурю и снова двинется в путь. Сладкий мёд поднимал настроение, а хмель постепенно обволакивал разум, успокаивая тревожные мысли. Вскоре уставшая Мору совсем захмелела и почувствовала приятное тепло, разливающееся по всему телу, а руки и ноги быстро согрелись у очага. Утомлённое холодом и долгой дорогой тело ныло и болело, но под воздействием хмеля с каждой секундой мышцы тяжелели и расслаблялись. Помогая себе согреться, она растирала руки, думая о том, что мёд согревал внутри не хуже, чем очаг снаружи. Голова постепенно тяжелела, мысли затихали и, едва смежив веки, нордка сама не заметила, как провалилась в сон. И так и задремала в неудобной позе, полусидя на скамейке у стола в таверне.***
Моруэн снова проваливалась куда-то в чёрную Пустоту, в неизвестность. Таверна с очагом исчезла, растаяла, как и всё, что было под ногами, превращаясь в серое ничто. Но постепенно окружающая действительность вновь обрела очертания и формы, и вскоре нордка обнаружила себя бесплотной, находящейся в старом форту в Сиродиле, за той самой таинственной дверью с черепом. По-видимому, здесь располагалось древнее Убежище Тёмного Братства. Оно выглядело полузаброшенным и пустым, лишь тускло струился внутри помещений свет свечей, отбрасывая неясные тени на неровные каменные стены. Проплыв по длинному коридору бесплотной тенью, она вдруг застыла, оказавшись перед среднего размера комнатой. Там, в самом углу, за небольшим письменным столом сидел мужчина. Судя по всему, он был единственной живой душой здесь. Вид у имперца был крайне серьезный, склонив голову к тетради, он сосредоточенно царапал пером бумагу. Приблизившись к нему, Мору увидела, как торопливо и нервно, обмакивая перо в чернила, он выводил на листах пожелтевшей бумаги слово за словом. Незнакомец обладал необычной, примечательной внешностью: огненно-рыжие волосы в беспорядке спускались чуть ниже плеч. Гордый имперский профиль — прямой острый нос, выдающийся подбородок и бледная кожа — всё выдавало в нём знатное происхождение. Кончики линии бровей стремились вверх, что придавало его карим глазам точный взор хищной птицы. Он о чем-то думал, и думал очень напряженно, потому что между бровей его проступили глубокие вертикальные морщины. Пухлые губы то сжимались, то расслаблялись в какой-то горькой гримасе разочарования, придавая не молодому лицу имперца ещё больше морщин. Но он не был стариком. На вид ему можно было дать чуть больше тридцати лет. Моруэн не удержалась и заглянула в его листы, силясь разглядеть записи: «Интересно, что же он так торопливо пишет?» Пытаясь сфокусироваться, нордка склонилась над правым плечом имперца, боясь задеть его, но сразу вспомнила, что она лишь бесплотная тень и мужчина, похоже, вообще её не видит. С трудом сфокусировав взгляд на буквах в тетради, она начала читать последнее предложение: «Здесь темно и тихо. Бедный Цицерон больше не слышит хохота, ведь он сам хохот. В Чейдинхоле нет слышащего. Во мне нет Слышащего…» — словно почувствовав над собой нависающую тень, рыжий имперец вдруг с шумом захлопнул свою тетрадь.***
Тут хлопок повторился снова, уже над самым ухом Мору. Она вздрогнула и открыла веки. Над ней навис хозяин таверны. Норд смотрел на неё сурово: — Эй, чего ты тут развалилась? Если решила поспать, то лучше сними комнату, а скамья не лучшее место для сна. Здесь тебе не ночлежка! Нордка нисколько не разозлилась на неотёсанного Хадринга, а сразу вскочила с места. — Сколько я тут спала? — испуганно спросила она. — Да часа три, не меньше, — ответил тот. Ничего не сказав в ответ, женщина схватила свой рюкзак и, накинув на себя шерстяной плащ, поспешно выскочила из таверны. На удивление, за то время, что она провела в таверне, буря значительно утихла. Стояла глубокая ночь, ветер почти исчез, лишь редкие снежинки медленно падали на лицо и плечи. Оседлав коня, женщина снова отправилась в путь. Долгое время она скакала без остановок, ехала мимо нордских руин и стоянки великана. Пейзаж вокруг стремительно менялся, и заснеженная горная местность с вечно суровыми ветрами постепенно переходила в равнину с пожелтевшей травой и редкими деревьями. Пики гор сияли снежными верхушками далеко на горизонте, а под ногами хрустела засохшая трава вперемешку с листвой. Ночь отступала, и тьма вокруг постепенно начинала рассеиваться. Вскоре, впереди нордка заметила ориентир — вдали на небольшом холме возвышалась старая мельница. Похоже, она подъезжала к какой-то ферме. Взяв направление в сторону мельницы, Моруэн пустила коня рысью. На равнине, покрытой сухой травой, было сыро и холодно. Раннее утро пришло незаметно, окутав линию горизонта мягким белым туманом. Влажность воздуха и ощущение холода под плащом заставило нордку зябко передёрнуть плечами: сейчас ей хотелось туго замотаться в тёплые шкуры, оказавшись у очага в уютной таверне, но она понимала, что до настоящего отдыха предстоит ещё очень долгий путь и потому лишь обречённо вздохнула. Топот копыт нарушал звенящую тишину предрассветного часа, заставляя покидать своё убежище всех крылатых насекомых, скрывающихся в высокой траве. Сделав глубокий вдох, Моруэн уловила приятный тонкий аромат, исходящий от цветов лилового горноцвета, растущего вдоль дороги. Проехав пару миль вперёд, она вскоре заметила на тракте одиноко стоящую деревянную повозку. На короткий миг Моруэн обрадовалась, думая, что сейчас спросит у извозчика дорогу до Фолкрита и заодно узнает, где находится. Но по мере приближения, нордка увидела странную картину: у повозки нет колеса, а рядом суетится какой-то маленький человек в цветастой одежде. «Кажется, это человек… В костюме шута? Ни разу не приходилось видеть шутов в Скайриме», — удивилась женщина. Чуть притормозив, она снова пустила коня рысью, а потом и вовсе перешла на шаг, внимательно осматривая странного маленького человека. Сверху казалось, что ростом он был футов пять, не больше. Он что-то бормотал, гневно всплескивая руками, отчего бубенчики на его шапке сильно сотрясались и звенели. Моруэн даже показалось это забавным. Но вдруг шут увидел её и заговорил надрывным, ломающимся голосом: — Вот горе-злосчастье, застрял я тут, видишь? Вёз свою любимую мамочку, — тут он осёкся и, потупив взгляд, продолжил: — Ну, вернее… Не её, а её труп. Она же мёртвая. Но я везу её в склеп, в новый дом, — тихо и вкрадчиво молвил он. Нордка с удивлением и интересом уставилась на огромный деревянный ящик и задумалась, но шут тут же прервал её размышления громким вскриком: — Но, представь себе! Проклятое колесо сломалось! Сломалось! Ты понимаешь? — всплеснув руками, шут снова перешёл на крик. Нордка тут же спрыгнула с коня, чувствуя в этом странном маленьком человеке какую-то угрозу. Рука уже готова была потянуться к голенищу сапога, чтобы вытащить кинжал. Переводя свой взгляд сначала на шута, а потом на колесо, Моруэн думала: «Да, похоже, что дела у этого шута и правда плохи. Тут без специальных инструментов не обойтись. А откуда у него инструменты, при нём ничего нет, только этот странный огромный ящик. Похоже, там действительно лежит большой гроб». Нордка уже с нескрываемым интересом склонилась, разглядывая колесо. Увидев эту заинтересованность, шут не преминул возможностью надавить на жалость и стал лепетать: — Видишь, какая беда! А может быть, ты сможешь нам чем-нибудь помочь? Да-да, ты наверняка поможешь бедному Дураку Червей, добрая странница? — заискивающе продолжал он, смело уставившись ей прямо в глаза. Моруэн уже пожалела, что остановилась и думала послать шута ко всем даэдра, но его странный взгляд застал её врасплох… Что-то в нём казалось ей смутно знакомым. Янтарные глаза гипнотизировали, пронизывая, словно остро наточенный клинок. Внешне шут казался абсолютно безумным, но в его глазах скрывалась проницательность и непостижимая глубина. — Эй, ну вообще-то я тороплюсь… Но видимо, тебе и правда нужна моя помощь? — неуверенно промолвила она, поспешно отведя взгляд в сторону повозки. — Да ладно, неужто славная путница не хочет получить в награду много монет? Тут рядом ферма Лорея, возможно доброй девушке он поверит больше, чем несчастному дураку, и даст ей свои инструменты для ремонта колеса? Я торчу тут уже всю ночь и уже дважды просил у него помощи, но он непреклонен, — шут заметно поубавил свою истерику, заговорив спокойным и сладким голосом. Видимо, он подумал, что может переиграть и спугнуть свой шанс починить колесо. «Доброй девушке вроде меня? Хм, да уж, я очень добрая, особенно когда достаю свой кинжал», ехидно подумала убийца, лукаво обведя его взглядом. Мору сразу прикинула, что рост у них был примерно одинаковый, хотя обычно все мужчины, встречавшиеся ей в Скайриме, были выше как минимум на голову, а то и на две. Для нордки, Моруэн и сама имела невысокий рост, чего всегда стеснялась ещё с самого детства. Вспоминать своё детство она не любила, поскольку хороших воспоминаний оно не оставило. Мору совсем не знала своих родителей, ей рассказывали, что те умерли, когда она была ещё совсем маленькой. Нордка росла в приюте, а затем в приёмной семье, тогда она сразу привыкла держаться подальше от остальных детей, которые часто дразнили её волчонком, из-за жёлтого цвета глаз. Помолчав с минуту, оба — шут и незнакомка в капюшоне стояли, изучая лица друг друга. Он, кажется, заметил шрам на её левой щеке, под скулой и в янтарных глазах промелькнуло сомнение. Заметив этот взгляд, нордка поспешно согласилась: — Хорошо, хорошо, я схожу к этому Лорею и попрошу у него инструменты, — быстро пряча лицо в складках капюшона, ответила она. Шут тут же просиял — и от недовольства и сомнения на его лице не осталось и следа. Мору быстро запрыгнула в седло и поскакала галопом в сторону деревянной хижины. Оказавшись там, она забарабанила в дверь домика. За дверью тут же послышалось недовольное бухтение и шаги, не открывая дверь, Лорей отрезал: — Эй, сколько тебе повторять, проваливай отсюда! Ты не получишь от меня никаких инструментов. На секунду Моруэн почувствовала сомнение и нерешительность, но быстро ответила ему: — Послушайте, но здесь же ни единой души кругом, может вы всё же поможете этому человеку починить повозку? Спустя минуту молчания, дверь распахнулась, и мужчина уставился на нордку. — Ты его видела? Он же совершенно сумасшедший! Вдруг он контрабандист, перевозит скуму или еще что-нибудь запрещенное! Я не хочу в это ввязываться, — с ещё большим жаром воскликнул он. Моруэн, хотя и имела на лице грубый шрам, но всё же иногда была довольно недурна собой и умело этим пользовалась. Правда, обычно ей приходилось прибегать к зелью обаяния, чтобы никто не обращал внимания на её шрам. Но сейчас она попыталась использовать всю свою харизму. Без зелья женщине приходилось рассчитывать лишь на удачу, но попытаться всё равно стоило. Сбросив капюшон шерстяной накидки, нордка слегка встряхнула копной золотистых волос и, полуулыбнувшись, кинула на Лорея пронзительный взгляд из-под черных как смоль ресниц: — Да ладно, это же всего лишь несчастный шут, у которого погибла мать. Возможно, он и умом тронулся из-за этой трагедии, а вы даже помочь ему не хотите, — глядя прямо в глаза, мягко, но настойчиво проговорила она. Флиртовать Мору очень не любила, но иногда ей приходилось это делать: когда успешно, а когда и не совсем, но это помогало в нелёгкой жизни. Необычный цвет глаз чаще всего играл ей на руку и становился мощным инструментом для убеждения. Хотя, похоже, несколько минут назад она и сама впервые стала жертвой убеждения одним взглядом — очевидно, шут тоже знал в этом толк. К облегчению Моруэн, Лорей, казалось, сразу проникся к ней доверием, когда взглянул в её солнечные глаза и, густо покраснев, промямлил: — Слушай… Я… И правда, может он чокнутый, а может, и нет. Но, похоже, я зря отказал ему в помощи. Вот, возьми эти инструменты и передай ему. Взяв большую сумку с инструментами, Мору вскочила на коня и помчалась обратно к повозке. Шут уже издалека увидел, что нордка едет не с пустыми руками, и начал приплясывать на месте, хлопая в ладоши. — О счастье! Ты помогла не только несчастному шуту, но и его матери! Мать не забудет твоей помощи, дитя! Вот, держи золото! Спасибо тебе за помощь! — шут ликовал и хохотал. Моруэн конечно была рада заработать, тем более что шут явно не поскупился на золото, мешок весил прилично. Но толковой информации о дороге, на которой она очутилась, от него явно было не почерпнуть. Шут сразу принялся за ремонт колеса, для дурака он удивительно быстро и ловко владел инструментом. «Хм… Да этот малый явно не дурачок, за которого себя выдаёт, возможно Лорей и был прав? Хотя, пожалуй, стоит спросить у него, куда он направляется». — Далеко ли держишь свой путь? — мягко спросила она. — Кто, Дурак Червей? — шут театрально обернулся, будто бы здесь был кто-то еще, кроме него, к кому можно обращаться. Впрочем, тут же нашёлся, быстро ответив: — Мы с матушкой едем в Фолкрит, там у нас старый семейный склеп! — его пухлые, красиво изогнутые губы тут же расплылись в довольной улыбке. «Надо же, какое совпадение, что этот странный тип тоже направляется в Фолкрит. Хотя, может и не удивительно, ведь там находится очень старое большое кладбище. Видимо, есть и склепы», — подумала Мору. Шут тут же вопросительно вскинул бровь, ехидно улыбаясь: — А куда держит путь очаровательная незнакомка с золотыми волосами? — он лукаво обвел её взглядом. Хитрый имперец явно умел флиртовать с женщинами и сейчас, кажется, снова воздействовал на Мору её же оружием. Она совсем не была к такому готова. И тут нордка залилась краской, как юная девчонка. Ведь она вспомнила, что забыла накинуть свой большой капюшон, который по обыкновению скрывал большую часть её лица и волосы. Накинув капюшон одним рывком, Мору смущенно опустила взгляд вниз, уставившись на острые причудливые носки его сапог. Шута, похоже, это позабавило пуще прежнего, и он подскочил к ней почти вплотную, ожидая ответа на свой вопрос. Он оказался так близко, что она ощутила его запах. Моруэн никогда не вдыхала ничего подобного, от шута пахло ароматными маслами, лавандой, цветами. И каким-то особенным, сладковатым запахом. Аромат немного напоминал храмовый, но был гораздо приятнее. С каждой секундой, Мору всё больше теряла голову, уносясь в неведомые дали. Однако вскоре морок рассеялся и, взяв под контроль своё смущение, женщина тут же отскочила в сторону и скороговоркой ответила: — Я направляюсь в Ривервуд, скажи, по той ли дороге я еду? — соврала ему женщина. — О, Ривервуд? Да это же всего в нескольких часах отсюда, — вдруг посерьёзнел он, — Если поедешь прямо, то Ривервуд точно не пропустишь, — шут весело подмигнул ей одним глазом. — Хорошо! Мне пора, — она быстро запрыгнула в седло и поскакала галопом, один раз обернувшись в его сторону. Шут ещё долго стоял, провожая её взглядом. Он был явно чем-то озадачен. И серьёзное выражение его лица отчего-то казалось знакомым. Она определённо видела его лицо раньше, ей были знакомы эти глаза! «Проклятье, какого скампа? Что с тобой произошло, Мору? Что это было? Ты — убийца, ассасин Тёмного Братства, а не какая-то глупая девчонка из деревни, чтобы смущаться от дурацких шуточек имперца в шутовском наряде!» Нордка была очень зла на себя, за свою нерасторопность, что она вновь потеряла кучу времени на весь этот бред с колесом и шутом. Теперь уже ехать придётся до конца, без остановок и как можно быстрее. «Чую, Астрид меня теперь съест с потрохами. Спешно уехала на контракт, а брожу невесть где уже целую неделю», — беспокойные мысли, одна за другой, бесконечно терзали её. Мору гнала коня по дороге, мощенной булыжником, во весь опор. Вскоре она пролетела мимо Вайтрана и уже через пару часов проезжала Ривервуд. Но расслабляться по-прежнему не было времени, ведь она проехала лишь половину пути. Тракт проходил через густой лес и спустя какое-то время, на выезде из Ривервуда, острым зрением ассасина, нордка заметила слабое колыхание листвы в кустах. Ветра тут практически не было, оттого это сразу показалось ей странным. Она снова пустила коня рысью, чтобы лучше присмотреться к окружающему лесу. Что-то вновь быстро промелькнуло между деревьями, но отвлёкшись на это колебание, женщина не сразу заметила, что всего в нескольких метрах впереди на дороге лежал расставленный капкан. Слишком поздно ей удалось заметить ловушку и в следующий миг всё буквально пошло кувырком: конь истошно и страшно взвыл, копыто угодило прямо в капкан, а его наездница полетела из седла и лишь чудом не разбилась о большие булыжники на обочине. Моруэн мгновенно пронзила резкая, жгучая боль. В глазах помутилось и потемнело, сильно ударившись головой о дерево, нордка рассекла себе лоб. Кровь тут же хлынула из рассечённого лба, застилая глаза, а к горлу подкатила тошнота. Несмотря на ранение, ей всё же хватило реакции резко вытащить из сапога свой кинжал. Она так и села, привалившись спиной к дереву, ожидая нападения неведомых врагов, что расставили тут эту ловушку. Впрочем, долго ждать не пришлось — из кустов вынырнули сразу двое разбойников, один был данмером с угольно-красными глазами, а лицо второго, стоящего поодаль, Мору так и не смогла разглядеть, потому что кровь лилась ей в глаза. — Неудачное ты выбрала время для путешествия, нордская шлюха, — ядовито прошипел данмер, злобно сверля её своими красными глазами. Другой разбойник, тот чьего лица она не могла рассмотреть, очевидно, уже натягивал тетиву лука, чтобы прикончить её. Нордка отчаянно вдохнула, набрав в грудь побольше воздуха, перед глазами буквально пронеслась вся жизнь и мысли в беспорядке окутали помутившийся рассудок: «О, Ситис! Что за нелепая смерть меня ждёт! Ассасин Тёмного Братства подстрелена какими-то жалкими разбойниками и загнана в угол, словно раненая дичь! Как быстро охотник может сам превратиться в жертву?» — поняв всю обреченность ситуации, она не придумала ничего лучшего, кроме как горько рассмеяться в лицо своим врагам. Но не успела она что-либо ответить наглецу, как тот вдруг издал хриплый звук и замертво повалился на землю рядом с ней, с кинжалом, вонзившимся ему в спину. Спутник данмера сразу обернулся назад, всё так же крепко сжимая в руках лук: видимо, он вовсе не ожидал такого поворота событий и сейчас судорожно пытался найти, откуда прилетел кинжал в спину его напарника. Так и не успев ничего понять, тот вскоре повалился на спину, получив такой же кинжал в грудь. Нордка решила, что третий кинжал меткий убийца точно запустит в неё и уже мысленно приготовилась отправиться к Ситису, в Бездну. На горизонте показался тёмный силуэт, но с каждой секундой, всё стало расплываться перед глазами. Тёмная фигура незнакомого убийцы постепенно приближалась, но Моруэн уже проваливалась в чёрную Пустоту. Через мгновение, женщина уже потеряла сознание и обмякла тряпичной куклой, так и не увидев лица того, кто убил двоих разбойников.