***
Моруэн кинула рюкзак на кровать. Ей срочно нужно было искупаться. Возиться с подогреванием воды не хотелось и поэтому, в голове созрел план. Как только наступит ночь, она искупается в пруду с водопадом, что находится под залой с цветным витражом. Да, вода там очень холодная, но она же нордка, вытерпит как-нибудь. Женщина с облегчением сбросила с себя всю дорожную одежду, переодевшись в длинную льняную рубаху. В комнате был привычный беспорядок, но на полу не хватало скомканного листка бумаги. Она перерыла каждый уголок, но так его и не нашла. «Хм, неужели Цицерон был тут в моё отсутствие и нашёл записку?», нордка снова начала вспоминать события того пьяного вечера и густо покраснела. Она всё ещё испытывала стыд и избегала встречи с Цицероном. Повалявшись немного, она решила запереть дверь своей комнаты на ключ изнутри, так как боялась, что Хранитель снова придёт к ней. Казалось, что встретить сейчас Цицерона было её самым большим опасением. Но за весь вечер никто так и не постучал в дверь её комнаты. Когда ночь вступила в свои права, нордка тихо повернула ключ и выскользнула в коридор. Она прихватила с собой бутылку красного Аргонианского вина, в надежде получить заветное расслабление и наслаждение после сегодняшней утомительной дороги. Скоро Моруэн оказалась у пруда с водопадом, в Убежище стояла тишина, лишь шум воды расслаблял и успокаивал беспокойный ум. Сделав несколько больших глотков вина, нордка стянула с себя рубаху. Полностью обнажённая, она медленно стала заходить в воду. Вода в пруду показалась ей почти ледяной, но было терпимо. Набрав в лёгкие воздуха, нордка нырнула в пруд с головой, едва удержавшись от вскрика. Пруд оказался неглубокий, вода покрывала её по грудь. Мору подплыла совсем близко к водопаду, и холодные струи воды мощным потоком хлынули ей на голову. «Как же здорово смыть с себя всю эту грязь, все запахи! Это чудесно!» — внутри женщины всё ликовало. А сердце почти выскакивало из груди от холодной воды. Наплескавшись вдоволь, Моруэн подплыла к месту, где стояла бутылка вина и лежала её рубаха. Отжав мокрые пряди, нордка присела на свёрнутую рубаху, обхватив колени и прижав их к груди. Она смотрела на водопад и наслаждалась спокойствием ночи. Отхлебнув из бутылки ещё несколько раз, нордка задержала вино во рту, смакуя его вкус. Кто-то наблюдал за ней со стороны. Вскоре, она почувствовала на себе его взгляд. Хранитель прятался в темноте пещеры, тихо наблюдая за Слышащей. Откровенно говоря, Моруэн уже давно поняла, что он здесь, ещё, когда стянула с себя рубаху. Но всё это время старательно делала вид, что не подозревает о присутствии Хранителя. «Пусть лучше наблюдает со стороны, не хочу с ним прямого контакта», думала она. Будто маньяк, выслеживающий жертву, Цицерон притаился в пещере, скрываясь за большим камнем. Он снова разглядывал каждый шрам на теле бледной нордки и любовался ими, будто произведением искусства. О да, у Хранителя было очень извращённое чувство прекрасного, и он всегда находил шрамы красивыми. Особенно на таком сильном и стройном теле, какое было у Слышащей. Посидев так какое-то время, смакуя вино, Моруэн медленно встала. Она потянулась, будто ленивая кошка и, накинув на себя рубаху, неспешно побрела в свою комнату. — Хранитель прочитал твоё письмо, Слышащая, — он будто возник из Пустоты, быстро оказавшись у неё за спиной. Мору слегка вздрогнула и резко развернулась к нему лицом: — Ну, нельзя же так пугать, Цицерон. Ты что, хочешь, чтобы моё сердце остановилось, и я стала мёртвая, совсем как Мать Ночи? — встретившись взглядом с янтарными глазами Хранителя, нордка лукаво зыркнула на него своими золотисто-жёлтыми глазами. В тусклом освещении пещеры Цицерон выглядел совсем мальчишкой, с испуганным взглядом и белоснежной кожей, покрытой веснушками. Его огненно-рыжие волосы ещё больше оттеняли кожу, придавая ей нездоровый, бледный вид. — Нет, конечно же, нет, Цицерон совсем не хотел напугать тебя, — к удивлению нордки, имперец выглядел очень смущённым. — И давно ли ты тут следишь за мной, Хранитель? — в её взгляде снова прорезались опасные искорки. — Цицерон вовсе не думал следить, просто проходил мимо и увидел купающуюся Слышащую. А её шрамы были столь чудесны, что я никак не мог оторвать от них глаз, — он виновато потупил взор. Бледная кожа на щеках имперца тут же залилась краской. Моруэн определённо нравилось его смущение. — Значит, тебе нравятся шрамы, Хранитель? — она снова играла с ним в какую-то неведомую игру, сама не зная, зачем. Он не ответил на вопрос, а лишь молча придвинулся к ней. Нордка не стала отступать и тоже сделала шаг навстречу. И вновь почувствовала исходящий от него сладковатый аромат лаванды. Спустя миг, Цицерон робко приобнял её за талию, и грудь имперца соприкоснулась с мокрыми волосами нордки. — Слышащая совсем холодная, она ледяная, будто труп Матушки, — он шептал ей в ухо. Горячее дыхание обжигало кожу, и Моруэн чувствовала, что скоро потеряет над собой контроль. — Так согрей же меня, Брат мой, — после этой фразы Хранитель обжёг её холодные губы горячим поцелуем. Вопреки всему, он не был ни грубым, ни порывистым. Но в нём обнаружилось столько чувств, неожиданных для двух убийц. Постепенно поцелуй лишь усиливался и, казалось, что он длился целую вечность — губы ныли и саднили, но просили продолжения. Его горячий язык вытворял что-то невероятное, и теперь они оба чувствовали превосходный вкус Аргонианского кровавого вина у себя во рту. Оторвавшись от губ Слышащей, Хранитель скользнул ниже и припал губами к её шее. Он так сильно целовал её, что тонкая кожа начала саднить. Вскоре, Цицерон уже скользил руками по её мокрой, холодной груди. Они были так тесно прижаты друг к другу, что нордка всем телом чувствовала его напряжение. «Нет, мы не можем сделать это прямо сейчас, не здесь, и не сегодня», — разум женщины будто разделился на две части: одна часть желала продолжения, но вторая яростно отвергала его, испытывая стыд. Моруэн не хотелось, чтобы поцелуи заканчивались, но она всё же отстранилась от Хранителя. — Завтра утром я уезжаю в Солитьюд на серьёзное задание. И сегодня ночью, мне следует хорошо выспаться и отдохнуть, — её голос звучал очень хрипло, и она перешла на шёпот. — Цицерон может помочь Слышащей отдохнуть, — он явно не хотел её отпускать, его янтарные глаза светились невиданным ранее чувством. Взяв его руки в свои, нордка продолжила: — Не сегодня, Хранитель, — она провела рукой по щеке имперца и, легко улыбнувшись, унеслась к себе в комнату. Цицерон так и остался стоять в смятении какое-то время. Мысли терзали его, словно стая разъярённых хищных птиц. «Глупый Цицерон! Неужели ты думал, что Слышащая упадёт в твои объятия? Она была так близко, очень близко, но снова оставила Дурака одного… И этот запах… У Моруэн он свой, особенный. Цицерон хотел бы вдыхать его бесконечно» — он дотронулся рукой до своей щеки, туда, где только что была её ладонь. «Такая холодная и неприступная. Зачем Моруэн играет с глупым Дураком? Слышащая просто издевается над бедным Цицероном. Да, издевается. Зачем ей нужен жалкий Цицерон? Но в тот вечер, когда Слышащая была пьяна, в ней было… Столько огня! Она так много пьёт, почему? И все эти шрамы, Цицерон хочет знать, откуда они. И он узнает, да, узнает! Однажды Моруэн захочет поговорить и тогда Хранитель выслушает». Низко опустив голову, печальный ассасин побрёл восвояси.***
Нордка снова заперлась в своей комнате и, сняв с себя мокрую рубаху, забралась на кровать под тёплые шкуры. Губы всё ещё горели от поцелуя Хранителя, и она не могла отделаться от дурмана, вызванного его запахом. Цицерон был как наваждение — она хмелела и теряла голову от него больше, чем от самого крепкого мёда, самого крепкого вина. В глубине души, Мору хотелось остаться с Хранителем и дать волю своим желаниям, но она чувствовала в этой страсти нечто греховное и неправильное. Ведь Братство было её семьёй, а Цицерон — братом, пусть и не родным. А ещё, нордке было страшно, какая-то часть попросту боялась приближаться к непредсказуемому ассасину, опытному убийце. Но янтарные глаза Цицерона просто плавили её, проникая в самую душу, превращая всё внутри в план Обливиона, в горящую, раскалённую лаву. С трудом уняв свои чувства, Моруэн заснула. Всю ночь она не могла отделаться от образа Хранителя, застывшего у неё перед глазами. Наутро нордка проснулась и, подойдя к комоду, достала осколок зеркала. Окинув себя критическим взглядом, Мору отметила, что выглядела она уже куда лучше, чем вчера. Но теперь, на шее красовался след от поцелуя Хранителя, и губы были опухшими. Придётся очень постараться и тщательно замаскировать все следы, которые оставил ей Цицерон. Хорошо, что Бабетта позволила ей пользоваться всем арсеналом своих мазей и средств, в эффективности которых не возникало сомнений. Потратив больше часа на приведение себя в порядок, нордка наконец удовлетворённо глядела на себя в зеркало. Волосы она убрала в высокую причёску и выпустила пару прядей у лица. Вскоре, дело дошло до платья. Бархат приятно скользил по коже, облегая стройную фигуру женщины. «Да уж, в таком длинном платье далеко от стражи не убежишь! Остаётся надеяться лишь на зелье невидимости, если меня кто-нибудь засечёт и придётся скрываться» — от этой мысли Моруэн недовольно поморщилась. На ноги она надела изящные чёрные полусапоги из мягкой замши: «И даже кинжал в них не спрячешь!» Сложив в рюкзак шерстяную накидку с капюшоном, льняную тунику и штаны, нордка последний раз посмотрелась в зеркало. Чего-то не хватало. Выудив из шкатулки массивное ожерелье Мары, женщина надела его на шею. Вырез у платья был нескромный, а амулет, засчёт своей массивности, частично скрывал её грудь. «Пускай кто-нибудь решит, что я ищу себе пару. Это будет очень правдоподобно — знатная девушка ищет себе жениха на свадьбе её дальнего родственника», — довольно ухмыльнувшись, нордка покинула свою комнату.***
— Доброе утро, Слышащая, не узнала тебя сначала, — в углу с алхимической лабораторией стояла Бабетта. — Роскошно выглядишь! — Спасибо, Бабетта. Хочу взять у тебя зелье невидимости, вдруг понадобится? Всегда лучше перестраховаться. А где Визара? — нордка вопросительно вскинула бровь. — Конечно, сейчас я дам тебе это зелье. Визара уже ждёт тебя снаружи. Он ездил в Фолкрит, чтобы взять повозку и пару самых быстрых скакунов, вы должны как можно скорее прибыть в Солитьюд. Свадебное пиршество начнётся сегодня вечером, поэтому лучше не задерживайтесь нигде по пути, — Бабетта была очень серьёзна, будто сегодня она решила стать заместителем главы братства. — Хорошо, я только заскочу в обеденную, возьму с собой что-нибудь поесть и сразу отправлюсь в дорогу, — с этими словами, Моруэн поспешила в обеденную залу. Там ей встретились Назир и Хранитель. Редгард варил какой-то ароматный суп в котелке, помешивая его большой ложкой, а имперец сидел за столом и ел жареную кроличью ножку. Когда нордка влетела в залу, дар речи потеряли оба. Через минуту, имперец нарушил тишину: — Эээ… Слышащая, ты ли это? Цицерон не узнаёт тебя в такой одежде, — ножка выскользнула из рук Хранителя и приземлилась на грязный каменный пол. Его глаза округлились и смотрели с таким трепетом, будто перед ним стояло древнее божество. «Конечно, впрочем, Цицерону уже удалось повидать Слышащую и без одежды» — с сарказмом подумала она. — Никто не ожидал увидеть грязную нордку в таком обличье, да? — Моруэн язвительно ухмыльнулась. — Надо отдать должное Астрид, платье, что она мне дала поистине великолепно. Хотя путешествовать в этом будет, мягко говоря, неудобно. — Да, но зато в таком виде точно никто и не заподозрит в тебе убийцу из Тёмного Братства, Мору! — метко подметил редгард. Подмигнув Назиру в ответ, нордка схватила со стола кусок сыра и сладкий рулет и закинула всё в рюкзак. — Удачной тебе охоты, сестра, — как-то странно проговорил ей Хранитель, покосившись на амулет у неё на шее. Он не мог оторвать от него свой взгляд и даже не заметил выпавшую из рук ножку. — Спасибо и… Пока, брат мой, — сухо бросила нордка ему на прощание и вихрем унеслась из Убежища. «Зачем Слышащая нацепила на себя этот дурацкий амулет? Неужели, хочет найти себе кого-нибудь? Цицерон и близко никого не подпустит к Моруэн. Если какой-то дурак захочет предложить ей свою руку и сердце, то Цицерон с удовольствием вонзит в него свой кинжал! А потом будет резать, резать и резать. И снова резать» — с ревностью подумал убийца, зловеще ухмыляясь.***
Визара гнал повозку с такой скоростью, будто за ними бежала целая армия имперских солдат во главе с генералом Туллием. Они уже несколько часов мчались во весь опор и телегу сильно трясло. От сильной тряски Моруэн начало укачивать и вскоре она почувствовала подступающую к горлу тошноту. Тёмный ящер знал кратчайший путь до Солитьюда, а нордка, в свою очередь, старалась запомнить эту дорогу на будущее. Вскоре вдалеке уже показались болота Хьялмарка и Визара сбавил темп, поехав чуть медленнее. Нордка куталась в свою шерстяную накидку, но ветра всё равно пронизывали её насквозь. Дорога всё дальше спускалась в болотистую низину, и тундра постепенно погружалась в туман. Моруэн всегда считала это владение распоследним захолустьем во всём Скайриме. Потому что в Хьялмарке почти всегда сыро, туманно, дуют промозглые ветра и идут ледяные дожди, сменяющиеся мокрым снегом. Но сегодня им повезло: ни дождь, ни снег их в пути не застал. В этот раз, нордка не могла по своему обыкновению спокойно попивать мёд в дороге, и потому пыталась убить время, читая урывками книгу, которую нашла в библиотеке Убежища. Когда повозка поехала медленнее, женщина снова достала из рюкзака «Братья Тьмы» Пелларна Асси и, разогнув уголок страницы, продолжила читать историю Тёмного Братства. В книге раскрывалось множество интересных фактов о Братстве и древнем религиозном культе Мораг Тонг. И многое было написано о Матери Ночи и её принадлежности к этому древнейшему культу. Перелистнув шершавую страницу старого фолианта, вскоре Моруэн дошла до одного любопытного абзаца: «Всех лидеров Мораг Тонг и, впоследствии, Тёмного Братства, называли Матерями Ночи. Командовала ли Тёмным Братством одна и та же женщина со времен Второй эры, неизвестно. Но совершенно ясно, что первая Мать Ночи приложила немало усилий для развития верований Мораг Тонг». Моруэн очень заинтересовало и надолго затянуло чтение о культе Мораг Тонг. Как оказалось, он зародился в провинции Морровинд, ещё в Меретическую эру. Найти толковые книги об этом в Скайриме крайне трудно и потому, известно о нём было очень немногое. По большей части лишь то, что убийцы Мораг Тонг поклоняются даэдрической принцессе — Мефале, Прядильщице Сетей, сферой влияния которой является искусство убийства, секреты и интриги. Примечательным оказалось и то, что ассасины Мораг Тонг убивают не только ради наживы: ими почитаются убийства из ненависти и, притом, не простых людей, а представителей знати, Великих домов. Нордка удивилась, когда узнала, что в отличие от Тёмного Братства, Мораг Тонг — узаконенная правительством Морровинда организация. И потому, их ассасины могут исполнять убийства, не таясь, а публично, у всех на глазах, и не оказаться потом в тюрьме. Прочитав это, Моруэн пожалела, что у ассасинов Братства нет такого преимущества. Так называемые «Приказы на благородную казнь» являются предметом гордости убийц из Мораг Тонг. Не преступники, а благородные убийцы, вот кем они себя считают. Тёмное Братство же для них — не более чем религиозные фанатики, жаждущие наживы, недостойные существования. Исторически сложилось так, что обе организации — Братство и Мораг Тонг, являются заклятыми врагами друг для друга. "Но здесь, в Скайриме, у их ассасинов нет права законно отнимать чью-то жизнь и потому пока, Братство могло жить относительно спокойно", так ей подумалось. Моруэн вспомнила, что недавно в Убежище она нашла одну книгу*, в которой говорилось, что изначально Мать Ночи была уважаемым ассасином гильдии Мораг Тонг, и проживала в Сиродиле. Будучи данмеркой, она жила в Бравиле и убивала во славу Мефале. Являясь самым высокопоставленным членом культа, она носила титул Матери Ночи. Но вскоре, В Мораг Тонг произошёл раскол, и в Сиродиле гильдия оказалась практически уничтожена. И тогда, Мать Ночи услышала голос самого Владыки Ужаса — Ситиса, он был недоволен действиями и неудачами Мораг Тонг. Ситис сделал её избранной и, по одной из легенд Тёмного Братства, зачал ей пятерых детей. Позже, он приказал Матери Ночи принести души детей в Бездну, и она исполнила его волю, убив всех их. Узнав об этом злодеянии, местные жители сожгли данмерку заживо в её доме и посчитали, что на этом всё закончится. Но спустя время, некий человек услышал в голове голос Матери Ночи и стал первым Слышащим. Тогда, по указу Матери, он и создал новую организацию — Тёмное Братство, которое стало служить не даэдрической принцессе Мефале, а самому Владыке Ужаса — Ситису. Тем временем, нордку так затянуло чтение и размышления о Братстве, что она даже не заметила, как повозка приблизилась к внушительному мосту через реку Карт, на котором монументально возвышалась голова каменного дракона. Это был Драконий Мост. Оторвав глаза от книги, Мору только сейчас заметила, насколько поменялась местность вокруг. Со всех сторон поселение окружали горы и густой темнохвойный лес. Солнце уже уходило за горизонт, окрашивая горы алыми лучами заката, а в воздухе пахло хвоей и разнотравьем. Захлопнув книгу, Моруэн поспешно убрала её в рюкзак. Уже скоро она будет в Солитьюде и нордку вновь захватил трепет перед предстоящим контрактом. Сегодня ей предстоит пронзить стрелой Витторию Вичи, молодую невесту. Отчего-то в этот раз, нордка не испытывала привычного возбуждения в предвкушении убийства. Ей не хотелось убивать эту женщину, и уж тем более делать это на её свадьбе. Глубоко внутри Моруэн чувствовала укол совести, думая о том, какой отвратительный «подвиг» ей предстояло совершить: «На что только не пойдёшь ради Братства! Да, времена, когда ты свободно бродила по Скайриму, уже давно прошли и теперь ты исполняешь волю Матери Ночи. Теперь ты, Моруэн, обязана слушать её голос и принимать контракты. И твои желания не учитываются. Быть Слышащей — тяжёлое бремя, которое теперь мне предстоит нести до самой своей смерти». С каждой новой мыслью, лицо нордки становилось всё мрачнее. «Интересно, почему Мать не выбрала своим Слышащим Цицерона? Который столько лет провёл рядом с её мумией, ухаживая за ней. А выбрала меня, будто случайно. Меня, бывшую воровку….», — тут она ещё больше помрачнела, и между бровей пролегла глубокая вертикальная морщина: «На месте Цицерона, я бы ненавидела Слышащую. И захотела бы её убить. А что если… Он следил за мной, чтобы убить? Тогда, у водопада в пещере? А я глупая, подумала, что он просто испытывает ко мне влечение. Разве может испытывать влечение мужчина, который провёл много лет в тишине с отвратительной мумией? Может ли испытывать влечение безумец?!» — каждый новый вопрос, словно лезвие кинжала, всё больше ранил её сознание.***
За раздумьем нордка не замечала дороги. И через некоторое время после Драконьего моста, впереди уже показались крыши конюшен Солитьюда. Казалось, никогда ещё время в дороге не пролетало так быстро. Не иначе, им благоволил сегодня сам Ситис. Визара остановил повозку за небольшой скалой перед конюшнями. — Пора. Удачи тебе, сестра, — прошелестел ассасин. Припрятав свой рюкзак в густом лесу, недалеко от их повозки, нордка уверенным шагом ступала по дороге мощёной камнем к воротам Солитьюда. Снаружи городские стены выглядели неприступными. Всё было сделано из тёмного камня, и потому казалось таким мрачным и удручающим. Когда-то, давным-давно город был построен в имперском стиле, для самих имперцев, которые прибывали в Скайрим. Стража, стоявшая на посту у главных городских ворот, даже не попыталась остановить нордку. Моруэн была безоружна и не представляла никакой опасности. Да и внешний вид нордки сейчас говорил о высоком происхождении и не вызывал вопросов у стражи. Оказавшись за воротами, в первую очередь в глаза бросились хмурые каменные дома, громоздившиеся повсюду. Стены мрачного замка украшали яркие флаги с гербом города — на алом фоне была изображена голова волка. Но, несмотря на всю сдержанность и строгость, облик города разбавляли висящие повсюду разноцветные гирлянды-флажки. Вскоре Моруэн дошла до Мрачного замка, впереди уже было видно возвышающийся Храм Богов. Свадьба проходила во внутреннем дворе Храма и нордка грациозно и уверенно зашагала в ту сторону. Улыбнувшись охране, она без проблем оказалась во внутреннем дворе. Праздник предстал перед ней уже в самом разгаре, вокруг было полно народу. Чтобы не вызывать подозрений, Мору решила какое-то время провести на людях, в толпе. Жених и невеста сидели на роскошных тронах в окружении цветов и горящих свечей. Свадебный венок из белых роз красиво обрамлял тёмные волосы невесты. Виттория Вичи сидела на своём троне, сложив руки на груди, и на её молодом лице было заметно сильное волнение. Имперка то и дело шевелила губами, пытаясь что-то сказать своему светловолосому жениху-норду, который, кажется, уже был изрядно пьян и даже не пытался её слушать. Моруэн взяла со стола заварное пирожное и быстро надкусила его. Гости веселились — пили и ели, некоторые танцевали под задорные песни двоих бардов, которые играли на лютнях. Один темноволосый бретонец даже пытался пригласить нордку на танец, но она, улыбнувшись, жестом дала ему понять, что не танцует. Всё это время, Мору пыталась между делом незаметно изучать окрестности, ведь скоро ей предстояло скользнуть в ту неприметную дверь слева от входа в Храм. Её мысли вдруг прервал жених Виттории, пьяный норд успел приблизиться к ней с завидной прытью: — О, неужели эта прекрасная дева в зелёном платье ищет себе супруга? — развязно говорил Асгейр заплетающимся языком. — Отчего бы и не поискать? На такой роскошной свадьбе самое время присмотреть себе жениха, — лукаво улыбаясь, ответила ему нордка. — А ты красотка, я бы с радостью встретился с тобой после свадьбы, — вконец ошалев, нахально продолжил новоиспечённый жених Виттории Вичи. «При других обстоятельствах, я бы с радостью отрезала яйца этому наглому норду! Если бы мы сейчас не находились в людном Солитьюде на шумном празднике», — с яростью подумала она. Ехидно ухмыльнувшись ему, Моруэн решила, что лучше постепенно начать продвигаться в сторону двери. Виттория, поманив жестом своего жениха, медленно встала с деревянного трона. По лицу имперки было видно, что она сердилась на Асгейра, который так сильно сегодня надрался. Вскоре, супруги удалились на балкон, который висел над их почётными местами. «Пора!» — с этой мыслью, нордка снова смешалась с толпой и незаметно прошмыгнула в тёмную дверь, ведущую к тому самому парапету. Уже через мгновение она поднялась в темноте по лестнице и вынырнула наружу. «Отлично, место как раз напротив балкона, оно укромное и снизу меня точно не будет видно. А вот и лук со стрелами», — на каменном полу, лежал эльфийский лук и колчан со стрелами. Скользнув по своей лодыжке вверх, нордка нащупала привязанную к ноге маленькую бутылочку с зельем невидимости и, быстро отвязав, поставила зелье на пол, предварительно открутив тугую пробку. Вытянув стрелу из колчана, она почувствовала резкий запах и увидела, что наконечник стрелы был измазан в чём-то вязком и тёмном. Похоже, её сестра уже обо всём позаботилась и нанесла на стрелы какой-то яд. Задержав дыхание, нордка натянула тетиву лука: «Ситис! Хоть бы всё получилось с первой попытки!» Молодожёны к тому времени уже поднялись на балкон и Виттория начала свою речь: — Добрые люди Солитьюда! В этом дворе нет Братьев Бури. Нет здесь и имперцев. Только люди, что пришли отпраздновать союз двух сердец. Веселите…. — на последнем слове её голос оборвался, и она опустила голову, схватившись за грудь. На белом платье, с золотой вышивкой на груди расползалось огромное красное пятно. Имперка не понимала, что произошло, и обхватила пальцами стрелу, торчащую у неё из груди. Она хватала ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег и спустя миг, перевесившись через перила балкона, её тело с глухим звуком упало на каменный пол во дворе Храма Богов. При падении, несчастная свернула себе шею и теперь, абсолютно точно была мертва. Среди толпы сразу началась паника и истерика. Все кричали и звали стражу, дети громко плакали. Мужчины схватились за оружие и начали судорожно озираться по сторонам. Городские стражники толкались и искали виновного, но началась такая давка и неразбериха, что всё смешалось в общем хаосе. Моруэн к тому времени уже успела покинуть внутренний двор и со всех ног бежала в сторону главных городских ворот. Под действием зелья, она была невидима. В Солитьюде уже стемнело и наступил поздний вечер. Это было на руку убийце, ведь под покровом темноты она теперь может быстро скрыться из города. Но действие зелья уже заканчивалось, а до городских ворот она ещё не добежала. Вдруг, Мору услышала чьи-то пьяные вопли. К её удивлению, это Тёмный ящер, стоявший у таверны «Смеющаяся Крыса» размахивал бутылкой эля и орал какие-то песни, изображая из себя пьяного бездомного. Тем самым, он отвлёк всё внимание стражи на себя, и нордке удалось незаметно выскользнуть за ворота и покинуть город. Не снижая скорости, она добежала до скалы, где они оставили свою повозку и, свернув в лес, тут же нашла свой припрятанный рюкзак. Быстро переодевшись в штаны и тунику, нордка накинула на себя свою шерстяную накидку. Нахлобучив капюшон на лицо, она присела и затаилась рядом с большим камнем, сливаясь с окружающей местностью и темнотой. Теперь нужно было ждать, пока Визара доберётся до повозки и тогда они помчатся прочь отсюда. Впрочем, долго ждать не пришлось — разгневанная стража выставила бездомного ящера за ворота и тот, повозмущавшись какое-то время, медленно поплёлся в сторону конюшен. Потом он ускорил шаг и побежал — от образа бездомного выпивохи уже и следа не осталось. Как только нордка услышала голос Визары за воротами, так сразу переместилась в повозку и залегла там на дно. В скором времени, повозка неслась на максимальной скорости через весь Хаафингар. Уже ближе к полуночи они пересекли Драконий Мост, и можно было спокойно выдохнуть. Контракт исполнен и все условия были соблюдены. Моруэн до сих пор не могла поверить, что ей удалось так ловко всё провернуть. Сам Ситис помогал, не иначе. В ушах до сих пор звенело, и стояли крики гостей. Люди были в ужасе, она слышала все эти вопли, пока бежала по лестнице вниз. А ещё, перед глазами застыло бледное лицо невесты, хватающейся за стрелу в груди. И растекающееся на её ослепительно белом платье красное кровавое пятно. Сильно зажмурившись, нордка попыталась отогнать прочь все события этого вечера, стоящие перед глазами. Но это не помогло. Когда они добрались до Хьялмарка, Визара сбавил скорость, и повозка поехала спокойно. Мору достала из рюкзака вино «Алто», которое уже успела возненавидеть, и принялась глушить его, морщась от кислого привкуса этого дешёвого пойла. Она хотела выпить всё быстро и без остатка, чтобы провести часть пути в забвении. Хотела забыть поскорее все события сегодняшнего вечера и усыпить чувство вины, зародившееся глубоко внутри. Убийство, которое вопреки всему, не доставило ей никакого удовольствия. Времени, чтобы напиться потребовалось немного. Крепкий алкоголь, оказавшись в пустом желудке, очень быстро её опьянил, и вскоре нордка уже валялась на дне телеги, погрузившись в глубокий, беспокойный сон.***
Перед ней вдруг возникло бледное лицо в чёрном капюшоне. Казалось, что таинственный незнакомец появился ниоткуда, он молча сидел напротив неё в повозке. Моруэн потёрла глаза, думая, что это видение, но человек никуда не исчез. У него были чёрные, чернее самой тёмной, безлунной ночи глаза. Они лукаво и пристально смотрели на нордку и хищно сверкали в лунном свете. Кожа его казалась белее самого белого скайримского снега. Вдруг, полные губы зашевелились, и ушей нордки достиг его хриплый и страстный шёпот: — За короткое время тебе удалось неплохо послужить Тёмному Братству. Твои успехи поражают меня, Слышащая! Шёпот казался ей очень знакомым и напомнил тот шёпот, который обычно звучал от магической двери Убежища, когда спрашивал пароль. Моруэн опешила. Поморгав ещё несколько раз, она отметила, что это не видение и заговорила с ним: — Кто ты? Откуда ты здесь появился? Незнакомец в чёрной робе как-то странно улыбнулся при этом и не сразу, а лишь спустя какое-то время ответил нордке: — Меня зовут Люсьен Лашанс. И будь уверена, я знаю все тайны твоего развратного сердца, — он прошептал это так, что у Моруэн перехватило дыхание и похолодело всё внутри. — Тебе выпала великая честь, стать Слышащей. Ныне ты стоишь на пороге пустоты. Я помню другого Слышащего, моего протеже, из далёкого прошлого… — его глаза смотрели теперь куда-то сквозь неё. — Может быть, это действительно великая честь. Но также, это тяжёлое бремя, которое я буду нести до самой своей смерти. Почему Мать Ночи именно меня выбрала своей Слышащей? Почему не Хранителя? Это было бы более справедливо, не так ли? — с вызовом, горячо процедила в ответ нордка. Странный человек вновь сфокусировал взгляд на ней, казалось, его чёрные как смоль глаза прожигают её насквозь: — В смерти или в жизни, в Пустоте это не имеет уже никакого значения, — он скривился. — Мы оба всего лишь посланцы смерти. И мы нужны лишь как оружие нашего ужасного отца, Ситиса. Если Мать Ночи избрала тебя Слышащей, значит, на то была воля Ситиса. И это не подлежит никакому сомнению, — он сказал это тоном, не терпящим возражений, и его взгляд становился всё более тяжёлым и мрачным с каждым мгновением. — Но…– она пыталась что-то возразить, но жестом руки он остановил её и продолжил: — Однажды и ты окажешься в Пустоте, и будешь служить воле Ужасного Отца! В Пустоте нет желаний, нет боли. И нет любви. Запомни это. После этих слов, таинственный человек в чёрной робе с капюшоном также исчез в никуда, как и появился. И морок, густо окутавший своей пеленой, задрожал и растворился перед глазами нордки.***
Неизвестно сколько ещё времени прошло, прежде чем Моруэн очнулась и поняла, что её начало рвать. Напиваться в повозке было очень, очень плохой идеей. Визара тут же остановился и ринулся к ней, протягивая фляжку с водой. — Во имя Ситиса, скажи мне, что уже скоро мы будем подъезжать к Убежищу, — нордка была настолько белая, будто подцепила вампирскую заразу. Но это оказалось лишь последствием тряски в повозке, в сочетании с действием крепкого вина «Алто». — Увы, сестра, мы ещё только проехали Ривервуд, — с сожалением ответил ей аргонианин. — Пропади оно всё…. Давай остановимся хоть ненадолго, иначе Слышащая лишится всех своих кишков, — на нордку было страшно смотреть и Визара решил, что нужно и впрямь отдохнуть от этой бешеной тряски. Как ни странно, но несмотря на дурман, вызванный опьянением, Мору запомнила свой сон в мельчайших подробностях. Долго перед глазами ещё стояло лицо бледного человека в чёрном капюшоне. И звучали его слова. О Ситисе и его воле. Нордке было так плохо — и физически, и внутренне. Казалось, она чувствовала, будто на её шее всё туже затягивается петля, и сжимаются чьи-то холодные пальцы. В скором времени, женщина снова провалилась в тяжёлый и тревожный сон на дне повозки. После Ривервуда, Моруэн уже больше не просыпалась. От слабости она потеряла сознание в конце пути, и ассасин занёс её в Убежище на руках, аккуратно положив на кровать в её комнате.